Читать книгу Мидиан. Книга шестая - Анастасия Маслова - Страница 3

Дни прозрачными, пронизанными солнцем волнами катились в май. Было сложно представить, что есть что-то кроме весны. Увядание, первые заморозки, черные дожди и колкие метели казались далекими и чуждыми возрождающемуся, благословенному миру.

А смерть сочилась из газетных заголовков, напоминая о своём присутствии. Формулы букв обличали её неизбежное и постоянное присутствие. Ещё одна молодая девушка пропала неделю назад, когда Рейн выбрался в «Элизиум». И вчера на ручке двери с обратной стороны обнаружили её серебряную подвеску в виде ангела.

Рейн делал подкоп под порог. В каждом движении, с которым он вонзал лопату, прослеживалось раздражение и разъяренная неутомимость. Солнце пекло голову, где и без того клокотал огонь досады. Именно в ту ночь, когда он отсутствовал в Мидиане, очередная пропажа и произошла. Весенний мир лишился ещё одной души. Авилон отчаянно схватился за смешную и банальную идею развинтить высокопарно-жуткие мифы, схватив лопату.

Даниэль, стоя радом с ним и наблюдая, как он трудится, робко спросил:

– Ты уверен, что это поможет?

– Разумеется! – воскликнул Рейн, не поднимая глаз. Он откинул в сторону лопату по завершении работы так, словно она ему поломала всю жизнь. После глубокого вздоха он лёг на землю спиной, скользнул в образовавшуюся под порогом выемку… И он выкрикнул, стуча ногами:

– Я вижу НЛО! Вампиры! Алое свечение! Страшные монстры хотят меня съесть!

Он выбрался оттуда с понурым видом и сказал:

– Люблю свою работу.

– Пойду-ка я дальше в студию… Я скоро стану мульти-инструменталистом! – сказал Даниэль, потирая глаза от яркого солнечного света.

Рейн важно оперся о черенок лопаты и таинственно усмехнулся:

– Как же скучно! Неужели тебе больше нечего делать в твоём особняке в обществе такой-то пассии? Я бы из койки не вылезал.

– Вероятно, я бы тоже! – рассмеялся Даниэль.

Авилон вперил на него округлённый изумлённый взгляд:

– Так ничего противозаконного и прекрасного не случалось? Ты ли это? Ни один я не могу проникнуть внутрь. Только у меня – доски, покрашенные краской, а у тебя – девчонка. Хотя в некоторых девушках тоже есть такое… древесное начало. Кто-то – доска. Кто-то – бревно. Кто-то – яблоня с запретным плодом.

Даниэль играючи возразил:

– Хоть что-то должно быть в моих поступках добродетельное! На все остальные случаи есть рука помощи. Собственная – к себе. Я ушёл.

И он протянул свою ладонь к нему в знак того, что они расходятся. Авилон скривил рот:

– Не трогай меня. Или давай – левую.

Даниэль непринуждённо вспомнил:

– О! Между прочим, на днях мне пришлось пересечься с Габриэль. Вот она умеет руки жать! Не только дипломатично, да ещё так, словно в ней есть сила десятка другого человек. Кстати, визиточку не желаешь? Всучила её, как я ей всучил поддельный перстень. Пусть радуется, курица.

И он достал из кармана пиджака белую с красным небольшую глянцевую карточку. Узорами на ней была сделана рамка. Витиеватый шрифт змеился и закручивался петлями…

Рейн окаменел, глядя на визитку. Лопата глухо стукнулась о землю. Он пошевелил губами:

– Погоди…

Даниэль вопросительно и неподвижно на него смотрел. Рейн воскликнул, метая зрачками искры:

– Послушай! Я помню! Я точно помню, что замечал эти визитки у некоторых пропавших в комнатах…

Он выхватил невинную карточку и прочёл вслух:

– «Габриэль Вун. Приглашаю Вас в волшебное путешествие в другие миры. Входите без стука. Я буду Вам рада…»

И он замолчал, положительно кивая головой своим мыслям.

– Ты можешь забрать это себе. Но подобные невразумительные кружки по интересам делают все, кому не лень, – тихонько проговорил Дани. Авилон отошёл на пару шагов и расхохотался безудержно:

– Это она! Это всё она! Клянусь всем на свете! «Входите без стука»! Я её наизнанку выверну! Она у меня заговорит! Вот сука, а! И ты тоже у меня откроешься!..

