Читать книгу Харчевня королевы «Гусиные Лапы». Саммари на зумерском - Анатоль Франс - Страница 2

Представь самый богом забытый паб в своем городе. Тот, где темно, дымно, пахнет дешевым пивом, жареным мясом и легким оттенком отчаяния. Вот «Харчевня королевы Гусиные Лапы» – его прямой аналог, но только в 18 веке. Место, где оседают все слухи, сплетни и где зарождаются громкие скандалы.

В эпицентре этого кринжа и проводит время наш главный герой – аббат Жером Куаньяр. Забудь о скучных святошах, которые только и делают, что молятся и каются. Этот тип – полная противоположность. Он – тот самый дед у стойки, что заказывает не самое дорогое, но крепкое вино, раскуривает трубку и несет такой сюр про античных философов, что окружающие либо ржут, либо впадают в ступор. Он не читает мораль. Вместо этого он рассказывает байки, смеется громче всех и абсолютно не парится о том, что о нем думают. По меркам нашего времени – он чистой воды сигма. Живет по своим правилам: вино, книги, умные (и не очень) беседы и кайф от простых радостей. Его жизненный девиз – «не усложняй».

Рядом с ним, как тень, коротает время его ученик Жак. Молодой пацан, который по уши влюблен и из-за этого постоянно в ступоре. Пока аббат рассуждает о природе бытия, Жак в своем воображении (это аналог смартфона в 18 веке) листает образ своей пассии – Катерины. А Катя – это отдельная история. Она не какая-то простушка из соседней деревни. Она работает у самого д’Астарока – местного каббалиста и алхимика, того еще криптомистика. Этот д’Астарок помешан на поиске саламандр, духов огня и прочей эзотерической дичи, которую никто в трезвом уме искать не станет. А Катя у него и служанка, и помощница, и, как поговаривают, объект для странных экспериментов. Жак от нее без ума, но подойти боится. Вместо того чтобы прокачивать скиллы у аббата и становиться таким же уверенным пофигистом, он тупо сохнет и строит воздушные замки.

А тем временем в самой харчевне уже назревает очередной скандал. Не тот, что решается парой крепких слов и тумаком, а тот, что медленно зреет в углах, за спинами, в шепоте завсегдатаев. Все уже знают, что в аббатстве пропала какая-то важная религиозная фиговина – реликвия. И все уже начинают коситься на нашего аббата. Почему? А потому что он не такой, как все. Он задает неудобные вопросы, не следует слепо правилам и позволяет себе слишком много. Для людей, живущих по шаблону, такой человек – как бельмо в глазу. Он – идеальный козел отпущения. Пока обвинения звучат тихо, больше в формате «а может, это он?», «смотри, какой подозрительный тип», «есть в нем что-то этакое». Но хейт-машина уже запущена. Скоро эти шепотки перерастут в настоящую травлю.

Сам аббат вроде бы ничего не замечает. Или делает вид. Он продолжает свои беседы, попивает вино и в целом выглядит так, будто мнение толпы его абсолютно не колышет. Но мы-то знаем – это затишье перед дичайшим штормом. Пока же все только начинается. Прямо здесь, в этой душной, шумной и многолюдной харчевне, где наливают дешевое вино, кормят жирным мясом и где рождаются сплетни, способные уничтожить жизнь.

В воздухе уже висит напряжение. Пацаны еще не знают, во что ввязались. Но скоро узнают. За столиком в углу, заваленном грязными кружками, уже шепчутся двое подвыпивших торговцев. Их взгляды скользят в сторону аббата, и в этих взглядах нет ни капли уважения – один сплошной яд. Один из них, краснолицый детина в засаленном камзоле, мрачно бубнит что-то о том, что «таким, как он, не место среди добрых христиан». Его собутыльник, тощий и вертлявый, кивает с таким усердием, будто голова вот-вот отвалится. Они уже придумали, кто виноват во всех бедах, и им не нужны доказательства. Им нужна жертва.

А в это время Жак, наконец, отрывается от своих грез и замечает, что атмосфера в харчевне стала гнетущей. Даже воздух кажется гуще, тяжелее. Он нервно переводит взгляд на аббата, но тот, кажется, полностью поглощен спором о каком-то древнегреческом философе. Спокойствие учителя действует на Жака парадоксально: оно не успокаивает, а лишь усиливает тревогу. Он чувствует, как по спине бегут мурашки. Что-то идет не так. Что-то очень важное и очень плохое уже запущено, и остановить это невозможно. Остается только ждать, когда грянет гром.