Читать книгу За три мгновения до свободы. Том 2 - Андрей Эпп - Страница 3

Казна Эссентеррии затрещала, как прошлогодняя рубашка на раздавшемся теле вымахавшего за лето подростка, и грозилась вот-вот пойти по швам.

– Раз мы не можем сократить расходы, значит мы должны увеличить доходы. Третьего не дано, – многозначительно заключил Лорд Сансин и ввел плату за воду.

«Так за воду же уже платили!» – справедливо возразите вы. Да, платили, но только те, кто пользовался городским водопроводом. А таковых было немного, поскольку водопровод был далеко не везде. Лишь жителям зажиточных районов Горсемхолла и Ширвудстоуна было доступно сие благо цивилизации. Вся остальная страна обходилась без оного.

– И это несправедливо! – возмущался Лорд-Канцлер. – Ведь вода нужна всем людям! Всем надо пить, варить еду, стирать, мыться, в конце концов. А сколько воды нужно для полива насаждений, садов, огородов! Нет, нужно немедленно устранить эту несправедливость!

Если вы вдруг подумали, что несправедливость состояла в ограниченном доступе населения к такому благу цивилизации, как водопровод, а ее устранение заключалось в повсеместном строительстве и расширении системы водоснабжения, то вынужден вас разочаровать. Вы не угадали. Справедливость была восстановлена введением повсеместной платы «за пользование водными ресурсами Эссентеррии». Платить теперь должны были все, без исключений.

Произошло это не сразу. Надо отдать должное Лорду Сансину, он был гораздо разумнее и сообразительнее своего предшественника. Он старался воздерживаться от резких и необдуманных действий. Кроме того, он не чуждался советоваться с экс-канцлерами Эссентеррии – Лордом Термзом и Лордом Вьером. Это было мудро, так как, во-первых, льстило двум самым могущественным лицам государства, во-вторых, повышало их уровень лояльности к вновь избранному Лорду-Канцлеру, столь внимательно относящемуся к их рекомендациям и советам. В-третьих, сами эти рекомендации рождались на благодатной почве богатого жизненного опыта, щедро удобренного широкой осведомленностью о всем, тайно или явно происходящем в стране, и почти неограниченными возможностями Гвардериона. Поэтому эти рекомендации, как правило, были весьма и весьма полезны, как, например, и в случае с введением платы за воду.

Прежде чем озвучить свои идеи на общем собрании Тайного Совета, Лорд Сансин не преминул обратиться за поддержкой к своим наставникам, и, как оказалось, совсем не зря. Термз и Вьер еще не отошли от разочарования по поводу последних решений Совета. Полученные ими канцлерские «плюшки», конечно, были не лишены приятностей. Но в отличие от всех остальных они понимали, что все это не может остаться без последствий. Последствий, которые пока нельзя было окончательно предугадать. Инициатива Гредли Сансина в той форме, в которой он ее преподнес, без сомнений приближала эти последствия в самом неприглядном для них виде.

Столь быстрое введение дополнительных сборов за воду сразу после утверждения пожизненных канцлерских привилегий грозило взрывом. В сознании масс эти два события связались бы в одну неразрывную причинно-следственную цепочку: в их карман полезли, чтобы обеспечить непомерно возросшие аппетиты знати. Другими словами, чтобы те немногие, у которых и так «все есть», стали жить еще лучше, все остальные, у которых и без того мало чего имелось, должны будут жить еще хуже. Такое мало кому может понравиться, и с высокой степенью вероятности вызовет массовые недовольства и протесты. К чему они могут привести в итоге, одному Богу известно.

– Но как же тогда мне быть? Ведь расходы действительно выросли, – Гредли Сансин был растерян и подавлен.

– Об этом надо было думать прежде, чем принимать это идиотское решение, – резко ответил Термз.

– Вы правы. Вы, безусловно, правы. Но поверьте, мы приняли его исключительно из-за искреннего уважения и признательности вам, Лорд Термз, и вам, Лорд Вьер. Решение принималось ради вас…

– Ради себя вы его принимали, Гредли. Давайте не будем лукавить хотя бы сейчас.

– Вы снова правы, Лорд Термз. О себе я тоже, разумеется, думал, равно как и о тех, кто будет после меня.

– Если Вы не перестанете фонтанировать идиотскими решениями, то после вас в кресле Канцлера будет сидеть какая-нибудь крестьянская или ремесленная задница.

