Читать книгу Из небытия - Анастасия Шадрина - Страница 4

Ближе к вечеру путники уже подъезжали к деревне Жерн. Вечернее небо было окрашено в грязно-багровые тона. Дорога, петлявшая между высохших полей, вела к забору, около которого болталась табличка с едва читаемой надписью: «Жерн. Да пребудет свет в Кадéре». Света, однако, не было, лишь редкие огоньки дрожали в окнах, будто прячась от чего-то незримого. Ирис ехала посередине, слушая мерный звон доспехов Сандера. За всю дорогу они обменялись лишь парой коротких фраз. Девушка старалась говорить как можно меньше, чтобы случайно не вызвать ненужных подозрений. Но любопытство росло, и она захотела узнать больше подробностей о поселении.

– Сир Сандер, – окликнула Ирис рыцаря и поравнялась с ним на дороге. – Скажите, вам известны какие-нибудь подробности о деревне?

– Жерн известна своим древним храмом Смотрящего, – произнёс он, глядя вперёд. – Сюда стекались паломники со всех уголков Кадéре и даже из-за границы. Говорят, здесь происходили разные чудеса.

– Поэтому тебе и было велено сделать всё одному? – поинтересовался Эйдан и подъехал ближе. – Негоже осквернять святое место страшными слухами про ведьму, которая губит праведных людей. К тому же, если паломники прекратят сюда ездить, то скорей всего место загнется, так как больший доход она получает от них, то бишь и меньше золота в королевскую казну, – Эйдан притворно вздохнул. – Я то уж подумал, что королевство заботиться о бедных людях… Как всегда, деньги решают всё.

– Ты драматизируешь, – процедил Сандер сквозь зубы.

– Неужели? – хмыкнул некромант.

Деревня встретила их не просто тишиной. Казалось, сам воздух здесь был пропитан страхом, словно каждый камень, каждая трещина в стенах шептала о чем-то недобром. Узкие улочки извивались между покосившихся изб, чьи крыши прогнулись под тяжестью времени. Жерн тонула в каком-то болезненном забвении, не способная выбраться из вязкой, затхлой туманной трясины. Что-то тёмное здесь происходило. Ирис почувствовала, как по коже побежали мурашки, а сердце сжалось в груди. Внезапно тёмная энергия смерти собралась вокруг неё, обвивая, как забытый кошмар. Это ощущение было знакомо. Она помнила его, когда была там, в другом мире, где холод и пустота стали её единственными спутниками. Всё вокруг будто замерло, как в том бесконечном мраке.

Заморосил дождь. Лёгкие капли стали падать, шершавыми нитями касаясь земли. Воздух обрел влажность и горький запах гнили. Ирис вздрогнула, невольно поджав плечи, пытаясь укрыться от холода, который шёл не столько от неба, сколько от самой земли.

– Здесь неуютно, – прошептала она, оглядываясь.

Все трое молча накинули капюшоны, будто это хоть как-то могло укрыть их от того, что таилось в деревне. Эйдан пристально смотрел на Ирис. В его взгляде была странная настороженность, которая заставила её напрячься. Сандер окинул деревню холодным взором, оценивая, что им предстоит пройти. В воздухе висела опасность, неясная, но ощутимая.

– Почувствовала? – прошептал Эйдан. – Я ожидал чего угодно, но не этого. Как вообще можно было послать сюда одного рыцаря, без поддержки инквизиции? Его, словно заведомо послали… на смерть.

– Всё настолько плохо? – Ирис растерянно посмотрела на него.

– Если бы это было обычное проклятие, – Эйдан покачал головой, прядь волос выбилась из-под капюшона, – я бы почувствовал очаг, но его нет. Здесь тянет тёмной энергией из каждого угла.

Сандер, заметив их перешёптывание, подъехал ближе.

– О чём вы говорите?

– Всё очень серьёзно, – ответил некромант. Его лицо, обычно невозмутимое, на этот раз было сосредоточенным и напряжённым. Это сразу насторожило рыцаря.

– Что ты имеешь в виду?

– Позже, – отрезал Эйдан. – Давай сначала всё выясним.

У колодца, заросшего мхом и окутанного тонкой паутиной, стоял старик. Его сгорбленная фигура, закутанная в выцветший плащ, напоминала высохший сучок. Лицо, изборожденное морщинами, не выражало ни надежды, ни страха – только пустоту.

– Меня зовут Йорик. Я – староста Жерна, – хрипло произнёс он. – Вы прибыли… помочь нам? – его голос скрипел, как ржавая дверь. Глаза, тусклые, скользнули по лицу Сандера, задержались на Эйдане, а затем медленно опустились к земле. – Мне говорили, что вы приедете один, – добавил он после короткой паузы.

– Это мои спутники, – ответил Сандер. – Леди Генриетта и маг Эйдан.

Слова, казалось, ударили старика в грудь. Йорик резко поднял голову; в его взгляде мелькнуло что-то близкое к безумию.

– Маг?! – выкрикнул он. – У нас священная земля, этим еретикам не место здесь, – он сплюнул на землю темно коричневую жидкость, лишь отдаленно напоминавшую слюну.

– Священная? – Эйдан скрестил руки. – Да у вас здесь смердит, черной магией. Даже в домах у некромантов энергетика чище!

Сандер тяжело вздохнул, подошёл ближе и положил руку на его плечо, сдерживающе, но без угрозы.

– Не сейчас, – прошептал он.

Эйдан тихо фыркнул, но возражать не стал. Он отступил на полшага, взгляд оставался холодным.

– Расскажите о девушке, которую обвиняют, – голос Сандера прозвучал ровно, без осуждения, как у судьи, что ещё не вынес приговор.

– Её зовут Лара, – глухо начал Йорик. – Она травница. Живёт на болотах, это недалеко отсюда, если свернуть с дороги на юг. Девка понесла от паломника. Он приезжал один, молодой, с виду богобоязненный. Побыл пару дней, а потом – вон его и след простыл. Она родила, но ребёнок умер, не прожив и трёх месяцев.

Йорик на мгновение замолчал, сжав губы в узкую, побелевшую линию.

– После этого Лара… словно с цепи сорвалась. Кричала, обвиняла всех нас. Проклинала, – он отвёл взгляд. – Мы сперва думали – горе, молодая, не выдержала. Но…

– Но? – Сандер нахмурился.

– Не прошло и месяца, как начались первые смерти, – слова для старосты давались с трудом. – Первым умер сын пастуха. Пятилетний мальчик. Потом ещё шестеро детей. Один за другим. Дальше пошли девушки. Все молодые.

Ирис почувствовала, как что-то сжалось внутри неё – холодно и остро. Она выпрямилась, стараясь не выдать дрожь.

– У неё есть родные? – спросила девушка.

Староста кивнул.

– Мать. Её зовут Марта. Живёт в трёх домах отсюда, у края площади.

– Я хочу осмотреть тела, – сказал Сандер, не отводя взгляда от старосты.

Йорик вздрогнул. Его плечи поникли, пальцы задрожали.

– Мы… мы складываем их за деревней. В одну яму, – хрипло выдавил он. – Люди бояться к ним прикасаться и хоронить на местном кладбище.

– Отведи нас туда. Немедленно, – приказал Сандер. В его голосе не было ни сочувствия, ни злости, только решимость.

Деревня осталась позади. Они шли через узкую тропу, что вела вдоль старой рощи. Ветки деревьев, словно сухие пальцы, тянулись к путникам из тумана. Через несколько минут они остановились перед ямой, вырытой за холмом, у самого края леса. К тому моменту дождь усилился. Капли уже не падали лениво, как раньше, а стучали по капюшонам и плечам, превращая землю в вязкую, скользкую жижу. Небо потемнело. Всё казалось серым и безликим, как будто сама природа отвернулась от этих мест. Смрад ударил в лицо ещё до того, как они подошли. Тяжёлый запах гниющей плоти, мокрой земли и чего-то неестественного. Йорик, бледный, как полотно, достал из-за спины деревянный тубус и вынул оттуда факелы. Он протянул их мужчинам и, чиркнув кресалом, зажёг. Пламя вспыхнуло неохотно, дрожа под дождём, но вскоре окрасило их лица тусклым, неровным светом.

– Чтобы разглядеть… если решитесь, – произнёс староста, отворачиваясь. По его лицу скользнула тень, он явно не желал снова видеть то, что уже видел однажды. – Леди, – добавил он тише, кивнув в сторону Ирис, – вам не стоит смотреть на это.

– Я справлюсь, – отозвалась она.

Сандер шагнул первым. Его сапог заскользил в грязи, но он выровнялся. Факел дрожал в руке, отбрасывая скачущий, беспокойный свет, который выхватывал из тьмы разлагаемые тела. Дети. Девушки. Маленькие ладони, тонкие запястья. Одежда на некоторых была разодрана, в последствии небрежной транспортировки тел. Эйдан подошёл следом. Он опустился на корточки у края ямы, тщательно вглядываясь в тела. На лице некроманта была глубокая сосредоточенность, словно он лицезрел подобное постоянно.

– Лица… – пробормотал Сандер. – Посмотри, Эйдан. Все, как будто уснули. Ни страха. Ни боли. Только… покой.

– Это не болезнь, и не яд, – отчётливо произнёс Эйдан. – Это… отток. Как будто кто-то забрал у них саму жизненную силу. Поглотил без остатка.

