Читать книгу ПАЗЗЛ (Работа над ошибками) - Андрей Буторин - Страница 5

В жизни каждого человека бывают порой моменты, когда жизнь, казавшаяся до сих пор понятной, или по крайней мере привычной, делает вдруг такой неожиданный вираж, что все понятное и привычное летит в тартарары. Все уже кажется совсем не таким, как было до этого момента. Бывшие еще совсем недавно важными проблемы становятся вдруг никчемными, не заслуживающими внимания; цели, к которым упорно стремился, превращаются в совершенно ненужный, бесполезный пустяк. И человек иногда отчетливо понимает, а порой лишь интуитивно догадывается, что жизнь его перешла на новую ступень – для кого-то высшую, для кого-то низшую, а для кого-то – в той же плоскости, но все равно другую. А ступень, на которой он стоял только что, уже рассыпалась в прах, который тут же унесло ветром.

Искать причины таких переходов, как правило – дискретных, скачкообразных, наверное, бесполезно. Может быть, это прихоть судьбы, воля бога, решение каких-то высших сил. А может быть, это просто сбой некой программы: неведомый программист изменяет ее алгоритм, делает правку в коде – и вот он, пресловутый скачок, ведущий, увы, не всегда, куда бы хотелось.

Многие из нас, прокрутив мысленно ход свой жизни, наверняка вспомнят пару-тройку подобных скачков, а у кого-то их будет и больше. Даже если такие переходы завуалированы кажущейся постепенностью, так сказать, «аналоговостью» сигнала, все равно при желании можно найти, вычленить точки перехода из «до» в «после». Надо только суметь это сделать. Впрочем, возможно, и не надо.

Алексей, особо не напрягаясь, мог бы назвать как минимум два события в своей жизни, изменивших ее на корню. Одним из них стала гибель Ларисы, а второе произошло только что, когда он увидел в потухшем костре ужасно вонючее доказательство правдивости рассказа племянника.

Сначала, когда Пашка подвел его к кострищу и, остановившись в безопасном отдалении, сказал: «Вот», Алексей не сразу понял, что же значит это «вот». Но, подойдя к потухшим углям ближе, он заметил среди них, ближе к краю костра нечто, что сначала он принял за большую головешку. Однако, приглядевшись, Алексей вздрогнул и даже попятился: прямо на него из нетронутой огнем стороны «головешки» смотрел светло-сиреневый глаз!

Он подобрал валявшуюся рядом ветку и осторожно перевернул ужасную находку. С обратной стороны круглый предмет пострадал меньше. Теперь Алексей и сам видел, что это действительно голова. Но что это была за голова! Какое исчадие ада могло носить ее на плечах?

Со стороны, не тронутой огнем, голову покрывала бугристая, серая кожа. Ее бесформенные складки напоминали слоеное тесто, только замешенное не из муки, а из влажной серой глины. Некое подобие мягкого носа, скорее – хобота, свисало до грубо вырезанного отверстия рта, в котором не было зубов, зато виднелось штук десять отвратительно толстых, сизых языков. Один глаз – на стороне, попавшей в огонь, – вытек и запекся тошнотворной желто-фиолетовой коркой. Другой же был словно не посажен в глазницу, а выпирал прямо из мерзкой морды и имел размер и форму половинки куриного яйца, разрезанного поперек. Он оказался светло-сиреневым, с пурпурным зрачком, и, если не знать, что это действительно глаз, и не видеть всего остального, можно бы было принять его за отшлифованный аметист и даже залюбоваться его красотой. Но сейчас он вызывал этим еще большее отвращение.

Голова была полностью лысой, только сверху, вдоль черепа, толстая складка кожи образовывала безобразный гребень, лохматящийся по краю подобием корост и нарывов.

Алексей, вновь пошевелив веткой, повернул к себе голову разрезом на шее. Тот был удивительно ровным и гладким, словно сделанный остро заточенной бритвой. Матово поблескивающая зеленовато-бурая кровь запеклась на срезе.

И еще – от страшной находки не менее страшно воняло! Запах был столь нестерпимым, что, вкупе с самим видом чудовищной головы, вызвал-таки у него непреодолимый приступ рвоты.

Отдышавшись вдали от кострища и придя немного в себя, он обратился к племяннику:

– Пашка, ты говорил, что были еще пальцы…

– Были, там, в траве. – Павел ткнул пальцем за кострище, но подходить ближе не стал.

– Ладно, все равно нужно этот «подарочек» забрать, – сказал Алексей. – Есть какой-нибудь пакет?

