Читать книгу Падение - Анастасия Пименова - Страница 8

– У нас ещё есть полчаса в запасе, – сообщает Заин, кидая взгляд на часы.

– Предлагаешь развлечься в эти полчаса?

– Ну, раз ты предлагаешь, Акс.

Последний усмехается, а Заин криво улыбается.

– Остановимся в четырех милях от отеля, где назначена встреча. Более, чем уверен, что они уже там нас ждут, – командует Джеймс. – Кэл, останешься в машине, будешь ждать нас здесь. Рацию держи при себе. Заин, ты пойдешь со мной и Шоу, но останешься возле входа в отель, внутри. Аксель, ты останешься снаружи, выберешь какое-нибудь здание напротив и будешь прикрывать нас оттуда. Винтовка в помощь.

– То есть на саму встречу идешь ты и Брайс?

– Да.

– Это глупо, Джеймс, – Аксель чуть не выплевывает эти слова, а Джеймс лишь спокойно продолжает смотреть на него. – Наш план был изначально другой. Должны были с тобой пойти я и Заин. И я должен был вести эти переговоры, как велел… мистер Максвелл, – опять фамилия Ника выходит у него как-то странно. Рвано.

– Эндрю мертв. Ты займешь его место и будешь прикрывать нас.

– Тебе прекрасно известно, что от меня будет пользы больше, если я буду рядом, а не за чёртову милю.

– Сейчас так надо, – сухо произносит Джеймс, будто ставит точку. Не просто уверенно, скорее намеренно жёстко, чтобы спор даже не начинался.

Но начинается.

Конечно начинается.

Аксель склоняет голову и смотрит на того с прищуром. Мышцы на его челюсти ходят, взгляд сверкает так, словно парень готов сам придумать новый план так, как посчитает правильным.

– Ты прекрасно понимаешь, что если Сойер вздумает устроить засаду, тебе понадобится прикрытие там, а не в чёртовом здании в миле, – бросает он. – Я должен идти с тобой. Это очевидно.

– Нет, – Джеймс даже не моргает.

– Я не собираюсь сидеть на крыше и смотреть, как вы там… разговариваете.

Заин в этот момент нехотя вмешивается:

– Акс не совсем неправ. Мы частенько работали тройкой на близкой дистанции. Это безопаснее, Джеймс. А Шоу будет безопаснее держаться на расстоянии.

Я же прекрасно понимаю, почему Джеймс сделал именно такую расстановку. Чтобы рядом с нами не было никого, кто мог бы услышать, что будет говорить Сойер.

– Решение окончательное и больше не обговаривается.

Аксель почти замирает.

Его глаза расширяются, потом он медленно выдыхает и выдает ту самую кривую, колючую без юмора, без тепла усмешку.

– Да уж… Ладно, хоть честно, – произносит он, складывая руки на груди. – Приказы. Как же без них, да? Сейчас ты мне кое-кого напоминаешь. Догадался кого, Джеймс?

Они молча переглядываются, и после Аксель медленно и специально переводит на меня многозначительный взгляд.

Ника. Вот, кого имеет в виду парень.

Я стискиваю зубы и мысленно завидую ещё и выдержке Джеймса. Она и в школе у него была неплохой, но с годами стала ещё лучше.

***

Солнце прячется за тяжёлыми, густыми на вид облаками ровно в тот момент, когда мы въезжаем в город.

Он явно маленький. Это чувствуется сразу. Низкие постройки, короткие улицы, одинаковые квадратные дома, у которых давно облупилась краска. Узкие перекрёстки, пара застывших витрин, чьи стекла во многих местах выбиты. Здесь не было большого побега или паники, скорее, только тихое вымирание, когда кто-то заразился через воздух или сюда добрался первый безумный.

Мы медленно едем дальше по дороге, и я замечаю тела. Старые, уже почти слившиеся с землёй, но так до конца и не разложившееся. Некоторые выглядят обычно. А другие… их тела вывернуты под неправильными углами, будто они бились до последнего в приступах безумия. Может быть, они умерли в момент обращения? Ведь такое тоже не исключено.

Минуем ещё одну улицу, затем следующую.

Пусто. Странно пусто, даже для такого городка. Кажется, никого, кроме нас, здесь уже давно нет.

Вероятно, люди Сойера постарались или кто-то другой.

Дорога становится уже, петляет между домами, и наконец Кэл сбрасывает скорость.

Мы останавливаемся у обочины между двумя серыми, будто вымершими домами.

Первым открывает дверь Джеймс, затем Аксель резким, почти злым движением. Заин выходит следом, поправляя рюкзак.

Я последняя вылезаю наружу, чувствуя, как хлынувший холодный воздух обжигает лёгкие.

Внутри машины остаётся Кэл. Он поднимает взгляд от рации и кивает нам через стекло.

Снаружи тихо. Чересчур тихо.

И именно это тишина делает всё вокруг ещё напряжённее. Впрочем, как и всегда. Уверена, что никто с момента, как всё началось не чувствует себя более безопасно. Ни одна живая душа.

– Удачи, – это желает Кэл, когда все мы лишь выдаем сухие кивки.

Да, она бы нам сейчас пригодилась.

Мы двигаемся вперёд почти без слов.

Аксель первым, злым, быстрым шагом. Почему он так злится? Из-за того, что он будет на расстоянии? Но в этом нет ничего… критичного, на мой взгляд.

Джеймс рядом со мной, чуть позади, всегда контролируя расстояние. Заин позади всех.

Город выглядит ещё мертвее, чем казался из машины. Возможно, в том числе из-за хмурой погоды.

Солнце так и не вышло из-за облаков, зато начал срываться мокрый снег, редкие холодные хлопья шлёпаются на землю, на плечи, мгновенно тают. Воздух влажный и пропитанный запахом сырости.

Я скольжу взглядом по фасадам домов. Окна тёмные, выбитые или просто плотно закрытые, пара дверей приоткрыты, словно жители ушли слишком поспешно, как и мы с папой когда-то из Норт-Лэнда.

– Держи, – произносит Джеймс тихо, почти вполголоса.

Я оборачиваюсь, и он протягивает мне одно из своих оружий. Пистолет.

– Спасибо.

Мой рюкзак остался в том лесу… в том хаосе, где у меня просто не было выбора. Я принимаю оружие, пальцы автоматически проверяют затвор, потом плавно ложатся на корпус.

