Читать книгу Чечня: Трагедия Российской мощи. Первая чеченская война - Анатоль Ливен - Страница 6

Спустя год после завершения Чеченской войны удивительно, насколько мало изменений она, как представляется, внесла в руководство либо в устои политических и экономических порядков как России, так и Чечни. Борис Ельцин, несмотря на полное унижение, которое он навлек на свою администрацию и армию, остался президентом, а Виктор Черномырдин – премьер-министром, как и в декабре 1994 года. Анатолий Куликов, министр внутренних дел во время нескольких к атастроф в Чечне, сохранил за собой этот пост. Сергей Степашин, бывший директор службы безопасности[11], чьи личные интриги и тотально неверная оценка военного потенциала чеченцев стали непосредственной причиной ввода войск в Чечню, был смещен в 1995 году, но вновь назначен в 1997 году министром юстиции. В конечном итоге власть Ельцина разрушилась лишь вследствие полной и очевидной несостоятельности всех его экономических обещаний – и даже в этом случае представляется вероятным, что за его падением последует не системное изменение, а просто новая версия той же системы, созданию которой он способствовал.

Стоит отметить, что, с точки зрения истории, глобальных моделей и стереотипов о России, победа Ельцина в 1996 году была чрезвычайно необычной. Если следовать этим моделям, то победить тогда должен был Лебедь, которого выталкивала во власть волна народного гнева вслед за совершенными ельцинским режимом предательством армии и унижением нации в Чечне, не говоря уже обо всех тех случаях, когда Ельцин приносил в жертву мощь России и ее международное положение начиная с 1991 года.

Однако режим смог устоять совсем не из-за своей внутренней прочности. Скорее, его спасли два внешних фактора, которые будут проанализированы во второй части книги, поскольку они выходят за рамки событий, описываемых в первой. Во-первых, политическая апатия и страх перед хаосом у населения России привели к тому, что в России не появилось какой-либо массовой политической оппозиции Ельцину. А во-вторых, в 1995–1996 годах наиболее могущественная группа новой российской элиты – банкиры-компрадоры – пришла на помощь режиму в обмен на возможность шире контролировать российское сырье. Эту сделку явно курировал Анатолий Чубайс, на тот момент министр по делам приватизации[12].

Разумеется, единственной причиной, по которой представители новых правящих элит пришли на помощь Ельцину, было их стремление обезопасить собственное положение и благосостояние, ведь, как будет подчеркнуто в этой книге, было бы совершенно неправильно полагать, что они были обеспокоены национальной мощью или даже национальным интересом России. По словам Егора Гайдара, который в конечном итоге близко познакомился с новой российской верхушкой во времена своего премьерства в 1992 году, цели ее «имеют исключительно частный характер: укрепление государства ради быстрого обогащения»¹.

Благодаря «залоговым аукционам» осени 1995 года группа из семи крупных банкиров («семибанкирщина») получила контроль над лидирующими в российской промышленности нефтяной и металлургической отраслями за смехотворно низкую цену в обмен на согласие спонсировать и поддерживать Ельцина в следующем году, вне зависимости от того, решит ли он участвовать в выборах или отменить их. Указанные лица и другие бизнесмены предоставили 500 млн долларов или даже больше для финансирования кампании (хотя легальный лимит расходов составлял 3 млн долларов), а медиамагнаты Борис Березовский и Владимир Гусинский безжалостно использовали свои телеканалы для атаки на коммунистов. Использовать СМИ ельцинской команде посоветовала группа американских пиарщиков, включавшая бывших участников избирательной кампании Республиканской партии². В течение нескольких недель непосредственно перед выборами СМИ также использовались для раскрутки генерала Александра Лебедя – предположительно, после того как с ним была заключена тайная сделка о поддержке во втором туре выборов Ельцина, а не коммунистического кандидата Геннадия Зюганова.

В рамках этой книги нет возможности изложить историю российской политики тех лет – к тому же в любом случае полная ее история, несомненно, надолго, если не навсегда, останется тайной. Модели голосования в ходе президентских выборов еще будут проанализированы в пятой главе. Кульминация как данного политического процесса, так и Чеченской войны наступила в один и тот же день – 6 августа 1996 года, когда в Москве состоялась инаугурация Ельцина на второй президентский срок, а чеченцы развернули победоносное наступление, которое вышвырнуло российскую армию из Грозного и убедило ключевые фигуры ельцинского режима, что война не может быть выиграна. В результате новым секретарем Совета безопасности генералом Лебедем и чеченским военным командиром генералом Асланом Масхадовым[13] было подписано мирное соглашение, в соответствии с которым федеральные силы должны были покинуть бо́льшую часть территории Чечни.

Это мирное соглашение пользовалось необычайной популярностью среди россиян, но оно не спасло Лебедя, который был смещен Ельциным в октябре 1996 года, после того как предпринял слишком очевидные усилия, чтобы забрать себе значительную часть власти президента. Несмотря на популярность Лебедя, после этого, как обычно бывает в России, не произошло никакой публичной демонстрации протеста. Сделку с Масхадовым использовали Анатолий Чубайс, генерал Куликов и прочие недруги Лебедя, чтобы дискредитировать генерала и подготовить его смещение на том основании, что он «предал российские интересы». На деле же уходу из Чечни власти по большей части были невероятно рады, а в дальнейшем, как будет показано, самоустранились оттуда в еще более полной мере, чем это, видимо, предусматривал Лебедь.

