Читать книгу Остап Бендер и Воронцовский дворец - Анатолий Вилинович - Страница 5

В не очень удовлетворенном настроении от неудачных поисков бывшего дворцового фотографа Мацкова, компаньоны шли по набережной Ялты. Балаганов обладающий хорошим аппетитом сказал:

– Знаете, командор, поиски поисками, а уже и пообедать пора.

– Да, Остап Ибрагимович, братец Шура дело Предлагает, – промолвил Козлевич.

– Ну что ж, вас двое, большинство, я согласен, – скучно ответил Остап.

И компаньоны пошли в «Ореанду». Но там был наплыв участников конференции по развитию виноградарства и их в ресторан не пустили.

– Ну, камрады, и здесь давят скромных отдыхающих общественные мероприятия, – с чувством досады отметил Бендер.

И компаньоны направились к гостинице «Мариино», где также был ресторан. При подходе к гостинице, компания неожиданно встретила бывшую горничную графини Софью Павловну. Она шла, по всей вероятности, после дежурства. В легком платьице, жакетике, голову её украшала старомодная шляпка, с пером.

– Здравствуйте, любезнейшая, Софья Павловна, – обратился к ней Остап.

– Здравствуйте, граждане-товарищи, – приостановила она свой шаг.

– Рады и мы вас видеть, – растянул свое загорелое лицо в приветливой улыбке Балаганов.

– Да, конечно… – промолвил неопределенно Козлевич.

– Как поживаете, любезнейшая? – ближе подошел к женщине Бендер.

– Живу как все, граждане-товарищи, рада вас встретить.

– Один вопрос, уважаемая Софья Павловна, – несколько впереди неё, остановился великий искатель.

– Да, пожалуйста, товарищ газетчик…

– Не пришлось ли вам, уважаемая Софья Павловна, встретить дворцового фотографа? Уж очень нужны нам его фотоснимки, – чарующе глядя на женщину спросил Остап.

– Нет-нет, уважаемый. Ничего не могу, как и прежде вам сообщить, – сделала шаг, чтобы обойти назойливого «газетчика». Но обернулась и произнесла:

– И что это всем вдруг понадобился этот фотограф, граждане-товарищи, – пожала она плечами.

– Еще кто-то? – удивился Бендер. – Может быть, из местных газет?

– Да нет уж… – хотела идти своим путем бывшая графская, а теперь советская горничная.

– Софья Павловна… – уцепился, как говорится, мертвой хваткой за женщину Остап. – Мы направились как раз обедать, не составите ли нам компанию, дорогая Софья Павловна, – елейно-просительным голосом спросил он, любовно заглядывая в глаза женщины. – Ведь не секрет, что ваше питание оставляет желать иногда лучшего, правда ведь?

– Нет-нет, что вы, неудобно как-то, да и не привычно мне посещать ресторан, – втянула голову со своей шляпкой в плечи приглашаемая. – Знаете, наши гостиничные, как узнают…

– Ну что вы, что вы, – ринулся в атаку Бендер, беря за локоток женщину.

В атаку вступил и Балаганов:

– Да уж не откажите, уважаемая, вы нам так помогли своим рассказом, – встал с другой стороны Софьи Павловны он.

Видя, что Бендер неспроста так горячо приглашает женщину, решил помочь и Козлевич:

– Да уж, уважаемая, не откажите нам… – и вдруг добавил: – ясновельможная пани.

– Ясновельможная пани? – вдруг рассмеялась женщина. – Давно, весьма давно, не слышала такого приглашения.

– Наш товарищ поляк, дорогая Софья Павловна, прошу вас с нами, – настаивал Бендер.

– Поляк? – рассматривала женщина Адама Казимировича – Очень любопытно… Но я не могу идти в ресторан гостиницы, где я служу, знаете… – замялась в неуверенности она.

– Конечно, разумеется, зачем же в вашу гостиницу… – взял уже под руку приглашаемую Бендер, продолжая умиленно и нежно смотреть на Софью Павловну. – К вашим услугам любой другой, самый лучший ресторан, прошу вас.

– Ну, хорошо, тогда в «Южный», он у порта, – пошла с Остапом женщина.

Балаганов и Козлевич, локоть к локтю двинулись следом. И один компаньон сказал другому:

– Командор знает что делает, Адам.