Справа слышится сухой металлический щелчок, Аксель проверяет свою винтовку. Даже это он делает раздраженно. Да, он точно недоволен планом, он всё ещё в бешенстве.

Вижу, как Заин только закатывает глаза, но тоже проверяет своё оружие, куда более спокойно.

Мы идём дальше, минуя очередной квартал. Домов становится меньше, а расстояние между ними больше.

Безумных так и не видно. Как и каких-нибудь людей. Хотя я предполагаю, что Сойер знает, что мы уже в городе.

Джеймс поднимает руку, и мы останавливаемся.

Перед нами небольшой перекрёсток, откуда расходятся три улицы. На одной из них силуэты трёхэтажных зданий, а за ними угадывается контур того самого отеля.

– Здесь, – тихо говорит Джеймс. – Дальше по плану.

Это то место, где мы должны разойтись. Где Акселю придётся оторваться от нас и занять позицию напротив.

Мокрый снег тает на моих ресницах.

– Если что, я подам сигнал, Аксель.

– Не факт, что с такого расстояния вас будет видно, особенно если вы пройдете вглубь здания, но я постараюсь.

Аксель переводит на меня прямой, колючий и одновременно слишком внимательный взгляд. Будто собирается что-то сказать… что-то резкое или наоборот неожиданное.

В его лице есть это странное, мгновенное колебание, такое, что слово уже поднимается к горлу, но в итоге он решает его проглотить.

Вместо этого Аксель коротко усмехается, качает головой и отводит взгляд:

– Постараюсь не умереть от скуки.

Почти сразу после этого предложения разворачивается и уходит, а сам насвистывает какую-то мелодию, бодрую и раздражающе неуместную для пустого мёртвого города.

Шагает прочь уверенно, словно собирается не на позицию, а в бар.

Неисправим. Думаю я, даже не пытаясь скрыть внутреннюю усталую усмешку.

Да. Иначе он бы не был Акселем.

Мы остаёмся втроём.

Заин проверяет рацию, качает головой, всё работает.

Джеймс бросает последний взгляд на силуэт Акселя, который уже скрывается за углом здания, и коротко кивает:

– Идем.

Отель виден уже отчетливее.

Фасад блеклый, серый, верхние окна выбиты, некоторые рамы покосились.

Снег падает чаще, крупнее, из-за чего размазанные мокрые хлопья липнут к лицу, к волосам и к рукавам куртки.

Мы подходим к входу.

Здесь когда-то была широкая стеклянная дверь, теперь же от неё остались только перекошенные металлические направляющие и осколки стекла, рассыпанные по полу. Шаги по ним звучат чересчур громко, хрупко. Каждый хруст стекла будто отдаётся под рёбрами, заставляя в очередной раз испытывать страх.

Заин остается у входа, а мы с Джеймсом идем дальше.

Внутри темнее, чем снаружи. Запах сырости и пыли смешан с чем-то металлическим, застоявшимся. Холл кажется пустым, но слишком уж спокойным, слишком мёртвым, чтобы это было правдой.

Глаза привыкают к полумраку, и тогда я замечаю порванные шторы, старые кресла, даже опрокинутую стойку ресепшена. Она была гигантской. Вряд ли с ней расправился обычный человек или пара безумных. Нет. Это был кто-то больше и крупнее или это была толпа.

– Держись рядом, Шоу.

– Хорошо, – пока мы проходим очередной коридор, то я решаю узнать ещё кое-что. – Ты не встречался раньше с Сойером? Может быть, где-то и случайно? – Джеймс отрицательно качает головой. – А что-нибудь о нем слышал? Кроме того, что он один из самых главных у рейдеров?

– Нет. Мне известно всё то же, что и тебе. Думаю, как и остальным.

Я бы не сказала, что это хорошая новость. Наоборот. Чем меньше знаешь о человеке, тем он опаснее. Про того же Дункана были многие наслышаны, а про Сойера… была лишь тишина. Как такое возможно? Раз он один из главных у рейдеров, то про него наоборот, должны были стараться найти всевозможную информацию.

Впрочем, возможно, я вот-вот узнаю ответ на свой вопрос.

Сильнее сжимаю пистолет.

Как только мы проходим ближе к середине холла, то я поднимаю голову и замечаю нескольких людей. Их немного, но они нас уже ждут.

– Джеймс…

– Вижу.

Мне сложно отсюда разглядеть их лица, не только потому, что они скрыты в тени, но и… у них маски. Зачем им сейчас маски?

Не успеваю мысленно ответить на собственный вопрос, как вдруг раздается голос:

– Стойте.

Мы с Джеймсом делаем ещё один шаг, после чего останавливаемся. Судя по звуку, говорили явно не со второго этажа, а откуда-то напротив, прямо из тени.

Тишина, длящаяся несколько секунд, кажется мне слишком долгой, и мне все меньше кажется, что это не какая-нибудь ловушка.

А что если Ник был отчасти прав? И Сойер хотел его выманить, чтобы убить? Хоть у меня и не было ни одного логичного объяснения для чего ему это нужно было делать. Почему-то я этот вариант рассматриваю только сейчас. Как вовремя.

– Где Николас Максвелл? – раздается все тот же голос. – Встречи не будет без него.

К нам так никто и не выходит.

Я собираюсь кое-что сказать, объяснится, но Джеймс осторожно берет меня за руку и останавливает, начиная вести диалог:

– Вы должны понимать, что он состоит в Совете и что теперь ему не так просто внезапно уехать в другой город без армии или без объяснения. Поэтому он послал нас.

Слышу тихую усмешку и прищуриваюсь, но это никак не помогает разглядеть того, кто там находится.

Одна темнота.

– Совет? – переспрашивает тот же голос. – Я прекрасно знаю, что Максвелл умеет исчезать, когда ему это нужно. Не хотите говорить правду, тогда разворачивайтесь и уходите. Встречи не будет.

Исчезать, когда ему это нужно?

Я едва хмурюсь из-за этих слов, думая о том, что, возможно, кому-то известно слишком многое.

Джеймс делает полшага вперёд, но не успевает открыть рот, я сама слышу собственный голос, резче, чем ожидала:

– Нам известно, почему вы хотели встретиться именно с Ником.

В тени виднеется едва заметное движение.

