Читать книгу Ночь в моей голове - Анастасия Ронис - Страница 4

Мистер Дрим раскашлялся и попросил воды. Чарльз сразу подскочил к рядом стоящему столику, налил из прозрачного кувшина воду в высокий стакан и поднёс его дедушке.

– Деда, и что дальше? – эту историю мальчик слышал впервые, и она ему даже понравилась. Поэтому он с большим нетерпением ждал продолжения.

Но мистер Дрим молчал. Вернув стакан обратно внуку, он снова посмотрел на окно и, кажется, задремал.

– Деда, ну деда, – мальчик потеребил старика за плечо.

– Хм, хм, – очнулся Лилиан Дрим. – То рассказывай ему, то не рассказывай, – старик хитро улыбнулся и как бы невзначай глянул на подоконник. – Ты же не веришь в сказки?

– Ну, деда, ну и что, – Чарли запнулся. – Кто тебе сказал, что не верю, конечно, верю!

В этот момент в комнату зашла медсестра, молодая коротко стриженная светловолосая девушка с приветливым, но болезненно бледным лицом и маленькой ямкой на левой щеке. С лёгкой улыбкой на губах она вкатила поднос и направилась к Лилиану.

– Добрый день, мистер Дрим! Вы сегодня прекрасно выглядите!

– Здравствуй, Эммочка, не лучше, чем вчера, – он улыбнулся. Ему нравилась забота юной медсестры, и Лилиан всячески старался её в этом поддерживать. – Ты знаешь моего внука, Чарльза? Ему уже 12. Чарльз, познакомься, это Эмма, она ухаживает за мной.

– Здравствуйте! – Чарли немного засмущался и не сразу подал руку своей новой знакомой.

– Приятно познакомиться! – девушка искренне улыбнулась ему и перевела взгляд на Лилиана. – Мистер Дрим, пора обедать. Посмотрите, сегодня у нас мягкая гречневая каша, рагу из овощей и земляничный чай.

– Ммм, как же я его люблю, – Лилиан вдохнул аромат земляники, – он напоминает мне о далёком давным-давно покинутом мной доме.

Чарли задумался, о каком доме говорит сейчас дедушка. В его семье такой чай никогда не готовили.

Мистер Дрим приподнялся на постели, устроился более удобно, немного поворчал и приступил к еде. Обычно медсёстры госпиталя Святой Женевьевы для ветеранов сами кормили своих пожилых пациентов в таком возрасте, как Лилиан. Но мистер Дрим не желал признавать себя старым и изнеможенным. До конца оставаясь борцом, дрожащими руками он самостоятельно продолжал есть приготовленную для него еду, втайне страшась того дня, когда он не сможет этого делать совсем. Но пока у него сохранялись кое-какие силы, он сам предпочитал есть.

В это время Эмма, болтая с мистером Дримом о пустяках, поправляла ему постель, отодвигала шторы, открывала окно, проверяла, есть ли у него вода, рядом ли все лекарства. Чарльзу она показалась милой и заботливой, лучше, чем первая сиделка Лилиана – ворчливая старушка Мейз. Ему нравилось думать, что дедушка находится в месте, где о нём заботятся и ему спокойно и комфортно.

Наблюдая за происходящим, Чарльз решил, что ему пока нечего больше здесь делать. Он подумал, что ему пора идти.

– Деда, я пошёл, пока! Завтра я обязательно приду, – мальчик понял, что сегодня Лилиан точно не будет продолжать начатую им историю.

Он поцеловал Лилиана Дрима в макушку, забрал рюкзак и пошёл домой.

– Пока, деда, до завтра! До свидания, мисс Эмма!

Девушка помахала ему в ответ.

– У вас славный внук, – произнесла она.

– Да. Вы даже не представляете насколько. Он очень умён и любознателен, – мистер Дрим доел отведённую ему порцию еды и отодвинул поднос. – Милая Эмма, как же вы похожи на одну мою дорогую знакомую! – он нежно взял её руки в свои и посмотрел ей в глаза.

– Ваша супруга тоже работала в больнице? – улыбнулась девушка, позволив Лилиану задержать свою ладонь.

Ей нравился этот любопытный старичок, который даже в глубоком возрасте сохранял шарм и галантность молодого джентльмена.

