Читать книгу Драгун. 1812 - Андрей Булычев - Страница 6

– Подъём! Подъём! – летел на утренней заре проигрыш штаб-трубача.

– Вставай, соня! – Тимофей кинул в храпевшего Маркова войлочный валик. – Подъём, подпоручик! Нечего было до полуночи в карты резаться! Скоро взводы на поверку встанут.

– Гончаров, иди к чёрту! – буркнул, переворачиваясь на другой бок, Димка. – Сам выспался, а другим не даёшь. Поверку за меня и Пестов проведёт.

– Дима-а, Ди-им, сегодня у нас эскадронный выход. Ты не забыл? – натягивая сапоги, полюбопытствовал Тимофей. – Смотри, на отправке сегодня Салов будет. Если что, на самого себя потом пенять будешь.

– Сволочь ты, Гончаров, – проворчал, поднимаясь с топчана, подпоручик. – Ну разве можно с утра и Салова вспоминать? Теперь уж точно день не задастся.

Армейский лагерь, разбитый на левом берегу Дуная возле крепости Журжи, зашевелился. Под дробь ротных барабанов строилась пехота. Офицеры и унтеры, покрикивая на солдат, равняли шеренги. Драгуны, почистив и напоив коней, насыпали в кожаные вёдра меру овса. Рядом лежали выхлопанные потники с вальтрапами, почищенные сёдла и вся ременная сбруя. Кавалеристам только после утреннего ухода за лошадьми можно было заниматься собой.

– Марк Осипович, поджила нога у моего Грома, может, возьмёте на выход? – обратился к отделенному командиру Слепнёв. – Вторую неделю уже я тут в уборщиках.

– А что фаншмит вчера на обходе сказал? – тронув пальцем покрытый дегтярной мазью рубец у коня, спросил Смирнов.

– Сказал, что уже можно понемногу вываживать, – ответил драгун.

– Во-от, Сёма, во-от – потихоньку! – подняв вверх указательный палец, произнёс с нажимом унтер-офицер. – Потихоньку – это значит пару кругов вокруг лагеря дать, а не сотню вёрст за эскадроном скакать. Долечивай своего Грома, а уж как совсем рубец закроется и перестанет мокрить, тогда и поговорим. Мурин, подпругу подтяни! – крикнул он седлавшему коня драгуну. – Сам, что ли, не видишь, что она прослабленная?! Смотри, спину собьёшь – по полной потом ответишь!

– Заканчиваем с кормлением! Седлаем коней! – донеслась команда штабс-капитана Назимова. – Марков, выводи свой взвод к ручью. Поспешаем, драгуны! Скоро на место сбора уже подполковник Салов подъедет!

После традиционного смотра заместителем командира полка эскадрон Копорского выехал на Видинскую дорогу. Остался позади шумный лагерь, по левую руку блестел под августовским солнцем широкий Дунай, с правой, валашской стороны виднелись поросшие кустарником холмы.

– Вот, братцы, как же быстро этот июль пролетел, – заметил ехавший за Чановым Данилов. – Только-только вроде под Рущуком мы турок разбили, крепость порушили и за Дунай ушли, а басурмане уже там валы заново отсыпали и пушек понаставили.

– Да уж, весь правый берег сейчас за ними, – поддакнул Еланкин. – Дождёмся – и на наш переметнутся. Турок – он слабинку хорошо чует.

– Ты наговоришь, Колька! – воскликнул, обернувшись, Чанов. – Небось, для того и объезжаем реку, чтобы не дать неприятелю переправиться.

До ушей долетело эхо далёких орудийных выстрелов.

– У того берега бой идёт! – поднявшись на стременах, воскликнул Копорский. – Похоже, наша флотилия опять с османской сошлась.

– Осмелели турки, – покачав головой, произнёс Назимов. – Раньше они в портах всё больше отсиживались, а в последние две недели силы объединили и дуро́м прут.

Три небольших русских парусных судна, отбиваясь от пары десятков вражеских баркасов и галер, начали отходить по течению в сторону Рущука. Вот одно сманеврировало и дало залп из четырёх бортовых пушек. На реке ахнул взрыв, и во все стороны полетели обломки.

– Есть один турок! Молодцы флотские! – восторженно взревели драгуны. – Так им, гадам! Круши!

Турецкие суда прекратили погоню, и три парусника ушли вниз по реке.

– Эскадрон, за мной! – скомандовал Копорский. – Прибавили аллюр, фланкёры, в головной дозор!

– Четвёртый взвод, аллюр в галоп! – рявкнул, подстегнув Янтаря, Тимофей.