Как будто кто-то слегка склонил голову.

– Ах вот как, – голос чуть ниже и медленнее. – И что же вы предлагаете взамен? Это ничего не меняет.

– Меняет. Я пришла вместо него.

Джеймс едва заметно, почти невидимо, сжимает мою ладонь, но сам пока не вмешивается.

Секунда… две.

Тишина становится вязкой и тягучей, а ещё такой, что мне хочется направить оружие в ту темноту. Однако, если сделаю это, то, вероятно, в меня тут же выстрелят.

– Ты? – переспрашивает мужчина. – И чем же ты можешь быть полезна в вопросе, который касался самого Максвелла?

Я на мгновение замолкаю, ровно настолько, чтобы почувствовать, как тяжело и быстро бьётся сердце.

Как воздух в лёгких становится слишком холодным, даже холоднее, чем на улице.

– Если я права… – говорю тихо, но отчётливо. – И если тот человек, который был там в прошлый раз… тот, кто выстрелил в замки на клетках, был одним из людей Сойера… одним из ваших людей, – делаю предположение, что с нами ведет диалог именно Сойер, – тогда вы должны знать, что там был не только Ник. Но и с ним в другой клетке была девушка.

Делаю короткую паузу, после чего продолжаю, когда Джеймс отпускает мою руку, но делает это не просто так. В случае чего он так быстрее дотянется до пистолета.

– Я та самая девушка.

Невыносимо долгие три секунды никто не отвечает.

Но я чувствую, как что-то меняется. Не только сама атмосфера, но и голоса… да, совсем тихий голос, а после с той стороны раздаются шаги.

Мы ждем ещё совсем немного, когда во мне каждая клетка буквально вибрирует от напряжения, и в это же мгновение из темноты выходит…

Быть этого не может.

Мне кажется, что это… Да это даже на хреновую галлюцинацию не похоже, так как человек напротив внешне изменился. Незначительно, но всё же да, изменился, чтобы это было просто галлюцинацией.

Он и есть Сойер?

Какого черта?

И почему тогда у него изменился так сильно голос? Это из-за маски, которую сейчас он снял? Или что? Какой-то микрофон?

Ощущаю не только свое замешательство, но и Джеймса, что находится рядом, вероятно, его одолевают сейчас похожие мысли и чувства.

– Да вы издеваетесь, – как только я слышу знакомый голос Тэйта, то убеждаюсь, что всё это время говорила не с ним. Это отчасти радует. – Ты живучая, Брайс.

– То же самое могу сказать и о тебе, Роквуд.

Тэйт прищуривается и переводит взгляд с меня на Джеймса и недовольно поджимает губы, после чего буквально выплевывает:

– И ты тоже, Хадсон.

Следом за Тэйтом выходят еще двое. Один из них в маске рейдера, а другой… в очках. В просто черных очках, а не тех, которые носят, когда плохое зрение.

И именно этот человек привлекает мое внимание. Во-первых, напрашивается вопрос: для чего ему нужны очки? Мы в помещении, но даже если бы и были на улице, то солнца практически не бывает, ведь не лето.

Именно он заставляет меня моргнуть дважды.

Высокий. Даже выше Джеймса, возможно, ростом почти, как Ник, а это уже о многом говорит.

Широкие плечи, мощные руки, крупная фигура, которую удается различить, несмотря на наличие верхней одежды, будто собранная из сплошных углов. Не столько мускулы, сколько сама структура тела. Тоже бывший военный?

На вид лет двадцать семь, может, чуть больше. Кожа светлая, будто он редко выходит на солнце, а волосы темные, почти черные, короче, чем у Джеймса.

Но больше всего цепляют детали.

Руки в перчатках без пальцев, ладони скрыты, впрочем, что-то подобное я видела и у других рейдеров, но суставы кажутся крепкими, как сталь. На поясе замечаю оружие, вероятно, оно не единственное.

А ещё возле ушей… что-то странное.

Я не сразу понимаю, что это.

Слишком маленькое, слишком тонкое, какие-то пластинки темнее кожи. Не обычные наушники. Но и не классический слуховой аппарат. Как устройство связи, встроенное прямо к ушной раковине. Однако, это точно не оно, так как ничего похожего я ранее не видела. Вряд ли рейдерам есть, где создавать что-то подобное. Тогда, что это?

Джеймс делает почти незаметный шаг ближе, так, чтобы его плечо оказалось чуть впереди.

– Ты Сойер? – спрашивает Джеймс, обращаясь к тому, на кого я продолжаю смотреть, так как он напрягает меня больше всего. Другой рейдер выглядит обычно, хотя я понимаю, что его тоже не стоит недооценивать.

– Да, – ответ легкий и простой. Прямой.

Ладно, ещё и неожиданный. Я полагала, что Сойер будет как-то скрываться до последнего, но ошиблась.

– То, что она сказала – правда? – данный вопрос Сойер задает Тэйту, едва поворачивая голову в его сторону.

– Да. Брайс и Максвелл были там. Хотя я думал, что они оба сдохнут, ведь их покусали. Жаль.

– Это ты спас нас тогда? – у меня язык не поворачивается такое спросить у него, но другого объяснения я не нахожу.

– Нет, конечно, – Тэйт мерзко улыбается. – Будь у меня возможность, то я бы сам застрелил вас, но…

Тэйт осекается, когда Сойер издает звук похожий на кашель, после чего первый вновь поворачивает голову к нам с Джеймсом, но смотрит как-то странно, хоть мне и не видны его глаза, но будто сквозь нас или чуть в сторону. У него там люди? За нашими спинами.

– Так ты значит, тоже зараженная? – задает верный вопрос Сойер, на который я киваю.

– Да, – вдруг произносит тот рейдер, что стоит рядом с Сойером.

"Да"? Что за "да"?

Стоп. Сойер сказал "зараженная", он не сказал что-то вроде того, что у меня есть иммунитет. Именно зараженная.

– Почему вы сказали "зараженная", а не то, что у меня, возможно, есть иммунитет?

Тихая и спокойная усмешка.

– Это предположение. Я не столь наивен, чтобы думать, что у кого-то в нынешнем мире есть иммунитет. У Максвелла ведь его тоже нет. Он нулевой пациент.