– Остап Ибрагимович, когда услышал, что кто-то еще интересуется фотографом, то… – шевельнул усами непревзойденный автомеханик.

– Уговорили, пошла, – удовлетворенно тряхнул кудрями Шура.

В ресторане компания заняла уютный столик, так как в этом ресторане в этот час было не многолюдно, а другой зал был полностью свободен. Бендер, психоаналитик человеческих душ, как он определял себя, изысканными манерами подал меню даме со словами:

– Прошу, дорогая Софья Павловна, выбирать что только пожелаете.

– Нет-нет, граждане-товарищи, в настоящее время я совершенно незнакома с ресторанными блюдами… поймите… с моими скупыми возможностями… Поэтому, только по вашему усмотрению, только по вашему усмотрению, – отстранила от себя Софья Павловна книжицу в сафьяне с тисненной золотой надписью: «Южный».

– Понимаю, понимаю, – взял меню Остап. – Тогда один вопрос, уважаемая-Софья Павловна… Надеюсь, вы не откажетесь от бокала вина? Или предпочтете коньяк?

– Нет, нет, что вы, поскольку так, то вина… Ах, как давно я его пила, – с нескрываемой грустью промолвила дама компаньонов.

– Прекрасно, закажем для вас вина… – и как только подошел официант, Остап проявил свои немалые знания в винах.

Вскоре на столе компании красовалась бутылка «Бастардо», рядом для него и его друзей светился своей прозрачностью графин водки. Что же касается закусок, блюд первых, вторых и десерта, то они были самые изысканные из имеющихся в ресторане по самым дорогим коммерческим ценам.

Обед проходил весело.

Остап, подвыпив, каламбурил, рассказывал анекдоты:

– В дурдоме маляр красит высокий потолок, стоит на лестнице.

– Эй, Моня, подержись за кисточку, нам нужна лестница, и сумасшедшие выдергивают лестницу из-под ног маляра.

Софья Павловна, находясь, в радужном настроении, после выпитого вина, зашлась заразительным смехом. Балаганов и Козлевич засмеялись тоже.

А вот еще, продолжил Бендер.

– Утром на скотном дворе баран: «Мороз’» – И стряхнул с себя снег, – показал плечами Остап. – А коза ему дрожащим голосом: «Е-еще-е с ве-е-чера». – проимитировал разказчик мнимую козу.

Когда смех за столом утих, компания снова выпила, а после, видя их даму в хмельном настроении, Остап спросил:

– Так вы-говорите, Софья Павловна, что интересуются прежним дворцовым фотографом и другие?

– Да, уважаемый Степан Богданович… – так Бендер ей представился, когда уже сидели за столом, – Мне нанесла визит знакомая уже вам Анна Кузьминична, из Севастополя, со своим супругом Мишелем.

Остап чуть было не поперхнулся, услышав такое. А Балаганов, кладя вилку, громко цокнул ею о край тарелки. Козлевич проявил удивление салфеткой по своим усам.

– Вот как? Весьма интересно, весьма…

– Да, вы же знаете, что она хотя и не служила в Алупкинском дворце, а была моей коллегой в графском загородном доме в Симферополе, но тоже проявила почему-то интерес к этому фотографу. Но не так она, как её супруг Мишель. Ей повезло, выйти замуж за иностранца да еще коммерсанта, хорошо обеспеченного. Не чета нам служащим советов… современным горничным, – усмехнулась женщина, благодаря хмелю выражая откровение.

– Так что он, этот Мишель, спрашивал? – заглядывал в глаза дамы старший компаньон.

– Спрашивал? Да то же, что и вы, где этот самый фотограф пребывает, как найти его, уважаемый Степан Богданович. А уходя, он сказал, из чего я поняла, что его интерес не к самому фотографу, а к какому-то его фотоальбому с известными лицами…

– Вот как? Что же это за фотоальбом?

– Да-да, меня это тоже заинтересовало, особенно, когда Мишель сказал, что очень щедро заплатит за эти фотографии в альбоме.

– Очень интересно, очень, Софья Павловна, – откинулся на спинку стула Остап, до предела заинтригованный словами бывшей горничной графини. И с чувством искренней благодарности провозгласил: – Предлагаю выпить за нашу чудесную даму – поднял стопку он.

– За нашу даму – вторил ему и Балаганов.

– За вас, – повел свою стопку в сторону женщины Адам.

