Читать книгу Попаданцы и их жёны. Книга вторая. Земля бессмертных. Запад - Анатолий Завражнов - Страница 4

– Подлечить? – участливо улыбнулась Марвина с рассветом, когда не выспавшийся попаданец явился в кухню.

– Подлечить, – согласился тот, с трудом вспоминая минувшую вечеринку.

Все свободные от дежурства стражники решили примкнуть к пятерым, и даже Миха не устоял перед халявой. Кажется, и хозяин заглядывал, но принял ли участие в веселье – уже не помнится… Помнится, что после женской темы начались всё-таки вопросы, каким это каком с виду не боец, безоружный, троих уложил? Хорошо, до показа не дошло.

– А как? Не будет лечение болезненней травмы?

– Не будет, – усмехнулась спасительница. – А жаль, надо бы вам, мужикам давать помучиться, как следует. А то стоит только дорваться… Ладно, выпей отвару да дай башку сюда пустую… – Марвина протянула изрядный ковшик с приятно пахнувшей микстурой и приложила ладони Андрею на лоб и затылок. Он сразу почувствовал идущее от них тепло прозрачно-зеленого оттенка. Магиня?

– Нет, я не целительница, – будто прочитала мысли Марвина, – просто приходится иногда мужа приводить в чувство, научилась маленько. Одна сковородка-то не больно лечит. Да у моего мужа Архена еще жена… была. Хорошая травница. Учила меня немножко. Жаль… Она… В общем, нет её, дети остались…

– Благодарю, спасительница! Дрова нужны, вода?

– Нужно немного, только что это ты сам-то вызываешься? Не по чину, вроде. Тобой вон только Миха командует, да к хозяину после завтрака…

– Значит, по-твоему, жрать – это всем по чину, а дровец на кухню доставить – это извини-подвинься?

– Вот сколько здесь таких побывало на моей памяти – с десяток, не меньше, что-то ни у кого таких мыслей не было. Именно что пожрать!

– И где они?

– Да мне-то откуда знать? Кто неделю, кто месяц – «пожрали», с хозяином пообщались, да и сгинули отсюда. А куда – какое мне дело?

Так, пошла информация, хотя, куда её засунуть, такую? Поработал, что еще более улучшило состояние организма, тем более что и улыбки благодарные заслужил от марвининых помощниц – приятно же, когда тебе с утра женщины улыбаются. Позавтракал вместе с унылой помятой стражей в общей трапезной. Отправился на прием – назначено! И очереди никакой!

Постучал, вошел. Кленорель сидел за столом, уперши взгляд в расчерченный лист пергамента. Молча указал на кресло напротив себя.

– Присаживайся, – вздохнул он. – Ничего мне насчет тебя не понятно. Ничего не вспомнил? – пристально взглянул в голову Малову. – Тьфу! Сплошная пьянка… Как это ты быстро подлечился?

– Марвина… – пожал тот плечами.

– Уже втерся на хлебное место! Видать, помнишь ты все-таки немало: драка, винопитие, кухня с дровами и водой, непривычное выстраивание слов… Помнить-то помнишь, только никакой реакции разума не вижу. Сволочи торопливые! – опять взъелся Кленорель. – Смотрю я, три дня они тебя обрабатывали, чем могли: и магией, и светом разных цветов, и всем этим вместе взятым, и по всему мозгу пошарили, как и по остальному телу… Ничего не поняли, а на исследования времени у них нет. Да какого к Небесам времени – мозгов у них нет! А ты чего молчишь? – переключился он вдруг на Андрея.

– Так вопросов-то нету…

– И не будет. А будет такое указание: с тобой работают мои помощницы по особому плану, тебе не обязательно его знать подробно. Остальная часть твоего дня – в руках Михи. Можешь со стражей заниматься, можешь землю пахать, можешь… всё, что вспомнишь. Но главное – старайся вспоминать мозгами всё, что угодно. Встречи со мной – по моему вызову. Свободен! Нет, не свободен! – хозяин чего-то забормотал в амулет.

Через минуту в кабинет вошла девица молодых лет – на вид не больше двадцати, но кто их тут, магов, знает. Росту среднего, отнюдь не миниатюрка. Белобрысая, волосы перетянуты красной лентой. А брови чёрные – свои, не крашеные. Глазищи серые и огромные, губы чуть припухлые – вроде, не шибко во вкусе Андрея. А какие у него вкусы?

– Мирэй, вот тебе подопечный, что делать – знаешь, наблюдай, учи чему-нибудь, знакомь с лечебницей. Каждый полдень рассказываешь мне об успехах. Хотя, сомневаюсь что-то в них… Единственный запрет: не пытайся проникнуть в его голове в серое облачко! Ладно, – хлопнул рукой по столу Кленорель. Ну, имечко выбрал доктор-маг! – Андрей, эта дама – Мирэй, красная магиня, начальница над персоналом лечебницы, в её руках и всех остальных местах твоё утреннее время вместе с тобой. Свободны!

«Свободны»… Самое его любимое слово или насмешка? Эта Мирэй, судя по её поведению, свободной считала только себя – такая двигалась… никого рядом! Молча прошли коридор, повернули в другой, чуть продвинулись еще. Мирэй открыла дверь, и оказались они в некоем подобии врачебного кабинета. В застекленных шкафах расположились муляжи человечьих и еще непонятно чьих внутренностей. Хотя, может, это и не муляжи вовсе – магия, все-таки! Да все равно. Пучки разнообразных трав в большом количестве развешаны по стенам, а запахов нет – снова магия? На столе что-то типа микроскопа, что потом микроскопом непривычной конфигурации и оказалось. Еще непонятные приборы, наверное, были и осветительные, поскольку оснащены разноцветными фильтрами – то же находилось и в парочке шкафов. Железяки, стекляшки, деревяшки… Малов старательно делал вид, что никуда не смотрит – это было не трудно, поскольку было нужно. Он не смотрел на магиню и во время перехода от хозяина. Заметил, что её это несколько злит, почему это? А также увидел в её фигуре и желтую отметину, подобную собственной. Это уже очень интересно, а еще более интересным оказалось то, что красный цвет её ауры, а, значит, и магии, был маскировкой – под оболочкой светилась желтизна. Ну-ну…

– Садись! – указала Мирэй на стул возле стола и повернулась к одному из шкафов.

Андрей стоял. Магиня достала прямоугольный контейнер, в котором находилось восемь молочно-матовых шаров, срезанных по одному боку. Срезы были закрыты светофильтрами солнечного спектра плюс белым.

– Почему стоишь?

– Не могу сесть, пока стоит женщина, – сообщил он равнодушно.

– Я здесь тебе не женщина, а главная лекарка-целительница, понятно? Так что выполняй приказы с первого раза!

– Вот, когда мне объяснят, так сразу и становится понятно, – Малов разместился на указанном стуле, все также глядя мимо Мирэй. – А изначально женщина для меня – женщина, это потом она повариха, магиня, начальница или лекарка… Или королева.

– Даже так? – слегка изумилась магиня. – Интересный подход и расстановка слов. Что-то я не заметила этого твоего… отношения к женщине, пока мы шли.

Мирэй расставляла по столу свои шары. А заодно бродила по Андреевым мозгам и остальным частям, задерживаясь у «клубка» в голове и у энергетических узлов, которые располагались парами по сторонам позвоночника. Удовлетворённо хмыкнула, обнаружив «желтое» пятно, интересно, а о своем-то знает ли?

– А его и нет, отношения. Просто факт. Вот сидеть в присутствии стоящей женщины – это уже из области отношений.

– М-да… – лекарка успокаивалась, непонятная злость исчезала. – Сколько дней тебя изучали в храме?

– Три… Если это называется изучением.

– Называется, – хмыкнула Мирэй. – Правда, Кленорель дает этому иное определение, оно не для неразумных ушей… Давай так. Что ты знаешь о магии?

