Читать книгу Простое Прошедшее - Анастасия Почебут - Страница 10

***

Итак, возвращаемся на нашу барселонскую кухню. Перед нами сидит наш друг Брэдли и собирается посвятить нас во что-то очень важное.

– Пожалуй, я начну, – сказал Брэдли.

За мгновение до того, как он заговорил, он стал выглядеть так, будто собирался отвечать на экзамене, вытянутые руки он держал на стакане с виски, который при этом очень тщательно рассматривал, поворачивая его из стороны в сторону.

– В прошлом году отец рассказал мне одну вещь… Кстати, сразу хочу вас попросить об одолжении: всё, что я сейчас скажу, не должно выйти за пределы этой комнаты. Ладно? Я вам доверяю!

Мы с Доном синхронно кивнули. Разве у нас был выбор?

– Так вот, – продолжил Брэдли, – оказалось, что у моего отца есть бизнес, который, грубо говоря, не является основной деятельностью нашей семьи и естественно не освещается СМИ.

Я внимательно смотрел на Брэда, слушал каждое его слово, однако краем глаза заметил, как Дон откинулся на стул, скрестив руки на груди. По лицу его скользнула едва заметная тень улыбки, и выглядел он так, будто ему что-то было известно.

С каждой новой секундой Брэду было всё тяжелее и тяжелее говорить, и он, будто с болью в горле, выжимал из себя каждое слово:

– В один прекрасный день отец просто посадил меня в самолёт до России – клянусь, я даже не помню название города, такая это была глушь – и привёз на какой-то завод. Завод этот стоял посреди поля, чуть ли не в лесу, а в радиусе километров двадцати никаких жилых районов не было. Мы зашли. С отцом все здоровались, а я, как идиот, плёлся рядом. Везде были какие-то люди, конечно же, большинство из них были русскими. Отец запретил мне задавать вопросы, пока сам всё не увижу. Мы зашли в цех. Станки так громко работали, что в ушах звенело… Ладно, не буду ходить вокруг да около: у моего отца огромное количество заводов по производству оружия. Это дело, естественно, не совсем законное. И вот он отвёл меня в какой-то пыльный кабинет и стал всё объяснять. Он, оказалось, почти всю жизнь в этом всём вертится, ну и деньги все наши соответственно оттуда…

Дон, не меняя позы, смотрел на Брэдли немного озлобленным и напряжённым взглядом. Я не мог понять, что происходит – сын миллиардера сидит на моей кухне и рассказывает о страшных тайнах своей семьи. Брэдли за несколько минут перестал быть моим школьным другом, и образ того парня, которого я знал когда-то, больше не существовал.

В то время он продолжал:

– Отец вообще постоянно указывал на тот факт, что я никчёмный сын и сам ничего никогда не смогу. А в тот раз он сказал, что даёт мне шанс доказать обратное. И я не имел права на отказ.

– Почему ты рассказываешь всё это? – не сдержался я.

– Да потому что, Джеймс! – уже не говорил, а кричал он. – Я не могу тянуть всё это один… Эти люди… Эти люди совсем ничего не понимают! Ты когда-нибудь видел русских, которые живут в деревнях? Они много пьют и не выходят на работу. Они уверены, что мы не можем их уволить, потому что они знают слишком много. Я не могу их всех контролировать. А другие люди… сам понимаешь… Они тычут в меня моим же оружием, устанавливают сроки, угрожают, я боюсь порой на улицу выходить!

– Послушай, Брэдли, – вмешался Дон, – я же сразу понял, зачем ты приехал.

– Да что с тобой не так, Дон? – воскликнул я, возмутившись самодовольному виду своего соседа.

– Я думаю, пора рассказать всё как есть, Дон, – строгим голосом выдавил из себя Брэдли. – Джеймс – твой лучший друг, а ты полжизни скрывал от него правду.

– Я даже не знаю, с чего начать. Джеймс, ты ведь должен понять, что я ничего не говорил только для твоей же безопасности. Мой отец работал на отца Брэдли, и незадолго до окончания школы я стал ему помогать. Когда отца убили, я решил, что наконец свободен и меня с этим больше ничего не связывает.

– Так вот где ты постоянно пропадал! – произнёс я первое, что пришло мне в голову.

– Недавно Брэд связался со мной, сказал, что ему нужна помощь.

– То есть ты знал, что он сегодня приедет?

– Я его, если честно, уже недели две как жду. Я уже думал, что что-то произошло.

– Пока не произошло, – промямлил себе под нос Брэдли.

Я никому не пожелаю пережить такое дважды за десять минут: два моих друга детства оказались какими-то оружейными магнатами. Я был зол. Злость распирала меня, и мне хотелось ударить кого-нибудь из них. Особенно, конечно, Дона, который столько лет перед моим носом занимался не пойми чем, а я, как последний дурак, верил, что мы в этой квартире живём бесплатно по чьей-то доброте душевной. Постоянное отсутствие Дона и документы на визу в Россию, которые он однажды оставил на кровати, сложились в одну прекрасную картину.

Не могу не признаться, что на протяжении всего разговора часы на руке Брэдли разжигали самую настоящую зависть в моей душе, и мысль о том, что я хочу жить так же, не переставала мозолить моё сознание.

