Читать книгу Знак Зевса - Анатолий Ильяхов - Страница 10

Глава 2. Миртала
Страдания по Дионису

Оглавление

Филипп и два его друга примкнули к небольшой группе мужчин, впервые прибывших на праздник с разных концов Греции. Как «непосвященные» они не принимали участия в религиозных таинствах. Но каждый при желании мог стать мистом, то есть «обладающим знаниями тайных обрядов», что позволяло быть допущенным к участию в священных оргиях. Для этого следовало пройти определённые процедуры совершения сложных обрядов и непростых ночных бдений.

Во главе сформированной из «новобранцев» мужской процессии, тиаса, появился один из распорядителей праздника – экзарх, седовласый и худой аскет с глубоко сидящими тёмными и, казалось, безумными глазами. Он всё время обращался к Дионису, называя его именем Вакх, заставляя паломников громко повторять за ним:

– Э-Вакх!

Вместе они пришли к поляне, на краю которой Филипп увидел возвышенную площадку, похожую на театральную скену. На ней по знаку экзарха актёры разыгрывали телестерию, иначе: постановку мифологических историй из жизни бога. Действие сопровождалось громкими восклицаниями исполнителей, пронзительным пением и резкими телодвижениями. Участники спектакля имели на лицах деревянные маски, некоторые, изображая сатиров, спутников Диониса, нарядились в чёрные козлиные шкуры. У них имелись не только рога и хвосты, но ещё гротескные фаллосы из красной кожи. С фаллосами, болтающимися между ног, огромными животами и задами из подушек исполнители выглядели несуразно и поэтому комично, веселя зрителей, пытавшихся смотреть на действо с серьёзными лицами.

Филипп смеялся вместе со всеми. После представления он угадал, кто был главным из актёров – самый пожилой, кто усталым голосом давал указания остальным, вытирая со лба пот несвежей тряпицей. Юноша полюбопытствовал у него:

– Уважаемый, почему в вашем представлении о жизни и смерти бога вы показываете весёлые действия?

Актёр не ожидал вопроса. На морщинистом лице, обозначенном маленькими пронзительными серыми глазками и жиденькой бородкой, изобразилось удивление.

– Ты, юноша, кто будешь?

Услышав, что отец Филиппа – царь и прибыл он из Македонии, актёр широко улыбнулся.

– Мой юный друг, позволь так тебя назвать, когда актёры показывают трагедию, они стараются играть, чтобы зрителя преследовал страх за свою жизнь, если он нарушает законы богов. А в комедии смех – главное, он выступает как эмоция, выражающая радость и полноту жизни. Ты не будешь отрицать, что Дионис после смерти воскрес? Тогда зачем печалиться? Дионис снова с нами – радуйтесь, люди!

Филипп не удержался, возразил – в нём сидел заядлый спорщик:

– Но зачем смеяться над богами? Боги выше людей: только им дано право судить смертных. А так вы можете разгневать богов.

– О, юноша, боги не гневаются по пустякам. Гомер говорил, что на Олимпе бессмертные боги сами веселятся и смеются беспрестанно. Выкидывают такие штучки – обхохочешься, поэтому всегда находятся в блаженном состоянии. А люди только у богов и научились веселиться и смеются теперь, даже если им очень трудно жить. Когда люди смеются над богами, им кажется, что они становятся равными с ними, потому что им в жизни приходится много лить слёз.

Было видно, что старому актеру приятно общение с юношей, которого заинтересовало его искусство. Он продолжал с ним разговаривать, хотя другие актёры уже покидали площадку:

– Иному кажется, что мы на сцене зря бегаем, навесив на себя фаллосы. А что есть безобразный, на первый взгляд, фаллос для актёра? Он всего лишь символ оплодотворяющего или рождающего начала жизни – и всё! Ибо похожее слово «фаллус» не зря у нас, греков, означает олицетворение времени года – когда все распускается и цветет. И если на сцене мы изливаем брань, но это совсем не ругань, а когда машем кулаками, изображая драку, мы не кривим душой, а лишь копируем реальные житейские ситуации.