– Для начала, сообщите, уважаемая, как я могу к вам обращаться, чтобы не нанести ущерба вашему магическому, лекарскому и женскому достоинству?

– Да, явно где-то там… – Мирэй покрутила рукой над головой, – ты был не из простых. Что же, здесь я для тебя – госпожа Мирэй. Кстати хорошо, что сразу поставил на место этих… простолюдинов-наёмников. С ними иначе нельзя. Только непонятно, странно и, в целом, недопустимо то, что ты с ними начал пьянствовать на равных, – магиня даже скривилась.

– Вон оно как, госпожа Мирэй… – протянул Андрей. – Значит, вы все такие… благородные, недосягаемые, что ли, а все остальные: наемники, земледельцы, кузнецы, повара, ткачи и прочие – типа мусора, с которым и говорить-то противно, не то что за одним столом сидеть…

– О чем это ты? Да, есть благородные по рождению или по признанию, есть маги, приравненные к благородным, а есть те, кто обязан им служить и обеспечивать всем необходимым: простолюдины, бездари. И отношение к ним…

– Презрительное, чванливое и спесивое. Понятно. Пользоваться тем, что они дают: одеждой, едой, охраной, жильем – это пожалуйста, а общаться на равных, тем более уважать – это уже зазорно, это не по обычаю. Кстати, а как же вы лечите тех, кого презираете? Не противно прикасаться к ним?

– Это долг лекарей, целительниц. Тебе пока не понять. И что ты вообще можешь соображать, если ничего не помнишь? Твое дело пока – выполнять мои распоряжения, а не всякую ахинею нести.

– Тут вы правы, госпожа Мирэй. Ничего не помню головой, но сущность моя вспоминает. И сейчас она мне говорит, что ей работать с вами неприятно и даже отвратно, – магиня начала багроветь. – А что вы гневаетесь? Я не собираюсь врать или прогибаться перед неизвестно кем, считающим себя пупом земли мелкого масштаба. Так что откажитесь от работы со мной – спокойней будет! Или я сам переговорю с хозяином.

– Ты не посмеешь! – прошипела пунцовая Мирэй. – Это не твоё дело, кто с тобой работает, понял?

– Посмею, если на то пошло… Начальница высокородная нашлась! – Андрей начинал закипать. – Не хватало к другим заботам каждый день со спесивой дамой встречаться!

– А ты что, не зная ничего, судить берёшься наши порядки? Тебе какое дело до них… – Мирэй вроде как бы и растерялась.

– Да на кой мне сдались ваши порядки! При чём здесь они – порядки, традиции, обычаи, законы? У каждого человека должна быть такая штука… совесть называется, не слыхали, госпожа? Она и определяет, как себя вести с другими. В ваших привычках всех под одну гребенку величать? Что, среди простолюдинов нету бездельников, а среди вас, благородных – подлецов? Нету, госпожа Мирэй?

– Наверно, есть… Но… и другие же…

– Вот именно! Каждый заслуживает того, чего стоит. Не собираюсь я ваши порядки менять… пока. Но и оскорбления в адрес тех, кто не в той семье родился или даром не владеет – не собираюсь тут выслушивать, от всяких… ясно? Лучше уж сразу сообщите хозяину о моем поведении и живите себе спокойно… в благородстве!

– У меня работа, служба, я… я получила задание, ты сам слышал…

– И много вы наработаете с тем, кому противны? А, впрочем, мне по барабану. Мне с вами детей не крестить. Работайте, благородная магиня госпожа Мирэй, распоряжайтесь! Отвечаю на старый вопрос – о магии не знаю ничего, она для меня – темный лес.

Минут десять магиня приводила в порядок чувства, бесцельно двигая по столу разные предметы. Привела, начала говорить, вначале – сквозь зубы, затем – чуть свободней. Но головой иногда встряхивала. Кобыла…

– Придется тебе побродить по этому лесу. Но предупреждаю, что проводница из меня – не знаю, какая. Наверное, очень нервная. По опыту с предыдущими клиентами – могу и прибить, хоть, лекарке и не полагается. Всё будет зависеть от того, как память твоей сущности будет воспринимать новые знания и меня. Понятно?

– Как воспринимаетесь вы – я уже сказал, а в остальном – чего ж непонятного, это пока и ежу понятно!

– Что-то кажется мне, – задумчиво произнесла Мирэй, – кажется, что это я от тебя много нового узнаю. …Да не могу уже я сегодня ничего делать! Оставь меня…

За декаду с лишним, на которые делятся здешние месяцы-циклы, Малов много успел узнать. Много – сравнительно, конечно, поскольку не знал ничего. Например, снова о «градусах» – это те же минуты, час – круг. Употреблял и то, и другое – какая разница? Мирэй делила встречи на три части: во-первых изучала, можно сказать, «наблюдала» пациента, во-вторых, заставляла его это делать самого. Как она объяснила, поскольку она сама лекарка, то ей проще будет попробовать обучить и Андрея этому ремеслу, если он вообще на что-нибудь годится в магическом аспекте. Ну, и третья часть общения состояла в объяснении Маловым непонятных ей слов и выражений. Тот же «аспект» её просто покорил.

Поиски в «темном лесу» начались с первых занятий. Магией тут владели далеко не все, где-то процентов десять населения. Поэтому потенциальных магов искали все сообщества, причастные к этому искусству. Что маги могли: ставить защиту на свой и чужой разум, а копаться в головах других разумных – далеко не все умели. Только те, кто сильней «пациента», или специально обученные – а такие стояли на учете при канцеляриях королей. Причем зря говорят, что маги читают мысли – не всё так просто! Слова, язык – дело индивидуальное, попробуй прочти запутанные, как «борода» на катушке рыбака, цепочки слов! А вот образы – картинки, звуки, то что видел человек, увидеть и услышать в его голове, оказывается, можно. Можно определить, лжет он или нет. Были маги-лекари, погодники – весьма слабые, управленцы неразумными: животными, птицами, рыбами… Управленцы разумными тоже были, но находились под серьезным контролем со стороны всех магических союзов, лиг, гильдий и цехов – иначе эти «гипнотизеры» могли бед наворотить. С помощью магии заключали договоры, давали клятвы, обещания, искали пропавшее… Маги-боевики тоже были, но эти «работали», в основном только с амулетами. Напрямую, всякими там заклятьями, неприличными жестами воевать мало получалось. Хотя и такие уникумы имелись – их справедливо опасались.

Магами мог стать тот, у кого организм имел не только энергетические узлы-накопители, но и связь их с мозгом. Вот тут для всех были непонятки: узел определенного человека, мага реагировал только на определенный цвет – по этим цветам и организовывались сообщества. Более того – и государства располагались в основном там, где во время «свечений» преобладал свет, соответствующий аурам разумных. Разумных – в смысле, магов. «Бездарям» было почти без разницы, где жить. Они и переманивались активно разными способами. Особенно мужчины по уже известной банальной причине: их было в четыре раза меньше, чем женщин! С этой издевкой демографии справиться не мог никто и никогда! По этой же причине и больших войн не было. Случалось: набеги, пограничные конфликты, разбойные нападения, баронские разборки, столкновения с пиратами, международные церковные интриги. Да еще, пожалуй, главная беда – наличие второй расы обитателей мира – волколаков. Эти оборотни, жившие, в основном в недоступных горах и под ними, находились в состоянии постоянного вооруженного нейтралитета с людьми. И не упускали случая напасть, ограбить, увести пленных… Конфликты обострились в последние пятьдесят лет. Это было. А настоящих крупномасштабных войн между государствами никто не помнил. По использованию же энергии – никакой почти разницы, как уже отмечено. Но, как следует потрепав нервы Мирэй пару часов, Малов получил не очень внятное разъяснение.

