Читать книгу Отец и сын. Драма в стихах - Анатолий Крикун - Страница 3
ПЁТР И АЛЕКСЕЙ. ОТЕЦ И СЫН
Действие второе
Оглавление26 июня 1715 г. Летний сад. Галерея над Невой.
А в т о р ы. « Сад Летний мой – прекрасней чем в Версале
В чухонских топях будет насаждён» – так похвалялся Пётр Людовику в запале.
Сюда за много вёрст мешки с землёй таскали:
Солдат, пленённый швед и лапотный мужик
И на костях в болотной хляби тот сад по повелению возник.
Сюда из итальянской дали статуи древние явили бледный лик.
Устроенный по сказочному плану, он сказкой стал-
Под солнцем тусклым красочный цветник.
Каналы и пруды, беседки и фонтаны,
Прямые линии подстриженных аллей
Манили в тишину где тощие тюльпаны
Тянулись вверх хлад северный презрев.
Теснились вдоль аллей античные подделки
Неведомых немецких, итальянских мастеров,
Глазницами пустыми императоры и боги
Взирали на снега гиперборейских варваров.
Богини греков диких варваров пугали своею неприличной наготой,
Жеманных кавалеров с их матрессами манили в альковы,
Чтоб заняться неприличной страмотой,
И статуи при том невинно удивлялись,
Сцепив уста учтивой немотой.
От тёмных вод Невы шёл по аллее сада Царевич Алексей,
А рядом семенил на тонких ножках в парике громадном,
С растерянным лицом, кафтане неопрятном,
Ошеломлённый дел печатных мастер – директор типографии
Аврамов Михаил.
Неглупый от природы, шустрый малый, в Голландии учился
И читал Псалтырь,
Но вид нагих фигур безгласных истуканов
Свезённых из Европы его остановил
И голос плачущий, испуганный и тихий типограф к Алексею обратил.
А в р а а м о в. Я исповедуюсь царевич как пред богом,
Что совесть христианская во мне ещё жива.
Как поклоняться идолам языческим и в церкви сокрушать колокола?
А л е к с е й. Каким же идолам?
А в р а а м о в.В иконах здесь стоящих над хладною рекой,
Что в идолах языческих, бесстыдных смущают душу силой бесовской.
Отцы и деды ставили иконы в домах своих и на пути своём.
Иконы те имели силу божью, а что теперь в кумиры мы несём?
Служили мы на днях в Шутейнейшем соборе пьянчужке Бахусу,
Что христианами Ивашкою Хмельницким наречён,
А ныне в сад к всесквернейшей Венере – богине блудной
Я как православный пастырь к бляди приглашён.
И вам, надёжа-государь и мне без нашей воли
Придётся батюшке в том машкераде послужить
Богам, которых Бог-Отец изгнал на землю,
И именем Христа распятого в уродов-истуканов вселил
Чтоб истинный и твёрдый дух смутить.
А л е к с е й. Ты веришь в сих богов?
А в р а а м о в. Отцы святые знают, что эти боги-бесы
Изгнаны из капищ и палат своих
И прячутся в местах пустых и тёмных
И притворились в идолов бездумных, каменелых,
Чтобы воскреснуть как придёт пора Антихристу служить.
А л е к с е й. Когда наступит та пора – когда они воскреснут?
А в р а а м о в. Они уже живут средь нас невидимы пока,
Ведь оскудело ныне святое христианство
И боги ожили сии покинув норы тёмные
И жалят ядом души тех в ком вера не крепка.
Вот ныне и явились к нам отступникам и грешным
И мы любезно приняли их в гнусный маскарад,
Смешались с ними, скачем, пляшем, пьём,
Не замечая, что в пучину волн
Как стадо дикое свиней несёмся прямо в ад.
А в т о р ы. На Летний сад спустилась ночь и тучи грозовые
Ещё не вспыхнул фейерверк и воздух тёплый тих,
Не веял лёгкий ветерок, зарницы гасли дальние
И молнии безгромные являли светлый миг.
И с каждой вспышкой голубой являлись бесы белые
Как призраки бесшумные из мраморных статуй
И исчезали в темноте в аллеях словно демоны
И растворялись как туман в фонтанах водных струй.
