Читать книгу История счастья - Анатолий Перкин - Страница 3

Родился я в Рязанской области, и село наше Горлово считалось не таким уж заброшенным, как множество других в России. Имелась своя железнодорожная станция с названием «Миллионная», можно подумать, что жили в Горлово люди обеспеченные и богатые.

На самом деле жители села, чтобы выжить, от зари до заката трудились на колхозных полях.

В колхозе долгое время работали и мои родители. Труд их был нелёгким, и я старался им помочь. Чтобы накормить колхозную скотину, вместе с родителями носил тяжёлые снопы соломы, неподъемные вёдра воды.

Со временем я осмелел и сам стал доить коров, не уступая опытным дояркам. Зараз доил до пяти коров. Фотография моя даже попала на страницы районной газеты. В деревне в то время я был почти звездой, и счастье долгое время не покидало меня.

Жили мы небогато, но в нашем доме всегда царили взаимопонимание, благополучие и… счастье.

Семья наша была большая: я, мои родители, дедушка, бабушка, брат Миша, младше меня на год.

В наследство от деда достались мне большие старые деревянные сани, которыми я очень гордился, так как смастерил он их лично для меня. По вечерам дед часто сажал меня на колени и рассказывал разные истории из своей жизни. «Вот вырастешь, станешь плотником, как я, это же хорошо, когда строишь дома», – часто говорил он.

Своего дедушку я не очень хорошо помню. Помню лишь, что был он высоким, худым, часто шутил и почему-то по вечерам всегда ходил в кальсонах, которые мне сильно нравились. Я думал о том, что, когда вырасту, будут и у меня такие же.

Каждую весну на своей старенькой лошадке дедушка пахал огороды, чтобы заработать деньги. А потом с мужиками пил водку. Один раз они налили и мне и, посмеявшись, сказали: «Пей, мужиком будешь». Взял я стакан в руки и не знал, что мне с ним делать, а мужики смеются и всё подкалывают меня. Тогда я подумал: «Да они просто издеваются». Взял и вылил водку в только что вспаханное поле. Мужики, конечно, обиделись, но виду не подали. После этого случая мне больше не наливали.

А дед мой всё это время чесал свою бороду, с гордостью глядя на меня. Любил я его даже не потому, что был он уважаемым в деревне человеком, а за эту самую бороду, хранящую в себе большие тайны.

Дед мне часто говорил, что, если я вырву из неё волосок и загадаю желание, оно обязательно сбудется. Я так и делал. А если не сбывались мои мечты, он успокаивал: «Видно, не так сильно хотел ты этого счастья». Мне иногда казалось, что мой дедушка был настоящим волшебником, особенно когда сбылась моя давняя мечта и мне купили трёхколёсный велосипед, на котором я рассекал по деревенским улицам, угодив однажды в густую крапиву.

А ещё я очень любил, когда дедушка брал меня на руки и подкидывал вверх. Тогда я видел очень близко большой крест, который висел на его широкой груди. Мне было немного страшно и в то же время смешно и весело. Я хохотал так сильно, что прибегала бабушка и всё ахала, глядя на наш цирк.

Как и многие мужики в деревне, любил дед крепко выпить, поэтому так и не построил собственный дом. Зато построил его своему родному брату.

Когда моего дедушки не стало, я долго горевал о нём и его белой бороде, из которой уже не мог выдернуть волшебный волосок.

Нищета, в которой жила почти вся деревня, а не только наша семья, вынудила моих родителей отдать младшего брата Мишу в детский дом.

Когда я немного подрос и стал больше разбираться в жизни, я попытался узнать у родителей, почему так произошло и отчего одни люди живут счастливо и богато, а другие – бедно.– Подрастёшь, тогда поймёшь сам, – говорили они мне.

В отличие от нас, богатым был наш сосед, к которому я частенько забирался в сад, где по осени было много яблок, или в сарай за куриными яйцами. Однажды он поймал меня и выпорол крапивой, после этого я забыл вкус соседских сладких яблок и свежих куриных яиц. Несмотря на то что сосед был богатый, отличался он большой жадностью, и поэтому в деревне его не уважали.

Чтобы понять окружающий мир, на завалинку, где курили махорку и оживлённо беседовали деревенские старики, я часто присаживался, пытаясь узнать, о чём они говорят. Внимания на меня никто не обращал, а разговоры их мне были скучны. И тогда я, как и вся деревенская ребятня, задрав штанины, бежал на речку, где стояла старая деревянная мельница.

Перед каждым Новым годом вместе с отцом мы отправлялись в лес за ёлкой. Срубали самую высокую. Мне казалось, что чем больше будет ёлка, тем счастливее будет Новый год. Наряжали ёлку фантиками от конфет и снежинками, сделанными из бумажных салфеток. Вместо гирлянд зажигали обычную синюю лампочку, свет от которой казался сказочным и загадочным.

Учёба в нашей деревенской школе давалась мне трудно – я частенько пропускал школьные занятия, поскольку в детстве был хиленьким мальчиком и очень много болел. Особенно из тех лет запомнился мне запах камфорного масла, так как часто меня беспокоили уши.