– Андрей, об этом говорить вообще-то не принято, но ты меня достал, – вздохнула «проводница». – Любую тему на эту сворачиваешь… Слушай. Это просто. Маги разных цветов отличаются друг от друга только степенью агрессивности. Даже исследователь Кленорель больше никаких особенностей не обнаружил! Но отличаются сильно: от крайне воинственных и даже жестоких красных, до фиолетовых пацифистов. Понял? Все, что между ними – переходные стадии.

– А как же вы сама, госпожа Мирэй? – поинтересовался слушатель. – Какой-то особой жестокости в вас не вижу, кроме высокоблагородной спесивости. Красная ведь магиня, а, госпожа Мирэй, воинственная?

– Я – это моё дело, не лезь… – видно, что Мирэй еле сдерживалась от грубости. -Агрессивность – она внутри, можно научиться сдерживаться. Что сложно делать при тебе. Особенно, если не приближаться к магам-церковникам. Вот те используют возможности своего цвета… как ты говорил? Да, на полную катушку. Тебя обнаружили именно они. Ты их чем-то серьезно заинтересовал, скорей всего, уникальным количеством энергоузлов. И еще тем, что эти узлы не реагируют ни на какой свет, кроме белого. Да и то… слабо и без связи с мозгом. Сами ничего не поняли, передали Кленорелю. А у него с ними какой-то договор. Подробностей не знаю, но они передают ему материал для исследований, финансируют эту лечебницу, а он отдает им результаты исследований, да еще сообщает об обнаруженных потенциальных магах. Возможности для этого есть – за лечением много народу обращается. Из наших пяти деревень и сел, да и издалека нередко бывают – не со всеми недугами справляются местные лекари, травники да знахари…

Вот это уже серьезная информация – о потенциальных магах. Только к чему бы её присобачить? Но «зарубки» нужны, тем более что с помощью Мирэй Малов «начал обнаруживать» в себе задатки мага-лекаря. Белого мага.

К самой Мирэй за эти дни он как-то… притерпелся. А что скрывать от себя – нравилась она ему всё больше, как женщина, и все дела! Ему она свои высокомерные замашки больше не демонстрировала. Почти… Другим? С другими-то Андрей её и не встречал, кажется. А если бы? Спесь по отношению к «другим», особенно знакомым, воспринимается более болезненно. Попробовала бы она той же Марвине изложить что-либо со своей благородной магической колокольни! А так – кто знает, откуда это в ней? Что у неё вообще за судьба? Маскирующаяся под «красных» «жёлтая» шпионка – это что – семечки для девчонки? Ситуация вообще непонятна – за кем здесь шпионить? К «бездарям» типа Трувима или Марвины у «желтых» магов вряд ли много интереса. А Кленорель, для которого Малов – имущество, или епископ Андруа, готовый продать попаданца в цирк, – да против них Андрей и сам готов помочь, если что. Собственно, внешне отношения к ней он не изменил, чего и не скрывал, однако начал позволять некоторые словесные… вольности – иначе вовсе тягостно.

Несколько дней подряд Мирэй, поведав про основы магии, и осмотрев пациента с ног до головы изнутри, учила его «познавать самого себя». А тот никак не мог понять, что это такое, задавая глупые вопросы, типа «Чего это я должен в себя смотреть, давайте лучше на вас, госпожа Мирэй? Или в вас, а?», или «Как я могу ни о чем не думать? Вот вижу стол – мысли о столе, вижу метлу – о метле, вижу рядом госпожу Мирэй – думаю только о ней. Долго. Как ни о чем не думать-то?». Она доводилась до белого каления, плюнь – зашипит, о чем он ей и сообщил, тогда она стала, действительно, шипеть, размахивать руками, полыхать своей маскировочной аурой и ругаться безобразными словами.

– Ладно, госпожа сударыня магиня Мирэй… – наконец сжалился Малов. – Что поделать, если тупой я, знакомо вам такое слово? Безумный, ничего не соображаю, тем более рядом с прекрасной женщиной, хоть излишне неприступной, да еще и боюсь её как магиню. Понимаете: чем больше боюсь, тем меньше соображаю, чем меньше соображаю, тем больше боюсь… Такая обратно-пропорциональная зависимость! А вы ругаетесь вон и шипите! Сердца у вас нет, госпожа Мирэй! И сочувствия нету к больному…

Лекарка без сил сидела в кресле, мотая головой и открывая-закрывая рот, как чернобровая рыбина. Еще махала рукой.

– Объясните в двух словах, что я должен в себе обнаружить, и я тут же обнаружу, что угодно, честное слово!

– Ненормальный ты, вот ты кто! – вынесла она вердикт после нескольких глубоких вдохов-выдохов. – Я тебе припомню еще твою тупость… или тупизну, как правильно-то? Для какого Серого мне «что угодно»! – выпалила она в потолок и покраснела. – Расслабься… да не так – проснись немедленно! Просто расслабься, не спи… Представь, что ты плаваешь в море белого света. Нет, не солнечного, а просто белого, как плотный туман, света. Затем попытайся раствориться в нем, или пусти его в себя. И смотри внимательно, где он у тебя задерживается. Или скапливается. Или еще что, не знаю, но ведет себя как-то по-особенному. Главное – сосредоточься и смотри в себя как бы со стороны. Не получится с белым светом, пробуй с красным, желтым или еще каким, вот они перед тобой в шарах.

– А можно как бы с вашей стороны, стороны, госпожа Мирэй, мне нравится, как вы смотрите, особенно, когда злитесь?

– Андрей, тебе еще никто здесь наверняка не говорил, какой ты негодяй! Что ты меня отвлекаешь своими глупостями!

– Да не отвлекаю, а привлекаю! И я разве вру, госпожа Мирэй? Нет? А раз нет, так эти глупости должны быть приятны, правда ведь?

Мирэй снова чуть покраснела, лицом, а не аурой, и не смогла сдержать улыбки.

– Ладно, безумец тупой, работай, давай! Может, ещё за декаду хоть что-нибудь выйдет, если каждый день будешь в себя смотреть. Моими прекрасными злыми глазами, – вдруг добавила она и уткнулась в какую-то тетрадь, еле сдерживая смешок.

Между тем, этого белого света было не так много, как когда-то рассказывал Палыч. Так ведь – катастрофа плюс пять тысяч лет! Но он был – «сияние» произошло буквально на днях. Облаками, клочьями, полосами, пятнами, кляксами… да еще перемежался с остальными цветами. Да уж, это, точно, не солнечный спектр – никакой тебе упорядоченности. И взаимопоглощения или соединения тоже не наблюдается.

Минут через пятнадцать, когда Мирэй, и вправду, стала чего-то читать, Малов вышел из самосозерцания.

– Готово, госпожа сударыня Мирэй, уже поплавал я в белом океане, чуть не утонул среди акул, но очень приятно, честно.

У Мирэй глаза стали еще больше хотя куда уж больше? Она не выдержала, подскочила к Андрею, ухватила за рукав.

– Врёшь! – тряхнула ощутимо, посмотрела внимательно. – Не врёшь… Только это неправда! Неправда, так не бывает. Я даже не смогу об этом сказать Кленорелю, он меня прибьет, а тебя запрет в яме, если это окажется правдой. Рассказывай подробно!

Мирэй подтащила к больному свое кресло, уселась плотно.

– Говори же, чего замолк, болтун кошмарный!

– А чего говорить, госпожа Мирэй? Вы вон как здорово научили-то, я расслабился, сел на ваше место, посмотрел на себя, ничего хорошего там этими волшебными глазами не заметил. Окутался белым светом, стало приятней. Гляжу, а внутри… – Андрей сделал театральную паузу, зажмурился и получил подзатыльник. – Вот, как будто точно также стукнуло меня. Гляжу, внутри несколько пятен другого оттенка: они тоже белые, но с серебряным отливом… Представляете, госпожа Мирэй – с серебряным, вот чудо-то!