– Давайте не будем усугублять, – попытался смягчить ситуацию Вьер. – Гредли, у вас есть альтернативный вариант, не такой болезненный для населения? Как вы намерены дальше действовать?

– До нашей сегодняшней беседы идея с водой казалась мне крайне удачной. Вода действительно нужна всем, и все без исключения ею пользуются. Но теперь я не знаю… Как бы не вышло чего худого.

– Надеюсь, вы понимаете, Гредли, что теперь мы с вами в одной лодке. Мы с Чизеном не меньше, чем вы заинтересованы в том, чтобы эта лодка как можно дольше оставалась на плаву и чтобы «не вышло чего худого». Но именно от вас будет всецело зависеть, выплывет ли она или потонет, утянув нас всех на самое дно.

– Да, да, конечно! Я все понимаю! Но… что я могу сделать?

– В первую очередь, не предпринимать ничего, не посоветовавшись с нами.

– Разумеется! Можете быть уверены!

– Вот и славно. Лорд Вьер, есть у вас соображения на этот счет?

– Я тут поразмыслил, – неспешно ответил Вьер. – Мне мысль с водой показалась интересной… Но нужно немного времени, чтобы провести подготовительную работу. Люди гораздо охотнее расстаются с деньгами, если убеждены, что это необходимо для их собственного блага или, что еще лучше, для их безопасности. Попробуйте забрать у человека лишнюю монету на фуа-гра для экс-канцлера, и вы получите по зубам. Но если эта монета будет способна защитить его самого, сохранить ему жизнь или здоровье, то он с великой радостью сам принесет ее вам прямо в руки и будет умолять, чтобы вы ее у него забрали.

Конер и Гредли в недоумении переглянулись. Чизен же лишь снисходительно улыбнулся. В такие моменты он испытывал истинное удовольствие от осознания своего интеллектуального превосходства над окружающими. Конечно, Конер тоже далеко не дурак, но такого тонкого и изящного плана ему точно не придумать. И понимание этого приносило Вьеру настоящее наслаждение.

Через полчаса, когда Вьер закончил изложение своего замысла, Конер восхищенно произнес:

– Вы не перестаете меня удивлять, Чизен. В который раз я убеждаюсь, как сильно ошибался в вас с самого начала.

– О, вы даже не представляете, насколько сильно, – загадочно улыбнулся в ответ Лорд Вьер. – Если с вашей стороны нет возражений, начать я бы предложил прямо с завтрашнего утра. Это как раз работенка для моих парней.

– На том и порешим! – дружно согласились Термз и Сансин.

Следующим утром, когда солнце едва подсветило горизонт, отделив на востоке чуть посветлевшее небо от все еще темной земли, когда петухи еще не вспорхнули на влажные от росы изгороди и заборы, чтобы выполнить свою ответственную миссию по пробуждению спящего мира к делам насущным, из ворот Гвардериона небольшими группами уже потянулись воины. Поздно вечером накануне Лорд-Гвардеймейстер собрал полторы сотни самых доверенных и надежных из гвардейцев, чтобы лично озвучить им приказ и провести необходимый инструктаж. И вот сейчас они по двое-трое покидали расположение казарм и разбредались в разных направлениях. На них не было обычных для воинов Гвардериона черных балахонов, не было бряцающего оружия. Гвардейцы были облачены в простые крестьянские и ремесленные одежды, такие же, как и у большинства простых жителей Эссентеррии, и, оказавшись за воротами своего лагеря, они легко растворялись в сером, вялотекущем потоке мирной жизни. Шли они пешком, но с каждой группой следовала конная подвода, нагруженная нехитрым инструментом: кирками, лопатами, ломами, пилами и какими-то обычными на вид грубыми мешками с неизвестным содержимым. Это тоже было вполне привычной картиной и не вызывало любопытства или лишних вопросов у случайных встречных. Мужики часто переезжали с места на место в поисках работы или случайного подряда. Брались за что угодно – от копки земли и валки леса до строительства небольших домов или амбаров – за все, что так или иначе оплачивалось. Потому и возили в своих телегах все, что могло пригодиться – и инструмент, и весь свой нехитрый скарб.