Он выпрямился, медленно отряхивая с пальцев грязь, и провёл взглядом по безмолвной яме, в которой покоилось слишком много молодых лиц. В его глазах не было страха, только отвращение к тому, кто это сделал. Ирис всё ещё стояла в стороне. Плащ тяжело облепил её плечи, а холодные пряди волос прилипли к щекам. Дождь стекал по её подбородку, капая на землю. Она не могла сдвинуться с места. Смотреть на тела было невыносимо, у каждого мёртвого была своя история, свои мечты, свой смех… который теперь никто никогда не услышит. Каждый вдох смрада, пропитанного болью и горечью, приносил с собой рвотную волну.

– Они все были подвержены проклятию, которое медленно высасывало из них, жизнь, – сказал Эйдан. – Тот, кто его наложил, сделал это с определенной целью. Возможно, для того, чтобы напитать какой-то артефакт.

– Нужно допросить эту Лару, – резко сказал Сандер, выпрямляясь. Его рука инстинктивно коснулась эфеса меча. – У вас есть место, где мы можем остановиться? – обратился он к старосте. – После долгой дороги нам нужно отдохнуть.

– Да, можете остаться у меня. Я живу один, жена умерла, а дети выросли и уехали в город, спальных мест хватит.

Они уже собирались уходить, когда Эйдан вдруг остановился.

– Похороните их, как подобает, – произнёс он твёрдо, но не громко. – Они не опасны и заслуживают покоя.

Йорик кивнул. Его голос дрогнул:

– Я… я сделаю всё как должно.

Дом старосты пах сыростью и прением, а деревянные половицы скрипели под каждым шагом. В центре главной комнаты стоял дубовый стол, на котором дымилась похлёбка из овощей и копченой рыбы. Ирис прикоснулась к миске, пальцы скользнули по холодному краю. Она ела молча, чувствуя, как каждый глоток застревает в горле. Эйдан, находясь в глубоких раздумьях, сидел напротив и ковырял ложкой в еде, будто что-то искал среди плавающих овощей. Сандер ел быстро, механически, не отрывая глаз от карты болот, которую Йорик отдал ему перед ужином.

После еды староста указал на узкую лестницу. Комнаты под крышей были с низкими потолками, из-за чего Сандеру и Эйдану приходилось наклонять голову. Кровати с провалившимися матрасами и одеялами, пахли пылью и старостью. Ирис выбрала комнату с широким окном. Луна пробивалась сквозь грязь на стёклах, рисуя на полу бледные узоры. Девушка села на кровать, прислушиваясь к скрипу половиц в соседней комнате Эйдана. Он ходил туда и обратно, потом стих. Сандер сразу же погрузился в сон. Его меч лежал на полу рядом, прикрытый плащом. Даже во сне его лицо не теряло напряжённости: брови сведены, губы сжаты.

Неожиданный стук в дверь прозвучал почти неслышно, но в тишине ночи стал пугающе отчётливым. Ирис быстро подбежала к двери и чуть приоткрыла её. На пороге стоял Эйдан.

– Тебе чего? – в замешательстве поинтересовалась она.

– Нужно подготовить тебя к завтрашнему дню, – его голос был спокоен, почти сонный, но в глазах читалась безупречная сосредоточенность. – Ты даже не знаешь простейших заклинаний.

Она на секунду задумалась, затем отступила, пригласив его войти. Свеча на столе горела неровно, отбрасывая прыгающие тени. Ирис стояла посреди комнаты. Эйдан, прислонившись к стене, скрестил руки на груди.

– Начнем с базового заклинания защиты. Сейчас главное попробуй сосредоточится. Повтори слова, – приказал он тихо, чтобы не разбудить Сандера. – Veitra aslern, shalla ravel. Только не глотай окончания, магия любит чёткость.

Ирис кивнула, сжала кулаки и выдохнула:

– Veitra aslern… shalla ravel.

Ничего. Воздух не дрогнул.

– Ты произносишь, заклинание, как будто боишься его, – Эйдан вздохнул, оттолкнувшись от стены. – Но это ты его создаешь. Заклинание должно звучать, как приказ. Ты – хозяйка энергии.

Он подошёл сзади, его дыхание коснулось её шеи. Ирис вздрогнула, но не отстранилась.

– Закрой глаза. Представь щит из энергии света. Он рождается здесь, – его палец коснулся её чуть ниже ключицы. – И растёт, пока не окутает тебя.

Ирис зажмурилась, пытаясь визуализировать.

– Теперь слова, – прошептал он.

– Veitra aslern, shalla ravel!

Тишина. Потом, слабый треск, будто лопнула яичная скорлупа. Ирис открыла глаза и увидела, что между её ладонями мерцала дымка, похожая на паутину.

– Это… щит? – разочарование прокралось в голос.

– Его подобие, – буркнул Эйдан, но тут же смягчился. – Для первой попытки сойдёт. Дай руку.

Он взял её ладонь в свою. Его пальцы были горячими, в них пульсировала едва уловимая магия.

– Повтори со мной.

Они произнесли слова вместе, и Ирис почувствовала, как что-то тёплое и неосязаемое перетекает из его руки в её. Свеча погасла, но комната осветилась голубоватым сиянием, вокруг неё возник прозрачный купол.

– Получилось… – прошептала она, зачарованно глядя на то, что только что создала. Магия плясала на её коже мелкими искрами пламени.

Эйдан отпустил её руку и щит рассыпался, как капли воды.

– Не радуйся раньше времени. Я поделился с тобой своим магическим потоком, чтобы ты поняла, как все должно выглядеть.

Ирис повернулась к нему, в её глазах горело упорство:

– Я попробую еще раз, одна.

Эйдан склонил голову в лёгком одобрении. Она повторяла заклинание снова и снова, пока горло не ссохлось от усталости, но щит наконец смог простоять около десяти секунд.

– Я сделала это! – вырвалось у неё.

– Ты хорошо постаралась. На этом закончим.

Он уже сделал шаг к двери, когда Ирис коснулась его рукава. Пальцы едва ощутимо сжали ткань, не позволяя уйти. Эйдан остановился и чуть повернул голову.

– Спасибо, – сказала она, глядя прямо на него. В голосе звучала неподдельная искренность.

Эйдан задержал на ней взгляд. Его обычная усмешка, играющая в превосходство, на этот раз была мягкой и настоящей.

– Не стоит благодарностей, – тихо произнёс он и вышел.

Дверь закрылась с мягким стуком. Ирис осталась одна. Её ладони ощущали лёгкое покалывание, будто под кожей танцевали крошечные молнии. Она подошла к окну, откинула штору из грубой мешковины. За стеклом, в серебристом свете луны, метались тени деревьев, словно призраки, запертые в пределах деревни. Где-то вдалеке прокричала сова, и холодный ветер донес запах болотной гнили. Ирис вздрогнула, предвкушая завтрашний поход на топи.

Она плюхнулась на кровать. Одеяло, грубое и колючее, пахло затхлостью, но усталость перевесила отвращение. Внезапно в углу комнаты что-то шевельнулось. Ирис резко села, но это была лишь тень от ветки за окном. Она фыркнула, ругая себя за трусость, и снова улеглась. Постепенно покалывание в руках сменилось приятной теплотой. Пролежав так ещё какое-то время, девушка благополучно заснула.

Туман окутал деревню плотным молочно-грязным покрывалом, скрыв контуры домов и превратив деревья в размытые силуэты. Воздух был настолько влажным, что каждое дыхание оставляло на губах солоноватый привкус болотных испарений. Ирис, спускаясь по скрипучей лестнице, поправляла плащ. Сандер стоял у двери, его латы покрылись мелкими каплями конденсата. Он методично проверял ремни на доспехах. Лицо его было каменным, но пальцы слегка подрагивали то ли от холода, то ли от напряжения. Эйдан докуривал табак в трубке. Дым смешивался с туманом, обволакивая его лицо сизой дымкой, сегодня оно было бледнее обычного из-за бессонницы.

– Леди Генриетта, – Сандер повернулся к Ирис. – Может, будет лучше, если вы останетесь здесь? Болота могут быть опасны.

Эйдан злобно покосился на него, выдувая колечко дыма, которое тут же поглотил туман:

– Находиться в этой деревне ничуть не безопаснее.

Ирис подтянула шнуровку плаща, подбородок её чуть дрожал от холода, но голос остался твёрдым:

– Меня не пугают ни болота, ни ведьма. Я боюсь лишь бездействия, сир Сандер.

Рыцарь кивнул ей, и они двинулись в путь, оставив лошадей у дома старосты. Йорик молча указал на тропу за околицей, ведущую на топи. Она петляла между покосившихся изгородей, обвитых колючей ежевикой, и скрывалась в чаще скрюченных деревьев. Их ветви, покрытые лишайником, тянулись к путникам, словно костлявые пальцы. Дорога быстро сменилась зыбкой почвой. Каждый шаг вяз в чёрной трясине, издавая противное хлюпанье. Сандер шёл первым, сверяясь с потертой картой, которую держал перед собой. Его сапоги утопали по щиколотку, но он двигался упрямо, будто сама земля должна была расступиться перед его волей. Рыцарь остановился у полуразрушенного моста. Доски, прогнившие и покрытые слизью, вели через овраг, где пузырились серые лужи.

– По карте это единственный путь, – сказал Сандер.

Эйдан щёлкнул языком, глядя на шаткую конструкцию, как на особенно дерзкую шутку судьбы.

– Очаровательно, – протянул он. – Надеюсь он не разлетится в щепки, как только мы шагнем на него. Идём по одному. Я первый.