А л е к с е й. А, ведь, и правда в деле том узрелись черти белые.
Куда идём, к чему придём? …Без бога пропадём!
Чёрт знает, что ты говоришь Абрамка.
Умом ты может быть нежданно повреждён-
От чтенья мудрых книг явилась неполадка.
А в р а а м. Я истинную правду говорю
Сам по себе познал я эту нечисть.
Твой батюшка моей рукой создал печатные листы
С рисунками блудливых тех богов и прочих сумасбродных действий.
С тех пор смутился ум и впал я в страшный блуд
И боги мерзкие мне в снах ночных явились,
От бога отступил и душу загубил-
Венера с Бахусом в мои дела вселились.
А л е к с е й. Каким же образом являются к тебе?
А в р а а м. Как Мартин Лютер краснорожий стал
Наш Бахус с пузом как пивная бочка.
Венера, девкою гулящей телом оголяясь, с пахабным взглядом
Лезет в баню где я парюсь в одиночку.
А в т о р ы. Раздались голоса….По узенькой тропе
В кромешной темноте зарделась света точка,
Кроваво-красная она вдали плыла
Как Марсова звезда – войну и смерть пророча.
По голосу отца тут Алексей признал,
Мелькнула мысль в кустах от батюшки спасаться,
Но было поздно – Пётр его узнал и крикнул: – Зоон!
Сын мой, бог милость нам явил,
Сподобил в нужный час друг с другом повстречаться.
Спасибо Алексей за жданный мной подарок-
Твой корабельный лес мне вовремя приплыл
И дело двинул, что пришло в упадок.
Ценю твои труды – когда помощник мне,
Да только нет усердия к делам большим являться.
А в т о р ы. Улыбка от стыдливой радости явилась на лице
И сердце затряслось от призрачной надежды,
Царевич удивился – ведь отец давно не говорил с ним
Так тепло, радушно – как когда-то прежде.
Он подошёл к отцу, снял шляпу и поклон отвесил низкий.
Губы приложив к поношенной поле гвардейского кафтана,
Мозолистую руку целовал и заглянул в глаза с надеждой прямо.
От редкой похвалы по телу дрожь прошла,
Но вспомнились слова Михайлы Авраамова.
Увидел страшное и милое лицо, усы, как у кота,
И ясный, цепкий взгляд суровый,
Но вспомнил, как ему шептали чернецы —
Как царь – антихрист заковал страну в оковы,
Как спутники его из чужедальних стран
Россию грязью и помоем поливали,
Смеялись над невежеством с Петром
Мёд пили и российский хлеб жевали.
«Проклятая страна и проклятый народ
Где водка, кровь и грязь у смрадных
Дикарей во всех углах таится
И где медведь крещёный в европейских обезьян
С потуг Петра мечтает превратиться.
И проклятый народ себя лишь только чтит,
Всех немцев остальных скотами почитает,
Шептали, как отец церковников не чтил
И патриарха сан в народе сильно снизил,
Монахов и попов как в рекруты забрил,
В Россию ересь лютеранскую пустил,
В столице новой кирху обустроил.
Как головы раскольников торчали на колах
У церкви Троицкой люд городской пугали,
Как головы стрельцов соскакивали с плах
И даже дети их те казни на себе познали.
Как Меньшиков с Петром те головы рубил,
Кривя лицо ужасною улыбкой,
Народ того разбоя не забыл-
Антихрист к ним явился в мире зыбком.
В народе спор возник – Пётр-немец или жид,
В голландское одет, как немец говорит
И трубкой греет нос, пуская дым с улыбкой.
Отец двумя руками обхватил его главу
И в лоб поцеловал холодными устами
«Пусть бог тебя хранит», – с улыбкою сказал
И зашагал вперёд широкими шагами.
А Авраамов на ухо твердил,
Что духовник отца, храня с царём единство,
Душ христианских много совратил
Законы христианские поганя и ввергая в свинство.
Царевич же не слушал – сердце чаще стало биться-
Отец его надежды пробудил,
Что может примирение явиться
И что отец его простил.
«Ужель моя вина, что нет отцовской воли
И жажды на великие и тяжкие дела,
Что страшно жить в стране, летящей в бездну,
Пришпоренным конём в железных удилах?
