Читать книгу Моя шизофрения - Анастасия Попова - Страница 4

Я написала о беде Дурачка. Вышла небольшая заметочка, без имен. У нас же все борцы за свои права такие. Как ты им отказываешь, так ты как прокуратура, а как написать, то только анонимно. Его тут же вычислили, отправили в изолятор, потом в психбольницу.

Надо было ехать в больницу, вызволять нашего жалобщика. Тогда поехала я и юрист газеты, моя подруга Татьяна Петровна. Татьяна Петровна очень близко к сердцу принимает все жалобы, с которыми ей приходится работать. Помогает она бедным. Нет, правым. А, поскольку все правые бедны, либо экономят на юристах, Татьяна Петровна, в основном, сосет лапу.

Ничего такого жуткого мы не увидели. Дурачок был в нормальном, на вид, помещении, с цивилизованными, а не тюремными решетками на окнах. Врачи сказали, что, тут, в больнице, все бы ничего, но парней отправляют, а сигареты им с собой не дают, они потом мучаются. Сам Дурачок не жаловался на какое-то плохое отношение, просто сказал, что нет свободы. Татьяна Петровна это услышала и заявила, что свобода – самое главное.

Когда мы стали узнавать, за что, собственно, нашему Дурачку такое счастье, врач сказала:

– Признавайся, дебоширил, наверное…

Его скоро выпустили. Он взял вещи и отправился жить в редакцию. Помню, какими страшными мне казались первые месяцы. Я каждый день надеялась, что эта проблема разрешится. Я каждый день боялась исков от администрации интерната. В сущности, я не могла уйти с работы, потому что, уйди я, защищать Дурачка станет некому, если будет иск в мою сторону, без основного свидетеля ничего не докажешь. Я каждый день думала, что завтра все разрешиться, а разрешилось все только через три года.

Через какое-то время после Дурачка в редакцию сбежал одноногий инвалид. Он жаловался на то, что его хотели убить. Надо сказать, что, хотя он и прожил где-то месяц, он успел сцепиться с Дурачком за материальную помощь, которую им переслала одна сердобольная женщина. Помимо этих двоих в редакцию жаловались люди. Еще два пожилых человека сбежали из интерната, слава Богу, не в редакцию. Еще была у нас в закромах старая история про то, как бабулю отправили в психушку за любовь к кошкам. Дело в том, что интернат представляет из себя несколько зданий с большим куском территории. Так вот, на этой территории проживает целое стадо кошек. Одни бабки их терпеть не могут, другие подкармливают. Так вот, наша бабуля собирала для кошек то, что не доели проживающие, поскандалила из-за объедок со старым начмедом и оказалась в психушке.

В общем, собрала я всех недовольных и записала видеообращение. Назавтра мы проснулись знаменитыми, видеообращение крутили весь день все каналы. Директор интерната делал заявления одно глупее другого. Например, он заявил, что наш Дурачок остался должен интернату около 80 тысяч. Для понимания, почему он так сказал, и почему этого в принципе не могло быть. Все проживающие в интернате получают пенсию. Получал ее, как инвалид второй группы, и наш Дурачок. За проживание в интернате проживающие должны были платить до 50% от пенсии. Да, да, мало того, что паши без выходных с раннего утра до позднего вечера на этот интернат, еще и за это плати. Почему Дурачок не мог быть ничего должен? Он стал получать пенсию на руки спустя месяц, после того, как стал жить в газете. Этому вся редакция свидетели. То есть, если бы Дурачок был должен интернату, значит, директор воровал его пенсию…

Я бесилась. Для меня было большим ударом, что у нас в редакции живут люди, меня спрашивали, когда я с этим что-то сделаю. Я ничего сделать не могла – директор интерната скупал с потрохами правоохранительные органы. Где-то год мы с ним бодались, он подал в суд.