Читать книгу Камешник. Сборник рассказов - Анатолий Скала - Страница 7

Раз зашёл я к соседям. Не помню, зачем, только помню – по делу. А дело зимой было. На улице холод – ни галок, ни воробьев не видать, собаки и те по задворкам попрятались… А у соседей стоит на столе банка стеклянная, трёхлитровая, а в ней – лягушка! Живая, глаза через банку таращит и лапками шевелит. Детишки соседские через банку, как через лупу, подробности лягушачьи разглядывают. И особенно, что запомнилось мне в тот раз, они пальцы на лапках лягушачьих сосчитать не могли, что-то всё у них там по-разному получалось.

Я у них спрашиваю: откуда у них посредине зимы в самый лютый мороз, оказалась живая лягушка?!

Сосед вышел из кухни и начал рассказывать:

– Вчера баню топили…

Конечно же. Так и есть! Накануне суббота была – значит, я заходил в воскресенье. За каким-нибудь инструментом. У соседа наждак электрический, мелкозернистый, стамеску там поточить или топор – самое милое дело. Вот, наверное, я за ним и пришёл… А сосед продолжает:

– Стал воду с колодца таскать в банный котел. Каждый раз, как ведро из колодца достану, оно полное льду – ну я вместе со льдом и ношу: надоело мне каждый раз в ведро голой рукой за льдом лазить. А в последнем ведре вовсе глыба большая попалась, наверное, с осени намерзала. Хотел я её всё же выкинуть – а то, думаю, не дождёшься, когда и растает, – потом присмотрелся: внутри что-то виднеется. Края глыбы неровные, больно не разберёшь, что такое… А что, кроме лягушки, зимой из колодца ещё выудишь? Да и с краю видать лапки лягушачьи…

Ладно, думаю, отогреется в бане, потом выкину. Любопытно и самому: сумеет лягушка такое своё замерзание перенести или нет? Когда рыбу с рыбалки зимой принесёшь – вроде мёрзлая. А в ведро с водой сунешь – оттает и плавает как ни в чём не бывало. Вот и думаю: «А лягушка сумеет оттаять?» В общем, выплеснул эту глыбу в котёл, затопил баню и позабыл, что лягушка в котле греется – отвлекли меня разные безделушки. Жена баню дотапливала, а я с бензопилой возился. Даже мыться и то напоследок с сынишкой пошли.

Так мы с Ростиком первые париться ходим, а тут с этой пилой пришлось ждать девок. Они, правда, вернулись скорёхонько. Говорят, завелась в бане нечистая сила, шуршит, шлёпает, напугала их до смерти.

Мы с Ростиком посмеялись над их болтовней и пошли мыться сами. Ещё думаем: хорошо, что девчонки удрали, весь жар нам оставили.

Зашли в баню. И как глянул я на котел, так и вспомнил лягушку. «Давай, – говорю, – беги, Ростик, домой за фонариком. Поглядим, что у нас в котле делается…»

Принёс Ростик фонарик. В котле – ничего, за котлом – тоже. Давай шарить вокруг каменки, под полком; нашли нашу гостью. Сидит в уголке, в самой сырости, на нас смотрит. Живая… Наверное, когда глыба растаяла, ей в котле жарко стало, она выбралась и отправилась вдоль по бане. Пока прыгала да искала себе подходящее место, девок перепугала. Нам тоже хлопот понаделала: еле-еле загнали её в пустое ведро и отправили в дом. А тем временем баня выстыла.

Сосед в этом месте нахмурился. Мне хотелось смеяться: история, в общем, весёлая, я ни капельки не переживал из-за чужой выстывшей бани, но сосед был задумчив и хмур. Чтоб его не обидеть, я как будто бы тоже расстроился и произнёс:

– Да… Занятная эта лягушка! В колодце перезимовала, в бане попарилась, теперь в доме у вас поселилась. А чем же кормить вы её собираетесь? Она ведь в колодце, наверное, за зиму проголодалась?