Да, я помню, что Сойер тогда писал в сообщение Нику, что всё началось с последнего, но думала, что это лишь просто такое выражение. Я ошибалась.

Сойер знает. Ему известно, что вирус есть не только в Нике, что и всё это началось именно с него.

– Поэтому вы хотели с ним встретиться? Чтобы… шантажировать и потребовать что-то взамен? – рейдеры ведь не обладают такими запасами, как обычные города, наподобие Авалона.

Теперь я слышу тихий смех.

– Нет, – наконец произносит он ровно, почти тихо. – Не затем.

Ни тени раздражения. Даже любопытства нет, словно его истинная цель вообще не лежит в плоскости моих подозрений. И он совсем не спешит объяснять, позволяя паузе затянуться так, что мне становится не по себе. Будто ждет, пока я сама дойду до нужного вопроса.

И я дохожу.

– Тогда… откуда вам известно? – голос предательски дрожит. – Ведь…

Но я не успеваю закончить.

Сойер легко, почти лениво продолжает мою мысль:

– Ведь все, кто был в курсе, погибли в центре Максвеллов. Вернее… их убили. Да?

Мир трещит на части. Ему известно даже это.

Да, Леванту тоже было известно, что якобы произошла утечка и все погибли, но правду не знал никто, кроме меня, Феликса Максвелла и Ника.

Внутри поднимается холодная, вязкая паника, которая расползается по груди. Я чувствую, как рядом сдвигается Джеймс и поворачивает голову ко мне. Я ощущаю его взгляд почти физически.

Сейчас мне хочется закрыться от его взгляда, спрятаться, ведь я не говорила ему всей правды. Не говорила, что случилось тогда с людьми, что там работали, но он и не спрашивал. Возможно, подумал, что все они обратились.

И вот теперь кто-то другой, чужой, враг, произносит эти слова так спокойно, словно читает список покупок.

Я почти не узнаю собственный голос:

– Как…

– Спокойно, – перебивает Сойер так, будто пытается успокоить, но на самом деле просто не хочет слушать мои попытки понять. Он произносит всё размеренно, почти устало. – Тогда умерли не все. Кое-кому удалось спастись. Одному учёному, на поиски которого ушло достаточно много времени.

Сжимаю зубы.

Учёный.

Значит, кто-то знал не только об истинной природе вируса… но и о Нике. О его состоянии. О том, что произошло в первый день.

– Судя по всему, мистеру Хадсону это было неизвестно, да? – следующий вопрос звучит от Сойера, но он продолжает не смотреть на Джеймса, а всё также… сквозь нас. – А те люди, что сейчас ждут вас в других местах – один возле входа в отель, другой в здании напротив, им это известно? Как всё было на самом деле?

– Нет, – цежу сквозь зубы и вижу очередную едва заметную улыбку этого Сойера.

Им вообще неизвестно, что я и Ник заражены. Но сейчас я думаю о том, что Сойеру лучше об этом не знать.

– Всё началось с Николаса, но что насчет тебя, мисс Брайс…

– Шоу, – представляюсь я.

– Ты тоже была в том центре или что? Как ты заразилась и самое главное, как твой организм смог адаптироваться?

– Нет. Я отвечу, но сначала скажите вы, зачем нужна была встреча с Ником? Если это не шантаж, то, что?

Сойер молчит. Ни слова, ни жеста, мне кажется, что он зависает на грани решения.

И это молчание тянется слишком долго.

Я ловлю себя на мысли, что если рейдер сейчас уйдёт от ответа или переведёт тему, значит, говорить с ним больше не о чем. Тогда всё сведётся к одному: искать способ выбраться отсюда живыми, пока его люди уже держат нас на мушке, и Акселя с Заином тоже.

И я уже почти уверена, что он именно так и сделает.

Но Сойер снова меня удивляет, уже в который раз.

– Тот самый учёный… и ещё один человек… – начинает он медленно, словно перебирает слова. – С высокой долей вероятности могут создать вакцину. Такую, благодаря которой людям больше не будут страшны укусы или царапины безумных. Но для этого нужен нулевой пациент. Тот, с кого всё началось. Николас.

Я моргаю, не сразу осознавая услышанное, а Джеймс рядом со мной едва вздрагивает.

Правда, почти тут же я хмурюсь и качаю головой на ответ Сойера.

– Это невозможно, – я перебиваю слишком резко, вспоминая слова Ника. – Уже пробовали создавать вакцины. Это ничего не дало.

Сойер чуть наклоняет голову, будто ждал именно такого ответа.

– Пробовали. Возможно, – соглашается он. – Но не тот человек. Не тот, кто работал в центре Максвеллов… и видел собственными глазами моменты обращения других.

У меня перехватывает дыхание.

– Вы хотите сказать… он видел, как всё происходило?

– Да, – спокойно кивает Сойер. – От начала до конца.

– И что это дает? Если тот человек видел процесс, то, как это может помочь?

– Ты всё такая же тупая, Брайс.

– А ты…

Я успеваю сделать только два шага, совершенно забываясь, где нахожусь, когда Джеймс хватает меня за руку и останавливает от того, чтобы я не подбежала и не врезала Тэйту. Господи, как у меня чешутся руки!!!

– Ну, давай, попробуй. Только теперь я тебе дам сдачу.

– Если сможешь шевелить руками.

Я буквально чувствую, как внутри всё закипает. Стоит мне услышать очередное «тупая», как мир сужается до одной цели, подойти и убрать эту мерзкую ухмылку с его лица.

– Это всё твоя вина! – ярость вырывается прежде, чем успеваю остановиться. – Ты, придурок, во всём виноват! Если бы ты тогда, на балу, не подсыпал в напитки непонятно что, то ничего бы не случилось! Не было бы этой реакции, не было бы всего этого ада! Именно из-за тебя этот вирус отчасти и появился!

Слова летят, как ножи. И впервые за всё время выражение лица Роквуда меняется. Улыбка гаснет. Он хмурится, даже отступает на полшага.

– Я?! – его голос срывается, словно я ударила его, а не наоборот. – Да не я виноват! Это всё Максвелл! Если бы я подсыпал кому-то другому, тогда всё было бы нормально!

– Нормально?! – я едва не кричу. – Ты хоть понимаешь, что говоришь?

