Читать книгу Тайны Кудыкиной Горы - Анатолий Завражнов - Страница 6

Небольшая экспедиция во главе с руководителем-консультантом Сухим вышла с наступлением темноты. Лесовик одет, как обычно: зелёные куртка, брюки, сапоги и непременная шляпа. Вансаныч, Настасья и Лариса Павловна «утеплились», как могли – конец мая всего лишь, а придётся лежать на земле незнамо сколько. Коврики прихватили, само собой, но они так – от сырости. Начавшая расти луна свету не давала, фонарики запрещены, так что держались друг за дружку, но проблем не возникло: почему-то веток, сучьев и корней не оказалось, хотя и днём тут по берегу Удрая трудно пройти, не оцарапавшись. А Сухой повёл не прямо через мостик к избушке, а в обход, и занять наблюдательный пункт нужно пораньше.

Ничего, добрались, с условным комфортом разместились в зарослях метрах в двадцати от предполагаемой вечеринки. Изба впереди смутно белела свежими ещё боками на фоне непроглядной тьмы. Тишина, лишь с базы едва доносились звуки танго, да в озере что-то плескалось и булькало изредка: то ли рыба играла, то ли раки дрались… Народ нервничал и глотал из термосов кофе, заедая припасёнными Настасьей бутербродами – время, по версии Сухого, немного имелось. Он, кстати, перед выходом сообщил, что эти любители посиделок всегда закрываются от взгляда и слуха людей своими средствами. Их только кот Василий замечал, но, видать, с ним договорились, и он не сигналил, информируя население базы о нарушениях порядка и режима.

Неожиданно в озере у самого берега раздался шумный всплеск и невнятное чертыханье. Вскоре «нечто» завозилось у столика, захлопало там, словно кто-то устраивался поудобней и стол накрывал. Когда над столом засветился непонятный огонёк типа старой керосиновой лампы, кофе и бутерброды оказались напрочь забыты, как и ночная сырость с прохладой. Сомнения – тоже. Потому как уже можно разглядеть, кто там за столом устроился. С правой стороны сидело одно недоразумение: толстое, с головой тюленя и рыбьим хвостом, только горизонтальным, как у дельфина. Руки нормальные, лишь не разобрать, какого цвета: чёрные ли, синие, зелёные. Неважно – действовали по-человечьи, расставляя по столу чашки, бутыли, стаканы… Это, стало быть, и есть Водяной.

На другой скамье, что слева, уселись две явно женщины – по некоторым особенностям обнажённых фигур это легко определялось, хотя длинные космы многое скрывали. Но те же рыбьи хвосты виднелись неплохо.

– И где этот наш дружок? – простуженным голосом спросила одна. – Вечно опаздывает, позвать что ли?

– Не надо, не свисти, – посоветовал «тюлень», – вижу уже, огонёк мерцает.

– Опять свои гнилушки тащит, – посетовала вторая, – нашего света мало ему, глаза ему, видите ли, режет, надевал бы очки, у нас этого добра накопилось…

– Ладно, не заводись, – успокоила первая, и обе повернулись лицами к лесу, вглядываясь в темноту чуть мимо наблюдателей.

Вот тут те и заметили такое странное двойное сходство, что Настасья рот зажала ладонью, чтобы вслух не удивиться. Ещё бы: первая, которая сидела ближе к ним и где-то простудилась, один в один похожа на бывшую канцлера ФРГ Ангелу Меркель, правда, копия выглядела моложе. Вторая же – всемирно известная американка Псаки, та, что грозилась выслать военный флот к берегам Белоруссии. Не успела только, сменила её симпатичная чёрненькая лесбиянка, от вида которой Настасью корёжило до желания разбить телевизор. Ладно…

Мимо засады, не замечая её, в глубокой задумчивости чуть слышно прошелестел мужичок ростом с Сухого, тоже в шляпе неопределяемого во тьме цвета с огромной бутылью в одной руке и корзиной в другой. Молча бухнул на стол свою ношу, так же молча уселся, ни на кого не глядя. Покопался в корзине, открыл два сосуда – свой и русалочий. По лесу от стола раздался чудесный аромат печёной рыбы, солёных грибов, ягодных настоек и сероводорода.