– А ничем… Выпускать её будем, – ответил сосед.

– Это ясно, что выпускать… А куда? – спросил я. – Сам ведь видишь: в колодцах и тех вода скоро вымерзнет. Где ты воду найдёшь?.. Уж придется держать эту живность, пока снег не растает.

Я ещё раз взглянул на лягушку: она была взрослая, не какой-нибудь лягушонок.

– И как такая в колодец сумела забраться? Крышку, что ли, оставили незакрытой? – спросил я ещё у соседа.

– Я вот тоже тому удивляюсь: откуда такие лягушки в колодце берутся?! – ответил сосед. – Маломерки, так те через щелку какую-нибудь могут протиснуться… Да и то непонятно: зачем это нужно – в колодец протискиваться? Что, им в лужах воды мало?

Сосед выразил полное недоумение. Ребятишки тем временем продолжали свой спор из-за пальцев.

Я склонился над банкой и посчитал: на передних лапках пальчиков три, а на задних – пять.

А сынишка соседский мне говорит:

– А сейчас через банку, через стекло сосчитай!

Сосчитал я через стекло: оказалось на задних ногах – пять и на передних как будто бы тоже пять, а не три. Стекло, что ли, неладное? Ростик это же говорит:

– Стекло выпуклое, увеличительное. Вот оно из-за этого увеличивает!

Посмеялся я над таким объяснением, взял штуковину, за которой к соседу ходил, и пошёл домой. И там выбросил всю эту историю из головы.

Прихожу в следующее воскресенье соседу наждак отдавать, смотрю, банка с лягушкой по-прежнему на столе.

– Что не выпустил? – спрашиваю.

Сосед снова хмурится. Я тогда говорю:

– Хочешь, я научу, как под лёд вашу гостью отправить? Возьми ледобур, просверли во льду дырку и сунь в неё лягушенцию, а уж дальше она сама путь отыщет.

– Уже отыскала, – ответил сосед как-то странно, а сам в сторону смотрит.

– Куда отыскала? – спросил я его.

– Куда надо – туда и отыскала! В колодец.

– Так-так, – говорю. А сосед взял да передразнил:

– Квак и есть, – говорит. – Насчет дырки во льду я и сам догадался. Проделал дыру, затолкал в неё это животное, а пошёл вчера баню топить, достаю из колодца ведро – из него на меня эта самая глаза пучит, тоже «квак» сказать хочет, да выговорить, видно, не может.

– Так, так, так, – произнес я задумчиво. Сосед тут же передразнил:

– Квак, квак, квак…

– Может, это не та? – спросил я, словно в чём-то был виноват. Не моя была эта лягушка, ничего общего у нас с ней отродясь не было, а получалось, что я её защищаю. Сосед рассердился…

– Возьми, – говорит, – посчитай ее пальчики, тогда сам убедишься: она или не она.

Подошёл я к столу, посчитал пальчики – сперва сверху, через отверстие, потом через стекло. Выходило как в прошлое воскресенье: просто так, без стекла, на передних ногах пальцев три, через стекло баночное – пять. Как и на задних.

– Я удивляюсь, – сказал Ростик, – стекло это увеличительное для одних лапок – передних. А на задних, хоть сверху, хоть через стекло, всё равно пальцев пять!

Я задумался: парень прав, со стеклом было что-то неладное. А гостья была прежняя. И без лапок видать…

– Ну, что? Убедился? – спросил меня, не переставая сердиться, сосед.

– Убедился, – сказал я и пошёл к дверям.

– Ещё выпущу раз, а потом – не взыщите! Возьму в руки топор… – пригрозил вдогонку сосед.

Ростик крикнул ему: «Папа»… А что папа? Я бы тоже, наверное, рассердился: выпускаешь лягушку в реку, а вылавливаешь из колодца. От реки расстояние чуть ли не километр, по сугробам лягушке пешком не прийти – только вплавь. А где вплавь? Под землей? Что-то не верится!..