А через несколько дней с разных уголков Эссентеррии до столицы стали долетать тревожные слухи о свалившемся на страну природном катаклизме. Тут и там вдруг стали пересыхать речки, ручейки, родники и другие источники воды. Некоторые небольшие речушки меняли свое русло и уходили в сторону от поселений, оставляя после себя лишь болотистые овраги. Вода в крупных реках и озерах время от времени стала приобретать непривычные оттенки и неприятный гнилостный запах. Даже в некоторых колодцах вода вдруг становилась бурой, вонючей и непригодной для питья.

По стране поползли самые разные слухи и догадки. Юродивые на площадях кричали о каре Божией за людские грехи, призывая к покаянию. Ворожеи и гадалки шептали о насланной порче. Кому, как, за что и для чего понадобилось наводить порчу, их ядовитые язычки, впрочем, сказать не могли. Говорили люди и о мести Матушки-Земли терзающему ее человечеству. Да и мало ли еще чего говорили в эти дни по всей стране.

В сложившейся ситуации Лорд-Канцлер не мог остаться в стороне от происходящего, тем более что даже в водопроводе Горсемхолла вода стала отдавать горечью и крайне неприятно попахивать. Лорд Сансин публично поклялся, что разберется в причинах бедствия и предпримет все необходимое, чтобы вернуть народу Эссентеррии чистую воду. Он распорядился направить во все концы страны самых видных ученых для выявления причин водной аномалии.

Проведя масштабные исследования, ученые сделали неутешительный вывод, что причиной всему – бесконтрольное и бездумное отношение человека к водным ресурсам. В частности, в отчетах, отправленных в Горсемхолл, отмечалось, что «естественные природные водные ресурсы, вопреки существовавшему ранее мнению, крайне ограничены и при определенных обстоятельствах конечны. Их пополнение за счет естественного круговорота воды и других обычных источников не поспевает за уровнем потребления воды человеком. Свободный и неограниченный доступ к водным ресурсам, бесконтрольность в их использовании привели к дефициту водного баланса. Проще говоря, воды тратится больше, чем пополняется. Тысячи колодцев и скважин, через которые абсолютно бездумно и неограниченно выкачивается вода, привели к снижению уровня подземного водного горизонта. Естественное пополнение подземных вод не поспевает за темпами их выкачивания. Вследствие этого иссякли источники многих рек и ручейков, берущих свое начало из подземных водоемов. Те реки, которые все же не пересохли, нещадно используются человеком для полива полей и лугов по системам каналов и отводов. Это также снижает уровень воды в основных руслах рек и озер.

Снижение уровня подземного водного горизонта привело к тому, что в образовавшиеся пустоты стали поступать стоки, насыщенные металлами и минералами, вода с торфяных болот, богатая метаном, серой и продуктами гниения. Из-за этого качество воды в колодцах и скважинах значительно ухудшилась. Увеличилась концентрация вредных веществ и в обмелевших наземных водоемах.

Если не прекратить бездумное и безответственное отношение к водным ресурсам и немедленно не заняться их планомерным восстановлением, процесс грозит стать необратимым, что неминуемо приведет к настоящей катастрофе».

Заключение ученых повергло Эссентеррию в шок, сменившийся паникой и отчаянием. Только Лорд-Канцлер нашел в себе силы не поддаться всеобщему настроению. В эти дни он стал воплощением спокойствия и уверенности в благоприятном исходе. Лорд Сансин во всеуслышание заявил, что корень проблемы кроется в чрезмерной доступности воды.