Он вытаращил глаза на девушку. Та не сдержала смех.

– Да говори же серьезно!

– Как прикажете… С левым верхним пятном – Андрей показал на область сердца, – что-то происходило. Знаете, будто именно через него свет вливался в меня, растекался и уходил. Процесс был постоянным. Я попытался его тормознуть, получилось. К сожалению, получилось в обе стороны. Если закрывал вход, свет уходил, запирал выход, свет не входил. Ничего, значит, не накапливается.

Мирэй смотрела взглядом, полным безумия, теребила Малова за руку, не замечая этого.

– Андрей, я еще не знаю, как к этому отнестись, и что это вообще означает. Зато знаю, что, если кто-то, хоть наш хозяин, узнает об этом полностью, тебе, точно, не жить.

– С какого это перепою?

– Ну, хоть сейчас не выдумывай новых слов! – жалобно протянула Мирэй. – Дело очень серьезное. Твой узел, пусть даже пока один, свободно принимает свет. Белый свет! До тебя должно дойти, что это такое, но чуть позже. Но я расскажу тебе, как этим пользоваться уже сейчас. А если ты научишься все-таки накапливать его… Если во всех твоих узлах… Ведь ты станешь носителем неограниченного количества энергии!

Мирэй в возбуждении вскочила и стала метаться по кабинету.

– Пойдем, пройдемся, я хоть покажу тебе лечебницу…

Они вышли из здания, направились к другому такому же. Что-то очень сильно тревожило магиню – аура полыхала, не стихая. Засмотревшись на неё, Андрей споткнулся о какой-то порожек, чем и отвлек слегка спутницу.

– Под ноги-то смотри иногда, белый! О чем только думаешь?

– О вас… – теперь споткнулась она на ровном месте.

– Мне уже обижаться?

– Наоборот, если бы я рядом с красивой женщиной о ней не думал, тогда – да! – Мирэй покраснела еще больше. – Но… Госпожа Мирэй, а скажите… – Малов говорил не совсем уверенно. – Вот, вы произнесли «если хоть кто-то узнает». Вы же ведь узнали. Извините, как к этому отнестись? Не обижайтесь, лучше сразу точки расставлять над ё.

– Опять новое… Откуда у тебя? – пробурчала Мирэй, явно скрывая замешательство. – Узнала… А кто бы тебе об этом сказал? Андрей, от моих поступков тебе вреда не будет, обещаю. Могу я с тобой говорить откровенно? Я специально ушла из кабинета – вдруг кто услышит. Ведь живой накопитель и носитель энергии – это мечта любого мага при власти! Тебя же закуют, привяжут в клетке и будут пользоваться. Ни в коем случае нельзя обо всем рассказывать хозяину, ты согласен? Тогда давай каждый день решать, что ему сообщать. Это сложно – ведь ложь он видит издалека. Как быть?

– Так и не надо лгать, госпожа Мирэй, ежу понятно. Можно, например, рассказать всё, что было, – Мирэй взглянула с недоумением. – Ну, давайте, вы будете хозяином, а я – прекрасной Мирэй. Спрашивайте, как он, вы же его манеры знаете.

– Докладывай, Мирэй, жив еще твой пациент? – улыбнувшись, включилась магиня.

– А что с ним сделается? Живой и даже есть уже некоторые успехи, я даже удивлена.

– И что ты называешь успехами?

– Успехом, хозяин. Андрей легко вошел в транс и обнаружил свои энергоузлы.

– М-да… Не ожидал… Но бывает. И всё?

– Почти. Он смог увидеть, что один узел реагирует на белый свет – мы только с белым работали. То есть очень малыми порциями пропускает свет через себя, не задерживая его.

– Это интересней. Что еще?

– Да всё из успехов. Так ведь и это за декаду всего! Непонятный узел в мозгу не реагирует ни на что. Может, он и позволяет пациенту расставлять слова необычным образом, но и не более. Что, кончились вопросы? Мирэй, вы поняли принцип: рассказывать можно обо всех событиях, но их масштабы поддаются корректировке. Вот в таком плане и можете говорить с Кленорелем, а вечером обменяемся по поводу результатов, если нужно.

Мирэй замедлила шаг, задумалась. Они уже подходили к зданию, которое, как оказалось, и было собственно лечебницей. Тут размещались и приемный покой, и пять помещений для лечения, и «стационар», и даже небольшая гостиница для родственников дальних пациентов. Естественно, что народ не был склонен тут задерживаться – не бесплатное было обслуживание, но все же иной раз приходилось оставаться на некоторое время – болячки, особенно травмы встречались, и тяжелые. Как объяснила Мирэй, в зависимости от наплыва больных, одновременно принимали от одного до пяти лекарей, точнее, лекарок, – все они были женщинами. Зимой почему-то больных было меньше. Да собственно, сюда с пустяками типа простуды и не обращались, разве что из ближних поселений, и то, когда уж человек на ладан дышал. Зимой… А сейчас как раз зима, разгар, можно сказать, конец февраля по-нашему. Как по местному, Андрей выяснить еще не удосужился. Температура плюс двадцать или около того, и это, надо понимать, очень близко к крайнему северу. Зима, Серый… Да тут по три-четыре урожая можно снимать. А может, и снимают. Чего именно снимают, тоже интересно.

Да, на месте работы все лекарки были обязаны находиться независимо от количества больных – помогать, учиться, порядок наводить… Мало ли дел для женщины! Мирэй привела Андрея в большое, но уютное помещение, вроде столовой, что ли для персонала, или гостиной, скорее, – чтобы были женщины и не было уюта? Сходу заявила:

– Посмотрите, подруги, кого я, наконец, привела! Тот самый безумец, что навалял трем вооруженным лбам из стражи, потом всю ночь с ними пил, а с утра дрова таскал на кухню. И до сих пор таскает – ему нравится. Очень интересный тип. Наговорил мне много грубостей. Сам ничего не помнит, но больная память ему многое подсказывает, например, как вести себя с женщинами. Что она тебе сейчас шепчет? – обратилась она к Малову.

А в креслах сидели четыре красивые красавицы, иначе не скажешь. Все разные, конечно: по возрасту – немного, никого старше тридцати, больше разнились по цвету глаз, волос, по прическам, одежде… Но как-то объединял их, шарм, что ли? Привлекательность такая, вызывающая доверие с первого взгляда. Земным бы медикам поучиться. Парень даже растерялся слегка, что не ушло от внимания прелестниц и вызвало легкие улыбки.

– Безумный мой ум подсказывает, что мужчина представляется первым. Меня зовут Андрей, я тут десять дней уже работаю на кухне, а подрабатываю пациентом у госпожи Мирэй, а то она застоялась без дела, теперь вот пашет, как пчелка… Удовольствие получает непомерное. От грубостей и бестолковости моей.

– Вы слышите, как этот тупой безумец – это он сам так себя называет – расставляет слова? – пихнулась локотком Мирэй. – Девочки, давайте я вас Андрею назову, а потом приставайте к нему, но не особенно пока, пожалейте его пустую голову, да и обед уже скоро, мне на прием к хозяину, а ему – не знаю, куда. Андрей, запоминай: Эльза, Забель, Леванта, Клара…

И начался базар. Если уж одна женщина может мозги вынести, то пять! Малов был просто счастлив, что выносить нечего. Что им всем, в конце концов, и сообщил. Сказал также, что был рад побывать зимой в этом говорливом цветнике, и будет счастлив делать это не раз, если цветник не возражает. Цветник не возражал, а, наоборот, готов был и сейчас его не выпускать, и приглашал бывать у них ежевечерне, и уточнял, где он живёт сам. Оказалось, что живёт он в том же здании, где и лекарки, совсем рядом с ними. Наконец, Мирэй вытащила посетителя наружу.