Доски под сапогами Эйдана чавкали от влаги и чёрной слизи, но он шёл твёрдо, не сбавляя шага. Туман стелился вокруг, поглощая очертания его фигуры и превращая её в неясный силуэт. Ирис глубоко вдохнула и последовала за ним. Её пальцы вцепились в край плаща. На полпути одна из досок жалобно затрещала. Девушка замерла, чувствуя, как по спине скатилась тонкая струйка холодного пота.

– Не останавливайся, – крикнул Эйдан, уже стоя на земле. – Просто иди.

Она шагнула, сосредоточившись на ритме: шаг-выдох, шаг-вдох. Мост дрожал, но держался. Внезапно доска под ней накренилась и Ирис вскрикнула. Эйдан схватил её за руку, притянув к себе на землю.

– Порядок?

Ирис кивнула, не сразу находя в себе силы ответить. Она присела на корточки, прикрыв лицо руками, позволяя дыханию выровняться. Глубокое болотное зловоние снова ударило в нос. Сандер, оставшийся на другом конце моста, сжал эфес меча. Его очередь. Мост закряхтел, как старик под непосильной ношей. Доски прогибались до предела, вода внизу забурлила, будто жаждала добычи. Осталось всего несколько шагов. Но внезапно послышался глухой треск. Доска под его правой ногой резко проломилась, и Сандер, не успев полностью перенести вес на другую, провалился до колена. Острая боль пронзила лодыжку, будто её сжали тисками. Он зарычал вцепившись в ближайшую балку, удерживая равновесие. Влажная древесина скользила под пальцами, но он не позволил себе упасть.

– Смотрящий побери это место! – с раздражением прыснул Сандер.

Ирис вскрикнула, подалась вперёд, но Эйдан остановил её одним движением руки.

– Он справится, – тихо сказал маг, наблюдая.

Сандер стиснул зубы, подавив стон, и медленно высвободил ногу из пролома. Каждое движение отзывалось болью. Хромая, он дошёл до конца моста. Когда ступил на землю, колено подогнулось, но он удержался, стиснув рукоять меча.

– Всё в порядке? – Ирис подошла ближе, готовая поддержать его.

Рыцарь не стал садиться, только опёрся на меч, как на костыль. Пот выступил на лбу, но голос оставался ровным, хоть и хриплым:

– Всего лишь вывих… Не впервой. В столице покажусь лекарю.

Эйдан вытащил из за пазухи флакон с бледно-оранжевой жидкостью и молча протянул Сандеру.

– Что это?

– Пей. Это уменьшит боль. Не то мы так идти весь день будем.

Сандер нехотя протянул руку, взгляд его был настороженным. Он посмотрел на флакон с опаской, но выбора не было. Быть обузой – худшее из унижений для него. Рыцарь выдохнул и одним глотком осушил содержимое. Жидкость была горькой, с металлическим привкусом и лёгким запахом жжёных трав. Он поморщился, от такой крепости. Через минуту боль в ноге отступила – не ушла совсем, но стала терпимее. Лодыжка ныла глухо, пульсирующе, однако теперь он мог наступать на неё, пусть и осторожно. Ирис смотрела на Сандера с лёгким беспокойством, но тот, поймав её взгляд, коротко кивнул.

– Я в порядке. Давайте двигаться дальше. Мы уже совсем близко. Чувствуешь что-нибудь? – бросил он через плечо Эйдану.

– Нет. Это просто болото, – его голос был почти равнодушным. – Земля, где живут ведьмы, не обязательно должна излучать магию, нужно зайти в дом.

Через пару минут пути туман начал редеть. Впереди показался островок сухой земли, где стоял сгоревший дуб. Его ветви, обугленные и голые, тянулись к небу, как руки молящего о пощаде. Под деревом стоял одинокий домик. Его стены покосились от времени и сырости. Крыша, поросла мхом и грибами. Окна были затянуты паутиной, а дверь, некогда окрашенная в красный цвет, теперь облезла до серого дерева и висела на одной петле, скрипя на ветру.

– Идем, – Сандер приготовил меч. – Ты не собираешься… ну, ты понимаешь… магия, все дела?

Эйдан усмехнулся:

– Я не чувствую энергии, от которой следовало бы защищаться. Что не скажешь про саму деревню.

Когда они вошли внутрь, воздух ударил в нос смесью прелой травы, дыма и чего-то кислого. Сандер прикрыл лицо плащом. Ирис, поморщилась и начала осматривать помещение. Комната была крошечной. В углу стояла кровать, накрытая жухлым одеялом. Рядом находился стол, заваленный, пучками сушеных трав. На полу валялись кости мелких животных, обглоданные до блеска, а в очаге тлели угли, будто хозяйка вышла всего минуту назад.

– Никого, – пробормотал Сандер, осматривая помещение.

Эйдан словно утратив интерес присел на скамейку.

– Ты чего? – Сандер в недоумении на него посмотрел.

– Это не дом ведьмы. Здесь нет магии. Совсем. Ни аур, ни следов заклинаний, ни зачарованных предметов, ни фолиантов. Даже самые примитивные ведьмы оставляют энергетический след. А тут… пустота.

Ирис обошла кровать, её взгляд скользнул по стене, пока не остановился на темном углу за массивным комодом из черного дерева. Что-то белело в тени – маленькая люлька, спрятанная от мира. Она подошла ближе, отодвинув комод с усилием. Люлька была вырезана из дуба, с потускневшими от времени узорами в виде спиралей. Внутри лежало грубое полено, обернутое в лоскутное платьице. На месте лица угольком были нарисованы глаза – два неровных круга с точками-зрачками, и улыбка, как серп луны. Ирис присела на корточки, не в силах оторвать взгляд. Её пальцы дрогнули, коснувшись куклы. Древесина была холодной, но в груди вспыхнула жгучая боль.

– Шеймус… – вырвалось у неё шёпотом.

Голова начала резко болеть, а из носа потекла густая кровь. Ирис вытерла нос рукавом. Сердце сжалось так, что перехватило дыхание. Она сглотнула ком, чувствуя, как глаза наполняются слезами. Услышав это имя, Эйдан резко выпрямился и направился к ней. Увидев люльку, он затих. Его лицо дрогнуло. Тишину разорвал грохот распахивающейся дверцы шкафа. Из темноты, как хищница из засады, выпрыгнула Лара. Её волосы были спутаны в чёрные космы, лицо исцарапано, глаза горели лихорадочным блеском. Под ногтями была грязь, от неё исходил запах болотной гнили и пота.

– Не трожь мое дитя! – завыла она, бросаясь на Ирис когтистыми пальцами, вытянутыми вперёд.

Девушка от неожиданности отбежала в сторону. Лара, не останавливаясь, рванула к люльке. Сандер, молниеносно среагировав, перехватил её в рывке. Его латы брякнули, когда он прижал её к полу, скручивая руки за спину. Нога вновь заныла сильнее.

– Успокойся! Мы не тронем… ребёнка, – рявкнул он, но Лара выла, извиваясь, как змея.

– Отдайте! Она проснётся… она заплачет! – её голос срывался на визг, слюна летела изо рта.

Эйдан, прислонившись к стене, наблюдал с бесстрастным любопытством. Ирис, всё ещё дрожа, подошла к люльке. Она взяла полено в руки. Лара, заметив это, рванула с новой силой. Сандер едва удержал её, прижимая коленом к полу.

– Ты… ты заберёшь её! Как они забрали! – она забилась в истерике, слёзы лились из остекленевших безумных глаз, смешиваясь с грязью на щеках.

– Кто «они»? – спросил Сандер.

Лара замолкала опустила голову в пол и начала рыдать. Ирис подошла к ней и присела рядом.

– Отпустите её, – прошептала она.

– Но…

– Отпусти, – повторила она с железными нотками в голосе.

Сандер замер, затем медленно ослабил хватку и отошёл в сторону. Лара не сопротивлялась, безумный огонь погас в ней вместе со слезами.

– Держи, – Ирис протянула ей сверток. – Я не трону твою малышку.

Лара посмотрела на неё испуганными глазами и медленно потянулась к полену. Как только оно оказалось в её руках, она начала его укачивать и что-то напевать себе под нос. Её глаза были красными, словно она плакала месяцами.

– Скажи, кто мог навредить твоему дитя? – поинтересовалась девушка.

– Они… Они… Они… – повторяла Лара, раскачиваясь взад-вперёд.

Эйдан подошёл к Ирис и положил на её плечо руку.

– Ты зря тратишь время., – произнёс он тихо.

Ирис обернулась, в её глазах вспыхнула смесь гнева и надежды.

– Она может что-то знать!

Эйдан вздохнул, откинув чёрные пряди со лба. Его черты лица на миг смягчились. В его голосе прозвучала усталость, которую он редко позволял себе показывать.

– Посмотри на неё. Она не видит нас. Не слышит. Её разум там, – он кивнул на полено, – в мире, где её дочь жива. Даже если бы она знала что-то, это смешалось бы с бредом. Оставим её. Мы поняли, что это не она причастна к смертям. Опросим оставшихся людей в деревне.

Лара вдруг засмеялась – резко, пугающе – и прижала «дитя» к щеке.

– Моя маленькая девочка. Я тебя никому не отдам!

Туман сгустился, превратив болото в лабиринт. Ирис шла позади, оглядываясь на очертания дома Лары, который медленно растворялся в дымке. Сквозь пелену ещё долго доносился тонкий голос – обрывки колыбельной, смешанные с рыданиями.