Взял я дома учебник по зоологии, посмотрел, чем питается, где живёт и зимует лягушка. Про колодцы в учебнике ничего не было. Отыскал иллюстрацию, на которой лягушка распорота, и стал ждать следующего воскресения. Что там, думаю, эта лягушка ещё вытворит? Только дело прибрал, чтоб к соседу идти, – а он сам на порог.

– Давай, – говорит, – собирайся. Поможешь колодец мне чистить.

«Вот ведь, – думаю, – что затеял в такую-то холодину!»

– А что, – спрашиваю, – его чистить?!. Году нету колодцу – зачем его чистить?

– Давай, – говорит, – не разговаривай… Забирай лучше верёвку с лопатой, пойдём, будем ворот устраивать.

Прихожу. У колодца стоит такое сооружение квадратное, метра три или пять в высоту, из досок сделано, ни одной щелочки не видать. Ребятишки назвали бы параллелепипед, а по-нашему – ларь. И, похоже, сосед собирается этот ларь внутрь колодца спускать. Ладно, если в колодце внутри стенки ровные, а то будешь обтёсывать, чтобы этот ларь до дна отпустить.

Ладно. Начали приспосабливать ворот: вышку сделали треугольную над колодцем, подвесили блок, чтобы ларь на верёвке в колодец спускать. Сосед хвалится:

– Погляди, до чего плотный ларь: «в закрой» каждую досочку подогнал, а углы «в замок» сделал – ни одно насекомое не пролезет!

– Не слепой, – говорю, – вижу, чего понаделал. А как, – говорю, – вода будет к тебе попадать, если ты для неё ни одной щелочки не оставил?

– Ничего, – отвечает, – вода путь найдет, но зато посторонним сейчас ходу в колодец не будет.

– Опять, – говорит, – вчера эта лягушка в колодце была. – Это он уже после сказал, когда стали воду отчерпывать. Я всё в вёдра заглядывал: не видать ли чего интересного?

Когда чистишь колодцы, всегда много находок на дне попадается. И откуда чего там берётся? Когда успевает всего накопиться? И году колодцу тому нет, а мы кроме пары заржавелых вёдер уже вытащили из него мотыгу и детский велосипед, а потом очень старинной работы флакон из-под духов.

Велосипед забрал себе Ростик. Хороший велосипед: с железными, ручной ковки, колёсами и сиденьем. Садись и езжай: нажимай на педальки, приделанные к переднему колесу, и кати куда хочешь! Ростик сел и поехал.

Флакон с вычурной пробкой и какими-то иероглифами на боках взяла у соседа жена. Повертела его, повертела, потерла, потом пробку открыла, понюхала и говорит:

– Шарь Мошер, – говорит. – Очень редкий букет, секрет выделки в прошлом веке утерян. – Кричит мужу в колодец:

– Посмотри, – говорит, – нет ли там ещё…

Уж не помню, чего-то ему с номером назвала, словно муж не в колодце сидит, а в каком-нибудь магазине на Елисейских Полях прохлаждается… Он ей что-то сказал, и она сразу ушла.

Оставалась ещё нам в помощницах его дочка. Стоит, прутиком грязь колодезную ковыряет, пока её вовсе морозом не прихватило, – и вдруг ойкнула:

– Ой! Шкатулочка!..

Посмотрел я: ну что за напасть – и действительно, откопала из грязи какую-то чудесную штуку!.. «Ну, все! – думаю. – Хватит…»

– Давай вылезай! – кричу я соседу. – Тоже что-нибудь будем искать, пока к нам вся деревня не прибежала и всё ценное не растащили.

Сосед вылез.

– Ну, всё, – говорит, – сейчас малость передохнем и ларь будем спускать.

А Иринка шкатулку показывает и смеется:

– Это мне от лягушки подарок…

Сосед вытер брезентовой рукавицей штуковину, которую дочка из грязи достала, и она засверкала, запереливалась разноцветными огоньками, словно радуга из-под грязи на свет проглянула. У Иринки от радости слезы закапали: вот подарочек так подарочек!

