Читать книгу Украденная святыня - Анатолий Пащенко - Страница 13

Усопший брат! Кто сон твой возмутил?

Кто пренебрёг святынею могильной?

В разрытый дом к тебе я нисходил,

Я в руки брал твой череп жёлтый, пыльный!

(Е. А. Баратынский).

Утром Пётр Матвеевич разбудил Антона, запряг лошадь, и они двинулись в старый березняк за дровами. Погода выдалась пасмурной, воздух пропитался моросью. Обласканная влагой и солнцем земля, истекая прелостью, благодарно выталкивала на свет лесные плоды. Возле намокших кустов желтели слизистые грибные пятачки, на бурых травяных проплешинах маслята покрупней – с младенческую ладошку. Антон осторожно переступал их, но когда под ногами блеснул огромный груздь, не выдержал, бросился на колени и дрожащими от азарта пальцами развёл в стороны тёмно-рыжие сосновые лохмотья. Вытащить не успел, увидел другой гриб, а дальше целые россыпи, по цыплячьи сбившиеся в кучки. «Ну и ну!», – пробормотал он и кинулся догонять охотника.

Отточенная пила легко вгрызалась в древесину. На траве белели кучки опилок, терпко пахло берёзовой свежестью. Работали молча. Мысли Антона витали вокруг рукописи. Он перечитал её перед сном не торопясь, и снова рассказ показался ему правдоподобным. Теперь он думал о том, что самый надёжный способ проверить достоверность событий – самому побывать в погребении. Хорошо бы отыскать то самое.

Скоро телега наполнилась сочными чурками.

– Пётр Матвеевич, а где Олег курган искал?

– В урочище, должно быть. Их там полно, штук пятьдесят, а может, и больше.

– Урочище? А как называется, не Пазырык?

– Кто его знает. Может, по научному и так.

Антон вспомнил рассказы Хавицкого. Историк тоже говорил о множестве захоронений. Неужели урочище здесь? Вечная мерзлота, в которой сохранились даже тела погребённых скифов. Сруб с останками вождя, который теперь в Эрмитаже, бесценные ковры, одежда, вещи, украшения. И всё это здесь, рядом! Олег наверняка был там.

– Пётр Матвеевич, как бы посмотреть, а? Один день у нас есть.

Охотник молча уложил пилу, выпнул из-под телеги сучок и тронул коня. Антон побрёл следом. Мысль об урочище не выходила из головы. Как туда добраться? Пётр Матвеевич не говорит. Но ничего – он сам найдёт.

Они подъехали к избушке, скидали чурки в поленницу, и Антон стал собираться. Выложил на лавку спички, сухари, фляжку с водой, рогатину, нож. Охотник хмуро наблюдал за ним.

– В урочище не ходи, не доберёшься. Да и нельзя туда, Фрол увидит – в болото бросит.

– Как так? – опешил Антон. – Даша говорила, что он хороший.

– Ну-ну… Хорошо и бросит, в самую топь. Он со всеми так делает, кто усопших беспокоит. К утёсу иди. Змеиную поляну пройдёшь, дальше, у трех берёз, могилка есть. Ручей переходить не надо. Только ничего не трогай, над ней заклятье висит. Посмотри, если невтерпёж, и сразу назад.

– Невтерпёж, Пётр Матвеевич, ох, как невтерпёж!

– Ну, ладно, ладно, – расчувствовался охотник. – Дарья научила обниматься? Скоро тоже не ходить, а прыгать будешь. С кем познаешься, у того и нахватаешься.

В ущелье стоял густой туман. Сбежав с поляны по каменным россыпям, Антон остановился в замешательстве. В плотном сыром воздухе едва просматривались мутные очертания окрестностей. Куда идти? В раздумьях присел он на камень. Рядом, у подножия, валялись похожие на сучья куски. Он поднял один и мгновенно отбросил в сторону. Ужас охватил его: это был скелет человеческой руки.

Вскочив, он быстро зашагал по долине и вскоре различил берёзы, похожие на те, о которых говорил охотник. Рядом раскинулся невысокий холм, поросший мелким кустарником и высокой травой. Антон обошёл его, наткнулся на бугорок. Поковыряв ножом слежавшуюся землю, понял: здесь было отверстие. «Вот и хорошо, – подумал он, – хотел же побывать внутри!». Расчистил рогатиной завал, добрался до широкого прохода. Из темноты пахнуло сыростью. «Эй, есть там кто?» – негромко крикнул он, взбадривая себя. Неожиданно раздался шорох, из ямы выскочил полосатый зверёк и скрылся в бурьяне. «Ну, вот и первый экспонат», – слегка волнуясь, усмехнулся Антон.

Итак, он находился у кургана, возведённого его предками несколько тысячелетий назад. Сейчас он прикоснётся к земле, которая хранит энергетику легендарных скифов. Поприветствует их через века. Момент был торжественный, следовало подумать о чём-нибудь возвышенном. Антон взглянул на небо, но перед глазами блеснул скелет руки.