Обед закончился десертом из мороженого со сливками и кофе, И уже провожая Софью Павловну домой, Остап попросил даму их компании подробно рассказать им о визите к ней её бывшей коллеги Анны Кузминичны со своим заграничным супругом.

– Да, я отлично помню, как он меня попросил, если я встречу этого самого фотографа, то я должна его спросить… За сколько, мол, он продаст свой фотоальбом с известными лицами? Он, мол, заплатит за него щедро…

– Вот видите, Софья Павловна, как появляются конкуренты. Фотографии Мацкова, выходит, нужны не только для нашей газеты…

– И для моего радио, – вставил Балаганов.

Бендер с усмешкой взглянул на своего названного брата Васю и продолжил:

– Но и другим искателям… то есть, газетам…

– Может быть, и заграничным, граждане-товарищи, как я понимаю, – несколько хмельным голосом промолвила Софья Павловна.

Проводив домой после обеденного банкета свою даму, компаньоны тепло распрощались, а Бендер элегантным движением по высокосветски даже поцеловал женщине руку, в то время, как его друзья уже раскланялись и отошли в сторону.

Когда отошли от дома, Бендер, потирая руки, воскликнул:

– Вот вам задача, камрады, с многими неизвестными – Мало того, что дворцовым фотографом интересуется заграничный старпом с «Тринакрии», а теперь и этот Мишель Канцельсон. Очевидно, он получил уже повторную шифровку, поскольку мы первую перехватили.

– Да, но в нашей писуле ни слова ни сказано о фотоальбоме, а просто о фотографе Мацкове, командор, – резюмировал Балаганов.

– А тут уже интерес к какому-то фотоальбому этого фотографа, Остап Ибрагимович, – рассудительно дополнил Козлевич.

– Вот-вот, детушки-голуби мои, искатели-единомышленники, нам во что бы то ни стало, надо найти этого Мацкова с его загадочным альбомом. Он и должен нам пролить свет на местонахождение сокровищ графини Воронцовой-Дашковой в бывшем ее огромном дворцовом владении, определил Бендер.

И компаньоны с еще большей энергией начали искать таинственного для них фотографа Мацкова. Объехали все пляжи Большой Ялты, хотя купальный сезон и пошел уже на убыль, но фотографы со своими треногами еще встречались им. Посетили все городские фотографии и в Симеизе, и в той же Алупке и в самой Ялте, Алуште, Гурзуфе и в других местах южного побережья Крыма, но результат был один. Никто не знал фотографа Мацкова и о нем, естественно, сообщить ничего не могли. Да и сами фотографы были из современных людей, а не дореволюционных или времен Деникина-Врангеля девятнадцатого-двадцатого года.

Наконец в одной фотографии, получив уже известный ответ, что Мацкова не знают и о нем не ведают, пожилая женщина-уборщица этого салона, сворачивая ковровую дорожку, чтобы идти и вытрусить от пыли, вдруг сказала:

– Да как это не знают, товарищи? Был, был, такой хороший фотограф, чего там. Мы у него и фотографировалась после венчания.

– Ну, уважаемая, так где он? Что он? – ринулся к женщине Остап. А Балаганов, который как тень сопровождал своего командора.

– Скажите, скажите, уважаемая, он так нам нужен.

– Как его имя, отчество? – поспешил задать еще вопрос Остап.

– Ну, милые, откуда мне знать, а тем более помнить, как его звать, – бухнула рулончиком дорожки об пол женщина.

– А фотография, фотография его у вас есть? – поедал глазами уборщицу Бендер.

А то как же, храню, венчание ведь… – пошла из салона фотографии она.

– А посмотреть, посмотреть эту фотографию можно? – елейно просительным голосом спросил Бендер.

– А чего же нельзя. Но она не со мной эта фотография, а в рамке дома висит, – вышла она из фотосалона в сопровождении респектабельных двух «товарищей». Старший из которых весело сказал:

– Вот и прекрасно, уважаемая, к вашим услугам автомобиль, сейчас и съездим к вам, а?

Женщина была несказанно удивлена увидев роскошный лимузин, на котором ей предлагалось прокатиться домой. Несколько растеряно взглянула на «нэпманов», как она их определила, но не отказалась. Вернулась в фотографию, оставила там свой рулончик дорожки и, вытирая руки о фартук, вернулась к машине.

