Читать книгу В поисках забытых ремесел - Анатолий Константинович Ехалов - Страница 10

Утро выдалось теплым с мелким дождиком и туманом.

Дед Маркел сам собирал на стол завтрак.

– Я теперь в доме за большуху, отвечаю за ухваты и чугуны. Бабушка Платонида уехала на недельку в большой город погостить.

Пока мы соображали, хорошо это или не очень, дед принял решение.

– Собирайтесь! – Скомандовал он. – Едем на Барсучий бор. Покажу вам настоящий рост белых грибов.

Накануне тоже шел мелкий грибной дождь, и дед, стоя у окна, хмурил брови.

– Ты чего, дед, печалишься? Подумаешь – дождь, – сказал я.

– Для нас дождь даже хорошо, грибов нарастет много. Для крестьянина – беда. Дождь сеногной. Скот может без кормов остаться на зиму.

И вот мы едем на Барсучий бор. В берестяных коробах хлеб, заварка, сахар, картошка, несколько луковиц, котелок.

Полевой дорогой въехали в светлый березняк. Белоствольные березы были как на подбор, высоки, полнотелы. Но дальше я заметил, что многие березы были грубо ободраны и непривычно чернели стволами. Поначалу я думал, что березы болеют какой-то странной болезнью, однако кроны деревьев были зелены и, казалось, не были угнетены никакой болезнью.

Я спросил деда про березы.

– Это бересту заготовляли на поделки. Раньше смолокуры обдирали их. Деготь гнали из бересты.

– Но это ж варварство! Сколько лесу погублено, – возмутился Санька.

– Но вы не расстраивайтесь. Это ремесло урона лесу не наносит. Через год – другой на стволах появится новая береста.

Скоро дорога привела нас в низину. Колея исчезала в зарослях мха. Дед остановил машину, и мы вышли на волю.

Дед первым вступил на мох прошелся по нему. Под ногами выступала вода, но сапоги не скрывало.

– Ясно, – сказал он, возвращаясь. – Лесозаготовители прокладывали к делянкам временную дорогу и перерезали водную жилу. Теперь в этом месте случился застой, скопилась вода и низина заболачивается.

– Что делать? Возвращаться? – Спросил нетерпеливый Санька.

– Я предлагаю оставить машину и идти пешком. – Предложил дед. – Тут всего километров пять. Ночевать можем в лесной избушке. Нет возражений?

Мы жаждали приключений и горячо поддержали деда.

Скоро мы уже преодолели моховое болото и зашагали бодро по вновь обозначившейся колее. Туман все еще не покидал лесных пределов, и от этого лесной мир казался уютным и даже домашним.

Через час мы вышли к берегу лесной речушки, заросшей ивняком. В одном месте на речке был устроен заезок, древний способ рыбной ловли. Речка была перегорожена частоколом и еловым лапником. В середине частокола была поставлена верша, сплетенная из ивовых виц. В верше трепыхалось несколько рыбешек. По частоколу был проложен переход и мы довольно легко перешли на ту сторону речки.

Как не торопились мы поскорее попасть на грибные места Барсучьего бора, но перейдя речку, надолго затормозили.

За прибрежными кустами стояла низенькая избушка, крытая еловым корьем. Рядом с ней было устроено некое подобие печки под открытым небом с топкой, с каменкой, с глиняным котлом, наглухо закрытым, из которого выходили две трубы.

Все вокруг хрустело углем, рядом с печкой валялись старые сосновые пни, выкорчеванные зачем-то вместе с корневищами.

– Это, ребята, – сказал нам дед Маркел, – лесной смолокуренный заводик. Вот из этих сосновых пней, из спрессованной в пачки бересты выгоняли смолу, деготь, делали сапожный и корабельный вар, получали скипидар. Вар этот делает обувь недоступной для воды и предотвращает гниение ниток.

Деревянные лодки и корабли тоже смолят перед спуском на воду, чтобы они служили как можно дольше.

Русский крестьянин широко использовал деготь. Он смазывал дегтем сапоги, чтобы не текли, смазывал оси телеги, чтобы на них легче крутились колеса, столбы, чтобы не гнили, лечил дегтем всевозможные кожные болезни, даже делал дегтярное мыло, чтобы избавляться от паразитов.

…Дверь избушки была открыта. Мы зашли вовнутрь. До сих пор в избушке пахло дегтем и дымом. Небольшая железная печка, сооруженная из бочки, обложенная камнями, стол, сколоченный из не строганных досок, такая же лавка у стены, нары. На столе стоял фонарь «летучая мышь», лежали большие кривые ножи и металлические воронки. В углу стояла бочка с железными обручами.