Выходы для объезда берега стали регулярными. До Кутузова долетели вести, что вторая турецкая армия под командованием Измаил-бея, шедшая к визирю из Софии, остановилась под Видином и, форсировав Дунай, заняла на левом берегу Калафат. Назревала опасность выхода неприятеля в тыл основным русским силам. Заранее выдвинутый главнокомандующим в Малую Валахию шеститысячный отряд генерала Засса преградил туркам путь к Журже и отбросил их назад. Тем не менее было понятно, что противник не намерен был оставаться в обороне, а искал возможность, используя своё огромное численное преимущество, прорваться вглубь Валахии. Сил для активного противостояния неприятелю у Кутузова на данный момент не было, в основном лагере под Журжей оставалось всего около десяти тысяч воинов, и он раз за разом посылал в столицу просьбы о переброске к Дунаю подкреплений. И каждый раз из Санкт-Петербурга приходил отказ. Россия готовилась к большой войне с Наполеоном, и все войска собирались сейчас у Немана. Простаивая часами над картой местности, Михаил Илларионович напряжённо думал, думал, как же имеющимися столь малыми силами устоять против огромной турецкой армии и по возможности её разбить.

Двадцать первого августа по установленной командиром полка очерёдности в объезд берега уходили эскадроны капитанов Копорского и Мейендорфа.

– Казимир Иванович, тебе со своими драгунами вниз по течению до Олтеницы идти, – ставил задачу присутствовавший на утреннем построении Зорин. – Пётр Сергеевич, тебе вверх, к селу Зимничи. Там переночуете – и обратно. Напротив вас Туртукайская и Свиштовская крепости будут, оглядитесь, местных рыбаков поспрашивайте, может, они какую активность у турок заметили. Сами знаете, нам, главное, переправу неприятеля не прозевать. Ну всё, командуйте марш!

– Третий эскадрон, напра-аво! Четвёртый, нале-ево! – выезжая из общего строя, прокричали капитаны. – Походной колонной по двое! Аллюр шагом!

Выехав за пределы лагеря, пошли далее привычным уже порядком. В отрыве на полверсты следовали головным дозором фланкёры, за ними шли все остальные. На реке мелькали силуэты судов. Вторую неделю турки, оттеснив русскую флотилию и заняв большие острова, хозяйничали на Дунае выше Журжи.

– А я у флотских, когда мы с Гришкой парусину меняли для полога, спрашиваю, а чего же вы так речку-то позорно басурманам отдали? – долетел до Тимофея голос Ярыгина. – Так они чуть было в драку не кинулись на нас с обиды. Мы бы, говорят, их в один день к Видину бы отогнали, так командование не даёт силу показывать. Пущай, дескать, ходят они себе выше Журжи и хозявами себя чувствуют. Не пугайте, мол, турок.

– Да ладно, враки это всё! – послышался голос Чанова. – Не может начальство просто так реку туркам отдать. Брешет кто-то, или они, или ты сам, Стёпка.

– Ильич, да мне-то на что врать?! – воскликнул возмущённо Ярыгин. – Гришка, подтверди, что взаправду так говорили!

– Ну да, всё верно, без обману, – засвидетельствовал слова товарища Казаков. – Так и сказали, что велено не мешать туркам на реке.

– Странно это всё, – встрял в разговор Блохин. – В открытом бою неприятеля одолели, а потом ему Рущук отдали. Речникам нашим силу не дают показывать. Ещё и отрядам больше эскадрона не велено на берегу показываться. К чему всё это? Турки вон совсем осмелели, сначала острова заняли, а скоро так и вовсе на наш берег перепрыгнут. Куда наш Кутузов смотрит? Когда ему за спину зайдут?

– Отставить разговоры! – рявкнул, обернувшись, Тимофей. – Унтер-офицер Блохин, берите своё отделение. В паре вёрст впереди заросшее камышом устье речушки, которая впадает в Дунай, там три хижины рыбаков с нашей стороны стоят, проверьте всё вокруг них, порасспрашивайте местных. Может, они видели чего интересного?

– Есть проверить устье речки, ваше благородие. – Лёнька козырнул. – Отделение, за мной! – И выскочив вперёд, повёл за собой ускоренной рысью дюжину драгунов.

Прошло минут десять, и до ушей Тимофея долетели звуки ружейных выстрелов.

– Взвод, к бою! Ружья из бушматов! – прокричал он, потянув за цевьё своё. – Галопом за мной!