Полину Даниловну, так она назвалась, компаньоны усадили на мягкие сидения автомобиля и они поехали. Вскоре Козлевич остановил «майбах» у дома, где женщина – находка для компаньонов, проживала. Войдя в опрятную светленькую комнатушку, Полина Даниловна сняла со стены фотографию в застекленной рамке, размером в две обычные открытки, смахнула с неё полотенцем пыль и подала Бендеру.

Остап смотрел на пару обвенчаных, выходящих из ялтинской церкви. Полина Даниловна – в белой с кружевами фате, а рядом в сюртуке её муж. Она и он молодые, со счастливыми лицами, с уверенностью в глазах, что их ждет радостная и благополучная семейная жизнь.

– Ах, как хорошо, как прекрасно вы и ваш супруг здесь выглядите, дорогая Полина Даниловна, – покачал головой Остап. Он зашел к ней один, оставив своих единомышленников в машине.

– Ой, как давно-давно это было, – взгрустнула хозяйка. – Отличная работа, сразу видно снимал большой мастер, Полина Даниловна.

– Да, мастер… но фотографировал нас с такой треногой, знаете, не он этот Мацков, а его помошник, наверное, как я помню.

– Ну? – разочарованно протянул Остап. – Как же так? А на обороте можно взглянуть? – и не ожидая разрешения, вынул фотографию из рамки с заметным волнением.

На обороте картона, на котором и была наклеена меньшего размера фотография Бендер увидел чернильный потускневший штамп: «Фотосалон Мацк… М.С. 19… г. Симферополь». Окончание слова фамилии и года не отпечатались. Как только Великий исследователь не вглядывался, букв в конце фамилии он не увидел. И охрипшим голосом спросил:

– И в каком же году это было, Полина Даниловна?

– А в тринадцатом, аккурат за год до войны с германцем. Моего забрали в солдаты, да так и… – махнула рукой горестно женщина. – И не пожили…

– Да, сочувствую, дорогая Полина Даниловна… – искренне посочувствовал он и положил на стол десятирублевую купюру. – Весьма, вам благодарствую, весьма… Вы очень нам помогли, хозяюшка. Мы расспрашиваем о нем здесь, а он, оказывается в Симферополе?

– Да, уж, в Симферополе у него фотография, как я понимаю и помню главная, а в Ялте, значит, малая, курортная, товарищ.

– Ах, вот как… возможно, возможно, заулыбался Бендер.

– Очень благодарен вам, Полина Даниловна.

Бендер был так взбудоражен, обрадован узнанным, что не удержался и на радостях схватил руку хозяйки. Та испуганно хотела её отдернуть, но «высокосветский лев» успел поцеловать её ладошку.

– Что вы, что… – пролепетала уборщица фотографии, но ей, очевидно было это приятно, и, наверное, руку ей целовали первый раз в её жизни.

Остап на крыльях выбежал к своим друзьям с возгласом:

– Ну, голуби, есть всё-таки Бог на свете.

Балаганов подскочил от такого заверения. А Козлевич даже гуднул автомобильным клаксоном. И Остап пояснил радостно, как будто он уже знает где клад графини.

– Не здесь мы ищем, детушки, этого Мацкова. А искать надо в Симферополе, в Симферополе, камрадики-голубятики вы мои.

С этого дня все поиски компаньонов переключились в Симферополь. Бендер говорил своим дрязьям:

– Вот почему адресное бюро Ялты и не могло нам сообщить бывший или теперешний адрес Мацкова. Если он жил в Симферополе, то и адрес его там.

Утром компаньоны были уже в Симферополе. И дождавшись открытия адресного бюро, Остап вошел почти вместе со служащими этого заведения при управлении Крымской милиции. Он склонился к окошку и сказал женщине в очках:

– Я разыскиваю своего хорошего знакомого Мацкова…

– Запишите, пожалуйста, здесь… – подала она восьмушку тетрадного листа, – фамилию, имя, отчество, год рождения, товарищ.

Бендер написал: «Мацков М. С., проживал в Симферополе до освобождения Крыма от врангелевцев», и подал её сотруднице бюро.

Она прочла и сразу же наставительно сказала:

– Имя и отчество, надо полностью писать, товарищ.