– Так ты еще и сердцеед, безумный Андрей! Очень разностороннее такое существо, очень! – наигранно восхищалась проводница. – Ты заметил, как девочки на тебя смотрели?

– Заметил, госпожа Мирэй, и мне стало по-настоящему грустно. Если я и сердцеед, то стихийный, откуда в моих планах и мыслях эта романтика? А вы вот и скажите, отчего они так смотрели – это ведь ненормально, когда четыре девушки ни с того, ни с сего таким образом встретили мужчину? Будто первый раз увидели.

– Пять, Андрей, – поправила ставшая печальной Мирэй. – Нас было пять. Ты меня опять поражаешь – как ты смог так сразу почувствовать нашу огромную проблему? Я сейчас говорю и о нашем мире, и вот о нас… Никто не знает, почему девочек рождается в четыре раза больше, чем парней. Никакая цветная магия не смогла веками и не может сейчас не только исправить ситуацию, но и понять, в чем причина. Ты представь, что только одна из четырех может нормально выйти замуж! За кого попало! Ведь мужчинам приходится еще иногда… не жить на одном месте. Вот, возьми нашу стражу – несмотря на мое отношение к ним… каждая из лекарок выскочит за любого из них, не глядя. Вроде замечаю, и перемигиваются уже. А у воинов – контракт, во время которого никто не гарантирует, что они не погибнут. А на контракт они идут, чтобы свои семьи поддерживать, редко холостого встретишь. Да не в этом дело: любая женщина готова пойти хоть третьей, хоть двадцатой женой – даже это не спасает. За пять лет из наших – шесть девчонок вышли замуж за своих излеченных пациентов, даже не буду вспоминать, за кого, но как мы все были за них рады, а сами они – вообще на седьмом небе! Еще скажу, что даже просто родить ребенка может только та, у кого есть средства… и способность. А много таких среди не очень благородных сословий? Вот у них там – да, там проблем меньше, там другие мерки. У здешнего наместника одиннадцать жен, у самого короля Северных островов – сорок три! Я ответила тебе? Даже не надейся, что сегодня же вечером к тебе никто из девчонок не придет…

– Госпожа Мирэй, только не это! Делайте, что хотите, но не допустите этого! Моё прошлое просто кричит, что на его родине всё не так. Я не против близости с женщиной, даже рад этому… Но, если человек нормальный, он обязан отвечать за того, с кем близок. Как я могу это делать? Вы забыли, кто я, где я могу оказаться завтра? Нет, госпожа Мирэй, мне искренне жаль женщин, но использовать их ради собственной прихоти…

– Да разве это твоя прихоть? И… тут у тебя не только слова, но и мысли странные. Но мы еще вернемся к этой теме. Я надеюсь. А сейчас время – иди к своей Марвине, обедай и занимайся, чем попало. Вечером встретимся.

Вечером они не встретились. Ночью – тоже. После обеда Андрея прихватил Трувим для разговора. Суть – о его участии в отряде стражи, которым Трувим командовал. Шутки шутками, а возможность победы безоружного в схватке с вооруженным, да не одним противником, привлекательна для любого бойца, тем более профессионала, какими и были стражники. В местном отряде – пять десятков. Вообще стражей этот отряд назывался, кажется, условно. Да, основными его функциями были охрана территории лечебницы, помощь в обороне окружающих крестьянских поселений – в обмен на часть продуктов. А кроме того, отряд нередко привлекался к зачистке территории королевской провинции от нечисти, да к пограничным конфликтам с соседним королевством Дренция. Это уже выходило за рамки задач стражи, но таков был дополнительный контракт с наместником короля. А основной контракт, оказывается, был заключен с бароном Колероном, на территории которого находилась лечебница, взятая в аренду епископом Андруа. Как всё запутано в этом мире!

Впрочем, и оплата была у наемников достойной – когда была. Но у контрактников в борьбе с задержками жалованья есть весомый аргумент. Нет денег – нет работы. Это не регулярная армия. Трувим с помощью пряника в виде оплаты уговорил Андрея на занятия с бойцами. Хоть какие-то средства, конечно, были нужны – а где бы он их взял? Не за дрова же у кухарки получать? Малов поставил единственное условие – учеба только для добровольцев, никакого приказного нажима со стороны командира, то есть Трувима, иначе толку будет ноль. Тот понял проблему – воин опытный. Сразу же и начали. Была очень кстати на территории лечебницы небольшая тренировочная площадка и соответствующее оружие. Глядя на вооружение профессиональных воинов, Малов не мог понять логики его развития. Вроде подход был такой: кому что удобно и способности кузнецов. Всё! Мечи разных размеров и форм, копья, отличающиеся изумительным разнообразием наконечников, боевые топоры, секиры и Серый знает, что еще. Из мелочи – кинжалы, стилеты и ножи, в том числе засапожные. Из метательного – пращи и дротики. Никаких луков, арбалетов и, как выяснилось, осадных и защитных механизмов. Что ж, пути создателей и разрушителей миров неисповедимы.

Первая ознакомительная тренировка длилась часа четыре. Андрей работал в полном темпе с малыми перерывами – надо было срочно восстанавливать естественную норму – внутренняя энергетика всегда нужна. После этого желание заниматься высказали все – кому хотелось казаться ущербным? Впечатлило бойцов следующее: новичок мог сражаться всеми видами холодного оружия, причем и двумя руками, что здесь не очень практиковалось. На нём не осталось ни одной царапины или синяка – вот это он объяснил тут же: организм должен быть заточен именно к такому бою, чтобы сам, без участия головы, не допускал возможности прикосновения к себе опасных предметов, что можно достичь только настойчивыми тренировками.

Теперь такое необходимое воспоминание-отступление. Перед самым переходом на Планету Бессмертных Егор предложил сделать так, чтобы защита была способна допускать некоторые повреждения целостности тела, необходимые для «маскировки полной неуязвимости». Правда, отсутствие времени не позволило уточнить, что такое «некоторые повреждения» – что-то не хотелось Андрею знакомиться с этим сразу-то.

Далее: действия Малова не позволили никому достать его невооруженного, даже Трувиму. Основа – скорость. И еще – метание ножей. Тут он заменил их кинжалами. Да, дальность поражения была меньше, чем у камней или дротиков, но быстрота, результативность и возможность скрытого ношения были очень привлекательны для среднего боя. В общем, определились с ближайшими тренировками…

А нынче Трувим спросил, не желает ли Андрей поучаствовать в бою с волколаками? Тут еще раз подтвердилась информация о второй расе. Оборотней очень немало, и есть они везде. Везде – это, в смысле, в известных людям землях. Образ жизни – ночной, общественное устройство – неизвестно. Служат некоему «Серому богу». С людьми регулярно вступают в локальные конфликты.

Здесь волколаки обитали в предгорных пещерах и неожиданно начали беспокоить ближайшее к горам поселение. Староста обратился к Клеронелю за помощью. Деревня была «своя», поэтому Трувим получил соответствующее указание. Твари выходили на охоту сразу после захода солнца, до деревни на конях – два часа рысью. Так что оставалось время на подготовку, имеется в виду, вооружение. Трувим отвел Андрея в арсенал, где он, хоть и в спешке, но отобрал, что хотел. А спешка была нужна для изготовления ножен к метательным предметам. К счастью, в отряде было два классных умельца по работе с кожей, да и материал был, а уж опыта обоим не занимать – это стало понятно сразу. Потому что парни, в свою очередь, поняли, что такое сбруя для сдвоенных мечей за спину и ножны на предплечья для ножей по шесть штук на каждую руку. Ножи, естественно, были не те, а где «те-то» взять? Только самому изготовить, но это ж после… Ножны были готовы через полчаса. Нашелся и конь. Малов – «кавалерист» ещё тот – подлизался к этой шустрой кобылке куском хлеба с солью, но навязываться на длительную дружбу не стал – мало ли как там сложится?