– То, что дается нам даром, нами обычно не ценится, – прозвучало в его обращении к народу. – В эти трудные минуты мы вдруг осознаем очевидные вещи. Настолько очевидные, что мы о них даже и думать забыли! Что может быть дороже воды, дающей нам жизнь? Измученный путник в пустыне готов отдать за один единственный глоток все, что имеет. Все его состояние не стоит одного этого глотка, который позволит ему выжить. Сегодня мы рискуем стать таким путником, но не в пустыне, а в своей собственной стране. Вода бесценна, но она не стоит нам ничего! Мы тратим ее не столько, сколько нам необходимо, а столько, сколько хотим, ничуть при этом не задумываясь. Каждый, кто хочет, может запросто выкопать себе хоть несколько колодцев, а потом разбазаривать драгоценную воду направо и налево. Посмотрите, к чему это привело! Может, пора остановиться? Может, уже пора сказать «Хватит!» этому безумию? Ради будущих поколений нам стоит прекратить этот беспредел. Каждый из нас должен задуматься, какую страну он хочет оставить своим детям и внукам. Я хочу, чтобы мои дети жили в счастливой стране и не испытывали недостатка в воде. Я хочу, чтобы мои дети жили! И поэтому я говорю «Нет!» бесконтрольному использованию водных ресурсов! Только то, за что приходится платить, мы начинаем ценить и беречь. Поэтому я вышел с предложением, и Совет Лордов меня поддержал, о введении платы за пользование водными ресурсами. Если каждый колодец будет нам чего-нибудь стоить, мы уже не станем так безумно их множить. Если мы будем знать, что заплатили за дождевую воду, мы не позволим ей так просто утекать в никуда. Мы станем ее ценить и бережливей к ней относиться, мы будем собирать ее излишки для полива наших посевов в засушливые дни, чтобы уменьшить забор воды из рек и водоемов. Но этого мало! Нужна масштабная, планомерная, целенаправленная работа по восстановлению и поддержанию водных ресурсов. А это большие деньги. И источником их станут те сборы за воду, которые мы вводим. Будьте уверены, что собранные с населения средства за пользование водными ресурсами не утекут, как вода сквозь пальцы. Все они без остатка будут направлены на сохранение этих ресурсов. Отвечать за это будет специальный Водный департамент, который начнет свою работу уже совсем скоро, и я уверен, мы все с вами в самом ближайшем будущем ощутим на себе благотворные результаты его такой важной и нужной работы.

Народ, уставший от нехватки воды и напуганный перспективой ее полнейшего исчезновения, с радостью воспринял весть о том, что проблема наконец-то начала решаться на самом высоком уровне. И даже вновь введенная плата за воду осознавалась как жизненная необходимость.

Оперативно созданный Водный департамент начал свою бурную деятельность. К вопросу подошли со всей основательностью. Во всех, даже самых отдаленных уголках Эссентеррии, были исчислены и взяты на учет все колодцы и скважины. За каждый из них, даже вырытый на собственном участке собственными же руками, теперь полагалось вносить ежемесячную фиксированную плату. Общественные колодцы, располагавшиеся на городских улицах и площадях, тоже стали платными. Воду из них стали выдавать в строго отведенные часы, а приставленные к ним сборщики взимали плату за каждое набранное ведро.

Чуть легче было жителям городов и поселений, расположенных в непосредственной близости от рек и озер. Проконтролировать или как-то ограничить количество потребляемой ими воды было крайне сложно. Поэтому для них просто ввели фиксированный сбор за «близость естественных водных источников», к которому для владельцев земельных наделов добавили еще и плату за «использование водных ресурсов для осуществления полива». Конечно, избежать последнего можно было, перекрыв имеющиеся оросительные каналы и отводы. Служители Водного департамента фиксировали отсутствие забора воды для орошения и освобождали такие участки от сборов «за полив». Но лишь немногие землевладельцы отваживались на подобный шаг, так как это лишало их уверенности в урожае и ставило в зависимость от количества выпадающих осадков.

Осадки, к слову, тоже исчислялись Водным департаментом. Департамент вел точный подсчет выпавших осадков и взимал с землевладельцев плату за «дождевое орошение посевов». Зависел ее размер от площади участка и количества прошедших дождей. По замыслу главы Водного департамента это должно было стимулировать фермеров к установке специальных емкостей для сбора и хранения дождевой воды, которую можно было использовать в период засухи.

Досталось и тем, кто использовал водные источники в своей повседневной работе, даже если при этом не было ее фактического потребления. Владельцы водяных мельниц, шхун, паромов, лодок и судов и даже простые рыбаки вынуждены были платить за «использование водных ресурсов для осуществления профессиональной деятельности».

Следует ли говорить о том, что столетиями украшавшие площади Горсемхолла фонтаны вообще оказались «вне закона» и теперь уныло взирали своими пересохшими соплами в нависшее над ними небо и напоминали случайным прохожим о временах, когда можно было не задумываться о цене каждого выпитого глотка.

Понемногу ситуация с водой стала выравниваться. Пересохшие было источники вновь стали наполняться, речушки возвращаться в свои русла. Воды стало больше, вода стала чище. Все стали связывать это с эффективностью предпринятых Водным департаментом мер. Действительно, люди стали экономить, стали меньше потреблять. Они зарывали свои колодцы, договариваясь с соседями о совместном использовании одного источника на несколько семей. Как это ни казалось поначалу смешным, фермеры стали собирать дождевую воду, зарывая в землю емкости и устраивая целые сети из дренажных труб.