– Да, но знаете… после ранения не помню… Не то Михаил Семенович, не то Мирон Сергевич… – с сочувствующим видом к самому себе, почти жалостливо ответил великий искатель.

– Ну хорошо, посмотрим, что есть в нашей картотеке. Зайдите пожалуйста через полчаса, товарищ.

– Благодарю, и надеюсь… Хотелось бы увидеть своего друга…

– Друга… – недоверчиво произнесла женщина. И со скептицизмом еще сказала: – Года рождения не знаете, имя и отчество не знаете..

– Да уж так, уважаемая, годы… – отошел от окошка Остап.

Чтобы не нудиться в ожидании, компаньоны съездили на базар, попили пшенной бузы, заполнили ею свои дорожные фляги, и через тридцать минут подъехали снова к адресному бюро.

Бендер всунул голову прямо в окошко, и, улыбаясь, как говорится, на все тридцать два зуба, умиленно спросил:

– Уважаемая товарищ, есть уже адрес Мацкова?

– Да, товарищ, есть. Но поскольку вы не знаете года рождения, имени и отчества, то Мацковых у нас значится целых семь. Но из них на М.С. только два. Вот, пожалуйста, – подала справку сотрудница бюро.

– Надо что-то заплатить? – спросил Остап.

– Нет-нет, справки выдаем бесплатно, товарищ, – последовал ответ.

В справке значилось два адреса: один по улице Лазаревской, а другой – по Нагорной. По первому адресу проживал Мацков Михаил Семенович, по другому Моисей Самуэльевич.

Балаганов, заглядывающий в справку через плечо своего командора, воскликнул:

– Смотрите, Самуэльевич! Как и отчество нашего Паниковского.

– Да, Паниковского братца, – кивнул Козлевич, – верно.

– Вперед, друзья-товарищи, дело зовет, – скомандовал глава единомышленников, затем сказал: – Как известно, голуби, фотографией в основном занимались евреи…

– И сейчас, командор, сколько мы встречали их, и на пляже, и в таких фотографиях, – определил Балаганов.

– В Одессе я знал хорошего фотографа Арона Наумовича, камрады. И что же, как мне известно, ему пришлось уехать за кордон и из-за петлюровцев, и от других погромов… Остановите, Адам, надо спросить, где эта Лазаревская. А в Москве я встречал фотографа Кацмана Шому Изральевича. Отличный человек, скажу я вам, детушки.

– И в Бердичеве, как я помню, Остап Ибрагимович, был фотограф Рабинович, – высказался Козлевич, остановив автомобиль.

– Вы были в Бердичеве, Адам? Интересно… Но об этом потом, когда у нас будет свободное время в нашем уплотненном поиске. Так вот, мы должны начать с Мацкова Моисея Самуэльевича… Но мы поедем всё же по первому адресу, к Михаилу Семеновичу Мацкову, друзья.

– Почему, командор? – обернулся впереди сидящий рыжеволосый член компании.

– Да потому, что сама фамилия Мацков не внушает доверия, что она еврейская, это раз.

– А Моисей Самуэльевич? – не сдавался Балаганов. – Как и у Паниковского ведь отчество, командор?

Остап недовольно смотрел на своего названного брата, который усомнился в правильности решения его, Остапа Бендера, и повторил:

– Это раз. Во-вторых, всегда надо вести дела по порядку. Значится здесь Михаил Семенович первым, – взмахнул справкой Бендер, – значит, к первому и едем.

После распросов выехали на Лазаревскую. Адам Казимирович остановил было «майбах» возле нужного им номера, но Бендер сказал:

– Дальше, дальше, проезжайте, Адам. Нечего нам перед окнами дома блистать своей роскошью.

Автомобиль проехал квартал и высадил Остапа, который пошел к нужному им дому уже пешком. А на вопрос своего обычного спутника при посещениях Балаганова:

– Идти с вами, командор?

Бендер ответил:

– Нет, на этот раз я без радиокомитетчика, Шура.

Зайдя во двор, Остап тут же ретировался восвояси от яростно лающего на него огромного кобеля, на длинной привязи.

– Хозяин, хозяйка – прокричал он.

Из добротного каменного дома под железной кровлей, окрашенной коричневым суриком, вышла женщина в халате, из-под которого до босых ног в чувяках, видны были яркие шаровары. А грудь её и уши украшала намедь из червонного золота. Смуглое лицо и чуть раскосые глаза, расшитая узорами тюбетейка, определяли её национальный вид. «Определенно татарка» – отметил мысленно Бендер и обратился к ней:

– Хозяйка, можно вас на минуточку?