– Там, где пальцы, должна быть наша сумка, – удивленно ответил мальчик и переспросил: – Вы хотите это забрать? Зачем?..

– Ты что, не понимаешь, что это сенсация? Да это для науки почище находки австралопитека! Это вообще нечто невообразимое! – В Алексее проснулся журналист. Он быстро пошел в сторону костра, зажав нос пальцами.

За кострищем он действительно нашел матерчатую сумку с остатками продуктов. Но сколько он ни прочесывал траву вокруг сумки, ничего, даже отдаленно напоминающее пальцы, не нашел.

– Может, они в землю зарылись? – сказал подошедший ближе Пашка. – Они как червяки ползали.

– Скорее, их птицы склевали, – ответил Алексей. – Хотя как можно клевать такую гадость?

В итоге он закатил все той же веткой голову неизвестного чудовища в сумку, осторожно, а скорее – брезгливо, взял ее в руку и сказал:

– А теперь, Паша, ищи крапиву.

– Это еще зачем? – удивился мальчик.

– Ты знаешь, что в жару опытные рыбаки заворачивают рыбу в крапиву, чтобы она дольше не портилась?

– Нет, – помотал головой Пашка.

– Так вот, знай. У нас, конечно, не рыба, но я думаю: хуже не будет. А то вон как солнышко печет, а наша «рыбка» и без того воняет, как протухший слон.

Пригнав коров в село и загнав тети Верину Зорьку в родной хлев, Алексей с Пашкой зашли в избу. Тетя Вера уже переоделась, чтобы идти доить корову.

– Что с Лизой? – первым делом спросил Алексей.

– Тише ты! – шепотом «прикрикнула» на него тетя Вера. – Спит Лиза. Агния сказала: испуг был у нее сильный. Теперь все нормально будет, заговорила ее Агния и травки выпить дала. Спит теперь Лиза, не будите.

«Опять травка, – невольно подумал он. – Как все-таки много смыслов у такого простого слова!»

– И чего ее так напугало? – пожала плечами женщина, продолжая собираться в хлев. – Колька ерунду какую-то про голову отрубленную треплет! Что там было-то, Пашка? – обратилась она к внуку.

Алексей заранее договорился с Павлом, что правду они пока рассказывать не будут, чтобы не напугать пожилую женщину и вообще не посеять раньше времени паники и слухов. Хотя, похоже, слухи уже распространились, хотя бы от того же Кольки. Поэтому он не дал ответить племяннику, а сказал сам, шепотом:

– Тетя Вера, что там случилось, пока непонятно. Тут бы ученые нужны… Не подскажете, кстати, где можно похранить в холоде одну очень вонючую и скоропортящуюся вещь?

– Что еще за вещь? Рыбы что ль наловил? Так положи в холодильник!

– Нет, не рыбу… – Алексей решил не пугать пока тетку страшной находкой. – Так, экспонат один, для науки очень важный. Но он воняет – жуть! В холодильник его нельзя.

– Ну, не знаю тогда. – Тетя Вера задумалась. – В погребе – холодно, но тебе ведь, поди, не такой холод, тебе лед нужен?

– Да, лучше бы лед.

– Не знаю… У Митрича погреб глубокий, с ледником. Только он, пьяница старый, без бутылки не пустит.

– Да хоть две бутылки! – обрадовался Алексей, но тут же вспомнил, что отдал деньги тете Вере. А та уже подозрительно нахмурила брови:

– Опять тоску заливать собрался?

Пожилая женщина, много повидавшая и пережившая на своем веку, не любила и не умела хитрить и лукавить. Она очень жалела племянника и понимала его. Но уже сколько раз она видела в жизни, как горе ломало и не таких мужиков. Горе и водка. Правда, она видела и то, что Алексей перестал тянуться к бутылке постоянно, как к единственному утешению. Но парень вообще стал другим в последнее дни. Он словно бы успокоился. Только она-то видела, что это не так, что его боль никуда не ушла, лишь спряталась внутрь. А племянник что-то удумал. Что-то нехорошее, это Вера Васильевна чувствовала своим женским сердцем. Уж лучше бы пил да плакал. Может, и впрямь, напьется, да выбросит из головы то худое, что в ней сейчас бродит?

Тетя Вера скрылась на минутку в своей спаленке и вернулась с деньгами в руке.

– На, держи. Да смотри, Митрич хоть и старый, а любого молодого перепьет. За ним не гонись, а то свалишься.

– Тетя Вера! Да не собираюсь я пить! – убежденно зашептал Алексей.

– А ты выпей! – сказала вдруг Вера Васильевна, и по ее тону он понял, что тетка не шутит.