– Он… – Тэйт говорит уже быстрее, громче, как будто оправдываясь не только передо мной. – Он уже был напичкан всякой дрянью! Не может человек так измениться за два года! Не может просто взять и излечиться от всех болезней! Он был ненормальным ещё до того, что произошло! Хотя он был ненормальным с самого детства. И ты такая же. Тронутая на всю голову. Вы друг друга всегда стоили!

– Ты вообще слышишь, что несёшь?! – я шагнула бы вперёд снова, если бы Джеймс так крепко не держал меня, что пальцы впиваются в мою руку.

Спор становится громче, злее, воздух между нами буквально искрит.

– Заткнись, Тэйт, – холодно бросает Джеймс, и его тон меняется настолько резко, что даже Тэйт замолкает. – Ещё одно слово в сторону Шоу, и я помогу тебе замолчать.

Парень резко дергает головой в сторону Джеймса и прищуривается так, что собирается вновь сказать что-то острое и нехорошее, но не успевает, так как раздаётся спокойный голос Сойера, как будто всё это его даже не касается.

– Надеюсь, – произносит он мягко, почти лениво, – я вам не мешаю?

Глава рейдеров стоит так, будто просто наблюдает театр. Как будто мы не угроза и не враги, а развлечение в его очередном сером дне.

Я часто моргаю и разрываю зрительный контакт с Роквудом, иначе точно не сдержусь. И правда. Сейчас не место и не время для выяснения отношений.

Сердце всё ещё колотится, а дыхание сбивается.

– Если человек наблюдал за обращением от начала и до конца… если он видел, на что вирус реагирует, в каком порядке происходят изменения, по крайней мере раньше, потому что сейчас всё немного иначе. Те люди в центре, как он говорил, обратились слишком быстро, кто оказался рядом с Николасом. Нужно понять, что провоцирует откат, а что ускоряет мутации… – вдруг отвечает Сойер на мой вопрос и делает короткую паузу. – То такой человек знает не теоретически, а практически, что именно нужно блокировать. Или, напротив, активировать.

Он склоняет голову чуть набок.

– А значит, он знает, что именно делает нулевого… нулевым. И как это повторить контролируемо.

На секунду становится слишком тихо.

Будто воздух между нами густеет.

Джеймс рядом напрягается так, что я чувствую это даже через его ладонь на моей руке.

– Ты хочешь сказать, – медленно произносит он, – что вам нужен Ник не просто как образец. Вы хотите… воссоздать его состояние? Понять, что было в нем до изменения и попробовать сделать что-то похожее с людьми?

Сойер улыбается едва заметно. Улыбка спокойная, почти уставшая, но от неё по коже проходит холодок.

– Воссоздать? – он чуть качает головой. – Нет. Мы не настолько самоуверенны. Но повторить частично можем попробовать. Сделать людей менее уязвимыми. Дать им шанс выжить после укуса.

Он делает акцент на слове «шанс».

– Уверен, что кто-то согласится? Это практически стать подопытным. А тот, кто в ответе за это, будет заниматься тем же, что и играть в Бога.

– А то, что сделали Максвеллы, отличалось? Они изменили ход истории. Случайно, неосознанно, но изменили. Если последствия нельзя отменить… их можно перенаправить. Или хотя бы попытаться. А желающие всегда найдутся.

То, что предлагает Сойер – возможное повторение начала конца.

Он хочет сначала попытаться ввести то, что было в Нике до безумных, а именно разные вакцины и прочее, в том числе даже сам вирус, который помогал Нику измениться и излечиться после всех болезней. Но что будет со здоровом человеком в таком случае? Он может умереть.

После Сойер хочет экспериментировать, пробовать подбирать разные варианты формул, вакцин и прочее, в том числе таблетки, что тогда дал Тэйт (хотя думаю, что парень тоже тут не просто так. Вероятно, он уже сообщил, что подсыпал нам тогда), которые тот ученый должен воссоздать и повторить в определенной последовательности.

Ник же им нужен, чтобы посмотреть не только его ДНК, но и сам процесс, то, как его организм реагирует на раздражители, на вирус, на внешние факторы.

Не только анализы… динамика. То, что невозможно получить у любого другого человека. В том числе и у меня, потому что во мне была начальная стадия вируса до всех этих изменений и прочего. Правда, им это неизвестно.

– Сначала можно попробовать на зараженных, кого уже укусили. Возможно, это даст определенный результат, – продолжает Сойер. – И я не собираюсь заставлять людей идти на этот шаг, но как только они узнают, то поверьте, что желающих попробовать будет предостаточно.

Да, я понимаю, о чем он говорит. Что найдутся смельчаки, которые захотят стать неуязвимыми против безумных. Вероятно, их будет сначала много, но с каждой неудачной попыткой число желающих будет сокращаться. Сойер должен это понимать и, скорее всего, он понимает.

Я не знаю пытались ли люди мистера Максвелла повторить что-то подобное или нет.

– Только непонятно, почему ты не заражена, мисс Брайс, – говорит дальше Сойер, при этом смотрит всё также чуть в сторону, по крайней мере, его голова повернута всё так же. – В тебе ведь не было того, что было в Николасе, как я понял. Про что-то такое мы не знали. Это делает тебя ценным объектом.

– Даже не думай, – Джеймс резко делает шаг вперед, частично загораживая меня, а Сойер усмехается и приподнимает руки.

– Я не собираюсь её трогать. Лишь интерес, не более.

Чтобы наверняка развеять сомнения Сойера, то я прикусываю на секунду кончик языка, после чего собираюсь ответить. Ну, вот почему я должна сообщать об этом так? Тем более, когда тут одни… мужчины.

– Да, укусы и царапины безумных мне также не страшны, но лишь по той причине, что во мне частично было то, что изначально было в Нике и как он объяснил, то он передал мне это… половым путем, поэтому у нас с ним всё же вирус отличается.

Я умалчиваю о том, что на Ника даже не реагируют безумные, похоже, рейдерам это неизвестно. А на меня реагируют.

Сойер впервые поворачивает голову куда-то в сторону и молчит почти минуту, но не он прерывает тишину, а Роквуд.

– Тогда не легче было бы создать то, что было в Максвелле изначально, то, что он передал ей после секса, и таким образом у других тоже будет иммунитет?

Впервые я не удивляюсь его вопросу или просто предположению, потому что оно кажется вполне логичным, ведь это действительно будет легче.