Среди зарослей и строений на берегу мелькали фигуры, хлопали выстрелы и слышались крики. Осадив Янтаря у разросшейся ветлы, Гончаров выпрыгнул из седла.

– Коноводам принять коней! – рявкнул он, взводя курок. – Взвод, в цепь! Вперёд!

Над головой пропела пуля, ещё одна сбила ветку куста рядом. Огонь вели из хат и сараев, из разросшегося вокруг строений хутора сада. Перебежав открытое место, Тимофей упал около перезаряжавшего за деревом свой штуцер Блохина.

– Сколько их там всего, Лёнька?! – прокричал подпоручик, выглядывая из-за ствола.

– Не знаю, Иваныч! – откликнулся тот, доколачивая молотком пулю. – Десятка три стволов точно в нас били! Мы двоих заметили, что от большой ветлы у дороги к хутору бежали. За ними было скакать. И тут давай по нам вовсю палить. Фёдорова сразу наповал, Коношину руку прострелили, а у Балабанова конь вон при смерти бьётся. – Он вытянул руку, показывая.

– Десант, что ли? – оглядывая поля боя, произнёс в сомнениях Тимофей. – Неужели турки именно здесь свою высадку начали? Нет, не похоже, они бы уже в атаку на нас пошли, чтоб отогнать. Тогда что, разведка?

– Да Бог их знает, – проворчал, вскидывая ствол перезаряженного штуцера, Блохин. – А ну-ка, злыдни, где вы там хоронитесь? Ага, во-от, с крыши двое палят.

Громыхнул выстрел, и он удовлетворённо хмыкнул.

– Петухов! – окрикнул лежавшего за камнем драгуна подпоручик. – Беги к дороге, вот-вот эскадрон уже наш сюда должен подскакать. Передай капитану Копорскому, что на хуторе до полусотни турок засели и мы с ними в перестрелку вступили. Подскажи Петру Сергеевичу, чтобы он левее выход из реки к Дунаю перекрыл и сюда к нам подкрепление прислал.

Драгун вскочил и бросился к дороге. Вслед ему загремели выстрелы.

– Ух, какие ярые, – процедил, выглядывая неприятеля, Тимофей. – Ага, прав ты, Лёнька, на каждой крыше по паре стрелков вижу. Сейчас я. – И откинул один из щитиков на казённике.

Вот мелькнула голова на одной из крыш хат, и блеснул ружейный ствол. Турок приподнялся, как видно ища цель, и мушка легла в прорезь на его груди.

– Чуть выше, – прошептал Тимофей, смещая прицел. – Три сотни шагов всё же. – И плавно потянул крючок.

Громыхнул выстрел, облачко дыма отнесло в сторону, и он разглядел в том месте, куда стрелял, неподвижную фигуру.

– Один готов. – Правая рука потянулась за новым патроном к лядунке, а большой палец левой уже откинул полку замка. – Целься точнее, братцы! – крикнул Гончаров больше для того, чтобы подчинённые знали, что командир рядом и управляет боем. – Стрелять только из-за укрытий! Если есть возможность, меняйте позицию!

Патрон к зубам, рванув его край, Тимофей насыпал порох на полку замка. Закрыть крышку.

– Сместись-ка, Лёня! – И он привстал, прячась за ствол дерева.

Самое неудобное в дульнозарядном оружии – это засыпка пороха в ствол. Никак ты это не обойдёшь, вот и приходится всё время открываться, поднимаясь. То ли дело в оружии будущего, меняй себе магазин или ленту лёжа и поливай неприятеля очередями.

Пуля в стволе, курок на взвод, и перезарядившись, он обвёл взглядом крыши. Пусто: или попрыгали все вниз, или прячутся хорошо. А вот и цель. В густой кроне дерева мелькнул огонёк выстрела, и поплыло облачко дыма.

– Хорошо притаился, не разглядишь, – проворчал Тимофей, выцеливая просвечивавшее сквозь листву тёмное пятно. «Бам!» – приклад ударил в плечо, а с дерева кулём слетело пробитое пулей тело.

Выстрелы со стороны противника гремели всё реже. «Ура-а!» – вдруг раздалось за взводной цепью. Топоча, сзади неслась с примкнутыми штыками толпа драгун во главе с Копорским.

– Ура! – подхватил клич Гончаров. – В атаку, братцы!

Перепрыгнув через плетень, он бросился к распахнутой двери дома. Пистоль в руку. Нырок внутрь. Пусто. Только у окна лежит труп турка. Мимо дома с криками бежали драгуны. Мелькнула фигура Копорского.