Последняя реплика была адресована двери. Он рванул к ней, кулаком, в котором была зажата бело-красная карточка, и ногой он начал долбиться, выкрикивая беспредельно радостно:

– Я доберусь до всех вас! Звери! Мрази!

Даниэль был счастлив, что у Рейна появилось что-то, напоминающее зацепку. Пусть даже тот отреагировал на её обнаружение так ураганно и дико. Но до него долетели приторные звуки посторонней речи:

– А вот сейчас вы наблюдаете картину, как сложно быть следователем. Это очень напряжённый род деятельности…

Даниэль обернулся и тут же закатил глаза. И Авилон тоже обнаружил, что поодаль стоит группа малышей и Берта впереди них. Все они несколько ошеломлены. Рейн, не меняя выражения лица, сочно поцеловал Даниэля в щёку за то, что у него оказалась такая замечательная визитка, сказал:

– Ну, пока!

И стремительно он покинул поляну почти что в припрыжку. Дети его сторонились. Когда он, проходя мимо них, шуточным внезапным выпадом решил напугать одну девочку, то она заплакала и спряталась за Берту. Даниэль недовольно вытирал рукавом щёку чуть не до скелета.

Берта милейше обратилась к группе:

– Ну, что, ребятки? Вы видите, что ничего нет страшного! Всё – простые выдумки! Можем теперь идти обратно! Я вас догоню.

И дети убежали, недовольные этой дурацкой поляной, где обитает сумасшедший лысый дяденька, а Берта напыщенно, походкой от бедра, зашагала к Даниэлю. Она встала напротив него и изрекла с придыханием:

– Да, даже тот день когда у тебя нет уроков, не проходит без моего участия… А я вот сейчас деток водила на прогулку в парк. А они меня уговорили сходить сюда. Ведь недалеко… Но вот ты странно и необъяснимо далёк от меня в последнее время.

И она лёгким движением убрала с его плеча волосы. Как бы невзначай она провела вдоль по смуглой коже его шеи длинным ногтём. Это область, под которой бьётся кровь в сонной артерии. Кровь, что может вскружить его голову, пламенея. Его уязвимое место для намёка страсти. И она увидела, что от этого одного прикосновения по нему пошли мурашки. Неплохое начало… Он не мог контролировать это проявление. Но всё остальное находилось в его власти. Берта жалобно проговорила после паузы, надкусив губу:

– Мне важно, чтоб у тебя всё было хорошо, но ты точно ускользаешь от меня. А у меня ещё кран сломался… Чуть не устроила потоп соседям! Представляешь?

Перенимая её выражения лица и плаксивый тон голоса, он изрёк:

– Я не умею чинить краны. И руки у меня из жопы. Ты же знаешь это прекрасно.

Девушка поняла теперь, что заметно теряет позиции. Дани добавил серьёзно:

– Сейчас детки твои разбредутся. Следи за ними.

И она произнесла томно и ласково:

– Главное, чтоб твоя детка была на месте. Только не раскармливай её. А то и так ситуация плачевна.

– Не унижайся неприкрытой завистью. Ты изначально знала, что я не хочу бежать под венец, – спокойно ответил Даниэль.

И она покинула его, рассекая лбом тучи.

…Под вечер начал собираться дождь. Густо-фиолетовые тучи наступали извивающимися клубами. Они тянулись с юга, держа в себе морскую влагу. Ясная заря утопала в них, сея в их сумрачное чрево прямые янтарные лучи. Солнце катилось за башню, соседствующую рядом с навсегда бездействующим крематорием. Столетия назад в этом месте жили надзиратели за угнетенными залетейного Мидиана. Теперь в башне творил Кристиан де Снор.

Самый высокий уровень – его мастерская. Ниже – всё остальное. Сейчас они с Габриэль (она была единственная, кого он впускал в башню) вдвоём находились в гостиной. Стрельчатые окна обращены на буйство света и темени, на столкновение тяжёлых облаков и закатного зарева.