Сойер слегка наклоняет голову, почти незаметно, но я улавливаю движение по тому, как чуть смещается линия его подбородка. Он всё ещё смотрит куда-то мимо, только в другую сторону, словно всматривается в пустоту, не во что-то конкретное.

– Нет, Тэйт, – произносит он наконец тихо, но с какой-то хрипотцой, как будто голос исходит не из груди, а глубже. – Было бы легче… если бы это было воспроизводимо. Если бы мы могли взять именно исходный материал, а не подбирать похожие комбинации, смешать, повторить, наложить по аналогии.

Он делает короткую паузу.

– Но то, что вступило в контакт с мисс Брайс это аномалия. Случайность. Комбинация, которую… невозможно предсказать. Во-первых, играет роль группа крови. У Максвелла крайне редкая. Стечение обстоятельств. Потом генетическая совместимость. Некоторые цепочки взаимодействуют как две детали одного механизма… но у другого человека тот же механизм может просто развалиться. В-третьих, состояние самого Николаса на тот момент. Предположу, что большая часть того, что он передал ей, могла вообще не прижиться.

Я хмурюсь из-за всех его ответов. Кто он такой? Военный? Ученый? Всё, что он говорит, не может знать просто обычный человек.

У меня от этих слов холодеют руки. Могла не прижиться.

– Так что нет, – подытоживает Сойер. – Для других это не сработает. Это… уникальное совпадение. Почти невозможное. Поэтому повторить нужно именно исходный процесс Николаса.

Его голова вновь медленно поворачивается в нашу сторону с Джеймсом.

Никаких эмоций.

– Скажи, Шоу, а Николас или ты способны заражать также, как и безумные? Если вы укусите кого-то. Если ваша кровь попадёт в кровоток другого человека. Слюна. Любая биологическая жидкость.

После его слов мне кажется, что температура понижается на несколько градусов.

Ощущаю, как напрягается Джеймс. Его пальцы сжимают мою руку сильнее, да, почти незаметно, но этого достаточно. Напротив слышится короткий, грубый выдох Тэйта. Рейдер рядом с Сойером переступает с ноги на ногу.

Голова начинает пульсировать, будто внутри кто-то начинает долбить по черепу.

Грудь сжимает так, что новый вдох дается с колоссальным усилием.

Пальцы становятся ледяными.

Джеймс чуть подается вперёд, словно хочет закрыть меня собой полностью, но ждет моего ответа.

Сердце ударяет так громко, что кажется его слышно.

– Да.

Я тоже отвечаю коротко, как и он в начале разговора.

Специально не уточняю, что насчет себя до конца не уверена, потому что это можно узнать только по факту. Если я кого-то решу заразить. Случайно или специально.

Мне кажется, что Джеймс после моего ответа сразу отпустит мою руку или отступит на шаг, ведь даже просто находиться рядом это уже риск, но парень не делает этого. Всё также крепко продолжает держать меня за руку, словно он это единственный якорь или, скорее, спасательный круг. Ведь якорь всегда тянет ко дну, а спасательный круг не дает утонуть.

Сойер выдает кивок на мой ответ и не кажется удивленным. Конечно, он не просто так же задал такой вопрос.

– Чтобы всё провести или хотя бы попытаться, то требуется определенное оборудование, которого нет ни в одном из городов, что находятся под нашим контролем. Нам даже удалось добраться до бывшего медицинского учреждения, что принадлежало Максвеллам, но и там не оказалось ничего подобного, – продолжает Сойер, возвращаясь к основной теме. – Но нужное оборудование есть в Авалоне и ещё в нескольких местах, что находятся под вашим контролем.

– Это ещё одна причина, почему ты согласился на встречу, – говорит Джеймс, а Сойер соглашается.

– Верно. Без Николаса, без знаний ученого и его некоторых разработок, без оборудования ничего не получится. Мы нужны друг другу.

Сойер делает несколько медленных шагов, будто прислушиваясь к звукам пола, а не выбирая направление. Его ботинки тяжело шуршат по бетону. Он замолкает на секунду, словно собирает слова в правильной последовательности, и затем продолжает, голос чуть ниже, но отчетливо:

– И ещё, – говорит рейдер, – я предложил не просто сотрудничество. Я предложил попытку сделать единственное, что никто до нас не решался сделать. Подарить этому миру шанс. Арис и Дункан действовали в своих эгоистичных интересах, а именно из-за власти. Оба хотели её и оба лишились жизни из-за этого.

– А ты, то есть не хочешь власти? – спрашивает Джеймс, но не усмехается при этом.

– Для чего она мне? Власть… – повторяет он мягко, почти задумчиво. – Это инструмент. Опасный, шумный и слишком непостоянный. Люди гонятся за ней как за чем-то вечным, но власть это всего лишь иллюзия контроля, – Сойер впервые четко смотрит прямо на меня и Джеймса. Да, я так и не вижу его глаза, но чувствую взгляд. – Я не заставляю кого-то следовать за мной и никогда не заставлял. Если люди идут за мной, то это их выбор, не моя прихоть. Они могут уйти. Некоторые уходят. Некоторые остаются. Мне не нужно, чтобы на коленях передо мной ползали толпы. Мне нужно, чтобы завтра мои люди проснулись живыми. Чтобы послезавтра было тоже самое.

Сойер поднимает руку и касается своих очков, чуть приспускает их, а сам продолжает:

– Дункан хотел построить империю из руин. Арис же сохранить свою. Но они забыли главное правило, что власть ослепляет, – тут он снимает свои очки, но взгляд оставляет опущенным. – Не в буквальном смысле, конечно, ведь тогда они бы были куда честнее, хотя бы сами с собой. А я желаю лишь одного. – Пауза. И его глаза встречаюсь с нашими. – Чтобы через год или пять лет вообще было что сохранять.

Замираю, когда смотрю на него. Сначала мне кажется, что свет так странно просто подсвечивает его лицо и глаза, но приглядываясь я всё больше убеждаюсь, что нет. Это не освещение и не какая-нибудь тень.

Его глаза имеют не четкий оттенок, они немного мутные, совершенно неподвижные зрачки, такие, какие бывают у…

– Ты слеп, – озвучивает Джеймс. Он говорит это также спокойно в своей привычной манере, просто констатирует факт. А я удивляюсь. Но не его предположению, которое совершенно верно, а тому, что Сойер действительно слеп. Он не видит нас. И не видел с самого начала, тогда это объясняет его немного необычные действия.