– Кто такой Шеймус? – спросил Эйдан спокойно, но с вниманием в голосе.

Ирис вздрогнула.

– Ты… слышал?

– Да, – он коротко кивнул.

Она отвела взгляд, стараясь скрыть вспыхнувшее в глазах чувство. Пальцы невольно коснулись кольца на указательном пальце – лёгкое, почти машинальное движение.

– Я не помню, кто он, – прошептала Ирис. – Но… это имя вызывает боль в сердце. Значит, он был мне дорог. Очень.

– Ты начала вспоминать. Это хорошо.

На улицах Жерна не было слышно ни детских голосов, ни смеха. После недавних событий родители не решались выпускать детей из домов. У колодца шла женщина в потёртом платье, тащившая ведро с водой. Завидев Сандера, она застыла. Руки дрогнули, вода выплеснулась на землю, но взгляд, полный мольбы и отчаянной надежды, не оторвался от рыцаря.

– Сир… – прошептала она и сделала неуверенный шаг вперёд, но тут же отступила.

Сандер почувствовал, как на плечи легло знакомое, тяжёлое давление. Взгляд женщины, полный слепой веры. Он ненавидел это. Ненавидел, как обычные люди смотрели на него, на любого, кто носил королевские доспехи, будто перед ними не человек, а спаситель, способный одним взмахом меча рассеять тьму.

«Она не понимает», – мелькнуло в его мыслях.

Сандер вспомнил лица тех, кто когда-то верил в него безоговорочно – солдат, что шли за ним, уверенные, будто сталь и вера способны защитить от всего. Пока магия не обратила их в пепел. Тогда он не смог никого спасти. Рыцарь кивнул ей, слишком резко, и двинулся дальше, спина напряглась под грузом невысказанного. Надежда в её глазах требовала победы.

Эйдан, шагавший сзади, проговорил:

– Быть героем – тяжёлая ноша, да, рыцарь?

Сандер не ответил. Но в его шаге появилась жёсткость – та, что вела сквозь битвы. Пусть обстоятельства могут быть против, но он будет драться. Не ради короны. Ради этого немого взгляда.

– Нужно навестить мать Лары, – сказал Сандер. – Если девушка невиновна, то вероятно, началось все именно с её дитя. А после сходим в храм, расспросим священников, что они думают на этот счет.

Ирис шагнула ближе, капюшон слегка соскользнул с её головы, и дождевые капли попали на белокурые волосы и лицо.

– У меня есть предложение, – проговорила она, глядя на рыцаря. – Вы с Эйданом можете сразу пойти в церковь, а я поговорю с матерью Лары. Так мы не потеряем времени. Думаю, она будет откровеннее, если рядом не будет мужчин.

Сандер прищурился. Он явно колебался, но не успел ничего сказать.

– Исключено. Я иду с тобой, – глаза Эйдана были прищурены, голос спокоен, но в нём сквозила твёрдость, недопускавшая спора. – Я не доверяю никому в этой дыре, – он шагнул ближе. – С расспросом священников, Сандер и один справится, а за тобой нужен глаз да глаз.

Ирис раздражённо цокнула языком, скрестив руки. Волна досады поднялась в груди, но она подавила её, лишь коротко взглянув на мага.

– Хорошо, как знаешь, но если ты испортишь разговор, пеняй на себя, – пробормотала она, поправляя плащ.

Сандер перевёл взгляд с одного на другого, изучая их молчаливое противостояние. Между ними витало напряжение, но рыцарю было не до того. Сейчас всё прочее теряло значение. Важна была лишь цель: добраться до истины, какой бы мрачной она ни оказалась.

Дом матери Лары, выделялся среди покосившихся изб Жерна, как жемчужина в груде обветшалого мусора. Аккуратно побеленные стены, крыша, покрытая свежей соломой, палисадник с чахлыми, но прополотыми цветами, всё говорило о том, что хозяйка цепляется за порядок, как за последнюю иллюзию нормальной жизни. На подоконниках стояли глиняные горшки с травами, источающими терпкий, сушёный аромат. А у двери висел пучок зверобоя, как защита от нечисти, согласно старым поверьям.

Ирис поднялась на крыльцо и постучала. Дверь приоткрылась с лёгким скрипом. На пороге показалась женщина лет пятидесяти, худощавая, с лицом, на котором жизнь оставила глубокие морщины. Её глаза сузились при виде незнакомцев.

– Доброго вам дня, Марта! Мы хотели поговорить о вашей дочери, Ларе, – произнесла Ирис, стараясь, чтобы голос звучал мягко и уважительно.

– Эта проклятая ведьма мне не дочь! – выкрикнула женщина и потянула на себя дверь.

Эйдан не шелохнулся. Он лишь спокойно подставил носок ботинка, не давая створке закрыться.

– Она не ведьма, – твёрдо проговорила Ирис, не сводя глаз с женщины. – Мы видели её на болотах. Она страдает.

Марта замерла. Пальцы вцепились в дверной косяк. Эйдан, воспользовавшись её паузой, чуть сильнее надавил на дверь, заставив старуху отступить на шаг.

– Уделите нам пару минут своего драгоценного времени, – произнёс он с язвительным спокойствием. – Мы не судьи. Нам просто нужно с вами поговорить.

Женщина долго молчала. В её взгляде боролись горечь, страх и стыд. Потом она тихо развернулась и пошла внутрь.

– Проходите. Но только быстро.

Внутри пахло сушеной мятой, сиренью и чем-то терпким. На полках, аккуратно расставленные между вышитыми салфетками, стояли деревянные фигурки богов: покровителей земли, воды, плодородия, солнца, младенцев и скорби. Среди них стояла статуэтка Смотрящего, потемневшая от прикосновений. Эйдан взял одну из них, задумчиво покручивая в пальцах.

– Молитесь всем богам сразу?

– Кто-то должен услышать мои мольбы… хоть кто-то, – Марта прошла мимо него и села за стол, устало пригладив подол юбки. – Я прошу не ради себя. Ради деревни. Чтобы тьма ушла…

Ирис медленно опустилась на скамейку рядом с ней.

– Вы назвали свою дочь – ведьмой. Но Лара просто мать, которая потеряла ребёнка. Она обезумела от этой боли, – проговорила она.

Марта опустила взгляд. Сухие пальцы нервно заскребли по трещине на деревянном столе.

– Но… отец Карвин… он говорил, что всё началось с неё. Что её проклятие вызвало смерть детей.

– Отец Карвин, значит… – Эйдан приподнял бровь. – Кто он такой?

– Он глава храма, наставник. Читает проповеди, говорит со Смотрящим, выслушивает наши беды. Люди доверяют ему.

– И вы выбрали поверить ему, а не вашей родной дочери? – голос Ирис прозвучал холодно.

Марта вздрогнула. Лицо её стало каменным.

– Лара… всегда была странной. Замкнутая. Не как все. А потом, понесла дитя от паломника, даже имени его мы не знали. Появился и исчез. Она… Начала бродить, шептать проклятия. Мы боялись. Я боялась, – её голос стал дрожать. – А потом начались эти смерти. Одна за другой. Дети. Девушки. Это как проказа. Как гниль. Вы не понимаете, что значит жить в страхе. Каждый день. Каждую ночь.

Ирис смотрела прямо на неё, не моргая. В груди нарастала жгучая злость.

– Вы должны были быть опорой для Лары, когда все отвернулись от неё. Вы бы видели, в каких условиях она сейчас живёт. Одна. Среди болот, с обрубком дерева в люльке, которое качает, как живого… Вы были нужны ей тогда. И нужны сейчас.

Марта вскинулась. В глазах засверкали слёзы, не раскаяния, а горького упрямства.

– Она опозорила меня! Принесла в дом дитя, родив от не пойми кого! Как мне было смотреть людям в глаза? – она обхватила себя руками, словно защищаясь от собственного позора. – Отец Карвин сказал…

– Что вы всё заладили со своим отцом Карвином?! – Ирис вскочила, губы побелели от напряжения.

Эйдан резко подошёл. Его пальцы сомкнулись на её локте, голос был тих, но в нём звучала строгость:

– Ирис, мы уходим. Сейчас же.

– Что? – растерянно выдохнула она, встретившись с ним взглядом.

– Я понял. Эти смерти… они не случайны. Всё это – ритуальные жертвы. И я почти уверен, – он бросил короткий взгляд в сторону двери, – этот священник пытается призвать в наш мир могущественного демона.

Не теряя ни секунды, они стремительно покинули дом, оставив женщину одну. Она рухнула на колени, цепляясь за край стола, словно пол под ней превратился в зыбучий песок. Ветер бился в ставни. В углу, на полке, стояла кукла – потрёпанная тряпичная зайчиха с одним ухом. Лара сшила её в десять лет, подарив матери на день рождения. Марта протянула дрожащую руку, но не посмела дотронуться до игрушки. Пальцы дрожали, вонзаясь в ткань юбки – так же, как когда-то в плечи дочери, когда она выталкивала её за порог.

– Прости… дочка, – прошептала женщина едва слышно, и слова эти упали в пустоту, не встретив ответа.

Солнце скрылось за горизонтом, и мир медленно погружался в серую мглу сумерек. Эйдан шёл впереди. Его чёрный плащ сливался с наступающей тьмой, словно был её продолжением. Шаги его звучали ровно, а в осанке чувствовалось напряжение.

– Думаешь, ко всему этому причастен отец Карвин? – раздался голос Ирис.