Тогда он вздохнул, как перед прыжком в воду, и присел на четвереньки. Быстро, словно стесняясь, перекрестился, лёг на живот и медленно пополз вперёд. Ход шёл по наклонной вглубь. Скоро совсем стемнело, появился душно-горьковатый запах. Перед спуском он содрал с берёзы несколько кусков бересты, и хотя понимал, что на факел они не годятся, рассчитывал, что на какое-то время освещение дадут. Но зажигать не спешил; полз, выставив рогатину. И вот она уткнулась в препятствие. Подтянулся, ощупал рукой – как будто стена. Чиркнул спичкой и увидел подгнившие брёвна. Оттуда тянуло холодной сыростью.

Решив рассмотреть всё тщательней, Антон зажёг полоску бересты. Затрещав, она закрутилась и опалила пальцы, – пришлось бросить рядом, на песок. В стене чернело отверстие. «Слишком узкое, не пролезть», – подумал он и ножом осторожно поковырял бревно. Дерево подалось, – очевидно, основательно подгнило. Тогда он затушил огонёк и наощупь с нажимом стал отколупывать куски.

Перемешанный с дымом горьковатый запах усилился, но Антон притерпелся и дышал ровно. Тело полегчало, движения обрели плавность. Ему показалось, что вокруг посветлело. Во мраке смутно проявились неровные глинистые стены. Он продолжал равномерно скрести дерево, но с каждым разом оно становилось твёрже, а его усилия слабее. Скоро нож еле-еле задевал волокна.

Внезапно он ощутил сильное головокружение и уткнулся лбом в землю. Сжав пальцами потяжелевшие веки, вдруг увидел себя со стороны: маленького, скользкого, похожего на червячка, прогрызшего чужую обессиленную плоть. «Что же я делаю? – прошептал он непослушными губами, – противно…». Попытался сдвинуться назад, но тело не слушалось. В глазах потемнело. И, уже теряя сознание, он потянулся онемевшей рукой к отверстию, словно к спасательному кругу…

Тем временем Пётр Матвеевич, по обычаю, управлялся с животными. Выслушивал жалобное блеяние, поглаживал редкую старческую шерсть и просил потерпеть до снега. А потом, говорил, опять будет солнышко да свежая травка. Козы подслеповато тыкались в хозяина, проверяли, он ли это, и, убедившись, приникали к пойлу. Лишь дряхлая лошадь уже не отзывалась на слова, смотрела, не отрываясь, в угол, словно на ворота в иной мир, – будто раздумывая: сейчас зайти или позже.

Они да волчица – вот и все собеседники охотника. Пётр Матвеевич привык к одиночеству, но иногда отчаянно тосковал по общению. И тогда укладывал в рюкзак вяленое мясо, выделанные шкурки и шёл с Чарой в деревню, к пчеловоду Николаю, крепкому с пышными хохлацкими усами мужику, бывшему бригадиру лесорубов. Хозяин доставал из погреба слабенькую медовуху и топил баню. Наговаривались до изнеможения.

И вот снова в его доме появился человек, и опять охотник забегал, как молодой. Даже козы почувствовали ответственность – прибавили молока, и конь зашевелился бойчее – вон какую телегу с дровами притащил. Не зря говорят: две головни и в поле дымятся, а одна и в печи гаснет…

Приткнув дверь в навес, Пётр Матвеевич присел на отполированную чурку. Смеркалось. В тайге изредка постукивало, у родника глухо куковала кукушка. Скоро подойдёт Антон. Первой гостей обычно встречала Чара. Вот и на этот раз охотник услышал рычанье, но затем вместо радостного повизгивания тоскливый вой. Он насторожился. Вой еще раз прорезал тишину. «Ах ты, боже мой!» – засеменил он к дому, кляня себя на чём свет стоит. Он сразу догадался: случилась беда. Разве можно было городского парня отпускать одного к заражённой могилке!

Только сейчас, торопливо двигаясь к ущелью, Пётр Матвеевич осознал, насколько близким стал ему Антон. Через день, когда стало ясно, что парень вырвался из лап смерти, охотник оставил хозяйство Даше и отправился к сопкам, где тогда кружил самолётик. Перебравшись через поваленные деревья, осмотрел место аварии, покосившийся шалаш. Отыскал витиеватые отпечатки обуви Антона и двинулся по следам. Увидел развороченный муравейник, зацепившийся за корягу клок одежды, рваную куртку возле ямы-ловушки. Дальше, неподалеку от ущелья, разглядел след ползущего человека. «Надо же! – удивился тогда. – Иной таёжник запаниковал бы, без пищи и огня, с ранами да увечьями, а этот… С характером!». С той поры по-особенному, по родному, наблюдал за больным парнем, вспоминая себя, попавшего в кораблекрушение…

Стемнело, на небе высветились яркие звезды. Голубая дымка овеяла верхушки деревьев, запахло мёдом. Вот и Змеиная поляна. Волчица спустилась в долину, к небольшому холму. Пётр Матвеевич увидел лаз, куски бересты. «Неужели полез туда?», – нахмурился он, направляя фонарик в проход. Яркий луч высветил неровные глинистые стенки, свежую борозду и уткнулся в песчаный завал.