– Дон, я хочу, чтобы ты вернулся, – официальным тоном отчеканил Брэд и направил взгляд на меня: – Джеймс, я хочу, чтобы ты работал с нами!

– Я даже не знаю, что сказать.

Мне казалось, что всё это мне снится. Не подумайте, будто я ни разу не задумался о риске, которому я собирался подвергнуть своё существование. Тем не менее, я снова взглянул на часы Брэдли и без малейшего знания элементарных деталей предлагаемого мне дела дал положительный ответ, спросив лишь:

– А почему я?

– Тебе я доверяю так же, как Дону. И никому, кроме вас, я всего этого бы не рассказал.

Мне было наплевать на то, что меня ждёт и как всё это будет происходить. Я знал одно: меня катастрофически раздражало, что мои друзья, которых я по жизни привык опережать во всём, обвели меня вокруг пальца, ничего не рассказав раньше. Меня отвращал и пугал тот факт, что скажи я «Нет», они бы вдвоём, без меня, продолжили заниматься чем-то, что меня касаться не будет. От нарастающего во мне гнева я не мог допустить отрицательного ответа на любое их предложение, даже если бы предложением было всем вместе шагнуть из окна. Я должен был быть с ними. И часы на руке Брэда, конечно, сыграли свою роль.

Я не буду вдаваться в подробности всего, о чём мне рассказывал Брэдли следующие три часа. Он вводил меня в полный курс дела. Как я понял, делать не придётся практически ничего, кроме того, что перестать спокойно спать и всегда оглядываться, выходя из дома. Желательно также ещё и носить бронежилет. Денег будет много, а времени – мало. Уйти будет нельзя, если тебя самого не попросят. Я успел уже тысячу раз проклясть тот день, когда мы с Брэдли родились на одной улице. То, во что я ввязался, не было предложением, это было принуждением, и отказ бы стал равносилен смерти.

Итак, перед вами я, Джеймс Купер, человек, который, абсолютно не понимая, что делает, решил связать свою жизнь с незаконным оборотом оружия, а, как впоследствии оказалось, ещё и с незаконным оборотом наркотиков и многими другими незаконными вещами, которые мистер Джонатан Парсонс так благочестиво взвалил на плечи своего несамостоятельного сына.

После долгого и убедительного разговора о том, что нам предстоит, мы, уже изрядно набравшись, отправились отмечать драматическое воссоединение нашей троицы. Первым делом поехали в любимый клуб Дона, где он бывал порядка трёх раз в месяц. Однако я был очень удивлён тому, что как своего в этом клубе встречали не Дона, а Брэдли: охранники, низко кланяясь, пожимали ему руки, девушки улыбались так, будто с каждой из них он провёл самую незабываемую в их жизни ночь, а официанты бегали, будто пришла сама королева Англии. Я уже не говорю о хозяине клуба, который гостеприимно принял нас в своей ложе, и мы абсолютно бесплатно распивали напитки, стоимость которых превышала сумму всех денег, потраченных мной к тому моменту. Я просто никак не мог понять, каким образом Брэдли удалось вывести свою жизнь на такой уровень, что даже в городе, в котором он бывал раз пять от силы, с ним обращались так, будто он сам этот город построил. Я также сделал вывод, что Брэдли в том клубе был впервые, потому что перед выходом из ложи он спросил у Дона, где находится туалет.

Сейчас я рассказываю об этом так, как это было на самом деле, акцентируя внимание на том, какой шок я испытал и насколько был поражён происходящим вокруг, как глупо и унизительно я чувствовал себя в компании своих друзей, которые полжизни скрывали от меня неведомые тайны, и как, узнав о них, я по собственной воле стал частью этих тайн. Любой другой бы плюнул в сторону таких друзей и убежал в обиде, сохранив своё достоинство. Но моя жажда власти и денег не дала мне поступить по совести, и я всего лишь сделал вид, что не осознал их предательства, а принял его как должное. И вот я сидел в том клубе, делая вид, что всё на своих местах и что протекающие события не имеют ничего общего с абсурдом. Я проявил свои актёрские данные по максимуму: старательно притворялся тем, кем не являлся. Грубо говоря, будь я искренен в тот момент, я бы, как ребёнок-аутист, рассматривал танцовщиц в клетках и спрашивал у хозяина что-нибудь типа «А это правда ваш клуб?», при этом изо рта у меня градом бы лились слюни. Но я сидел с лицом, которое говорило, что меня тошнит от всего вокруг, что мне совершенно не интересен ни один человек, что я являюсь неотъемлемой частью бизнеса, о котором я, правда, ещё ничего не знал. И сидел я там потому, что статус обязывал. Я уверен, что я был ужасно взволнован, руки у меня тряслись так, что содержимое стакана выливалось наружу, но я, как только мог, притворялся невозмутимо спокойным. В голове моей неистово крутился вопрос «Как они могли?». Я то и дело хотел оторвать Дона от декольте очередной девки и наорать на него, а потом уехать в неизвестном направлении и никогда не давать о себе знать ни тому, ни другому. Но я сидел там. Я сидел там и не вставал. И ни одна моя мышца так и не дрогнула в попытке подняться.

David Bowie. Moonage Daydream