Можно ли в связи с этим утверждать, что Чеченская война, какой бы символичной для состояния России и российского государства она ни являлась, в сущности, не имела значения для основных политических процессов, которые шли в России в те годы? Едва ли. Возможно, что без поражения в Чечне президентские выборы 1996 года вообще бы не состоялись.

В ельцинскую администрацию входили влиятельные люди, уверенные, особенно после успеха коммунистов на думских выборах в декабре 1995 года, что нельзя рисковать, организовав выборы: их следует отложить, введя чрезвычайное положение – либо по соглашению с коммунистами, либо авторитарными мерами. Предводителем этой группы был начальник службы безопасности Ельцина, его закадычный друг генерал Александр Коржаков. Говорят, он предупреждал, что, помимо всего прочего, президент просто не был достаточно здоров, чтобы принять такой вызов, как выборы – ив этом Коржаков оказался прав уже спустя непродолжительное время, когда сразу же после первого тура у Ельцина случился сердечный приступ. 15 февраля, когда президент окончательно заявил, что будет участвовать в выборах, некоторые члены его команды, как сообщается, держались в тени и причитали, убежденные в его предстоящем поражении³. Коржаков также заявлял, – как оказалось, совершенно ошибочно, – что «радикальная оппозиция» откажется признать победу Ельцина и начнет массовые протесты.

В действительности у коммунистов не было подобных планов. Однако в конце апреля «семибанкирщина» настолько серьезно обеспокоилась, что присоединилась к другим крупным бизнесменам для составления открытого письма с призывом пойти на сделку с коммунистами и отложить выборы⁴. Но к тому времени Чубайс, который теперь руководил избирательной кампанией Ельцина, уже убедил его пойти на риск выборов. Ключевым моментом для краха планов Коржакова была встреча старших советников Ельцина, состоявшаяся 20 марта. Двумя днями ранее Дума, в которой преобладали коммунисты, приняла предложение денонсировать Беловежские соглашения 1991 года между президентами России, Украины и Беларуси, в соответствии с которыми был ликвидирован Советский Союз. Это решение широко (хотя и не вполне обоснованно) интерпретировалось как голосование за свержение существующих постсоветских государств и восстановление Советского Союза, и Коржаков утверждал, что данную угрозу можно использовать как предлог для введения чрезвычайного положения и переноса выборов. Но после бурной дискуссии Чубайс и его сторонники убедили Ельцина отклонить предложение Коржакова – похоже, что это решение было принято прежде всего благодаря дочери Ельцина Татьяне Дьяченко, тесно связанной с Чубайсом (по слухам, они были любовниками). После первого тура выборов Коржаков был окончательно смещен и ушел в оппозицию.

Представляется возможным, что если бы российские вооруженные силы не потерпели унизительные неудачи в Чечне, то престиж и сила окружавшей Ельцина клики сотрудников служб безопасности были бы выше, и они действительно смогли бы убедить президента отменить выборы. И если бы это случилось, то в политической истории России могло бы произойти множество непредсказуемых изменений. Поэтому можно утверждать, что сопротивление чеченских боевиков спасло не только их самих, но и внешние формы российской демократии. Последние, наверное, не стоит переоценивать, но благодаря им хотя бы есть возможность, что некоторое время переходы власти в России будут относительно мирными.

Гораздо больше сомнений вызывает способность чеченцев создать собственное демократическое или просто эффективное государство. Еще более удивительной, чем неспособность России к изменению в ответ на Чеченскую войну, оказалась аналогичная неудача Чечни – нечто, сигнализирующее о мощных скрытых силах чеченской «управляемой анархии». Внушительные мобилизующие механизмы перед угрозой внешнего вторжения (эти аспекты чеченского общества будут рассмотрены в третьей части) оказались почти столь же внушительными препятствиями для создания современного чеченского государства самими чеченцами. Вплоть до самой войны режим Джохара Дудаева не смог, да и не очень пытался, заменить в Чечне рухнувшие институты советского государства местными.

Можно было бы ожидать, что громадное бремя войны вынудит чеченцев создать централизованные институты модерного типа, но по состоянию на конец 1998 года правительство Аслана Масхадова испытывало громаднейшие затруднения в формировании в Чечне современной государственной власти, что продемонстрировал всплеск похищений и набегов на территорию России. Прежде всего, далеко не в силах правительства Масхадова оказалось установить монополию на крупномасштабную вооруженную силу, что обычно рассматривается как принципиальная характеристика модерного государства. Несмотря на выдающиеся достижения Масхадова в ходе боевых действий, его собственное положение становилось всё более небезопасным из-за нарастания политической оппозиции со стороны командиров времен войны, превратившихся в военных лордов, и усиливающейся тенденции радикального исламизма. Старый чеченский порядок, как и новый российский, вышел из Чеченской войны запятнанным кровью, но несломленным и в значительной степени неизменным.