Внимательно оглядевшись вокруг, он увидел на комьях земли отпечаток чужого сапога, рядом ещё один – легкий, узкий, девичий. Здесь была Даша! Но с кем, с Фролом? У того нога побольше… Следы вели к ущелью. Чара пометалась по скользким валунам и остановилась у расщелины. Охотник посветил вниз. Луч скользнул по красноватым камням, растворился в темноте. «Антоша здесь был, это ясно. Может быть, мы разминулись?». Постояв в раздумьях, он направился домой.

До рассвета просидел с Чарой на крыльце, дожидаясь парня. А как только на горизонте посветлело, выдоил недовольных ранней побудкой коз и с кувшином молока отправился к Татьяне.

Усадьбу знахарки окружал новенький забор из гладко выструганных жердей. Дом ей отремонтировали в прошлом году, и теперь металлическая крыша горделиво посверкивала в лучах рассветного солнца. Татьяна слыла знатной целительницей. Лечила не только деревенских баб и мужиков, но и людей из отдалённых мест. Наезжали даже министры. Клиентов знахарке отправляла её двоюродная сестра из райцентра, весёлая, оборотистая бабка, к которой охотник привозил Дашу на постой.

– Ты, подруга, гляжу, помещицей стала, – отворив дверь, пробурчал он. Разглядел у окна чужого человека, смутился. – Я подожду на воздухе.

Скоро с крыльца легко сбежал коренастый бритый мужчина. Скользнув по охотнику белесыми навыкате глазами, направился к сараю. Следом вышла баба Таня.

– Доброго здоровья и тебе, Петруша, – она цепко оглядела его с ног до головы. – Пошли в дом-то.

– Я на минутку, Татьяна. Да и гость, вижу, у тебя.

– Василий? Это постоялец мой. Недавно поселился. Врачи лесной воздух посоветовали. А мне что, приняла его. Вон в сараюшке, на сеновале устроился. Изгородь поставил новую.

Пётр Матвеевич покосился на сарай. У бревенчатой стены стоял мотоцикл.

– Дома Дарья твоя?

– Опять в бегах где-то, – махнула знахарка рукой. – Вчера убежала. Сидела, сидела, потом побледнела вся, затряслась. Ой, бабушка, говорит, беда с ним. Схватила свой мешочек и умчалась. Может, с медвежонком что случилось. Она ведь тут брошенного зверька приручила.

– С медвежонком, говоришь… – похолодел охотник. – Ладно. Как вернётся, пусть ко мне забежит. Пойду я, бабка.

– Погоди, Пётр, – вгляделась в него знахарка. – Да ты побелел весь. Неужели с Антошей что?

– Ушёл вчера и не вернулся, – опустил голову он.

– Да ты что! Куда ушёл-то?

– В ущелье, к могилке заклятой. Это я, дурень, отпустил его. У меня Чара-то завыла вечером, я и побежал. Только следы и видел. Думал, может, с Дарьей где, вроде и её след там был. Ах, дурень, дурень!

– Ты погоди, Пётр, не казнись. Я прямо сейчас и посмотрю, где он.

Появившиеся невесть откуда карты стремительно запорхали в её руках.

– Живой твой Антоша, под крышей где-то. А рядом девушка молодая. Уж не Дашенька ли с ним? – нараспев произнесла она, подошла, прикоснулась ладонью к его подёргивающей щеке. – Прикипел, видать, ты к парню.

Пётр Матвеевич махнул рукой, протянул кувшин и зашагал в лес. Остановившись за огромной засохшей берёзой, стал наблюдать за сараем. Долго не сидел: лупоглазый с одеждой в руках вышел наружу и направился к тропе. Проводив чужака взглядом, охотник прокрался к сараю.

На чердаке увидел раскладушку, под ней – вещевой мешок. За стропилами нашёл коробку с патронами и целлофановый пакет с тремя удостоверениями на одну фамилию – Рязанова Василия Ильича. В одном документе его обладатель был сотрудником археологического института, в другом майором милиции, в третьем – инженером леспромхоза.

Спустившись, охотник подошёл к мотоциклу. Отпечатки сапог были похожи на те, которые он обнаружил у кургана. Задумчиво почесав бороду, он направился к дому.

– Что, Пётр? – Знахарка тревожно смотрела на него.

– Чуть не забыл ведь. В деревню мы собрались. Тебе что привезти?

– Ничего не надо. Мне Василий недавно продукты привёз. Медку у Николая захвати только.

– Ладно… Ты вот что, Татьяна, гость твой непростой человек. То ли милиционер, то ли учёный какой-то. А может, и другое обличье имеет. Ты приглядись к нему. Если что не так, отправляй ко мне Дарью.

– Хорошо, Пётр, хорошо, – отозвалась знахарка. – Ты себя береги. Вернётся твой парень, не переживай.

– Спасибо тебе.

Он неловко ткнулся бородой в её пахнущую цветами морщинистую руку и быстрым шагом направился к лесу.