Читать книгу Пути-дороги - Анатолий Музис - Страница 16
ПУТИ – ДОРОГИ
28.06
ОглавлениеКогда мы ехали на поезде, Олег прочитал нам небольшую лекцию об основах альпинизма и, в том числе, о приметах устойчивой хорошей погоды. Такими приметами считались: звезды не мерцают, ночью холодно, закат красный и т. п. Но так как у нас дождей было больше, чем солнечных дней, то мы уже начали шутить по поводу этих примет. Так, например, глянешь вечером на небо – оно все в тучах, и скажешь: звезды не мерцают, завтра будет хорошая погода. Или кто-то сказал, глядя на облачность: «Лыжи! Это к хорошей погоде!». И мы каждый вечер, глядя на густую пелену, говорили – «Лыжи»!
Так было и в ночь на 27/VI. Звезды не мерцали, шел дождь и мы легли с тоскливым ощущением, что лето в этом краю вообще не наступит. Но утром «туман сел в долину» и день выдался солнечный и ясный. Мы ушли в маршруты. Мне предстояло пройти по кару левого притока М. Кокколя. Таня ушла в 3-х дневный маршрут и забрала Олега. Я пошел с Женей.
Мы перебрели приток и начали подниматься по склону. Все правила техники безопасности, как и снаряжение – отсутствовали. Единственно, что было у нас на вооружении – это собственная осторожность. Ей противостоял план, который надо было выполнять. Мы с Женей лезли по скалам посередине между небом и землей. Над нами возвышалась крутая стена, под нами – солидные обрывы. Путь пролегал через острые боковые скалы-хребтики. Ничего не зная об альпинизме, мы совершали – траверс. Все это требовало много сил и напряжения и к 4-м часам дня мы прошли весьма небольшой участок маршрута и дошли до обрывов, которые простому смертному преодолеть было невозможно.
Мы сидели на острой скале, я записывал наблюдения, а Женя закусывал хлебом с маслом, когда по осыпи перед нами пролетел первый камень. Это был средней величины валун. Он летел, прыгая по осыпи и, достигнув ее подножья, улегся там в ряду с другими камнями. Мы только подумали, что не хотелось бы встретиться с ним на его пути, как по той же осыпи пронеслась огромная глыба. Она неслась со скоростью метеора, почти не касаясь земли, легко перенося свое огромное и тяжелое тело по воздуху на большое расстояние. Она пронеслась перед нами раньше, чем до нас долетел треск – звук ее обрыва. Эта глыба пролетела гораздо дальше первой и выкатилась вниз на середину заснеженной морены, оставив на снегу длинную глубокую борозду.
Прямо скажу, мне стало не по себе. Никакая храбрость не позволит человеку стать на пути слепо мчащегося курьерского поезда. То же самое думал и Луньков. Мы решили закруглять маршрут, т.к. дальше мы все равно могли пройти только метров 200. Оглядываясь наверх, не догоняет ли нас какая-нибудь «дура», мы спустились со скал вниз на морену и, прыгая с камня на камень или проваливаясь в снег по колено, осторожно отошли от опасного склона. Позади нас время от времени слышался треск срывающихся камней. Это продолжался камнепад. Оттаяло, вот и посыпалось. А вокруг все в снегу.
Мы вернулись в лагерь в седьмом часу вечера и думали, что нам попадет от Шарковского за не пройденный маршрут. Но Шарковского в лагере не оказалось. Он с Василием Филипповичем уехал на Верхний Лагерь. Приехал он примерно через час после нашего прихода и на мое сообщение сказал:
– Я видел ваш маршрут и так и думал, что вы дальше этого места не пройдете.
Потом он сообщил, что Верхний Лагерь и горы и вообще все вокруг в глубоком снегу и что он принял решение снять отсюда партию и перебросить ее на Калмачиху. Там высоты поменьше и снега не должно быть. Для меня он приготовил «сюрприз». Он с Филиппычем и Женей решил пойти Черной Берелью через Чиндагатуй и верховья Калмачихи, а меня с караваном пускает в обход через с. Берель. Исполнять обязанности начальника партии в течении 4—5 дней меня не очень обрадовала, но… другого выхода не было. И мы пошли в баню. Баня по черному на берегу ледяного Кокколя. Мы парились, выскакивали, окунались в воды Кокколя и снова лезли на полать. Здорово, исключительно!
А сегодня камералили, комплектовали вьюки. Филиппыч съездил на Итольгон, разыскал лагерь Тани и сказал, чтобы они возвращались. Из Берели получена радиограмма: прибыла машина с грузом и с ней двое в нашу партию – ст. инженер-геофизик Леонтьев и некая Костровская. Даже Шарковский не знает, кто она и зачем и на какую должность едет к нам. А погода, словно насмехаясь, установилась отличная, и Белуха краешком выглядывает из-за хребтов – чего она дожидается?
Гапонов поинтересовался хуже ли дорога по Калмачихе той, по которой мы ехали? И когда узнал, что никакого сравнения (в самом деле, тележная дорога это не заросшая тропа по ущелью) – глаза его округлились от удивления. он считал, что хуже быть не может. Но то ли еще будет. А вот очерк мне остается написать только о том, как я не смог написать его.