Не за себя боюсь я и прячусь словно заяц
От взглядов пристальных отца,
Народ – страдалец ждёт – кто христиан избавит
От лап железных, что молотом куёт Россию – являя миссию творца.
Ведь я его любил и вновь мне показалось,
Что не ушла любовь из сердца моего,
Но не могу принять, на бога уповая,
Я дел мирских и замыслов его.
А л е к с е й. (Авраамову) Отстань, каналья, от меня,
Прочь с глаз моих – дурак!
Какое дело мне до вас,
Не лезь мне в душу хоть сейчас!
Хоть ты и прав – что толку в том,
Послушает кто нынче нас!
Не бойсь, не выдам я тебя, но сам поберегись,
Язык зазря не распускай и боженьке молись.
Ступай, устал я от тебя, напрасен этот труд-
Дубину плеть не перебьёт – лишь бог поможет тут.
(Авраамов уходит)
Зачем отец власть патриарха ущемил,
В столице храм как кирху лютеранскую поставил
И головы раскольников на колья посадил
Кто батюшку Антихристом представил?
И нищих приказал забрать под караул,
Чтоб подаянья хлеб не даром ели
И каторгу для тех убогих учредил,
Чтоб в государстве были все при деле.
Весь народ российский голодом духовным тает,
Сеятель не сеет и земля зерно не принимает,
Христианин как скот без отпеванья помирает.
Поп пьяный в алтаре матерно бранится
И ризой золотой от господа хранится,
Ногой же грязною в лаптях храм осквернить стремится.
Нет благочестия уже – чернец и поп заворовались
И пастор лютеранский с католическим кюре
В Россию – матушку, как призраки пробрались.
Оставили сосцы мы матери своей
И ищем еретические груди,
А пастыри, Иисуса позабыв,
В делах своих склоняются к Иуде.
И церковь нынешняя – преданный холоп,
Что голову клонит у царственного трона
И нет венца уже на голове-
Его повергла в прах корона.
Святители, печальники земли
Отринуты и изгнаны от трона,
А нынешние архиереи – холуи
Царю послушные под сенью окаянного закона.
Когда народ грешит – то государь в ответе
И грех постыдный должен замолить.
За государевы грехи народ страдает
И наказанье божье должен выносить!
Неужели, как римскому Калигуле,
Всё можно божьей волей императору творить
И плут и хам, и скот двуногий себе позволить может
Живую плоть терзать и душу загубить.
В лесах, в пустынях люди тело бренное в огонь бросают,
Страшась Антихриста, чтоб души сохранить.
В Москве Григория Талицкого сожгли,
Кричавшего: – Меж нас Антихрист объявился!
И тем в народе злобу разожгли
Тем более что беззаконно суд творился.
Пропала вера в пастырей своих
Народ остервенел и разумом смутился.
На город Любеч налетела саранча
Неся на крыльях надпись – «Кара божья»
И солнце светит уж не так,
Страх смерти злобой сердце гложет.
У изголовья смертная коса,
Со страха водку пьём – чтобы себя не помнить,
Надеяться на что – когда пуста душа,
Где силы обрести и совесть успокоить?
Спаси меня господь и землю защити,
За бедных заступись и грешников помилуй,
И Матерь божия меня не позабудь,
И в испытаньях укрепи мне силы!
А в т о р ы. Недавно русская царица померла,
Что скромно тихою затворницей жила
И брата сводного Петра, Ивана, уж давно похоронила.
В вечерних сумерках процессия печально молча шла,
Снег белый лишь скрипел, метель печально выла.
Треща, горели смоляные факела,
В их отсветах кровавых на погост Русь старая безмолвно уходила.
Пётр плакать запретил и медленно шагал с толпою чёрною
Своей фигурой ужас вызывая,
Вслед за усопшею народ во тьму скользил
С душой, окаменевшей, в муках тужась и в душе рыдая.
Россия новая хоронит нынче Русь,
Последнюю царицу скорбно провожая,
Москве престольной ворота закрыв
И Петербургу двери открывая.
И кто – то тихо произнёс
«Теперь всему конец – жди горя и беды, на бога уповая.