Читать книгу Знак Зевса - Анатолий Ильяхов - Страница 11

На острове Самофракий заметно стемнело. Часть женщин-паломниц столпились у отвесной скалы рядом с узким лазом в священную пещеру. По замыслу устроителей мистерии здесь свершается один из самых таинственных обрядов культа Диониса – посвящение в «невесту бога», иначе пополнение в ряды новых служительниц. Местный жрец объяснил, что означает символ пещеры для культа Диониса:

…Пещера – не произвольная пустота в горе, а божественное укрытие сына Зевса и смертной женщины Семелы. Согласно легенде нимфы Нисейской долины спрятали самого младшего из олимпийских богов в пещере, укрыв его от злых сил, посланных мстительной Герой. Ведь имя Диониса – от названия пещеры, расположенной от Финикии вдали и вблизи от течений Египта…

…Пещера – храм, сотворённый природой, где не существует времени, ночь и день там не отличаются друг от друга, отсутствует суета. Пещера похожа на материнское лоно Земли, она есть вместилище, представляющее и как место рождения, и как могила, то есть начало и конец всякого бытия. Она является местом соединения нескольких миров, заключения брака между Землёй и Небом…

…Пещера внутри горы – нечто женское, спрятанное и закрытое, притом что Гора – мужской символ, видимый и внешний. Гора представлена треугольником, направленным вверх, а пещера обозначается женским, направленным вниз треугольником. Войти в пещеру, пройти через лаз в пещеру означает вернуться в лоно Матери-Земли, преодолевая многие опасности. Здесь совершаются обряды посвящения, это место встречи божественного с обычным человеческим, если человек входит сюда, словно в могилу, чтобы родиться для новой жизни, и тогда его душа увидит дневной свет…

…Пещера – обитель призраков древних монстров, сокрушённых Зевсом под землю за нежелание покориться Всесильному богу. Они стремятся наружу, хотят прорваться к свету, готовые вылететь на свободу и завоевать весь мир. То есть пещеры символизируют ящик Пандоры, охраняющий мир от зла. Чтобы убедиться в этом, человеку нужно долго пробыть в пещере или зайти туда не вовремя; тогда он увидит неясные тени, услышит таинственные голоса…

Отправляясь на Самофракий, ещё в Эпире, Миртала узнала от придворного жреца содержание таинственного обряда под названием «Взятие на лоно» и теперь, несмотря на некоторые познания, с душевным трепетом и даже опаской ожидала свершения своей мечты.

С небольшими промежутками во времени женщины подходили к входу в таинственную пещеру и, после того как оттуда появлялась очередная «посвящённая» с просветлённым лицом и блуждающей улыбкой, протискивались вовнутрь. Им помогали служители культа – неокоры – с горящими факелами. Дошла очередь и до Мирталы. Девочка легко проникла в пещеру, освещённую мерцающим светом трёх факелов. Пределов пещеры видно не было. Подошла жрица, державшая в руках змею длиной не менее в три локтя; тварь широко раскрывала пасть, словно зевала, но девочка не испугалась. Она ожидала чуда. Жрица оттянула на груди у неё хитон и в образовавшееся пространство ловко запустила змею. Обжигающий холод скользнул по обнажённому телу сверху вниз; потом появилось ощущение, будто жар вспыхнул внизу живота… и так же внезапно исчез.

Жрица подхватила выпавшую из-под хитона змею, следом кто-то за спиной, невидимый в темноте, высыпал на голову Мирталы маленькие фигурки из запечённого теста – содержимое священной корзины, лихниона, – изображавшие фаллос в виде изогнутых змей. Миртала вспомнила слова, которые она должна произнести, как напутствовала её Артемисия; голос девочки прерывался от волнения:

– Лоном я покровная по воле царицы подземной…

Наконец, Миртала оказалась вне пределов пещеры и попала в объятия встревоженной Артемисии. Свершилось! Лишь сейчас девочка осознала произошедшее: «Взятие на лоно» в священной мистерии Диониса означало, что теперь она допущена участвовать в празднествах в качестве жрицы, невесты бога, она «посвящённая»… Миртала ещё долго продолжала ощущать на себе прикосновение шершавой шкуры священной змеи, её пронзительный холод к пылающему девичьему лону. По внутреннему состоянию она, как и остальные женщины-мисты, восприняла новое чувство едва ли не как совокупление с любимым божеством. Она услышала громкий призыв старшей жрицы:

– Дионис, во Вселенной ты мой бог! Я часть Вселенной, как и ты, тогда ты – это я. Где пребываешь ты, там постоянно нахожусь я. Я во всём, и ты меня собираешь своей волею, а собирая меня – ты собираешь себя…

В свете ярко горевших в ночи факелов Миртала видела счастливые лица других «посвящённых», которые громко повторяли за жрицей её слова. Девочка тоже присоединилась к общему хору, взывая к богу:

– Светоч ночей, Дионис лучезарнейший, пламенноликий, явись ко мне, к своей невесте!

Жрица подала Миртале горящий факел, пламя которого слилось в общее зарево; жрица прокричала ей на ухо:

– Огонь твоего факела есть мужской бог, являющийся в пламени и тем проникающий в лоно богини Ночи…

Дальнейшая ночь на священном острове показалась девочке чудесной сказкой, видения которой она ещё долго вспоминала по возвращении в Эпир.

* * *

Филипп, переодевшись в белый хитон, как требовал ритуал празднества, примкнул к отдельной процессии, направлявшейся к храму Диониса. Перевоплощение произошло с молодым человеком не только внешне. Поддавшись всеобщему религиозному настроению, он внезапно почувствовал потребность прикоснуться к таинствам культовых ценностей, забыв о легкомысленном замысле своего посещения Самофракия. Набравшись впечатлений, неприметно для себя он становился частью огромной религиозной процессии, что кружилась по острову от одной святыни к другой. Женщины и мужчины шли в факельном свете, каждый в своей феории – группе, в сопровождении служителей храма. Иногда пути их пересекались, и тогда приходилось пропускать группу, или они проходили параллельными потоками. У Филиппа появлялась возможность разглядеть лица «соседей», и в глубине души он надеялся ещё раз встретить «ту самую незнакомку».

Люди медленно продвигались в тесноте, при этом не чувствуя неудобства или беспокойства, осознавая лишь собственное состояние погружения в обрядность дионисийства. Они осторожно ступали по камням, стараясь не оступиться на тропе в опасной близости с глубоким ущельем, мимо которого проходила процессия. И когда шли под нависшими над головами скалами, тоже было не легче. Но никто ничего не боялся, так как знали – бог с ними…

Из-за ближайшей горы выглянул серебряный диск луны – хороший знак! Мир вокруг залился магическим светом. Миртале показалось, что она в стране грез среди чародеев, показывающих чудеса. У девочки резко обострились обоняние и слух – ей казалось, что воздух вокруг был насыщен чудесными цветочными ароматами, совсем рядом чудились голоса ночных птиц, всплески реки в невидимом ущелье, шорох листвы деревьев из окружающего леса…

Миртала вдруг заметила юношу, в упор смотревшего на нее. Взгляды встретились. Она успела разглядеть округлое лицо, обрамлённое короткой юношеской бородой. Обычно таких молодых людей женщины называют красавцами. Но девичье сердце при виде его шевельнулось лишь настолько, что можно назвать обычным любопытством. Мгновение – и она безо всякого интереса отвернулась к Артемисии.

Няня узнала молодого человека. Её возмутило настойчивость, или даже назойливость, с какой он преследовал Мирталу. Поэтому Артемисия решила покончить с этим делом. Незаметно от подопечной она отослала к юноше служанку, поручив передать ему своё возмущение.

Когда служанка вернулась, няня девочки узнала, что юношу зовут Филипп и что он сын македонского царя. Вполне воспитанный молодой человек, не замышлявший ничего плохого в отношении её воспитанницы. Обычное, ничего не значащее любопытство! Но Артемисия представила, какой неприятностью могут обернуться дальнейшие попытки этого царского отпрыска ближе познакомиться с Мирталой. Поэтому решительно увела её прочь, от греха подальше, прикрывая собой воспитанницу, будто львица беззащитное дитя.

А Филипп успел узнать от молодой болтливой служанки всё о юной госпоже, что было ему нужно…