– И что это с тобой нынче, Лешачок? – ласково спросила «Меркель». – Выглядишь, словно лягушку беременную проглотил, они в таком состоянии отравить могут.

– Хуже, – буркнул Лешачок. – Наливай! За встречу! Может, последнюю, – добавил он и единым махом опрокинул в себя содержимое здоровенной деревянной кружки.

Собутыльники повторили жест Лешего, слегка закусили, но молча ждали продолжения.

– Эх, да что говорить, – грустил Леший, вновь наполняя кружки. – Кончилась моя спокойная жизнь. Напрочь прервалась и приказала долго жить. Проверка явилась в лице проверяющего с полномочиями отправить меня в тундру. Выращивать, значит, карликовую берёзу, ягель и спасать леммингов от суицида. Не работаю я, говорит. Давайте по второй…

– А ты работаешь? – заинтересовалась «Псаки». – И как ты работаешь, расскажи!

– Некогда мне работать! – возмутился Леший. – Я думу думаю!

– Ого! Хорошо, хоть есть, чем думать! И о чём же?

– Как это о чём? О работе, конечно, о труде, стало быть.

– Правильно! – встряла «Меркель». – Труд делает из нас человеков!

– Ты давай не заговаривайся, – осадил русалку Водяной. – Какие такие из нас человеки? Оно нам надо? Наслушались пьяных лодочников, разливай, шибко нынче бальзам вкусный, до хвоста пробирает.

– А что не так? – русалка завелась, бальзам действовал старательно и неотвратимо. – Вы гляньте только, он уже совсем стал на человека не похож: шляпа помята, дырки на ней, на кафтане пуговиц не хватает.

– Не было на нём пуговиц сроду, – начал оправдываться Леший.

– Я и говорю, их не хватает, – не унималась «Меркель».

– Ладно, прекращаем скандал, – Водяному разговор не нравился. – Вот станешь ты, Леший, к примеру, работать, думать вовсе перестанешь, что изменится, а? В наших отношениях? Что, у тебя времени не останется иногда в гости заходить?

– Мало его будет, только в праздники, – уныло протянул Леший, – а я привык. Думаешь одному в лесу весело? С зайцами да божьими коровками не шибко поговоришь.

– И праздников хватит! – приговорил «тюлень». – Лето на носу, дел прибавится: народ понаедет, а он разный – кто песни кричит так, что уши закладывает, кто золото теряет, а кто и вообще утопнуть норовит. Да и без народу… Ты вот скажи, откуда тут могла такая напасть взяться – раки? Ты видал такого? – Водяной шмякнул на стол членистоногого.

– Не, – Леший в испуге отшатнулся, – не видел, а что…

Сам по себе меж мужской частью стола завязался отдельный серьёзный разговор. Дамы защебетали о своём, о девичьем, за что-то выпили вдвоём, обнялись, запели. Голоса звучные, хрипотца «Меркель» придавала особый шарм печальной песне. Водяной пригорюнился, Леший тоже начал бездумно покачивать в руке забытую кружку… Не всё было разборчиво для наблюдателей, на бис исполнителей не вызовешь, но за душу брало.

На пустынной реке

Слёзы лью под луной.

Ты услышь вдалеке,

Как мне грустно одной.

Я бы нежным хвостом

Обнимала тебя

И под старым мостом

Целовала, любя.

Приплывай поскорей —

Стану ждать у ручья,

Я хочу быть твоей,

А теперь я ничья…

Помолчали. Леший встрепенулся.

– Пойду я, с утра на хозяйство. Спасибо за компанию, за песню!

– Да уж, – подтвердил Водяной, – уж сколько лет слушаю, а всё щиплет где-то внутри, так и тянет плыть по ручью под старый мост. Но послушаем ещё, думаю. Эй, вертихвостки, прибирайте на столе, рассвет скоро, подремать тоже не лишним будет.

Незаметно место гулянки очистилось. Как пропали русалки, никто не заметил, а Леший так же бесшумно и печально прошёл мимо, и скрылся в зарослях. Поднялись, кое-как размялись, отряхнули с одежды прилипшую траву и листву, отправились восвояси. Осмотрели стол, скамейки – никаких следов, лишние запахи не ощущались. В дверях избушки выгибал спину Василий, широко зевая. На коньке крыши сидели два попугая. Настасья протёрла глаза.