Сойер делает шаг вперёд, точный, выверенный, будто он видит всё вокруг иначе, чем обычные люди.

– Да. Именно поэтому я знаю, что не вижу угрозу. Поэтому слушаю. Анализирую. Доверяю тем, кто может подсказать направление. И поэтому никогда не позволю себе решать в одиночку за тысячи людей, что им всем нужно.

– И ты предлагаешь объединиться, – заключает Джеймс, на что Сойер выдает короткий кивок и вновь надевает очки.

– Мир слишком быстро скатывается в хаос, чтобы один человек мог его остановить. Но если собрать тех, кто знает о вирусе больше всех… то вместе мы хотя бы попробуем изменить траекторию падения.

Сойер замолкает, и я впервые смотрю на него не как на одного из главных среди рейдеров. А как на обычного человека.

Вероятно, я не первая и не последняя, что задаст мысленно вопрос: как ему удалось выживать на поверхности столько времени при условии, что он ничего не видит?

Я не представляю. Сразу же вспоминаю себя и миссис Прескотт, как женщина набросилась на меня, и думаю о том, что если бы я ничего не видела, то там бы и умерла. Она загрызла бы меня или исцарапала до смерти.

Не представляю.

И именно это впервые за всё время заставляет меня почувствовать к нему не страх, а что-то похожее на… любопытство.

Этот человек живет в мире, где даже зрячие умирают быстро.

А он… нет.

Сойер чуть поворачивает голову, снова не глядя на нас, но точно нацелено.

Как будто слышит наши мысли.

– Я дам вам время, – произносит он ровно, почти тихо. – Передайте моё предложение Николасу и подумайте. Я буду ждать его ответа. Мир может измениться только через того, кто стоит в его основе. Хотим мы того или нет, но с большей долей вероятности нулевой пациент остаётся ключом.

Джеймс чуть сильнее сжимает мою руку.

Он явно понимает, если Ник согласится, всё вокруг изменится.

И если Ник откажется… тоже.

Сойер продолжает:

– Если Николас примет моё предложение, – его голос становится на тон ниже, – я обеспечу полный доступ к территориям, к людям и постараюсь обеспечить всем необходимым, – Сойер делает короткую в этот раз паузу. – Но не все рейдеры, как и не все люди, хотят мира. И не все похожи на меня. Некоторые… такие, как был Дункан или Арис. Те, кто верит только в силу и хаос. Помните об этом, Джеймс и Шоу, – он как-то странно выделяет наши имена и чуть улыбается.

– А если он откажется? – этот вопрос озвучиваю не я, хотя он едва проскальзывает в мыслях. Я просто не хочу об этом думать. – Ты попробуешь действовать иначе?

Джеймс не уточняет, как именно "иначе".

– Нет. Ничего подобного я не допущу. Ни я, ни мои люди. Если Николас откажется, то на этом всё и закончится. Я не собираюсь разрушать его жизнь или втягивать в чью-то игру. Это будет его выбор. А также я не хочу, чтобы между нами и вами, людьми из городов, началась полноценная война, – вероятно, это главный факт. – В таком случае мы будем искать другие возможные варианты, как и делали до этого.

Мои глаза тут же останавливаются на Тэйте, и я почти усмехаюсь. Потому что именно его я подозревала бы первым, если бы речь шла о сохранении секретов.

Он замечает выражение на моём лице, поднимает бровь и фыркает:

– Не переживай, я не расскажу, – лениво произносит он. – Я не настолько глуп и не настолько болтлив. Да и… – он щёлкает пальцами, будто подбирая слово, – в случае чего мне первым свернут шею.

На его странное высказывание я лишь приподнимаю бровь, когда Сойер едва поворачивает голову в его сторону, но никак не меняется в лице.

– Где твоя подружка, Брайс? – из-за того, что Тэйт резко меняет тему разговора, то я не контролирую свои эмоции и похоже, что Тэйт уже знает мой ответ до того, как я произношу вслух.

– Мэди умерла.

Что-то в его взгляде тоже меняется.

Я догадывалась, что Мэди в детстве нравилась Тэйту, но полагала, что с годами это прошло, однако, судя по тому, что я сейчас вижу, то ошибалась. Вероятно, она была единственным человеком на свете, к кому у него были хоть какие-то положительные чувства.

– Как?

– От пули. Она умерла… человеком.

Впервые я просто отвечаю ему, хотя в другой ситуации послала бы.

Он тихо втягивает воздух через зубы. Даже это звучит непривычно, без издёвки и без привычного пренебрежения. Так ничего более и не говорит. Не уточняет, как именно это случилось, ничего подобного, просто… молчит.

Я отвлекаюсь, когда Сойер приподнимает голову вверх, к потолку, в котором во многих местах зияют дыры. Рейдер стоит в таком положении несколько секунд.

– Сюда летит вертолет. Ваш? – тут его взгляд вновь возвращается приблизительно в нашу сторону с Джеймсом.

И в этот же момент срабатывает рация того рейдера, стоящего рядом с Сойером, по которой сообщают то же самое, что только что сказал нам Сойер про вертолет.

Как он понял это раньше, чем ему сообщили?

– Не знаем, – отвечает за нас Джеймс. – Однако, я предполагаю, что да.

– Кто послал? Николас? Хочет проверить, что вы ещё живы?

– Да, – здесь Джеймс отчасти врет. И это понимаю не только я, но и Роквуд, который возвращает прежний взгляд и смотрит на меня. Только так ничего всё ещё не говорит.

– Тогда идите.

Сойер кивком головы указывает в том направлении, откуда мы пришли, то есть за наши с Джеймсом спины.

Последний тянет меня в сторону, когда никто из рейдеров не двигается.

Делаю несколько шагов назад, после останавливаюсь и задаю последний вопрос:

– Так тот, кто нас спас это был ваш человек, да? – задаю такой вопрос, потому что он так прямо и не ответил. Но и не опроверг ранее моё предположение.

– Да. Мой.

– Тогда передайте ему… спасибо.

Если бы тогда не те выстрелы в замки, то меня, вероятно, здесь не было. Всё вообще было бы по-другому.

Сойер никак не реагирует на мои слова, а я ухожу вслед за Джеймсом.