– А кто ещё? – отозвался Эйдан, даже не оборачиваясь. – Он образован, имеет власть над умами местных. А главное, умеет говорить правильные вещи. На него никто и не подумал бы.

Они подошли к дому старосты. Дверь скрипнула и из-за угла показалась фигура Йорика. Он шёл, сгорбившись. Его посох стучал неровно, как бы вторя сбившемуся сердцу. Глаза судорожно метались.

– Йорик, скажите… вы отправили в столицу запрос с просьбой прислать рыцаря? – голос Эйдана стал колючим, с долей явного подозрения.

– Да, – протянул староста.

– Почему вы попросили прислать всего одного?

– Отец Карвин попросил меня… – Йорик сгорбился сильнее. – Сказал – одного нам будет вполне достаточно.

– Понятно, – сухо бросил Эйдан и резко развернулся, уже в следующую секунду направляясь к своему коню. – Ты остаёшься здесь, – бросил он через плечо Ирис.

– Объясни мне! – она последовала за ним, не отступая.

– Сандер должен стать частью ритуала, – голос Эйдана был низким, сдержанным. – Им нужен один благородный и храбрый муж. Последняя жертва. Последнее звено.

– Но кого он хочет призвать?

– Пока не знаю, – он уже затягивал подпругу. – Но я должен это остановить. И быстро.

– Я могу помочь! – Ирис сжала кулаки.

– Нет, – отрезал Эйдан, обернувшись к ней. Его слова были резкими, но в интонации чувствовалась забота. – Поможешь, если останешься здесь.

Он вскочил в седло. Скакун, чувствуя тревогу хозяина, рванул с места. Копыта взбивали сырую землю, брызги грязи летели в стороны, воздух трещал от напряжения. Конь, вытянув шею, несся вперёд, будто сам спешил в самое сердце надвигающейся бури.

Ирис осталась стоять на краю дороги, пока Эйдан не исчез за поворотом. В груди тяжело сдавило. Пальцы вцепились в ткань собственного плаща, стараясь удержать себя от бессмысленного порыва побежать за ним. Ветер бил в лицо, вырывая пряди волос и бросая их в глаза. Он был резким, почти злым. Ирис повторила у себя в голове слова Эйдана: «Поможешь, если останешься здесь». В них не было утешения. Только граница. Разделение между теми, кто идёт на бой, и теми, кто остаётся ждать, а она не хотела быть той, кто ждёт. Ирис чувствовала, как внутри неё вспыхивает глухая ярость на саму себя. На своё бессилие. На свою роль спутницы, наблюдательницы, той, кого берегут. Её дыхание становилось тяжелее, с каждым вдохом наполняясь решимостью. Она знала: если ничего не сделать сейчас, потом будет слишком поздно.

Тем временем, Сандер стоял у храма Смотрящего. Стало ясно, почему к нему съезжались люди со всех королевств, его вид – величественный, был поистине завораживающим. Он возвышался над всей деревней. Острые шпили впивались в низкое небо, а стены, сложенные из чёрного камня, покрылись трещинами, будто здание медленно распадалось под тяжестью собственных грехов. Рыцарь, переступив порог, ощутил холод, пробирающий сквозь латы. Воздух пах ладаном, смешанным с плесенью и чем-то металлическим. Высокие своды, переплетенные каменными нервюрами, напоминали рёбра гигантского скелета. Витражи были затянуты паутиной и пылью, превращая солнечный свет в грязно-багровые пятна на полу. Ряды деревянных скамей, исцарапанных временем, стояли пустыми. Десяток прихожан прижался к полу. Они молились шёпотом, а лбы касались каменных плит.

В центре нефа, у алтаря, стоял отец Карвин. Руки, сложенные в молитвенном жесте, были изящны, но на костяшках выделялись свежие порезы. Он был одет в рясу из чёрного бархата, расшитую серебряными нитями в виде спиралей – древний символ бесконечности. Его русые волосы мягко оттеняли лицо с чёткими чертами: высокие скулы, прямой узкий нос, губы, сжатые в тонкую линию. Но больше всего в нём притягивали внимание глаза – холодные, как лёд, пронзающие насквозь. Сандер ощутил, как напряглись мышцы спины. Карвин улыбнулся, обнажив слишком белые зубы.

– Добро пожаловать, сир, – его голос звучал, как шёлк по лезвию. – Мы ждали вас.

– Я польщен, – Сандер медленно подошёл к нему, от чего-то общество священника, нагнетало его.

– Где же ваши спутники? – поинтересовался он, наливая в серебряный кубок вина.

– Они подойдут позже.

– Вот как.

– Я хотел задать вам пару вопросов…

– Позже, – перебил его священник и протянул кубок. – Держите, вам нужно причаститься, вы же все-таки находитесь в храме. После этого я отвечу на все ваши вопросы.

– Нет, мы будем с вами беседовать без каких либо условий, – он нахмурил брови. – Я – рыцарь королевской гвардии, меня пригласили сюда, разобраться с серьезной проблемой. И я привык делать свою работу на трезвую голову.

Тишина повисла в храме, как натянутая струна. Священник медленно скрестил пальцы на руках. Он на долю секунды застыл. Крошечная трещина пробежала по маске благожелательной любезности. Его рука всё ещё держала кубок, но пальцы сжались крепче.

– Конечно, – наконец произнёс он, мягко улыбаясь, – долг прежде всего… К тому же, Смотрящему не чужда дисциплина.

Священник отступил на шаг, и поставил кубок обратно, его донышко негромко звякнуло о камень.

– Предлагаю уйти в уединенное место, чтобы не мешать молящимся.

Он жестом указал на массивную деревянную дверь сбоку от алтаря. Сандер кивнул и шагнул вперёд, когда священник распахнул створку. Петли скрипнули, впуская их в узкий каменный проход. Коридор казался выдолбленным в самом теле храма. Факелы, закреплённые коваными кольцами, отбрасывали на стены пульсирующие тени, заставляя гобелены, изображающие сцены мучений, оживать в свете. Сандер замедлил шаг. Зелье, что дал ему Эйдан, теряло силу, это ощущалось ясно. Мышцы ноги напряглись. Он скрипнул зубами, но не дал себе хромать слишком заметно. Однако священник всё же заметил это.

Он скользнул взглядом вниз и с нарочитой вежливостью произнёс:

– Видно, путь сюда был не из лёгких, – он кивнул на его ногу.

– Ничего серьёзного, – буркнул Сандер, сдерживая раздражение. – В дороге всякое бывает.

Священник с сочувствием покачал головой, но в его глазах промелькнул странный блеск.

– Вы покарали ведьму, что прокляла эти земли? – поинтересовался отец Карвин.

– Вины Лары, нет в том, что происходит здесь.

– Вздор. Безумие, в которое пала несчастная, породило тьму в её душе.

– Один из моих спутников – маг. Он не увидел в ней опасности.

– И вы… Верите ему? Все маги – прислужники хаоса, кто бы что ни говорил. Поэтому вас изначально и пригласили одного, чтобы никто не затуманил ваш разум и не погрузил в сомнения. Мы рассчитываем только на вас.

Сандер остановился и обернулся к священнику, его голос стал твёрже:

– Не вижу причин врать моему спутнику.

Карвин слегка склонил голову и уголок губ его изогнулся в лёгкой усмешке. Но он ничего не ответил. Коридор завершался арочным проёмом, за которым скрывалась высокая двустворчатая дверь, украшенная выгравированными символами: круги, спирали и знаки, забытые в веках. Сандер шагнул вперёд. Дверь со стоном распахнулась, открывая круглый зал. Тяжёлый воздух ударил в лицо: смесь дыма и чего-то кислого, разъедающего ноздри. Помещение освещали жаровни, их пламя трепетало, будто подчинённое чужой воле. По кругу вдоль стен стояли фигуры в чёрных рясах, их лица скрывали капюшоны. В центре, точно сердце этого круга, возвышался алтарь из чёрного мрамора, гладкий, как стекло. Он источал холод.

Сандер инстинктивно сжал рукоять меча, ощущая, как воздух вокруг сгущается, наполняясь едкой, почти осязаемой угрозой. Он сделал шаг вперёд, переводя взгляд с одной закутанной фигуры на другую. В их неподвижности таилось что-то нечеловеческое – безмолвное напряжение, как у псов, готовых по команде сорваться с цепи.

Отец Карвин поднял руку в торжественном жесте и громко проговорил:

– Схватить его!

Всё произошло мгновенно. Фигуры в рясах сорвались с места. Сандер вытащил меч из ножен и встретил первого нападавшего коротким, точным ударом. Клинок вспорол ткань и плоть. Кровь брызнула в пламя жаровни. Второго он сразил, шагнув вбок, развернувшись. Тогда нога предательски подогнулась. Боль в лодыжке вспыхнула, с новой силой. Он пошатнулся и утратил темп. Нападавшие тут же почувствовали преимущество. Двое подошли сбоку, один сзади. Меч выскользнул из ослабевшей руки, глухо звякнув о пол. Один из них, навалился на плечи Сандера. Рыцарь попытался вывернуться, но удар с подсечкой сбил его с ног. Холодный камень встретил его лицо, воздух вышибло из лёгких. Кто-то с силой прижал его руки к полу. Третий удар пришёлся на затылок.

Мир дрогнул. Последнее, что Сандер услышал – голос отца Карвина:

– «Ибо кровь последнего, благородного мужа напитает чашу искупления, и узришь ты в ней лик спасения…», – провозгласил тот, раскинув руки.