Габриэль, что стала гораздо свежее и румянее, накручивала на палец с рубиновым перстнем свой белокурый локон. Она прекрасно знала, что в ближайший отрезок времени с её головы не упадёт и волосинки. Она смотрела куда-то вниз с застывшей ненавистью. Она вынуждена была носить громоздкое украшение на себе, поскольку больше ни на что оно годилось. Она медленно произнесла:

– Изворотливая, лживая тварь этот твой Даниэль.

Кристин, что стоял возле окна и наблюдал, как за пыльными стёклами зреет ливень, сделал глоток красного вина и серо ей ответил:

– Я был уверен, что он не отдаст тебе настоящий перстень. Он до последнего будет его хранителем. Сама Эсфирь вручила его. В твоей старческой голове сильно притупилась сообразительность и логичность.

Габриэль взвизгнула:

– Нам что же теперь – за гениев с блестящим умом браться?!

Она вскочила с софы в негодовании. Тут глаза её скользнули по круглому трюмо. Она залюбовалась своим отражением. И пыл её сошёл. Она села обратно. Голос её стал спокойней:

– …А я не покажу вида перед Даниэлем, что получила не то, на что рассчитывала. У меня заготовлен и другой вариант. У него не будет выхода.

После глубокой паузы Кристиан спросил:

– И что же ты теперь сделаешь?..

Габриэль прыснула смехом на его наивность:

– Думаешь, я открою все карты перед тобой?! Ведь у тебя возникнет соблазн всё передать ему, предостеречь. Сейчас ты, конечно, можешь его предупредить, что некая опасность будет исходить от меня. Но есть ли толк? Он не узнает, с какой стороны грянет гроза. И не забывай, Кристиан, что тебе предстоит последняя твоя выставка – заключительная. Ты же понимаешь, что я под этим подразумеваю? Ты же хочешь, чтоб Вечность твоя свершилась? Тогда лучше не уточняй ничего лишнего.

Большую часть последних её реплик художник не различал. Они стёрлись на фоне того, что он увидел из окна. К ним желал зайти не простой незнакомец или даже поклонник Кристиана, а следователь.

Рейн планировал зайти к Кристиану, чтоб заказать его картину. Он не знает, что Габриэль – там. Он очень удивился, что её машина стоит рядом с башней. И, конечно, он не упустит шанса с ней обмолвиться словечком… Она же просветлённая провидица, обладающая целым багажом мудрости. Она сама написала на визитке, что «двери всегда открыты». Придумать себе какую-либо проблему и спросить её совета – и всматриваться, всматриваться в неё. В её поведение. В её речь. В мимику. Мимоходом затеять разговор о той злосчастной двери…

Авилон был полон решительности. И заодно он осмотрится в жилище Кристиана. Ведь неспроста же Габриэль и де Снор так часто встречаются. На любовника этот живописец не похож. И она единственная, с кем его можно увидеть. Всё для Рейна выглядело перспективным… И он, оставив машину неподалёку, уже шёл в убежище де Снора. Он споткнулся о выпирающий из почвы красноватый камень, но удержал равновесие. В его голове промелькнуло, что почва у башни неестественно ржавая, как бывает от ветхих и размякших красных кирпичей давно разрушенных построек.

Габриэль не понимала, от чего вдруг возник ступор у Кристиана. Он стоял, не двигаясь уже несколько секунд, и глядел на улицу.

– Что там? – спросила она.

– Сюда идёт Рейн. Надо всё прятать! – сдавленным голосом прошептал он, и фужер с вином затрясся в его бледной кисти.

Габриэль подбежала к окну. Их не было видно через мутные тёмные стёкла. Мгновение она переминалась, а потом ухмыльнулась, точно что-то разглядела в Рейне. Он спокойно заключила:

– Успокойся же. На нём моя метка. Она пока ещё есть.

Она прижалась затылком к стене и закрыла веки. Её фигура была напряжена. Губы шептали еле слышные ведомые только ей слова…

Кристиан наблюдал, как Авилон сначала замедлил ход, потом он замешкался, зыбился… И скоро он неровной, не своей поступью ушёл прочь. Через минуту он уехал.

Габриэль открыла глаза и свободно прошлась в центр комнаты, чтоб, приподняв подбородок выдать Кристиану:

– Вот. Очередное напоминание тебе, что мы работаем вдвоём.

Он лишь гонял по стенкам фужера вино, осторожно плеща его уже бестрепетной ледяной рукой.

Становилось темнее. Заря задыхалась. И начался ливень.