– Что? Да, конечно, моя супруга была прекрасной женщиной, – он убрал свою руку и вернулся в лежащее положение. Эмма помогла ему спуститься, – жена, действительно, так же, как и ты, работала в больнице, в военном госпитале. Именно там мы с ней и познакомились. Шел 1944 год, никто не знал еще, что война завершится через год. На одном из заданий мой самолёт подбили, я оказался ранен, осколок попал мне в левую ногу, а правое плечо подстрелили. Очнулся я в госпитале от нескончаемой боли и кошмаров. Первое, что я увидел тогда, – это её лицо, излучающее нежность и доброту. Слегка пухлые губы, крошечные круглые щечки с ямочками по обе стороны, большие голубые глаза, золотые волосы, аккуратно убранные под медицинский берет. Мэри Сперроу ангелом спустилась в мою жизнь и с лёгкостью забрала её себе. После завершения войны я вернулся к ней, и мы больше не расставались, целых 70 лет, – мистер Дрим грустно улыбнулся.

– Вот это да, какая у вас была большая любовь, – искренне сказала Эмма, – я тоже когда-нибудь хотела бы пережить нечто подобное, такое же настоящее.

– Вы еще так юны, моя дорогая, уверен, у вас всё впереди, – он снова положил ей на ладонь свою морщинистую руку. Эмма робко улыбнулась.

Лилиан Дрим любил, искренне сильно любил жену. Но юная медсестра напоминала ему совершенно другую, бесконечно важную для него девушку. Бледную, почти прозрачную, невысокого роста с белыми серебристыми волосами, спадающими ниже плеч, с холодной тонкой улыбкой и с космическими яркими глазами. Девушку, навсегда оставшуюся молодой в далёком королевстве Девятой луны. Образ его лунной королевы всё чаще являлся ему во сне. Он думал, что давно забыл её, но сейчас, лежа в кровати без возможности когда-либо подняться, Лилиан думал именно о ней. Эмма напоминала ее образом мыслей, немного характером, иногда улыбкой и взглядом, и всегда своим бесконечным желанием жить и верить.

После того как юная медсестра ушла, мистер Дрим ещё долго грезил о прожитых днях, предаваясь хлынувшим воспоминаниям.

– Да, мой дорогой друг, я всё ещё думаю о ней, – произнёс он, будто надеясь кого-то увидеть в своей светлой комнате.

Но никто так и не появился. Он закрыл глаза и крепко уснул, сегодня он спал с именем Мона на своих губах.

От госпиталя Святой Женевьевы, где мистер Дрим жил последние полгода, до дома Чарли было всего несколько кварталов, растянувшихся вдоль центрального городского парка. Летом здесь было особенно людно – школьники, студенты, милые старички разбавлялись вереницей семей, которые решили устроить пикник прямо посреди рабочей недели.

«Почему мне так знаком этот, как же его, мистер…» – он попытался вспомнить имя Четыре Солнца и Девять Лун, но у него это никак не получалось. – «Нет, ну почему? Почему меня это так заинтересовало? Эта встреча, этот разговор, как будто…» – в глубине его памяти вдруг что-то зашевелилось, вот-вот готовое вырваться наружу, – «брось! Ты же взрослый, Чарльз! Хватит верить в эти дедушкины байки про цветочные берега», – он тряхнул головой. – «Что за глупости! Деда опять меня дурит! Ну, деда! А я почти поверил!» – внезапное озарение, что новая история Лилиана не что иное, как вымысел, проветрило его голову. И до самого дома он больше не вспоминал о нём.

Однако на следующий день Чарльз снова забежал к Лилиану. Мистер Дрим в это время дремал, и, судя по его улыбающемуся лицу, сны, которые он видел, наполняли его счастьем. От неосторожного хлопка двери старик проснулся.

– Чарльз? – несмотря на свои годы, мистер Дрим отчётливо различал перед собой окружающий его мир. – Чарльз, здравствуй, нас прервали, – словно не заметив разницу в целые сутки, он подозвал внука к себе и прошептал:

– Сон – это не просто фантазия, границ которой нет ни в одной вселенной, сон – это отражение нас самих, наших самых потаённых желаний, завёрнутых в оболочку воображения, и только ты определяешь, насколько тверда и глубока эта оболочка.