Сандер очнулся от боли в голове. Холодные цепи впивались в кожу, удерживая его на чёрном мраморе алтаря. Тело было напряжено, мышцы сводило от неудобного положения, но больше всего раздражала легкость – его доспехов не было. Кто-то снял с него королевские латы, оставив лишь простую рубаху и штаны. Влажная от пота ткань прилипла к телу. Жаровни всё ещё пылали. Пламя плясало на сводах в такт дыханию затаившихся фигур в капюшонах. Из тени выступил священник. Его шаги были беззвучны, ряса скользила за ним.

Он подошёл к алтарю и, не глядя на Сандера, начал говорить:

– Ты, конечно, думаешь, что я чудовище. Палач в сутане, не так ли? – его голос был спокоен, почти ласков. – Но скажи, сир рыцарь… Что ты знаешь о голоде? О матери, у которой на руках умирают трое детей, а она молится и не получает ответа? Что ты знаешь о земле, которая не даёт плодов? – Карвин поднял глаза. – Я знаю. Я видел, как деревня гниёт, как умирает, взывая к Смотрящему. Но он молчит. Потому я выбрал иной путь, – он указал на алтарь. – Заг’Раэль. Имя, что приносит ужас. Но только потому, что вы не понимаете его сути. Он – сила. Чистая, первозданная, как огонь, как буря. И я… Я стану тем, кто освободит его.

Он приблизился и наклонился к Сандеру. Лицо священника выражало неистовое восхищение.

– Зачем тебе нужны были смерти тех несчастных? – прохрипел рыцарь.

– Души детей, ещё не тронутые грехом, легче всего извлечь. Они питали проклятые кристаллы, которые мои послушники оставляли в их домах. Маленькие самоцветы, спрятанные под половицами и кроватями… Энергия уходила медленно, но неустанно.

Он шагнул в сторону, указывая на пол. Под Сандером, в центре пентаграммы, мерцали кристаллы: голубые, багровые и лиловые.

– А девушки… Их невинность, первородная чистота. Ты бы знал, сколь трудно найти столь непорочные души в этом грешном мире. Их смерть не тщетна, – Карвин пристально посмотрел в глаза рыцарю. – У нас оставался последний пазл – кровь благородного мужа. Вот только в деревне таковых не было. Пришлось сказать нашему дорогому старосте, чтобы тот написал письмо в столицу… И прибыл ты. Знай же, твоя кровь послужит основанием нового порядка.

Карвин вынул из-за пояса тонкий, изогнутый стилет. Лезвие блеснуло в свете жаровен. Он обхватил Сандеру запястье и провёл клинком по коже. Кровь тут же хлынула, горячая, алая, и стекла по руке на высеченную в полу пентаграмму. Словно по команде камень затрепетал. Тонкие линии, высеченные в полу, начали мерцать тусклым, тёмно-красным светом. Пульсация шла в такт сердцебиению – сначала медленно, потом всё быстрее, будто подгоняемая чужим дыханием, пробуждающимся под землёй. Сандер молчал, тяжело дыша. Глаза его, чуть потускнели от утраты крови. Он поднял голову и посмотрел, с непоколебимой твердостью, Карвину прямо в глаза.

– Ты спрашивал, что я знаю о голоде? О матери, о земле, что умирает? – его голос был хриплым, но каждое слово было точным, как удар меча. – Я родился в такой деревне. Моя мать похоронила моих младших сестер. Мы питались тем, что нельзя было назвать пищей, и молились… тоже молились, – он резко вдохнул, стиснув зубы от боли. – Так что не смей говорить со мной в таком тоне, будто лишь ты один знаешь, что такое страдание. Только вот я не продавал душу. И не предавал ни живых, ни мёртвых.

Карвин выпрямился. В его взгляде мелькнула тень то ли сомнения, то ли боли. Но он быстро скрыл её под маской холодного достоинства, отвернувшись к жаровням. От центра пентаграммы потянулся едва уловимый гул, словно под каменными плитами затаился исполин, чьё дыхание пробивалось наружу.

Звон стали разорвал напряжённую атмосферу. Из темноты проёма, ведущего в коридор, вылетел кинжал и, вращаясь, вонзился в столб рядом с алтарём. В дюйме от головы Карвина.

– Не люблю вмешиваться в подобные религиозные истерики, – раздался знакомый голос, звучащий с ленивой насмешкой. – Отец Карвин… у вас слишком театральный вкус на жертвоприношения. Чёрный мрамор? Капюшоны? Жаровни? Вам не хватает только хора монахов.

Эйдан вышел из тени с мечом наготове. Он двигался уверенно, не показывая ни капли страха перед священником и послушниками, застывшими по кругу.

– А ты, рыцарь, оказался той еще принцессой в беде.

– Вот идиот, – прохрипел Сандер, с трудом подняв голову.

Эйдан стал медленно приближаться к алтарю.

– Ты ослеплён, – обратился он к священнику. – Думаешь, что сможешь управлять этим демоном. Но Заг’Раэль – это не пёс, которого можно посадить на цепь. Он древнее вашего бога, голоднее суровой зимы. Поэтому, разрушит всё. Без цели и смысла. Ты станешь не спасителем, а первым кто ляжет на руины этой деревни.

Карвин, сжав зубы, сверкнул глазами.

– Не слушайте речи магического выродка! Убейте его! Разорвите! – рявкнул он, его голос сотряс купол зала.

Послушники одновременно рванули с места. Капюшоны соскользнули с их голов, обнажая искажённые лица, переполненные фанатичным экстазом. Один за другим они бросились на Эйдана с кинжалами, посохами и цепями. Их было не меньше десятка. Некромант лишь усмехнулся.

– Ну давайте, – прошептал он

Первый нападавший оказался слишком пылкий. Он метнулся вперёд, занося кинжал. Эйдан развернулся на месте, клинок в его руке описал дугу, перерезав человеку горло. Фонтан тёплой крови ударил в воздух. Второй, третий – они шли почти одновременно, думая задавить числом. Один получил удар мечом по колену. Он упал с воплем, а в следующую секунду сталь пронзила ему рот и вышла затылком. Другой попытался ударить со спины, но Эйдан, не оборачиваясь, возвел рукоять назад. Тупой хруст черепа раздался с глухим удовлетворением. Кровь хлестала из разрубленных тел, заливала пол, стекая по вырезанным узорам, превращая ритуальную пентаграмму в алый круг смерти. Послушник с тяжёлой цепью замахнулся, но Эйдан нырнул под удар и срезал противнику ногу по бедро.

Тела валились, как мешки с мясом. Один за другим. Их вопли наполнили зал – крики боли, ужаса и предсмертной агонии. Резня стала танцем насилия. Чёрный плащ некроманта мелькал между фигур, как тень смерти. Меч не останавливался ни на миг. Мясо рвалось, кости трещали. Один послушник, бросив оружие, закричал и побежал прочь. Эйдан подобрал с полу кинжал, и, метнув его, пробил тому насквозь шею. Он стоял посреди бойни, словно вынырнув из самой преисподни. Его лицо было залито кровью. Алые ручьи стекали с кончиков его тёмных прядей, пробегали по скулам и капали с подбородка на каменную плиту. Волосы, влажные и спутанные, облепили лицо. Серые глаза, горели от ярости. Его грудь вздымалась – дыхание рвалось наружу хрипами. Он подбежал к алтарю и взмахом меча разрубил ржавые цепи. Сандер упал, но Эйдан успел подхватить его.

– Живой? – спросил он, глядя на побледневшее лицо рыцаря.

Сандер кивнул и, стиснув зубы, отполз к ближайшему мёртвому телу. Разорвал рясу послушника, выдрал длинную полоску ткани и быстро затянул её на ране. Его движения были отточены. Несмотря на боль, он действовал с холодной решимостью. Кровь всё ещё просачивалась сквозь повязку, но время не ждало. Он бросил взгляд по сторонам и тут же заметил свой меч. Стальной клинок лежал всего в нескольких шагах, рядом с телом одного из поверженных послушников. Сандер рванул вперёд, схватил рукоять, и в тот же миг ощущение утраты силы отступило. Тело наполнилось прежней мощью.

Он поднялся на ноги, шатаясь, но уже с оружием в руках, и бросился в бой. С каждым шагом дыхание становилось ровнее, а в глазах разгорался боевой пыл. Лезвие, отражая свет жаровен, вонзалось в плоть с глухим звуком. Холодная ярость вела его, как в самых кровавых сражениях его прошлого. Но в один миг всё словно застыло. Один из выживших послушников схватил с пьедестала у статуи длинное церемониальное копьё. Он метнул его со всей силы. Тяжёлое древко рассекло воздух, несясь прямо в грудь рыцаря. Из-за повреждённой лодыжки Сандер вновь потерял драгоценную долю секунды. Он чувствовал, как нога подкашивается, как тело не слушается и как звук рассекаемого воздуха уже режет слух. Он не успевал увернуться. Всё происходило слишком быстро. И в этот миг, прокравшись через бойню, рядом с ним оказалась Ирис.

Её белые волосы взвились, глаза сверкнули и она взметнула руку, выкрикивая слова, что резанули по воздуху:

– Veitra aslern, shalla ravel!

Воздух перед ней вспыхнул мягким голубоватым светом, из ничего вырос щит, прозрачный, как поверхность замёрзшего озера. Копьё ударилось в него с резким звуком, разлетевшись в щепки, искры вспыхнули в воздухе, озарив её лицо. Сандер перевёл дыхание, взглянув на девушку с немым изумлением. Ирис стояла рядом, слегка дрожащая от напряжения. В её взгляде не было страха, только пылкая невозмутимость.