Старый актёр увлекся разговором с юношей, стал жестикулировать, словно на сцене исполнял первую роль, глаза загорелись менторским задором:

– В комедии мы насмехаемся не над людьми, а над их пороками души и тела, которые разоблачаем во время актёрского действа. А переодевания да обнажение мест у зрителей вызывает лишь беззаботный смех и веселье. Слышишь, юноша, без забот! Ведь смех есть оберег от тёмных демонов, нечистой силы и злых людей. Смотри! – Актёр сложил пальцы в кукиш и задорно потряс перед лицом Филиппа. – Что сей жест изображает? Не знаешь? А это есть фигуральное изображение соединения женского и мужского начала.

Филипп при виде большого актерского кукиша расхохотался. Актер вслед за ним тоже не удержался, долго рассыпался тихим смешком, невольно утирая слезу. Успокоившись, завершил:

– Тебе, юноша, простительно многое не знать – ты молод. Но актёры знают всё, что творится на земле и на небе, и поэтому смешат народ, изображая веселье на сцене.

Они ещё посмеялись вместе, заражая своим настроением стоявших рядом людей, кто с интересом поглядывал в их сторону, прислушивался. Наконец, актёр попрощался с ним и поспешил к своей группе.

Неожиданно мимо Филиппа прошли паломницы, среди которых он заметил хрупкую девушку с волосами цвета спелой пшеницы; скорее, подростка, о чём свидетельствовали бугорки груди, проглядывавшие сквозь ткань. Бледное лицо с большими глазами, распахнутыми миру, выражало одухотворённое удовлетворение от всего, что с ней происходило здесь. При этом она выделялась в обезличенной религиозной толпе едва уловимой величественной осанкой и походкой. Так ведут себя только царственные особы.

Филипп затеял «про себя» игру – разгадать, кто она. Но его, казалось, безвинное занятие, разглядывание девушки с головы до ног, привлекло внимание её спутницы, пожилой женщины. Она с суровым выражением лица заслонила дородным телом свою спутницу, давая понять, что юноша выходит за рамки дозволенного. Филипп отвернулся, сотворив безразличие на лице, а когда вновь посмотрел в ту сторону, девушку не обнаружил, как и её охранительницу. Огорчаться он не стал, считая этот случай небольшой потерей в череде не привычных глазу событий священного праздника.

Но через некоторое время Филипп снова увидел незнакомку, когда перебрался на другой конец острова. На этот раз она была в эксомиде – белой тунике с обнажённым правым плечом. Видимо, поэтому девушка показалась ему лесной нимфой, и этим она ещё больше привлекла его внимание; вместе с другими девушками, одетыми таким же образом, она пела нежным голосом, устремив взгляд в неземную даль. Филипп разобрал слова:

– Зевс в определённый Мойрами срок родил бога с рогами быка и увенчал его змеями, отчего и менады вплетают в волосы змей. Славься Дионис воскресший!

Девушки образовали круг и начали медленный танец, держа в руках ивовые решета. Их гибкие тела плавно раскачивались из стороны в сторону. Продолжая танцевать, одновременно каждая извлекла из своего решета небольшую живую змею. Две девушки, вероятно, впали в транс, выкрикивая неразборчивые слова. Подошла жрица, руководившая обрядом, наклонилась, прислушалась и объяснила, что «через них говорит Дионис, он требует жертвы»… Несколько взрослых жриц-менад с яростными выкриками впились в змей… зубами и в мгновение растерзали на куски… Жрица объяснила, что так менады «насыщались божественным телом бога», и теперь «бог присутствует в них»… Действие закончилось тем, что служители храма принесли в амфорах священное вино – дар от Диониса, и кто пил его, понимал, что «поглощает не вино, а кровь Диониса, чтобы частичкой бога приобщиться к бессмертию»…

Филипп хорошо рассмотрел незнакомку, тем более что её толстая охранительница не замечала его. Она следила за своей подопечной. Чем дольше юноша смотрел на загадочную «нимфу», тем больше его заполняло непонятное состояние, явно не похожее на праздное любопытство. Но пока он разбирался в своих неведомых ранее чувствах, девушка потерялась из виду. И вновь праздничная суета охватила Филиппа, закрутила и увлекла мощным потоком древней мистерии по поводу страданий бога Диониса…

Знак Зевса

Подняться наверх