Читать книгу Ускользающая красавица - Andrea Portes - Страница 20

Разумеется, в сложившейся ситуации меня должна бы бить дрожь – ведь я оказалась в странной карете в чужой стране в компании незнакомого человека, намерения которого могут быть как добрыми, так и не вполне.

Хотя ничто в нем не выдавало сострадания к моему бедственному положению, я, как ни странно, чувствовала себя как дома.

Может, дело в том, что он говорил на моем родном языке, а может, в его высокомерных манерах… успокаивающе знакомых среди хаоса. В нашем королевстве полно благородных кавалеров. Саркастичных щеголей в парче и бархате. В замке они везде.

– Итак, возможная принцесса, поведайте мне, что привело королевскую особу вроде вас в эти унылые земли на краю мира? – Он откидывается на сиденье в другом углу кареты. Происходящее явно забавляет его.

Интерьер кареты – несомненно, самое великолепное из увиденного мной в этом чужом месте. На сиденьях лежат мягкие подушки, а стены украшены миниатюрами в овальных позолоченных рамках – пухленькие розовощекие дети позируют в пышных нарядах в саду с буйной растительностью.

– А мы на краю мира? – спрашиваю я.

– Разумеется. Откровенно говоря, за пределами этого пустынного моря соли лишь Серые скалы и болото, вонючее и дикое. Одному богу известно, что находится за ними. – Он подносит ко рту серебряную чашку и делает глоток какого-то напитка.

– Это вода? – спрашиваю я, стараясь, чтобы мой голос не выдал мучающей меня жажды.

– Ах да. Куда подевались мои хорошие манеры? Пожалуйста, дорогая принцесса – глоток этого придаст вам сил для нашего путешествия. – Он протягивает мне небольшую оловянную чашку и наливает в нее жидкость из металлической фляжки.

Я нерешительно смотрю на чашку, но сейчас не время для подозрений. Мне страшно хочется пить.

У напитка вкус розы и чего-то острого вроде имбиря.

– Что это? – интересуюсь я.

– О, да просто вода, какую пьют крестьяне. Но не беспокойтесь, в ней достаточно куайна, чтобы нейтрализовать вред, который она может нанести. Как вам известно, вода может быть ядом, если не отнестись к ней с осторожностью. Как и эль. Хотя, если честно, вы не похожи на любительницу эля.

– Если честно, – вторю ему я, – я никогда его не пробовала. Расскажите, что вы знаете об этом «вонючем и диком» болоте и о, как вы их называете, Серых скалах.

– Да ничего я о них не знаю. И никто не знает. Серые скалы населены варварами, которые на спор с превеликим удовольствием перережут вам горло, а на болоте, говорят, живут каннибалы. – Он пожимает плечами. – Дальше расположены Сапфировые копи, но туда никто не ездит. За исключением азельцев. Это не народ, а религиозная община. И весьма древняя. Говорят, они мистики, но, если это действительно так, непонятно, с какой стати они гробят себя, добывая сапфир.

– Сапфир? – откликаюсь я. – А это что такое?

– Вы слишком чисты, чтобы нуждаться в нем. Но однажды все переменится. Поверьте мне. Вы пристраститесь к нему, как и все мы. Запомните мои слова, – произносит он. – Скажите, вы когда-нибудь пробовали куайн? Или мне следует объяснить вам, что это такое?

– Разумеется, пробовала; за кого вы меня принимаете? – раздражаюсь я.

– За потерявшуюся особу, на которую я случайно наткнулся в этом диком месте, – отвечает он. – Скажите, если вы действительно принцесса, говорите ли вы на фрисельском?

– Конечно. И не только на фрисельском, но и на гурбатском, лилькотском и верхнеровельском, – с гордостью отвечаю я.

– Правда? – Он смотрит на меня по-другому. – Тогда скажите, что такое помпфе?

– Яблоко. Не надо меня обижать, – прошу я.

– А манзайн?

– Тоже яблоко, – закатываю я глаза.

– А! А как насчет помпфе де твиерре? – экзаменует меня он.

– Опять же яблоко. Но яблоко земли. Иначе картофель.

Я улыбаюсь.

– Понятно. – Он выглядит довольным. – Вы играете на пианетте?

– Разумеется.

– А! А как насчет флотты? – Он считает, что перехитрил меня.

– Да уж лучше, чем вы, – заверяю его я.

Ему, похоже, приятны мои слова и наше препирательство.

Он тянется к корзине на полу и достает из нее бутылку.

– Для вас только самое лучшее. Я берег ее, но не каждый день подбираешь на дороге предполагаемых принцесс.

Но я не заглатываю наживку.

Он наполняет чашки бесцветной жидкостью и церемонно произносит тост:

– За барышень в беде и за безрассудно бросающихся на их спасение мужчин.

– Роль безрассудного мужчины в этой пьесе вы отводите себе? – иронизирую я.

– Разумеется! – смеется он, весело чокаясь со мной и делая глоток.

Совсем неплохой куайн.

– У него приятное послевкусие, – говорю я, смакуя напиток.

– Вам нравится куайн? Или вы предпочитаете сухой блёш из провинции Саваж? – Он высокомерно улыбается.

Пока он упивается собственным остроумием, я рассматриваю его. У него резко очерченные челюсти, а черты лица правильные и гармоничные. Губы полные, глаза идеально пропорциональны носу и выступающим скулам. Когда он улыбается, становятся видны безупречные зубы, почти столь же белые, как пудра у него на коже. Волосы под париком выглядят густыми и блестят в свете заходящего солнца. Глаза волнующего серо-синего цвета и кажутся особенно выразительными по контрасту с белой, напудренной кожей.

Нет ни малейших сомнений, что, явись он в наш дворец, Присси и Боланда, а также придворные дамы встретили бы его появление смущенным хихиканьем. Они краснели бы и перешептывались между собой, прикрывая лица изысканными веерами.

Но все же есть в нем что-то грубое. Его трудно принять за лорда или графа, за человека благородных кровей. И я не могу понять… кто он такой.

– Пусть вас не пугает, что я хорошо разбираюсь в куайне, дорогая, по всей вероятности, принцесса… В нашем королевстве принято знать и употреблять куайн из всех стран и регионов мира. У куайна из Бланша фруктовый привкус, саважский пахнет бескрайними полями, тот, что делают в Данекских холмах, имеет богатый золотистый цвет… И, конечно же, нельзя считать себя человеком искушенным, если не знаком с легким сухим белым куайном из далеких регионов Блиссли…

– Не будет ли слишком грубо с моей стороны поинтересоваться, а куда мы, собственно, едем? – перебиваю его я.

– О нет. Ни в малейшей степени. – Он вертит в руках чашку, как вертятся, наверное, шестеренки у него в голове.

– Так куда?

– Моя дорогая особа, выдающая себя за принцессу, – он смотрит на меня поверх чашки, – я везу вас в центр всего.