Как только мы отходим на достаточное расстояние, то я произношу:

– Что думаешь? Над его предложением и всем тем, что он сказал? Стоит… верить?

Джеймс поворачивает голову, когда я наоборот поднимаю, чтобы взглянуть ему в глаза.

– Доверять кому-либо сейчас опасно, но… Сойер действительно отпустил нас. Без требований. Без давления. Это значит, что либо он уверен в себе, либо… он и правда хочет попытаться что-то изменить.

То есть пока мы доверяем Сойеру и его предложению.

Мы сворачиваем, оставаясь в тени, но пока не доходя до Заина, и в этот же момент ощущаю, как рука Джеймса сжимает мою.

Не больно, но резко. Достаточно, чтобы остановить.

Вновь смотрю ему в глаза, которые даже при таком освещении имеют яркий голубой оттенок.

– Ты знала про центр Максвеллов, что там практически похоронили заживо людей, – утверждение, а не вопрос. – Ты ведь понимаешь, что они могли быть спасены? Пусть не все, но хотя бы кто-то. Или хотя бы предупреждены. А их просто… списали.

– Я знаю, но… мистер Максвелл пытался предотвратить распространение вируса. Он думал, что если уничтожить центр, то это поможет, Джеймс. Слишком поздно поняли, что распространение было в том числе и по воздуху, поэтому то было лишь… – я осекаюсь на мгновение, после чего продолжаю, – несчастным случаем.

Джеймс сначала усмехается на мои слова и так, словно то, что я сказала, разозлило его.

– Знаешь, в первый день в школе, какое было моё первое мнение о тебе, Шоу?

Я даже не сразу понимаю его вопрос, так как не ожидаю такой резкой смены темы. Отрицательно качаю головой.

– Я сначала подумал, что ты тихая, замкнутая и держишь всех на расстоянии, – говорит он ровно, но в голосе чувствуется легкое раздражение. – Такой… правильный человек, который боится сделать лишний шаг, чтобы не нарушить правила.

Моргаю, потому что слышать это от него странно.

– Но потом ты врезала Тэйту, – продолжает Джеймс, уголок его губ чуть поднимается, но это не улыбка, а воспоминание. – И, знаешь, я был искренне удивлён и восхищен. Тогда я подумал, что, возможно, ошибся. Что у тебя есть принципы. Что ты умеешь отличать правильное от… удобного.

Он делает полшага ближе, и от его голоса становится холоднее, чем от самого воздуха вокруг.

– А потом вернулся Ник, – тихо добавляет Джеймс. – И я видел только одно: ты либо защищаешь его, либо повторяешь всё так, как он хочет. Следуешь каждому его слову так, будто иначе мир рухнет, Шоу.

Его слова бьют так, что в груди заканчивается весь воздух. Я испытываю что-то наподобие возмущения, но не могу опровергнуть или сказать то, что не будет казаться оправданием. Только слушаю дальше.

Я могла ожидать подобных слов, например, от того же Акселя, но не от Джеймса. Точно не от него.

– Я не пытаюсь тебя обидеть, Шоу, – говорит он почти мягко, так, словно догадывается, о чем я сейчас думаю, однако это только усиливает напряжение между нами. – Но каждый раз, когда дело касается Максвелла… ты себя не слышишь. Не видишь. Ты оправдываешь любое насилие. Любую жестокость. Любой приказ, даже если он равняет людей с землёй. Например, когда мы попали в плен к той ненормальной семье и Ник убил двоих детей, – Джеймс делает короткий вдох, будто слово застревает. – Ты оправдала это, Шоу. Даже не задумалась. – Нет. Я задумалась. – Не спросила, можно ли было иначе. Ты просто приняла его версию, потому что он её сказал.

Грудь сжимает так, что я не сразу понимаю, дышу ли.

– Джеймс… я…

– Я знаю, – перебивает он мягко, но в этой мягкости больше боли, чем в крике. – Ты веришь, что Ник делает лучше. Что он старается защитить. Что у него есть причина для каждого шага.

Он качает головой.

– Но иногда… иногда он делает вещи, которые нельзя оправдать. Это не стратегия. Не необходимость. Это выбор. Его выбор и прихоть.

Парень чуть отступает, всего на фут, отпуская мою руку, но этого достаточно, чтобы между нами образовалась трещина.

– И я надеюсь, Шоу, что когда ты поймешь все мои слова, касаемо Ника, то не будет слишком поздно.

Он замолкает.

Мои пальцы медленно сжимаются в кулак. Там, где несколько секунд назад была его рука.

Грудь снова сжимает, как будто внутрь засунули раскалённый комок, который не даёт ни вдохнуть, ни выдохнуть.

Я чувствую, как в животе что-то опускается, тяжелое и неприятное. Сама пытаюсь посмотреть на него, но взгляд предательски дрожит.

Слова, которые я должна сказать… которые хочу сказать… они исчезают, как только я приоткрываю рот. Может, потому что часть меня знает, что он не совсем неправ. А другая часть… яростно, болезненно и отчаянно отказывается это принять. Мне слишком многое хочется ему, чёрт возьми, сказать, а лучше прокричать!

Что я умею мыслить объективно.

Что я знаю Ника лучше, чем кто бы то не был.

Что у него были на все его действия, пусть даже жестокие в некоторых моментах, причины.

Но каждое слово, какое я бы сейчас не произнесла, снова прозвучало бы как оправдание. А оправдываться сейчас, значит подтвердить всё, что Джеймс произнес.

Жжение в глазах становится опасно сильным, поэтому заставляю себя моргнуть несколько раз.

Джеймс же переводит взгляд куда-то в темноту помещения, но я чувствую, на самом деле он смотрит прямо сквозь меня.

Мы так не говорим более друг другу ни слова.

Через пару минут уже доходим до Заина, который сообщает, что мы долго.

Втроем выходим из здания, и только тогда я действительно слышу вдалеке звук вертолета.

Навстречу из соседнего здания выходит Аксель, который произносит:

– Вы знаете насколько плохой обзор был оттуда? Я видел только вас и несколько теней, поэтому если бы вас пристрелили там к чертям, то я бы даже не понял, кто именно из вас упал первым. – Аксель вскидывает голову к небу. – И какого черта сюда летит вертолет? Вы кого-то вызывали?