Успел он еще выполнить свой урок по дровам и воде для кухни, чем в очередной раз порадовал Марвину. Кажется, что её больше всего устраивал факт, что уговаривать или требовать не приходится – всё само собой оказывается, где надо и в нужном количестве. И самому приятно… А Марвина еще и оберегом снабженца обеспечила – кто ж не знал, куда отряд идет!

В селе под названием Волчанка (вот накаркал же кто-то!) были где-то за полчаса до заката. Располагалось оно вдоль горной реки, выкатившейся на равнину. Кстати, именно эта река пересекала весь немалый остров с севера на юг и являлась естественной границей между Южной провинцией королевства Северных островов и королевством Дренция. То есть селу Волчанка «повезло» дважды: с этой стороны оборотни, на другом берегу – иностранцы, хоть и мирные пока. Трувим мимоходом обмолвился, что как раз почти напротив Волчанки через речку есть баронство, в котором он три года был бароном. Простолюдины, значит… Подробности обещал рассказать попозже.

Пещеры нечисти начинались чуть ли не за околицей – около полукилометра всего до них. Но, как объясняли местные жители, о наличии таких соседей стало известно всего года как три. Да и в это время ничего особого не случалось, за исключением мелких краж скота. Но в этом месяце уже второй раз волколаки побеспокоили, преодолевая крепостной забор, пытаясь выломать двери жилищ, и разломали пять хлевов. Естественно, утащив при этом все живое, что там находилось: коров, коз, овец… И последняя «радостная» новость: все «полуразумные», нечисть, иными словами, в какой-то степени владели магией, к примеру, способностью обнаруживать на расстоянии наличие разумных, и обездвиживать всё живое, правда, не более, чем с десяти-пятнадцати шагов. Так и это для меча, как каменная стена. Потому расчет был на дротики, Андреевы ножи, в меньшей степени – на пращи. И на силу защитных амулетов и оберегов – всё-таки они давали надежду на возможность сблизиться с врагом копью или мечу. Но главное – скрытность. Нечисть же знала, что ей пока никто не противостоит.

Малов совсем не вмешивался в процесс подготовки к отражению атаки – Трувим на то и командир, чтобы планировать бой. А тому это дело оказалось знакомым – не раз уже встречался с подобным зверьем. Взял он сюда четыре десятка – один все же оставил в лечебнице на всякий случай. Разбил каждый десяток на две группы. Приказ был понятен и лаконичен: держать свой участок обороны, не разбегаться из пятерки ни в каком разе, вытаскивать тех, кого достанет магия, оружие применять без команды по мере возможности, огня до нападения не зажигать. А вот при нападении… Были заготовлены огромные кучи сухого хвороста, разложенные вдоль забора с внешней стороны. Их планировалось запалить сразу после первых попыток волколаков ворваться в село. Нашлось несколько смелых сельских парней, который взяли на себя этот подвиг. Запаслись смоляными факелами, смолой же сдобрили и хворост. Место для сражения было не таким уж неудобным: в сторону пещер выходило тылами пять дворов, которые накануне и пострадали. Их линия, начинаясь от реки, заканчивалась у зарослей колючего кустарника. Протяженностью она была не более сотни метров. Эта линия – как раз тот пресловутый «крепостной» забор из цельных бревен, высотой в полтора человеческих роста, прочно вкопанных и заостренных сверху. А сколько лет этому забору – сто? Двести? В целом он стоял, но местами подгнил. Вот прошлой ночью оборотни и расшатали его сильней, уронили пять стволов – им хватило. Днем это место восстановили, так и других слабых немало было.

Глядя на хворост для костров, появилась у Андрея одна мысль. Даже жалко стало, что поздно пришла, по светлому её думать надо. Было кое-что в запасе, чтобы облегчить оборону, а, может, и в нападение перейти. А кто увидит и поймет? Магов в отряде нет, так что медиленовые кинжалы заберут всю энергию у нечисти незаметно для людей. Флакон «глаза совы» очень поможет самому – он за забором отсиживаться не собирался, а ножей могло и не хватить. О чем и сообщил Трувиму. Пригласил на веселье, так и позволь развлечься, не включай в пятерку, нечего мешать сработавшимся бойцам… Трувим посмотрел тяжело, но не сказал ничего, кроме как буркнул: «Будь у речки!». А какая разница? Разговор случился как раз у кустарника. Малов прошел вдоль забора, незаметно воткнув кинжалы в начале и в середине ограды. Причем, сразу их и активировал. Третий оставил при себе, примостив его в собственной точке ожидания. По примеру бойцов уже в сумерках успел разыскать в ближайших домах лестницу – прочную и по размеру как раз, чтобы твердо стоять наверху, по пояс высунувшись над забором – иначе откуда ножи кидать?

Ожидание затянулось: ни звука, ни шороха до полуночи ни в деревне, ни со стороны гор. Малов как-то призабыл, что от зверей звуков при движении не бывает в принципе. Они так бы и подошли незаметно, если б не глаза – куда их деть, ими смотреть положено. Красные точки приближались быстро и бесшумно в огромном количестве. «Глаз совы» уже работал в полную силу, так что прикидку Андрей мог делать не по глазам, а по спинам. Выходило, не меньше сотни гостей собралось нынче навестить лакомое село. Вопрос – зачем? Ответ – Серый его знает! Может, днем и спросим…

Лишь красные точки высветились во тьме, Трувим тихо приказал поджечь факелы, затем выжидал. Его люди знали командира, поэтому сильно нервничали только сельчане – такое зрелище и закаленного воина может до дрожи пробрать! Когда до хвороста зверью оставалось пят-шесть прыжков, а это же мгновенья! – Трувим гаркнул: «Факелы!». «Зажигалок» приготовили с запасом, притом, немалым. Когда костры заполыхали, высвечивая стадо темных монстров, оставшиеся факелы полетели именно туда. Нападавшие замешкались – кому это охота лезть в огонь или даже прыгать через высокое пламя? Но нашлись и такие, а еще инерция помогла – в забор одна за другой врезались туши воющей начисти. А дротики уже давно, с первыми всплесками огня, начали собирать урожай. Волколаки выли, грызли бревна забора, дергались в конвульсиях, металось несколько живых костров – прилипшую смолу так запросто не отдерешь!

Всего у Андрея было двенадцать ножей. Он их выбросил меньше, чем за полминуты – и прямо, и по обе стороны. Рядом с ним – бойцы с дротиками. Перед их позицией живых врагов больше не наблюдалось. И мелькали они уже намного реже, чем в начале атаки. Малов ждал, нервно оглядывая площадь боя. Ждал, когда перестанут летать дротики – их хоть и много, но закончатся. Попасть под такой снаряд не было желания. Поймаешь камень из пращи – выжить наверняка можно, а при насквозь проколотом теле – проблематично. Но и пропускать внутрь ограды хоть одного зверя не хотелось: при их неимоверной силе, могла еще и магия вернуться – кинжалы-то смотрели в горы…

В конце концов, дождь метательных снарядов стал реже… еще реже. Андрей выпрыгнул за забор с двумя клинками… Серый, под ногами скользко, срочно увеличил скорость, включил «вертолет». Хватило трёх минут, чтобы оборотни поняли, что им тут не здесь. Меньше десятка тварей метнулось к горам, одного в ярости догнал…

И получил здоровенную плюху непонятно чем из-за близкой каменной глыбы! Отшвырнуло назад, неслабо приложило к камням и покатало по ним. Кожа кое-где, в том числе и на морде, ободрана, левая рука вывихнута в плече… Поиграл в догонялки! А эти отметины – наверно, как раз и есть «маскировка полной защиты организма»? Неплохой удар по излишней самоуверенности – ты кто тут такой? Герой неуязвимый, ага!

