Читать книгу Происходящее. Стихотворения - Андрей Драгунов - Страница 13

1

Густой водой наполнила мне чашку —

уже под утро – чтобы уходил…

«Теперь всё, что моё – уже не наше!..» —

сказала, будто кто-то отрубил…

и дверь закрыла, не сказав – До завтра —

теперь другое времяисчисленье…

как будто кто-то выстрелил внезапно,

предотвратив тем-самым преступленье…

Война закончилась!.. – кто победил не знаю.

Ни раненных, ни боевых трофеев…

Лишь над дорогой выцветшее знамя

напоминает о конце недели.

2

Всё возвращается домой —

почти на круги бытия…

Мой стол с дырявой головой…

Там – где-то – ты, здесь где-то – я…

и жизнь уже не повернуть —

в другую сторону – назад —

единожды проложен путь —

сквозь ветер, дождь и старый сад,

что снова под моим окном.

Аптека, провода, фонарь —

не Блоковский – я о другом…

Аптека, площадь, сны, букварь —

уже зачитанный до дыр…

Какая-то неразбериха —

кто моет раму?.. кто ест сыр?..

Подруга? Мама? Повориха?.. —

с лицом, как этот самый сыр,

но старше, судя по морщинам —

плюс через лоб сплошной пунктир,

доставшийся ей от мужчины,

что был не дружен с головой

и сгинул где-то под Полтавой —

все возвращаются домой —

не все с почётом или славой.

3

Смотрю теперь на вражеское небо —

с той стороны, откуда не дозваться,

не дозвониться… Свет из самолёта,

как будто говорит – пора расстаться —

не называя мне ориентира,

то есть – в какую сторону лететь.

Смотритель маяка маячит глазом,

но неопределённо – слишком низко,

как будто говорит – Постой, постой…

и предлагает вместо неба – море,

но с той же глубиной. Смотрю вокруг —

фонарь скользит по самой, самой кромке,

как будто бы – и он мне говорит,

что дальше делать – список не велик,

на самом деле. Всё, как в старой сказке!.. —

идёшь направо… или в преисподнюю —

в одном исподнем – никаких поблажек.

Управишься с делами – будь свободен —

на все четыре. Гул от самолёта

раскраивает пасмурное небо.

Фонарь напротив, будто ждёт кого-то —

застыл на месте, освещая камни.

4

Ты уже не сравниваешь новый вид за окном с тем, что видел —

просто вглядываешься в жёлто-сине-зелёную раму неба,

в пустое блёклое облако, сложенное в виде крыльев,

что распадается, едва появившись – ещё до обеда.

Грибники целый день бесполезно ищут свою добычу —

в это время осени плодовит лишь – отстрел пернатых,

что вполне естественно, как не сказать – привычно,

чтоб не искать потом – ни правых, ни виноватых…

И куда ни глянь – повсюду сплошная осень

в подтёках ржавчины – всё из того же – жёлто-сине-зелёного неба…

и собачий лай – безо всякого эха разносится —

даже не лай, а какая-то новая форма бреда —

о грядущих буднях и тяжёлой собачьей доле,

но никто не хочет вслушиваться в чьей-то брехливый ропот —

лучше в песок, как страус или, как партизан – в подполье —

всё равно всё кончается всеобщим пожизненным сроком.

5

Остаёшься один на один с подушкой —

разрываешься надвое между стеной и стулом

в изголовье – с водой и таблетками от удушья —

ещё не с ядом, чтоб навсегда уснула —

и боль, и память… Каждую ночь – сначала!

Пробуешь выспаться, а в результате – утро,

что бьётся в стену, как лодка в ступень причала —

толи в истерике, толи, уже, как будто —

в смертной агонии. Вокруг непривычный север

с бесконечно-свинцовым, вечно-свинцовым небом.

Там же, в небе, режет ухо бесконечным нытьём пропеллер —

в погоне за счастьем – от завтрака и до обеда…

В это время – обычно Ангелы с крыш слетают —

продлевают пространство рядом с той самой крышей —

до невозможного, до времени затихания,

когда только стон полуночный можно слышать

и… ни звука более, когда торжество прогресса —

лишний повод не ездить друг к другу в гости…

Подушка смята – ей больше не интересно

от чего ты трясёшься… От боли? Тоски? От злости?..