– Сейчас, сейчас, – ответила она, загнала кобеля в будку и притворила её дверцу деревянным щитом. Подошла и спросила:

– Что хочешь, гражданин?

– Мне дали адрес, здесь проживает товарищ Мацков Михаил Семенович?

– Мацков? Нет, дорогой, тут живет Керимов, семья Керимовых. С этой стороны, а, на половине другой дома живут тоже не твои Мацковы, а Абибулаевы. Так что, дорогой, извини, нет тут такого.

– А может быть, жили Мацковы раньше?

– Как раньше, как раньше, – забряцала хозяйка своими татарскими украшениями. – Мы дом как построили, так и живем… Керимовы и Абибулаевы.

– И вы не можете ничего сообщить о Мацкове? – попытался еще Бендер.

– Как могу я сообщить, если ваш товарищ здесь не живет? – повернулась и пошла выпускать собаку хозяйка.

– Вопросов больше не имею, – с удрученным видом Остап отошел от двора и вернулся к машине.

Отыскав нужный дом на Нагорной, Остап с Балагановым отправились ко второму Мацкову.

Во дворе собаки не было и компаньоны поднялись на крыльцо небольшого, довольно обшарпанного приземистого дома под черепицей.

Справа от него были сарайные постройки, полуоб-валившийся флигелек, а дальше у стены этого забытого, очевидно, сооруженьица возвышался штабель дров.

На стук из дверей вышел старик с окладистом бородой и с дымящейся козьей ножкой в руке, свернутой из газеты и набитой крепким самосадом.

– Что скажете, граждане? – пыхнул он довольно ароматным дымком.

– Здравствуйте, папаша, – почти в один голос приветствовали компаньоны старика.

Не ответив на приветствие, курильщик неприветливо бросил:

– Так слушаю вас.

– Нам дали адрес в милиции, – решил говорить с таким хозяином, сославшись на органы власти, начал Остап.

– Что здесь проживает или проживал фотограф Мацков Моисей Самуэльевич, товарищ.

– А-а, в той мазанке-постройке, возможно, он когда-то и проживал, – переменил отношение к пришедшим старик. Очевидно, упоминание о милиции› подсказало ему, что эти люди не иначе официальные. И он продолжил:

– Наверное, проживал лет десяток тому, со своей, значит, семьей, товарищи, в той мазанке, еще пригодной для жизни. А когда, стало быть, начались военные-гражданские дела, он, жена, да двое его детей и выбрались.

– А куда, куда выбрались? – сразу же задал вопрос Остап.

– А кто их ведает, – двинул плечами старик. – У каждого, как известно, свои жизненные планы, товарищи. Выбрались и всё. Так что, тот, кого вы спрашиваете, здесь не проживает. Может, закурите? – протянул хозяин кисет Бендеру, затем Балаганову.

– Не-нет, папаша, мы не курим, вопросов больше не имею, адье, – приложил два пальца к фуражке Бендер.

– До свидания, отец, – махнул старику рукой Балаганов.

Остап со своим помощником вернулся к машине и невесёлым голосом сказал:

– Да, этот Мацков, только диву можно даваться от вопросов: где он, что он?

– Знаете, командор, – обернулся к нему Балаганов, – я вот всё время думаю…

– Это хорошо, названный брат Вася, что вы умеете думать, – посмотрел на него одобрительно Бендер.

– И всё же, зачем нам нужен этот фотограф Мацков?

Автомобиль медленно ехал по улице и Козлевич, взглянул вначале на своего соседа по сидению, а затем взглянул на своего почитаемого директора.

– Зачем? Вот вы всегда, Шура, не додумываете до конца то, о чем вы мыслите, как Спиноза. Объясняю. Если в первой шифровке старпом дает наводку Канцельсону на Мацкова, если во второй шифровке, как нам стало известно от Софьи Павловны, Канцельсон интересуется уже не только самим фотографом, а его фотоальбомом, то вывод: ключ к месту замурованных сокровищ графини находится у этого Мацкова, а вернее, как я думаю, в этом самом фотоальбоме, камрады.