– Двоится, что ли? Вроде не я пила…

– Да не, – успокоил Вансаныч, – видать, второй приплыл, то есть прилетел, то есть опять снова явился незнамо откуда. Нахлебники.

– Ладно, не тебе кормить, – вздохнула всеобщая кормилица, – не убудет. Василий, завтракать пойдешь?

Кот не отказался, пристроился на плечах Сухого – действительно, чего в росе лапы мочить? Попугаи также транспорт выбрали – садовника, женщин поберегли от своих когтей и немалого веса. Совсем задумчивый Вансаныч и не заметил наездников.

Полдня зрители ночных русалочьих посиделок ходили задумчивыми. Нет, они, конечно, не скрывали от любознательного народа то, что увидели и услышали, но как-то так… без особого восторга, даже несколько грустно вроде. Потому в настроении подавляющего числа сотрудников отсутствовали мечты типа «вот жизнь начнётся!» Наоборот, кажется, в атмосфере витали сомнения по поводу необходимости этого знакомства – жили же спокойно прежде и мы, и не мы, друг другу не мешали… Несколько изменилось отношение к событию на традиционном совещании, потому как Егор прояснил вполне реальную ситуацию.

– …и не надо думать, что всё останется по-прежнему. Нечего было некоторым сомнения в словах Сухого высказывать, но дело прошлое. Теперь просто появятся сомнения в словах самого Вансаныча, пусть не у всех, но появятся. Вы что думаете, пацаны из наших, да и отдыхающих не захотят увидеть эти чудеса? Да они всё озеро перебаламутят, и никакие запреты не помогут. А нынешние взрослые ничем не лучше. Или не хуже – с какой стороны посмотреть, привыкли к необычным фотосессиям. Что за жизнь начнётся для Водяного и русалок, сами представляете. Потому сейчас речь не о том, продолжать ли отношения с водяным разумным населением, а какими эти отношения должны быть. С чего их начинать и что в итоге? Об этом и прошу высказываться без ограничения в фантазиях с учётом реальной обстановки.

Не сразу, но дискуссия разгоралась, директор о чём-то шептался с Сергеем, Ириной и Сухим.

– Да не надо им мешать! Не нужны мы были друг дружке раньше, так чего навязываться!

– А спросить? Вон Леший нужен стал…

– Нам что теперь, самогоном их снабжать, разговоры бесконечные вести или хором петь?

– Насчёт напитков пусть Леший заботится, чего конкуренцию устраивать, а остальное – в тему, я бы поболтала…

– А спросить? Может, им не только алкоголь по нутру, есть же кола, фанта, чай в конце концов.

– Мы им чай, а они?

– А они вытаскивать утерянные в озере вещи станут, дно проверять вместо водолазов.

– Это эксплуатация женского труда!

– Тогда пускай просто рекламу делают теми же фотосессиями!

– Если договориться, чтобы разведением раков занялись, а? Егор, у меня коммерческое предложение! – подняла руку бухгалтер Татьяна Юрьевна. – Нам пора бы озаботиться нашими раками, в порядок дело привести, организоваться рачью ферму, да и продавать на сторону. Деньги лишними не бывают.

– И кто же покупать станет? Ты знаешь, почём на рынке обычные раки? – это Вансаныч, кто же ещё?

– Знаю, а ещё знаю, откуда у тех цен ноги растут. А мы – по себестоимости. И не волнуйся, посчитаю, будто первый раз. Учту даже, сколько тратится сил на нервы с тобой разговаривать. Так что, Егор?

– Думаю, отличная мысль. Что, других предложений нету? Не густо…

– Как не быть, – встал задумчивый Ломакин. – Я о спорте, рекламе и зрелищах. Не понимаю, чего молчит культорганизатор Марина.

– Аниматор, – поправила Марина.

– Пусть так. Вот представьте себе… – Николай Второй принял творческую позу, то есть прикрыл глаза, слегка развёл в стороны руки.