– Пётр Сергеевич, людей послали перенять турок в устье?! – крикнул, выбегая из дома, Тимофей.

– Какое устье?! Каких людей?! – возбуждённо прокричал тот в ответ.

– Я вам вестового послал, драгуна Петухова! – заполошно дыша, произнёс Тимофей. – Чтобы вы выход на Дунай перекрыли. Похоже, это разведчики здесь орудуют. Они явно сюда на лодках заплыли!

– Никаких гонцов не видал. – Копорский потряс головой. – Услышали звук боя издали – и сразу галопом к вам. А у ветлы твои коноводы сказали, что вы с засевшими в хуторе турками перестреливаетесь. Вот мы и ринулись вам на подмогу.

– Они же уйдут теперь! – в сердцах выкрикнул Тимофей. – Пётр Сергеевич, я к устью! Фланкёры, за мной! – И понёсся к речке.

Верстах в трёх выше по течению эту речушку можно было легко пройти вброд, здесь же, вблизи места впадения в Дунай, она представляла собой серьёзную преграду. На берегу уже никого не было, только лишь виднелись следы от лодок на песке, несколько окровавленных тряпок и войлочная шапка.

– За мной! – воскликнул Тимофей, и три десятка драгунов бросились по тропке заросшего камышом и рогозом берега. Минут пять заполошного бега – и вот оно, устье. На большую воду выгребали три большие многовёсельные лодки. До ближайшей было около пары десятков саженей, и можно было отчётливо разглядеть, с каким напряжением работают вёслами гребцы.

– Всем огонь по крайней! – крикнул Тимофей. – Штуцерники, сбейте тех, кто на корме!

Ударили россыпью гладкоствольные ружья. Громыхнули четыре взводных штуцера. С кормы и левого борта тяжёлые пули сбили несколько человек, но течение, закручивая лодку, продолжало её уносить всё дальше от левого берега. С реки бахнуло несколько выстрелов, и пули свистнули над головами.

– Зараза! – выругался в сердцах подпоручик. – Поздно! Никак не достать уже их! Не хватало ещё шальную пулю схлопотать! Взвод, уходим к хутору! Блохин! Лёня, останься пока с двумя своими, поглядите, куда эти уплывут. Так уж, для порядка!

– Слушаюсь, вашбродь! – откликнулся унтер-офицер. – Балабанов, Рожков, на месте! Прячемся в кусты!

На рыбацком хуторе царила суета. В ряд сносили убитых турок, рядом бросали их оружие и предметы экипировки. В стороне, на травке, под деревом, лежало два трупа в драгунских мундирах.

– Братцы, Петухов наш! – воскликнули, стягивая каски, фланкёры. – Рядом с Фёдоровым лежит.

– Теперь понятно, почему Копорский сразу к устью людей не послал, – произнёс с горечью Тимофей. – Не добежал, бедолага. А я уж, грешным делом, осерчал на него.

– Ушли? – подбежав, спросил Марков.

– Ушли, – отмахнулся Гончаров. – Последнюю лодку обстреляли, а толку-то. Капитан где?

– Вон в той, в дальней хате. – Димка показал рукой. – Раненого нашли в стожке сена, так они с Назимовым пытаются расспросить его.

– Пойду доложусь, – сказал Тимофей, натягивая на голову каску. – Сколько всего этих? – спросил он Гуреева, проходя мимо ряда с убитыми турками.

– Двенадцать, вашбродь, – отозвался перебиравший трофейные ружья вахмистр. – При них семь коротких карабинов и два длинных ружья, как у наших пехотинцев. И ведь каждый ещё с пистолем. – Он кивнул на трупы. – А у кого их и по два. Сабельки при всех тоже неплохие. Видать, сурьёзные были вояки. Уж больно единообразное вооружение на всех, ещё и обихоженное. На простых-то они совсем не похожи.

– Господин капитан, на трёх лодках турки были, – зайдя в хату, доложил Тимофей. – Изначально человек по двадцать на каждой из них плыли, ну, обратно, значит, меньше уходило.

– Не догнали, значит? – хмыкнул капитан. – Не стал я тебя останавливать, понятно, что ушли бы, там ведь течение. Так тебя ведь не удержишь. «Фланкёры, за мной!» – и как стадо кабанов понеслись по камышу. Что, помахали платочками вслед туркам?

– Человек пять точно на ближайшем баркасе подстрелили, – заверил, нахмурившись, Тимофей. – Его аж закрутило. Раньше бы к устью поспели, один бы точно перехватили. Этот-то что-нибудь говорит? – Он кивнул на сидевшего на полу с окровавленной головой турка.