– Ну, чего ты ревёшь?! – говорит ей отец. – Никто у тебя эту безделицу не отберёт. У нас здесь богатеев больших не было: стекляшки какие-нибудь для красы сверху прилеплены, вот и светятся. Твоя будет шкатулка, иди, в тёплой воде вымой, потом поглядим, как она открывается…

Дочка тут же ушла. Мы спустили в колодец новехонький ларь. Сосед хмыкнул:

– Ну, всё! Завтра выпущу пучеглазую – пусть плывёт, куда хочет: в колодец уж больше ей не попасть. А то, видишь, повадилась по субботам к нам в баню ходить! Наверное, внутри жила широкая до реки, вот по ней к нам в колодец и добиралась квакушка.

Отработавшись, мы пошли в дом погреться и закусить. На столе вместо разных огурчиков и грибочков, ожидаемых мною, стояла всё та же стеклянная банка с лягушкой. У хозяйки, видать, времени не осталось на угощение, всё флакон свой, наверное, нюхала.

Подошёл я к столу, ткнул в стекло, сквозь которое, не мигая, смотрела лягушка, принесшая столь хлопот, и шутливо сказал:

– Ути-ути, а сколько у нас нынче пальчиков на передних ногах?

– Не ногах, а руках, – вдруг услышал я из-за спины чей-то голос. Я не сразу и сообразил, что Иринка со мной разговаривает: такой странный был голос и сами слова тоже. Я ей так и сказал:

– Ну вот, странно ты рассуждаешь!.. У животных бывают или лапы, или ноги, а рук не бывает…

– Она не животное, а царевна, которую злой волшебник заколдовал в лягушку. Поэтому у неё и пять пальчиков впереди, как у нас, а не как у лягушек.

– Ну, это стекло увеличивает, – сказал я.

– А ты сверху глянь, – посоветовала мне Иринка своим странным голосом.

Я взглянул в банку сверху, а в ней – никого…

– А лягушка где? – спросил я и снова взглянул в банку, теперь уже через стекло. Так я снова увидел лягушку. Она, как и прежде, стояла на задних ногах, опираясь передними о стекло, и как будто внимательно вглядывалась в меня. Но была неподвижна и даже прозрачна – в общем, одна видимость, а не лягушка.

Сосед, как и я, позаглядывал в банку, обрадовался и говорит:

– Ну, вот видишь, как само всё получилось, даже лунку сверлить во льду больше не надо: исчезла лягушка.

Жена его вышла из кухни и говорит:

– Вы вот тут рассуждаете, а о главном не знаете. – При этих словах она вытащила из-за спины дочку. А у той в ушах вздеты серёжки, похожие на паутинки из тонкого серебра, а по ним камушки переливчатые, как росинки, разбросаны. Мы лишь ахнули. Я таких в телевизоре не видал, а не только на ком-нибудь из деревни.

А хозяйка нам объясняет:

– Наверное, всё-таки непростая лягушка была. Когда дочка шкатулку домой принесла, лягушка тогда ещё плавала. Я сама видела, как Иринка ей что-то шептала… Потом мы отмыли шкатулку, потом открывали, потом уж Иринка обновку надела. Вышла, значит, Иринка; сережки лягушке показывает. Та, как будто бы, тоже любуется, через стенку вот так смотрит. Хотела Иринка её на руки взять, – а там нет никого!!!

Тут Иринка на ухо своей матери что-то проговорила, взяла со стола банку и утащила за переборку.

– Я её кормить буду и воду менять, она ко мне снова вернётся, – долетел до нас её голос. – Она вас боится, поэтому и не кажется. А то вы её снова в реку к щукам бросите!

Мы с соседом переглянулись и промолчали. Сосед, правда, хмыкнул, но спорить не стал: пускай, дескать, делает как ей нравится…