Второй пинок – от Трувима. Как он орал! Типа, ты куда поперся, не зная, чего там, и нарушая приказ? Ты тут вообще кто? Вчера, мол, родился, а нынче куда лезешь поперед батьки… Научись, мол, хоть чему-нибудь, а то – молоко не обсохло… И прочее с непереводимыми оборотами речи. Это уж когда героя приволокли за забор, осмотрели, руку вправили, да натерла её какой-то гадостью местная травница. В общем, получил и по физиономии и по мозгам. И правильно – не выступай!

– А чего ты разоряешься, Трувим, мать твою! Я тут, правда – чайник и котенок. Так не отрицаю – признаю, раскаиваюсь и впредь не повторится! А приказа мне не было, не надо усугублять, не надо! Приказ был из пятерок не уходить, а я не в пятерке, а в единице, понятно? И предупреждать надо, что тут за каждым камнем колдуны. Предупреждать, а не формировать тут у меня комплекс неполноценности и волколакофобию. Понятно, командир? Ладно, проехали! – сообщил Андрей вконец обалдевшему Трувиму и всем, кто слышал эти бредни. – Что с итогами?

– Ну, с итогами… – неуверенно признавался Трувим. – Так вроде нормально, кроме тебя ненормального. Но награды ты заслужил, не скрою, сейчас вот подсчитаем…

– Уже посмотрели, командир! – послышался голос со стороны «засидки». – Ровно двенадцать штук, ножики у всех в глазу! Андрей, забирай свое железо!

– Ни с… чего себе! – изумился Трувим. – Вот так развлекуха! Да завтра об этом по всей провинции слух пойдет, правда, мужики? – обратился он к местным.

– Да уж пошел! – усмехнулся один бородач. – Глянь, молодняк поскакал. Такое увидеть своим глазом, да первому рассказать – это ж сам причастен будешь. Ныне во всех трактирах на трактах только и разговору будет. Как его, Андрей? Все бабы, что родят вскорости, так деток и нарекут, даже девок…

– Вот так, – припечатал Трувим. – С утра тренировки с ножами до потери сознания! Пересчитать врага, а оружие, надеюсь, уже собрано. Собираемся в обратную дорогу.

– Э, мужики! – заорал вдруг один из местных с поля. – Гляньте-ка, это ж Черток! Помните, мельник косолапый был, пропал года три назад?

Сельчане бросились на голос. Оказывается, оборотни, умирая, трансформируются в людей. Небось, зрелище отвратное, хорошо, не видел-то! Точно, оказался – некий Черток! Вот это уже хуже, чем плохо: инициация, значит. Может, это и было причиной нападений, может род начал вырождаться? Ну, скажем, бабы ихние вымерли? Могут и продолжить нападения, кто знает, сколько их там? Всё это Андрей и высказал Трувиму. Тот задумался надолго.

– Ладно! – решительно мотнул головой. – Нынче не вернутся, здорово мы их причесали. Даже колдун не помог, что тебя приложил. Но на свой страх оставлю тут на постой десяток, да прикажу забор полностью поменять. Но тут же доложу наместнику – контракт он подписывал, пусть присылает специальных охотников, с магами. А то я тут всех своих положить могу. Пошли, что ли? К рассвету успеть надо.

– Вот уж нет! – послышался голос того же бородача – он старостой Волчанки оказался. – Трувим, это как же? Село отстояли, а благодарственную? Бабы уж на площади всё выставили. Успеете до восхода – чё тут, два часа всего и дома!

– Андрей, как думаешь, есть в том резон? Чего-то мы с тобой давно к кубку не прикладывались!

Бойцы радостно загоготали, вспомнилась первая ночь.

– И главное, к тому веселью и к этому Андрей причастный! – хохотнул Вартон – первый из тройки Маловым стукнутых. – Значит, недавно накостылял нам – пили, нынче – оборотням, как не отметить, традиция такая в отряде будет: как Андрей кого причешет, так без чарки нельзя никак!

«Нельзя без чарки, – промелькнула мысль у Андрея, – никак нельзя. Так ведь и спиться недолго – какие тут развлечения, кроме этой самой чарки? Ему, магу-лекарю как раз ничего не грозит, но пить по любому случаю… как-то лишнее. Это опять же для тебя лишнее. Вспомни Тьёр – столица, театры, музеи, циркачи, балы и приёмы… А тут? Стоит ли осуждать людей, у которых бытовых тягот выше крыши, опасностей и тревог – ещё больше, радостей – близко к нулю, так уж какие есть… Ты ещё тут сухие законы вводи, виноградники вырубай – были примеры…».

– А я вот что думаю, – подключился новичок к веселью. – Трувим, раз уж меня начали считать причастным к веселью, я просто обязан уже его и устроить для всех. Могу я в счет аванса своего будущего громадного жалованья организовать вечером эти самые чарки? Или кубки? Или кувшины? И можно ли девчонок-магинь пригласить, а?

– Это точно наш человек! – воскликнул юркий чернявый Шиман. – Трувим, не отказывайся, Андрею положено свои подвиги отметить в доброй душевной компании!

– Да без проблем! – согласился Трувим. – Скуку надо гнать, чем можно. Только по поводу целительниц, наверное, Андрей погорячился – слишком мы для них… неблагородны. Но, если получится, так кто бы возражал?

Отряд захохотал громче, двинулись к площади. Осмотренный со всех сторон и даже болезненно ощупанный кое-где веселыми сельчанками, Малов никак не мог вспомнить мысль, что мелькнула до боя. Почти не пил – просто не было желания. После, перед самым выездом вспомнил. Попросил старосту показать травницу, что лечила от ушибов. Подошла молодуха, молчаливая. Сказала, что знает такое растение, запах от которого ядовит, его и брать-то опасно. Поблагодарил её за помощь, попросил подумать, как раскидать его, а еще лучше посадить перед пещерами. Она только шепнула что-то типа спасибо, Андрей, я подумаю, и ушла. Странно… Было странно, пока староста не пояснил, что она – дочь того Чертока. Не будет жизни нечисти!

В лечебницу вернулись еще по темному. Отряд – в казарму, привести себя в порядок, да поспать до завтрака. А Малова выловила Марвина, и чего ей не спится – даже для кухонных хлопот рановато, вроде?

– Андрей, в тебе, безумном, совесть есть? На пирожок, опять пили, чувствую, да не жрамши, небось! А нет, трезвый зачем-то! Дурак, что ль? Ой-ёй, а кто ж тебя так? – осмотрела заживающие синяки. – Я вот Трувиму с утра всю башку глупую оторву – это ж надо новичка в пекло, а?

– Да вылечился уже сам! А Трувим ни при чём, сам я еще кретин, – рассмеялся раненый, обняв заботливую душу. – Говори, чего не спишь? Дрова закончились? Крыша протекает? Крыльцо надо починить или ножики наточить?

– А умеешь крыльцо-то, безумный? Так и почини, милый. Всю зиму мужика треплю, так руки у него – к железу, кузнец он, а чтоб ступень заменить – прям шарахается от деревяшки, зараза. Да о чем это я, совсем обезумела. От тебя, небось, заразилась, как Мирэй твоя. Всю же ночь она ко мне бегала, пытала, не вернулся ли, точно ведь с ума тут с тобой все сошли за несколько дней. Знаешь хоть, где живет-то?

– Нет уж, Марвина, ни к чему это. Шибко разные мы с Мирэй, чтобы вот так… Я ведь не охотник до легких развлекалочек, а зря обнадеживать – зачем?

– Ну, смотри, дело твоё… – задумчиво глянула Марвина и ушла.