Школа наша была старенькой и холодной, поэтому чернила, которые мы приносили с собой, долго отогревались. И когда завхоз дед Фёдор закладывал дровишки в печку, она наполняла класс дымом, от которого слезились глаза, а нас всё это по-детски забавляло.

В юном возрасте я любил ходить с мамой в гости. Была она у меня красивой, об этом мне говорили соседи. Когда мы шли с ней по деревне, знакомые мужики кричали ей вслед: «Ей, Антоновна, куда пошла?» Я ещё сильнее прижимался к ней, крепко взяв за руку. Мама это замечала и однажды спросила, не ревную ли я? Я, конечно, отрицал, но на самом деле мне не нравилось, что чужие мужики засматривались на маму.

Чтобы хоть чем-то доставить ей счастье, каждый раз на 8 Марта я дарил ей праздничные открытки, на которых всегда писал: «Милая мамочка, ты у меня самая красивая, я тебя люблю, буду теперь учиться только на четыре и пять». Но обещания свои не выполнял и по-прежнему часто приносил домой тройки, а то, бывало, и двойки.

Когда я подрос, то каждое лето работал в колхозе пастухом. Трудиться мне нравилось. На старой кобыле Савраске, которая большую часть дня лежала на лугу, со своей верной собакой Найдой, которую я подобрал на речке, пас телят. Рядом с селом протекала речка Табола, приток Дона, и я, раздевшись донага, купался в ней, подплывая к осоке и красовавшимся жёлтым кувшинчикам.

А в голубом безоблачном небе светило яркое солнце и пели жаворонки. Накупавшись до икоты, ложился в зелёную и сочную траву, пахнущую нежной мятой, аромат которой дурманил голову. Рядом весело журчал живой родник, из которого я пил студёную воду.

Когда начинался дождь, вместе со своей собакой я забирался в шалаш, построенный собственными руками из тростника. Неподалеку от шалаша проходила железная дорога, и мне нравилось встречать и провожать пассажирские поезда. Я мечтал о том, как бы отправиться в далёкое путешествие, чтобы познать жизнь.

Это был мой мир, о котором я никому не рассказывал. Мне тогда казалось, что нет на свете людей счастливее, чем я.

Как и у многих в детстве, происходили у меня разные случаи, были весёлые и не очень.

Особенно запомнился один. Стояли очень жаркие дни, наша небольшая речушка местами пересохла. И вот один раз прибегает отец и восторженно кричит: «Сынок, там рыбы много, прямо в луже плавает!» Мы с отцом сначала пытались ловить рыбу кошёлкой. Но когда в воде мы подняли большую муть и рыба всплыла брюхом вверх, то руками выкидывали её на берег. В тот день мы наловили больше ведра щук, плотвы и окуней. Сначала готовили рыбу на костре, потом, наевшись до отвала, принесли большую добычу домой и даже поделились с соседями. Я был рад такому счастливому случаю.

В нашем стареньком деревенском доме в углу висела икона Божией Матери. Досталась она нам ещё от бабушки, которая часто мне говорила: «Счастье, внучек, заключается в православной вере». О какой вере она говорила, в то время я понять не мог. Смотреть на икону долго я боялся. Мне казалось, что кто-то сверху наблюдает за мной и знает всё, что я делаю. Поэтому я опасался совершать недостойные поступки, а если делал их, то, когда родителей не было дома, иногда тайком молился, чтобы искупить вину, так как был крещёным, а на груди у меня висел маленький крестик.

На Пасху перед иконой родители зажигали лампаду, и в нашем милом доме становилось уютно и тепло. В эти весенние дни расцветали под самыми окнами черёмуха и сирень, и их аромат наполнял нашу избу. Мама пекла пироги в деревенской печке, аппетитный запах которых будил меня ранним утром, а вечером мы накрывали праздничный стол и всей семьёй пили чай с малиновым вареньем. Потом с деревенскими ребятами отправлялись по соседским домам, заходя почти в каждый, чтобы всех поздравить. Принимали нас тепло и радостно, угощали крашеными пасхальными яйцами, блинами и куличами.

Набрав с ведро пасхальных яиц, я нёс их домой, мне казалось, что этого угощения нам хватит на целый год.

Мы, деревенские дети, любили христианские праздники, особенно Рождество. Вместе с дворовыми собаками катались с высокой горы, построенной всей деревней. А потом шли в самую большую сельскую избу к бабе Клаве, у которой было шестеро детей. Здесь нас угощали блинами с мёдом.

Одно было плохо: на большие церковные праздники нашим бабушкам приходилось ездить молиться в соседнюю деревню – наша-то церковь была заброшена. Сначала её превратили в клуб, а потом – в склад.

А была она такая большая, что мне казалось: там может разместиться половина жителей нашей деревни. Под церковью был подземный ход, и мы с мальчишками пытались туда попасть, за что нас всегда ругали родители. А мы, не слушая их, всё равно старались туда добраться, чтобы найти клад, который принесёт нам счастье и богатство.