– Это инструменты вздымщиков. Этот промысел до сих пор теплится. Вздымщики собирают в сосновых борах смолу или живицу, которая потом идет на приготовление ценного сырья в радиоэлектронике и химии – канифоли и скипидара.

Вот этими косарями на длинных палках вздымщик наносит на кору сосны косые надрезы, по которым стекает смола в воронку и далее в емкость. Вздымщики за сезон собирают тонны смолы и отправляют ее на лесохимические заводы.

Мы вышли на улицу. Туман покидал низины и быстро растворялся в вершинах сосен и берез.

– А вот, обратите внимание, – дед Маркел подвел нас к ямам, полным головешек. – Это угольные ямы, в которых готовили березовый уголь для кузнечного промысла. Уголь получали при сжигании березовых дров при малом доступе воздуха…

– В молодости до армии я на таком лесном заводике работал вздымщиком. Собирал живицу. – Сказал с грустью дед Маркел. – Бывало за день по лесу так набегаешься, что еле на ногах стоишь, а придешь к избушке, напьешься чаю, и бежишь в деревню на беседу. А чуть свет уже снова в лесу, снова по делянкам. Откуда только силы брались? А, Мишка?

Я не ответил деду. Я не знал, откуда дед черпал силы. Я подчитывал ремесла, которые открылись нам возле этой лесной избушки.

– Так сколько ты насчитал здесь лесных промыслов? – Спросил дед.

– Дегтярный, смолокуренный, живичный, угольный. Четыре! – Бодро сказал я.

– Приплюсуй еще один, – Сказал дед. – Поташный. На таких кустарных заводиках получали из древесной золы методом выпаривания щелочь.

Теперь в этом нужды нет, химическая промышленность нашла более дешевые способы. А вот берестяной промысел и сегодня имеет большой смысл.

– Это как? —Спросил я.

– Дело в том, что смолокуры и углежоги заготовляли еще бересту для поделок. Лапти плести, березовую посуду делать, короба… Береста материал уникальный. Я вам про него потом на досуге расскажу.

Тут дед Маркел взял с лавки берестяной туес, в котором лежали ровные обгорелые камушки.

– Что это такое? Сможете догадаться? Это, ребята, берестяной самовар.

– Ничего себе, самовар? – Удивились мы.

– Представьте себе, самый настоящий самовар! – Подтвердил дед. – Наливаешь в туес воды, нагреваешь на костре камни и вот этими деревянными щипцами бросаешь камни в туес. Вода тут же закипает. Заваривай и пей. Я предлагаю вам почаевничать после дороги.

Мы запалили костерок, напились чаю из берестяного самовара и отправились в лес.

– Лес может дать человеку все необходимое для жизни.

Видите, вон у той огромной березы в метре от земли остался с весны кран, – показал дед на вставленную в березовый ствол палочку. – А вон еще кран, еще… Кто-то здесь в апреле собирал березовый сок. Очень полезный и вкусный напиток. Я его тоже в больших количествах заготовляю, разливаю в пластиковые бутылки и закладываю в морозильную камеру. Квас из березового сока – отличнейший!

Дед оказался прав. Белых грибов на Барсучьем бору было столько, что корзины наши заполнились в полчаса.

– Мотайте на ус, – сказал дед Маркел. – Еще один крестьянский промысел, связанный с лесом. Грибной. Или грибовареный.

Крестьянин обычно ездил по грибы всей семьей на лошади. В телеге стояли пестери, сенные кузова под грибы. Маленькие и взрослые наполняли эти емкости легко. Дома грибы солили и сушили. А дети еще носили грибы на грибоварку, зарабатывая копеечку в семейный бюджет.

А в другой раз семья приезжала уже за ягодами. То ли за клюквой, то ли за брусникой. Это уже другой промысел… Клюковный.

Зимой приедет крестьянин в город с мороженой клюквой в пестерях и начнет зазывать покупателя: «По ягоду клюкву, подснежную крупну, по свежую, манежную, холодную, студеную, ядреную, по устюженскую клюкву.»

Дед так разошелся, войдя в образ крестьянина, что мы с Санькой рассмеялись. Но дед Маркел продолжал голосить на весь лес:

– Эх-ва, клюква бабашка, брали Наташки, брали-побирали, с кочки на кочку скакали, лапотки потоптали, ушиницы ободрали, в реку покидали… А река не принимает, к берегу прижимает… ко берегу-бережку ко зеленому лужку…»