– Не-ет, только стонет. – Назимов поморщился. – Бормочет что-то и глаза закатывает. Не язык. Может, Пётр Сергеевич, его того? Ну чего с ним маяться?

– Нет, пленный. Отвезём в лагерь, пусть с ним штабные дальше канителятся. Гуреев! – крикнул Копорский, выглянув в дверь. – Двоих потолковей с перевязью сюда!

– Пленный, – проворчал Назимов. – А они с мирными вона как. Таких бы не в плен, а в петлю. Не видал, чего наделали? В сарай за нашим домом зайди, – посоветовал он Тимофею.

Ещё на крыльце до подпоручика долетели звуки плача и стенаний. Перед распахнутыми настежь воротами сарая лежали в рваных окровавленных одеждах две молодые женщины, девочка лет десяти и обезглавленное тело мужчины.

– Не сдержался, с кулаками полез. – Стоявший рядом эскадронный трубач кивнул на него. – Остальные-то мужики при виде турок разбежались, и все другие, кто успел. Ну вот а этих прихватили.

– Господи, ребёнка-то, девчушку за что?! Ироды! – донеслось из стоявшей группы драгун.

– Макар, валахи начнут выходить, отведи самого смышлёного из них к Копорскому, – попросил трубача Тимофей. – Может, расскажут ему что интересного, а то там от пленного никакого толка нет.

– Понял, господин подпоручик. Отведу.

– Ваше благородие, там Блохин с захваченным турком вернулся! – подбежав, доложил Медведев. – Ильич за вами скорее послал!

Около лежавших на земле убитых стоял в окружении драгун сильно помятый турок. Под глазом у него наливался синяк, а из носа сочилась кровяная дорожка. Был он жалкий и испуганный.

– Отставить! – рявкнул, расталкивая толпу, Гончаров. – Кто безоружного пальцем тронет – того под суд!

– Да мы не трогали, вашбродь, – послышалось из толпы. – Привели уж таким.

– Господин подпоручик, в камыше около устья хоронился! – доложился Блохин. – Видать, на лодку не поспел за своими и спрятался. А вы-то ушли к хутору, вот он и вылез. Тут уж мы к нему, а он отбиваться. Рожкову руку саблей просёк, Елистратке бок оцарапал. Ну и мы его, конечно, помяли. Что делать-то теперь с ним?

– Adınız nedir? Hangi birliklerdesiniz? Nerede görev yapıyorsunuz? Komutanınız kim?[5] – выдал заученные фразы из турецкого Тимофей.

– Ну! Говори! Konuşmak! Konuşmak! – толкнув турка в бок, рявкнул Блохин. – Отвечай господину офицеру! – И отщёлкнул курок штуцера.

Пленный испуганно сжался и зачастил.

– Тарик, зовут Тарик. Боснийский оджай эфлаков. Белёк пандуков[6], – смог разобрать из этого потока Тимофей. – Баш-белёк Ахмет-ага.

– Босниец, значит, – покачав головой, произнёс подпоручик. – Понятно. Хорошо служите султану, братья-славяне. – И сплюнул на землю. – Унтер-офицер Блохин, к капитану Копорскому его. Пока у пандука оторопь после вашего нежного знакомства не прошла, пусть он с Назимовым расспросит его.

Через несколько часов, похоронив павших в бою, эскадрон разделился. Два десятка драгунов под командованием штабс-капитана Назимова возвращались с ранеными и пленными к лагерю. Остальные под командованием Копорского продолжили объезд берега.

– Турки, господа, судя по всему, собираются переправляться на нашу сторону, – промолвил ехавший в голове колонны Копорский. – Отсюда и их заскоки к нам малыми партиями. Я уже со счёта сбился, какая это. Босняк говорит, что у визиря тьма войск и новые всё подходят и подходят. Велено собрать у Свиштова и острова Голь все речные суда. Говорит, что там сколачивают части моста, с тем чтобы его быстро перекинуть на наш берег. А ещё, что с Рущука сняли пушки и куда-то покатили. А вот это уже серьёзно. Просто так обнажать крепостные валы ведь турки не станут. Значит, не предполагают они сидеть в обороне, а будут атаковать. Ладно, Александр Маратович доложит начальству, что мы узнали, и передаст ему наших пленных, пусть оно дальше само их допрашивает. Мы своё дело выполнили, добыли важные сведения. Ну что, Тимофей, выводи своих снова вперёд головным дозором. До Зимничий мы уже посветлу не поспеем добраться, высматривайте часа через три хода хорошее место для ночёвки.