– Ох, как правильно вы говорите, Остап Ибрагимович, как правильно, – приостановил машину Козлевич. – Куда будем ехать? – спросил он его, И в глазах Адама Казимировича светился блеск восхищения своим начальником.

– Выход у нас один, друзья, поездим по симферопольским фотосалонам, может, кто и подскажет нам что-то..

Расспрашивая людей о местонахождении фотосалонов в городе, компаньоны начали колесить по городу. Посетив четыре фотографических мастерских компаньоны ничего нужного им не узнали. И вернулись в Ялту.

В Крым прокралась рыжая осень. Обычно сухая, но в этот день было прохладно, накрапывал дождик. Компаньоны после безуспешных поисков и сытного ужина были дома, Остап просматривал газеты, Козлевич перебирал открытки оставшиеся после их необычной беспроигрышной лотереи, а Балаганов подрёмывал на кушетке. Вдруг тишину комнаты нарушило восклицание Козлевича:

– Остап Ибрагимович, Остап Ибрагимович, смотрите, прочтите – протянул он Бендеру красочную открытку.

– Что случилось, Адам? – воззрился на него Остап. – Вы обнаружили подклеенную к этой открытке сторублевку?

– Нет, нет, Остап Ибрагимович, прочтите вот ту, на обороте.

– Ну? Читаю… «Комфортабельные автобусы «Форд», к услугам курортников Крыма»… Ну и прекрасно, Адам, Вас не покидает мечта открыть свой таксомоторный автопарк?

– Нет, нет, дальше, дальше, Остап Ибрагимович, настаивал Козлевич. – Читайте, читайте! – задвигал своими усами он.

Великий предприниматель-искатель прочел и подскочил с криком:

– Фото Т. М. Мацкова. Вот это да. Вот это да. Спокойно, Ося, спокойно, детушки – начал перебирать открытки Бендер, читая на обороте: – Фото Мацкова, фото Мацкова… Все – фото Мацкова – заключил Остап. – Где же их отпечатали? Ага, вот здесь мелко в сторонке… Крымгосиздат «Симферополь». Ну, Адам, ну, Адам. Это же надо? Больше сотни открыток этих было в наших руках и никто не почитал тыльную сторону. А ну, другие, сколько их там у нас?

Балаганов уже стоял рядом и все трое начали просматривать тыльные стороны этих открыток. Тут были виды горы Джемерджи и Бойдарских ворот, Вид Голубого залива и горы Кошка у Симеиза, дворец Ливадийский и Воронцовский дворец-музей, Ласточкино гнездо и вид на Ялту со стороны моря, гора Дарсан и Никитский ботанический сад, вид Гурзуфа и его шаляпинские скалы-динары и много – много других достопримечательностей Крыма. И всюду на открытках: «фото Г. М. Мацкова».

– Вот вам и Великий Господин случай, детушки, – не покидало возбуждение главного охотника за графским золотом.

– А вот и девушка в море… – рассматривал Балаганов одну из открыток. – Мисхор. Скульптура «Русалка», – прочел он и добавил – скульптор А. Адамсон… и тоже: «Фото Мацкова».

– Мацкова, Мацкова, голуби вы мои, – удовлетворенно потирал руки Бендер. Адам, готовьте машину, завтра на заре мчимся в Симферополь, – не находил себе места он, как человек, который всю жизнь искал свое заветное, великое, а оно оказалось совсем рядом, почти что в его руках. Поэтому великий искатель не в состоянии был успокоиться, узнав всё это. Но потом перестал дохаживать и промолвил:

– Да, еще неизвестно, что нам подкинет этот Г. М. Мацков… Вот именно, командор, – покачал головой Балаганов, – Если по справедливости…

– Снова вы, Шура, со своим неверием… – упрекнул его Остап.

– И со своей справедливостью, братцы, – разгладил свои кондукторские усы Адам Казимирович.

– Да я что… я так… Вы же сами еще не знаете, командор, Адам Казимирович, что нам от этого фотографа, – прилег снова на кушетку Балаганов.

– Но раз старпом с «Тринакрии» написал Канцельсону, значит, тот знает что-то о кладе графини.

– Верно, Остап Ибрагимович, зачем же тому искать этого фотографа, если он бесполезен, а, братцы? – взглянул и на Балаганова непревзойденный автомеханик, снова мечтающий о собственном таксопарке.