– Леди Генриетта… – он опешил, но решил, что будет уместно задать вопросы после всего.

– Я же просил тебя остаться! – крикнул Эйдан, готовясь к следующей атаке.

– Я не собираюсь отсиживаться в стороне!

В этот момент воздух сгустился, словно мир задержал дыхание. Из пентаграммы, залитой кровью, вырвался душераздирающий, первобытный рёв, такой, будто сама преисподняя вскрикнула от боли. Звук прошёлся по храму, как ударная волна. Стены задрожали, а земля под ногами покрылась трещинами. Послушники, окружавшие алтарь, завыли от ужаса, многие бросились врассыпную, спотыкаясь о тела и оружие. Кто-то упал на колени, прикрывая уши, кто-то начал молиться, взывая к богам.

Священник стоял неподвижно лишь миг. В его глазах вдруг вспыхнуло страшное осознание. Всё его лицо перекосилось в панике, и он, забыв про свою великую цель, развернулся и побежал к выходу. Его ноги запинались о рясу. Сандалии громко шлёпали по полу. Он нёсся по залу, как крыса, бежавшая с тонущего корабля. Шаги эхом отразились под сводами, сливаясь с лязгом мечей и предсмертными стонами его приспешников. Он не обернулся. Слишком боялся встретиться взглядом с теми, кого предал.

– Сандер! – выкрикнул Эйдан, отразив удар одного из последних фанатиков. – Он не должен уйти! Догони его!

– А вы?!

– Мы постараемся всё исправить! – крикнул в ответ некромант.

Рыцарь, не теряя времени, хромая, помчался к проходу, сжимая меч в руке. По полу побежали рунические потоки, сплетаясь в узоры, которые пульсировали, как живое сердце. Прямо в воздухе разверзся разлом, темнее ночи, и из него вылезло первое существо: уродливое, с вытянутыми конечностями, покрытое клочьями кожи и чёрными жилами. Его пасть была полна кривых, острых зубов, а глаза – если это были глаза – пылали внутренним огнём. За ним следом ползли и другие твари, искажённые, как кошмары наяву, без формы, с единственным желанием – уничтожить. Ирис вздрогнула, её пальцы сжались в кулак.

– Эйдан… – голос девушки дрожал.

– Сейчас главное соберись. Эти твари вылезли первыми, прочищая своему господину путь. Значит у нас еще есть время закрыть портал, – Эйдан обернулся к Ирис, взгляд его был острым. – Садись рядом с пентаграммой, быстро! – рявкнул он, перекрикивая нарастающий вой, доносившийся из разверзшегося портала. – Ты должна повторять за мной. Слово в слово. Не ошибись, ибо цена будет слишком высокой.

Ирис, сглотнув, ринулась к пентаграмме, сердце колотилось так, что казалось, его стук был громче ревущих тварей. Она опустилась на колени, воздух вокруг неё дрожал, как раскалённый металл. Кровь на печати уже начала испаряться, тёмный пар поднимался вверх.

– Azel toran, shel’marak! – крикнул он. Некромант метнулся вперёд и врезался в первую тварь, отсекая ей голову. Кровь, тёмная и дымящаяся, брызнула в стороны, едва не попав на Ирис. – Повторяй! – закричал он, отражая когтистый выпад другого чудовища.

– Azel toran, shel’marak! – произнесла она, и пентаграмма дрогнула, начав светиться мягким синим светом.

– Vrell’kash domar eth-rien! – продолжал Эйдан, уклоняясь от длинного жала, пробившего воздух у него над плечом.

Он вальсировал в смертоносном танце, тело двигалось с точностью и яростью. Один демон рухнул, исколотый мечом, второй пал с вывернутой шеей, третий завыл, когда клинок прошёл сквозь его грудь.

Ирис продолжала.

– Vrell’kash domar eth-rien!

– Громче! – взревел Эйдан, пригибаясь под ударом когтей и протыкая очередную тварь снизу вверх.

– Vrell’kash domar eth-rien!

Печать вспыхнула ослепительным светом, воздух застонал. Портал дрогнул, его края начали сжиматься. Изнутри прозвучал новый рев – низкий, глухой, с такой мощью, что стены вновь затряслись. Эйдан резко обернулся к Ирис.

– Ещё немного! Он близко! Не останавливайся ни на секунду! – и вновь он ринулся в бой, в одиночку сдерживая натиск демонов, зная, что именно её голос сейчас может спасти всех.

Ирис продолжала повторять заклинания. Портал содрогнулся в последний раз и начал медленно затягиваться. Края скручивались внутрь. Из него вырывались огненные всполохи и струи чёрного дыма, но чудовища из него больше не вылезали. Ирис выдохнула. Плечи её поникли, заклинание оборвалось, и она, наконец, позволила себе почувствовать облегчение.

– Мы… мы справились… – прошептала она.

В следующее мгновение раздался резкий шорох. Из-за разбитых колонн, что лежали в тени, выскочила последняя тварь, сохранившая остатки ярости. Её тело было овальным, как у огромного паука, покрытое черной бронёй. Хвост, с жалом на конце, изогнулся в воздухе и с оглушительным хрустом проткнул Эйдана насквозь.

– А-аах… – только выдохнул он, глаза расширились.

Изо рта вырвался сгусток крови, брызнув на пол. Его тело дёрнулось, но меч не выпал из рук. С последней, отчаянной силой он взмахнул клинком и рассёк тварь пополам, её останки шлёпнулись рядом, издавая мерзкий, вязкий звук. Он покачнулся. Затем рухнул на колени, опираясь рукой о пол, кровь струилась из раны, тёмная и непрекращающаяся. И без того бледное лицо стало почти прозрачным, а в глазах застыл тусклый блеск, словно сама жизнь, истончаясь, утекала из него. Ирис застыла на секунду. Мир сжался до одного образа некроманта.

– Эйдан! – выкрикнула она, сорвавшись с места. Едва не упав, подбежала к нему, колени ударились о камень. – Нет-нет-нет… – её голос дрожал, пальцы же прижались к его ране, тщетно пытаясь остановить кровь. Горячая влага липла к её рукам.

Он медленно поднял взгляд.

– Ты… отлично справилась, – некромант выдохнул слабо, с тенью улыбки. – Я тебя недооценил.

– Тише… не трать силы на разговоры, – прошептала Ирис, почти умоляя. Дрожащими пальцами она бережно убрала с его лба окровавленные пряди волос, прилипшие к коже. – Не смей… не смей умирать, слышишь? – голос её сорвался

Но Эйдан, вопреки всему, улыбнулся. Уголки губ дрогнули в той самой упрямой, лукавой усмешке, которую она уже начинала узнавать

– Ты переживаешь? – хрипло выдавил он. – А я-то думал, что уже успел тебе надоесть.

– Ты… ещё и шутишь?! – воскликнула она,

Он слабо усмехнулся и поднёс её окровавленную руку к ране. Та начала затягиваться – медленно, но неумолимо. Плоть срасталась, кожа вновь становилась гладкой. Алая река крови истончалась, превращаясь в едва заметную струйку, а затем исчезла совсем, не оставив и следа. Эйдан глубоко вдохнул, и по его телу пробежала лёгкая дрожь.

– Так ты… бессмертен? – Ирис застыла, расширив глаза. Губы её едва разомкнулись, дыхание сбилось.

– Маленький факт обо мне, который я забыл упомянуть, – лукаво произнёс Эйдан. – Скажем так… я не совсем человек.

– А кто же тогда?

Он медленно поднялся и опёрся на обломок колонны. Плечи его чуть опустились, взгляд потускнел. Некромант какое-то время молчал, подбирая слова, затем тихо заговорил:

– Я родился не как остальные. Мой отец, Северин Сварт, был человеком гениальным и при этом редкостным мерзавцем. Великий маг, чьими талантами восхищались и кого одновременно боялись. Его одержимость была направлена на одну цель – понять, что находится там, за занавесом смерти.

Голос его звучал спокойно, почти отрешённо, но под этой ровностью слышалась глубокая усталость.

– Однажды он призвал душу. Женщину. Её звали Розмари. Он вырвал её из мира мёртвых, придал её сущности эфемерную плоть, созданную из чар.

Ирис слушала, затаив дыхание.

– Он делал с ней… многое, – Эйдан сжал кулаки. – Изучал её, мучил, ломал. Ради науки, ради прогресса. Но, в сущности, он просто играл в бога. И однажды… добился невозможного. Оплодотворил её… Так появился я. Не живой и не мёртвый. Тело моё – плоть, что не стареет. Душа – осколок между мирами. Я чувствую время, но не подвластен ему. Мне сто пятьдесят два года, хотя выгляжу намного моложе. Я бессмертен не по своей воле, – тихо произнёс он. – Я – ошибка… или, может, чудо. Сам порой не знаю. Отец сказал, что мать умерла через несколько месяцев после моего рождения. Что же стало с ним – мне неведомо, но, раз он не обладал бессмертием, его кости, вероятно, уже давно истлели в земле. И, если честно, я не хочу знать, где именно. Он забрал у меня мать, детство и покой. А взамен дал только это… проклятие.

Эйдан взглянул на Ирис. Впервые, по-настоящему уязвимо. В его серых глазах не было загадки, только сотня лет одиночества.