Утро началось с вызова к хозяину. Отчитался Малов быстро. Да и не шибко мага интересовали скромные вчерашние магические успехи, больше он как раз спрашивал про волколаков, на самом ли деле они были настолько многочисленны? Это он такой – вовсе не от мира сего? Нашел, кого спрашивать! Но Андрей опасность оборотней подтвердил с удовольствием, в том числе и иллюстрацией боя. И обратил внимание на то, что опытные наемники впервые встретили тварей в таком количестве. После чего хозяин сообщил, что день проведет у наместника, так что пусть Мирэй с докладом перебьется… А пациенту посоветовал постоянно пытаться управлять узлами или узлом, связь их с мозгом, по его мнению, может и возникнуть – иначе, к чему они вообще? Природа зря силы свои не расходует. Этой гипотезой он заслужил уважение – действительно, не консерватор, однако. Узнать бы вот, что он на самом деле для церкви делает, ведь ценит его церковь не только за гипотезы, небось…

Мирэй была, как обычно, в своем кабинете. Андрей поздоровался, присел. Получил сухой ответ и вопрос:

– Почему не зашел, как вернулись?

– Зачем? Раны лечить – так вы о них не знали, сейчас – пожалуйста, если что осталось. А по другому – я вам игрушка, что ли? Или покомандовать неймется?

Мирэй закусила губу, опустила глаза в стол.

– «Игрушка»… «Покомандовать»… С чего ты взял? И полечила бы… Нельзя представить, что просто?

– Представить можно. А еще можно представить, что повторится самый первый разговор. Вы, его, надеюсь, не забыли? Ваши слова, тон? Нынче у нас с вами, госпожа Мирэй, отношения сугубо деловые. То, что в ежедневных разговорах мы начали позволять некоторые… вольности, по большому счету мало, что значит. По этому счету во мне ничего не поменялось к вашему сведению. И я, как вам известно, всё больше вливаюсь в отряд простолюдинов. Даже уже и дрался не против них, как вам хотелось, а вместе с ними. А мимолетные ни к чему не обязывающие романтические встречи мне, оказывается, несвойственны.

– Ну что ж… Неприятно это слышать, зато честно. Тот разговор… Я помню его до последнего слова. Оказывается, он был мне нужен. Оказывается, жизнь я знаю немногим больше твоего. И не хочется мне твоих драк. Почему-то.

Вот так! Чего ты узнал о её жизни, попаданец безумный? Лезешь с нотациями…

– Ладно… – вздохнула. – Идем в лечебницу, там тяжелый пациент. По дороге только нужно Трувима встретить.

Трувим попался прямо у выхода. Мирэй что-то ему шепнула и передала. Андрей тоже на него взглянул, и, к удивлению, тот кивнул в ответ. И ничего это не могло означать, кроме как готовности и даже – необходимости поделиться информацией. Интересно-то как…

Девчонки в своей столовой, или гостиной, сообщили, что нынче «повезло»: только что привезли горе-охотника, угодившего в собственный медвежий капкан – он про него забыл, видите ли, решил прямо на этом месте поставить новый. Кость повреждена очень сильно, придется долго заниматься с осколками, пусть вот Андрей и посмотрит, как это делается.

Если честно, то в планах попаданческого «приживания и внедрения в лекари» был именно последовательный неспешный прогресс: посмотреть, потом опять посмотреть, порасспрашивать, примериться на мелких царапинах, перейти к более сложному. Но ясно уже, что нечего тут рассиживаться, имеется в виду лечебница. Другие есть дела. Главное: метка «древнего» наблюдателя. Она же и погаснуть может, а обнаружил её Малов прибором километрах в ста пятидесяти к юго-востоку. Надо бы посмотреть на карте, что там – должны же быть здесь хоть какие карты? Вот и поспрашивать сегодня Трувима заодно. Или еще кого.

А пока «к нашим баранам». Вот один из них – лежит и стонет. Нога фиолетовая уже промыта. Рядом две лекарки, кажется, Забель и Клара. И еще Леванта подошла. Андрей вопросительно посмотрел на Мирэй.

– Очень сложный случай, – шепнула она, – может и не получиться, придется ногу отнимать. Видишь, наших трое – будут сменять друг друга. Ты смотри, а я посмотрю заодно, как ты смотришь, можно? – Андрей кивнул и активировал «белый узелок».

Итак, с чего начинают? Наркоз, ясен пень… От головы Клары (почему от головы?) к охотнику протянулся красный лучик, заклубился вокруг мозга по какой-то команде, раненый мгновенно затих. Ёлки-палки, да это же… Они понимают хоть, каким оружием может быть этот «наркоз»? А если к волколакам его, например? Да в любом бою! Нужно проверить, знает ли кто…

Забель, держа руки над поврежденным местом, сразу потянулась к нему таким же лучом. И здесь – не просто свет. Что-то добавлено: через руки из разума Забель – это нечто лечащее. Медленно, неимоверно медленно и тщательно подгонялись друг к другу осколки костей и тканей. Действительно, ювелирная работа, и насколько же хорошо нужно знать анатомию – повреждаются же не только кости. Безграничная терпеливость, тщательность, настойчивость и… Такая личная судьба. Но почему в деле – только свои лекарские силы, никакого использования энергии больного? Ведь организм сам помнит своё здоровье! Этому Малова учили. Далеко отсюда, правда, а какая разница?

Слава Небесам, тут хоть вены целыми остались. Запустил он свою «белизну», причем – напрямую из «узла», то есть, никакой магии. Обнаруживается собственная аура поврежденных и целых деталей, активируется окружающая энергия – работай, давай! Помнишь же сама, как всё было! Действительно, восстановление и очистка ускорились неимоверно. Рука Мирэй сжала Андреев локоть изо всех сил, но взгляда от процесса она не отрывала. Минут через пятнадцать нога стала целой и невредимой…

Четыре красотки уставились на Малова с… недоумением? Изумлением? Обидой?

– Мирэй, что это было? – тихонько спросила Леванта. Она не успела включиться в процедуру лечения.

– Не знаю я, – развела руками Мирэй. – Понимаю не больше вашего. Леванта, разбуди больного… тьфу, какой он уже больной? Пусть помощницы займутся, его уже можно домой отпускать. Пойдемте, подруги, есть о чем поболтать.

Попыток допроса с пристрастием Андрей не избежал. Тем не менее ему удалось убедить всех в девяностопроцентной своей невиновности. Вроде смотрел только своим взглядом, может, он как-то подействовал, может, нет – ему-то откуда знать, не маг ведь!

– Ой! – Забель прижала ко рту ладошку, распахнув глазищи. – Подружки, а вдруг до… ну, до прихода сюда Андрей был великим магом-лекарем? А? А теперь это проявляется, даже и без участия разума. Курица-то бегает с отрубленной головой… Ха!

– Ты права, Забель! – подхватил великий маг-лекарь эту версию. – Вот так и бегаю, как курица, и не помню даже, что сегодня вечером у нас в отряде праздник в честь вчерашней победы, к которой я тоже примазался. А потому приглашаю вас побывать на этом маленьком торжестве, украсив его собой неимоверно. Клянусь обеспечить жесткие рамки приличий и полное веселье.

Девчонки с испугом взглянули на Мирэй. Та дернула плечом – ваше дело…

– Андрей, – шепнула Леванта, – а можно, ты зайдешь за нами? Мы ведь никогда еще…

– С удовольствием, красавицы! Вы даже не представляете, как вам будут рады!

Выйдя из лечебницы, Мирэй сразу сообщила, что ей необходимо подумать о происшедшем. Также она выразила надежду, что пациент найдёт, чем заняться. Он не стал её разочаровывать, молча повернулся.

Разумеется, дела у него были: с Трувимом выяснить, чего он хотел сказать – по пустякам не стал бы на что-то намекать, крыльцо Марвине отремонтировать надо – обещал! Вечерний банкет обеспечить – тоже не пустяк, учитывая специфику местных отношений.