– Вот почему я не боюсь смерти. Она для меня невозможна, – он не знал, зачем рассказал ей всё это, зачем открыл ту часть себя, которую не осмеливался тронуть даже мысленно. Но, к собственному удивлению, ему стало легче.

Ирис стояла, не в силах пошевелиться. Всё внутри неё сжалось, словно сама боль Эйдана эхом отозвалась в её груди. Неизбежность одиночества, вековое заточение в собственной бессмертной оболочке, она почувствовала это почти физически. Сейчас перед ней был человек: раненый, одинокий, потерянный. Губы Ирис дрогнули, но слова так и не сорвались с губ. Что можно сказать тому, кто живёт с таким грузом? Что можно противопоставить столетней пустоте? Она подошла ближе, медленно. Пальцы коснулись его руки – тёплой, живой, такой же, как у любого человека.

«Мне так жаль…» – хотелось сказать, но эти слова казались слишком слабыми, ничтожными перед тем, что он только что открыл. Всё, что было внутри, бурлило: жалость, сострадание, гнев за него, за его мать, за ту вечную участь, что стала его оковами. Ирис просто села рядом. Молчание легло между ними тихим согласием, в котором было больше понимания, чем могли бы выразить тысячи слов.

Утро над деревней выдалось необычайно ясным, впервые за долгие месяцы серое небо уступило место солнцу. Его золотистые лучи падали на крыши домов, касались верхушек деревьев, ласкали лица тех, кто собрался на главной площади. Казалось, сама природа вздохнула свободнее – исчезла тяжесть и сырость, впивавшаяся в землю. Деревня, словно пробудилась от полувекового сна. Люди выходили из домов, щурясь от солнца, забывшие, каким оно бывает ярким.

На помосте стояли трое: отец Карвин и двое его оставшихся в живых послушников. Их руки были связаны, лица осунулись, в них больше не было высокомерия. Только смирение. Сандер шагнул вперёд, доспехи его отливали бронзой в лучах солнца. Его меч, массивный, покрытый тонкой резьбой, казался воплощением правосудия. Рыцарь развернул свиток и твёрдым голосом зачитал приговор:

– За убийства невинных, сотрудничество с демоническими силами и участие в ритуалах, отцу Карвину и его соратникам назначается высшая мера наказания. Смерть.

Священник молчал. Один из послушников дрожал, другой что-то бормотал, вероятно, молитву. Но небо было чистым – никакой бог не посмел бы вмешался. Сандер поднял меч. Мгновение – вспышка стали. Голова Карвина скатилась с эшафота, окропив доски кровью. Следом пали и двое других. Всё было сделано быстро, без показного жестокосердия. Лишь ради памяти тех, чьи жизни были оборваны слишком рано.

Эйдан и Ирис стояли чуть в стороне, наблюдая за правосудием. Девушка отвела взгляд от эшафота и вдруг заметила среди толпы знакомую фигуру. Лара. Рядом с ней стояла её мать, она держала дочь за руку. Лара выглядела иначе. Пропала безумная пустота в глазах, сменившись усталостью. Она была умыта, волосы аккуратно заплетены, никакой грязи, никакого зловонного запаха болот. Только бледность и следы боли, спрятанные глубоко внутри. Ирис тихо выдохнула. В её душе шевельнулась хрупкая надежда. Может быть, теперь у Лары есть шанс. Шанс снова жить.

Когда тела были убраны с площади, и кровь уже начала засыхать, к путникам подошёл староста. Йорик выглядел иначе – сутулость всё ещё тянула плечи вниз, но в его глазах мелькала искра, которую раньше не было видно. Он держал в руках мешочек, тяжёлый и звонкий.

– Это… от всех нас, – сказал он, протягивая его путникам. – Мы собирали, кто сколько мог. Вы… спасли нас. От него, от того ужаса и от самих себя. Я верю, что теперь всё может быть иначе.

Ирис с теплом взглянула на старосту. Сейчас Жерн выглядела не как умирающее поселение, а как место, где снова будут звучать детские голоса. Надежда, словно прорастающий сквозь пепел росток, уже тянулась к небу.

– Не позволяйте больше никому промывать вам разум, – сказал Сандер скрестив руки.

– Больше мы такого не допустим, – тихо ответил староста и ещё раз взглянул на троицу. – Пусть дорога будет для вас ровной, а ветер попутным. Пусть ваши мечи ржавеют от покоя, а не от крови. И если когда-нибудь вы вернётесь в эти края – вас встретят, как друзей.

За его спиной, в знак одобрения, тихо загудел людской ропот. Путники сели на коней, и под стук копыт, направились дальше. Ирис ехала чуть впереди, её волосы блестели на солнце, перекинутые через плечо. Эйдан молчал, его взгляд был устремлён вдаль, мысленно он был где-то не здесь. Сандер держался рядом, крепко натягивая поводья. Раздумья не давали покоя. Он знал, что девушка нарушает закон. Она – маг, причём сильный. Сандер украдкой посмотрел на неё: тонкий силуэт, уверенная осанка, решимость в каждом движении. Потом перевёл взгляд на Эйдана, в ком ощущалась древняя непостижимая мощь, от которой по спине бежал холодок.

– Леди Генриетта… – заговорил он наконец, нарушив затянувшуюся тишину. – Вы – фрейлина принцессы. Достаточно значимая фигура при дворе. Скажите, Её Высочество знает о ваших способностях?

Ирис на мгновение замялась, взгляд её скользнул в сторону. Эйдан, уловив паузу, лукаво взглянул на неё, явно ожидая, как она будет выкручиваться.

– Нет, не знает, сир Сандер, – наконец произнесла Ирис спокойно, но с долей сожаления в голосе. – Способности пробудились во мне недавно. Эйдан взялся обучать меня. Он… помогает мне держать это под контролем.

– Так значит, как я и предполагал, вся эта история с нападением разбойников была ложью?

– Верно, – кивнула она, не отводя взгляда. – Извините, что обманула вас. Мне пришлось.

Сандер молчал несколько секунд, хмурясь. Затем вздохнул, но не с тяжестью, а с принятием.

– Вы спасли меня от смерти, не колеблясь. И спасли деревню. Я ваш должник и никому не посмею доложить о вас. Но вы должны понимать, чем грозит укрывательство магии. Сокрытие дара – это уже преступление. По законам Кадере каждый маг обязан быть внесён в Свитки Огня при первой же возможности. Особенно вы… приближённая к королевской семье.

– Я понимаю.

– Когда вы думаете вернутся в замок?

– Думаю в течении недели, я лично сопровожу леди Генриетту в Аргенштайн, – вклинился в разговор Эйдан. – И она обязательно внесёт своё имя в списки.

– Не думаю, что Его Величество будет в восторге от твоего прибытия, – Сандер скептически на него посмотрел.

– О, поверь, он будет рад моей компании, – ухмыльнулся Эйдан, не теряя уверенности. – Я приеду к нему с очень занимательным предложением. Настолько интересным, что он забудет, кем я был, и задумается, кем могу стать.

Сандер ничего не ответил, лишь бросил на него долгий, внимательный взгляд, в котором читались осторожность и любопытство. Рыцарь натянул поводья и остановил коня. Ирис и Эйдан обернулись, глядя на него.

– Полагаю, дальше наши пути расходятся, – произнёс он спокойно. – Леди Генриетта, будьте осторожны. Этот мир не прощает легкомыслия, особенно тем, кто носит в себе силу.

– Спасибо, сир Сандер, – мягко ответила Ирис, едва заметно кивнув. – Не тревожьтесь, я запомню ваши слова.

Рыцарь слабо улыбнулся и перевёл взгляд на Эйдана.

– И ты… береги себя. В этот раз ты спас множество жизней, и этим заслужил моё уважение.

Эйдан молча кивнул. Сандер крепче взялся за поводья, уселся в седле и развернул коня. Перед тем как тронуться, он бросил последний взгляд через плечо.

– Удачи вам. Обоим, – произнёс он и, пришпорив жеребца, направил его по дороге, прочь от деревни.

Когда Сандер скрылся за холмом, Ирис не трогала поводья. Она просто смотрела туда, где в воздухе ещё клубилась пыль от копыт. Лишь спустя минуту они двинулись вперёд. Девушка подняла взгляд и замерла. Над ними раскинулось ясное небо: глубокое, как бездонный океан. Оно простиралось над ними, не тая в себе угроз, не нависая тьмой, как прежде. Ни одной тучи. Только бескрайняя лёгкость.

– Как красиво… – прошептала она. – С тех пор, как ты меня воскресил, небо всё время было тёмным, хмурым и давящим. Я впервые вижу его таким чистым и свободным.

Эйдан скользнул по ней взглядом. Его лицо оставалось безмолвным, но в глазах мелькнула искра чего-то неуловимого.

– Голубой, – продолжила Ирис с улыбкой, – теперь мой любимый цвет.

– Значит, тебе стоит когда-нибудь побывать весной в южных землях, – сказал Эйдан, чуть прищурившись, представляя эту картину. – Там, среди холмов, распускаются цветки небесного люриса. Когда ветер проходит по поляне, кажется, будто над землёй порхают сотни крошечных голубых бабочек, а воздух наполняется ароматом дождя и мёда. Уверен, тебе этот вид придётся по вкусу.

– Обязательно, – тихо ответила она. – Обязательно побываю.

Ветер тронул края их плащей. Позади осталась деревня. Всё, что требовало искупления, нашло свой конец. Впереди тянулась дорога, полная тайн и неведомых опасностей.