Теперь люди платили за ограниченное потребление того, чем раньше неограниченно пользовались бесплатно, и при этом испытывали чувство благодарности Лорду-Канцлеру и Водному департаменту за своевременно предпринятые меры, позволившие нормализовать ситуацию с водой.

И лишь несколько человек во всей Эссентеррии знали, что истинная причина улучшения заключалась не в зарытых колодцах, не в дренажных емкостях на полях, не в специальных мероприятиях Водного департамента, а в завершении тайной миссии Гвардериона. Ставшие на некоторое время землекопами и лесорубами гвардейцы расчищали русла рек, заваленные рубленным лесом и камнями, разбирали плотины и дамбы, преграждавшие свободный ток рек, перекрывали каналы, идущие от застоявшихся зловонных болот к рекам и озерам, собирали на подводы оставшиеся мешки с отравой. Они возвращали в исходное состояние все то, что успели завалить, перекрыть и испортить. А затем и сами возвращались домой, чтобы снять с себя изрядно поднадоевшие рабочие обноски, облачиться в свои зловещие черные балахоны и предстать перед Гвардеймейстером для получения положенного за успешное выполнение задания щедрого вознаграждения.

Удачное развитие событий с водными сборами вдохновило Лорда Сансина на новые свершения. Не успел народ Эссентеррии прийти в себя и порадоваться возвращению к нормальной жизни, как страна содрогнулась от новой напасти. То тут, то там люди стали травиться выпивкой. Конечно, такое случалось время от времени и раньше. Докатившиеся до крайней черты пропойцы, не разбираясь, вливали в себя все, что горело, мутило разум, сбивало с ног или просто дурно пахло. Не всякий из напитков, обладающий подобными свойствами, сочетался с живым человеческим организмом и зачастую стремился излиться обратно бурным цветным потоком, перемежавшимся с нецензурной бранью. И это был не худший из возможных вариантов. Иногда такое пойло просто убивало. Конечно, всякая, а тем более, неестественная смерть достойна сочувствия и сожаления. Но смерть от сомнительной выпивки в Эссентеррии всегда считалась уделом вконец опустившихся, никчемных, потерянных и никому, даже себе самим не нужных забулдыг. Уходили из жизни они так же незаметно, как и жили. Одинокая мать, если таковая еще имелась, пускала скупую слезу, измученные домочадцы облегченно вздыхали, тело закапывали на окраине кладбища и благополучно о нем забывали. Общество же вообще не замечало произошедшего.

Но теперь было совсем другое дело. Не пьяницы, не заядлые выпивохи, а вполне себе обычные, иногда очень даже респектабельные люди, зашедшие в хорошую и давно известную рюмочную опрокинуть по какому-нибудь достойному поводу стопку-другую чего-нибудь горячительного, придя домой, вдруг ощущали недомогание и через какие-нибудь час-полтора уже отражали остекленевшими глазами перепуганные лица своих домашних, тщетно пытавшихся нащупать их пульс или разглядеть следы испарины на поднесенном к полуоткрытому рту зеркальце.

Иногда умирали в тавернах и кабаках, иногда прямо на улицах по пути домой. Случалось, что отдавали душу на званом ужине или на поминках такого же безвременно ушедшего бедняги. Умирали плотники и рыбаки, ремесленники и крестьяне, купцы и сборщики налогов, умирали в городах и селах, утром и вечером, днем и ночью, умирали любители вина и пунша, водки и выдержанного коньяка, рома и бренди, виски и джина, гибли везде и пугающе много. Народ был возмущен и напуган. Возмущен тем, что все лавки, рынки, купеческие торговые ряды, винные погреба, таверны, кабаки и ресторации были наводнены смертельной отравой, а напуган осознанием того, что, несмотря на все происходящее, эссентеррийцы пить не бросят. Никогда и ни при каких обстоятельствах!

Приобретение спиртного превратилось в крайне рискованную авантюру. Люди в кабаках чувствовали себя саперами на минном поле, а каждая выпитая рюмка – как шаг по земле, усеянной скрытыми смертоносными ловушками.

Все чаще и все громче стали звучать упреки в адрес властей, которые «никак не реагируют и позволяют травить соотечественников», вместо того чтобы «предпринять крайне решительные действия».

И голоса эти были услышаны. Лорд-Канцлер вновь принял на себя роль спасителя Отечества и выступил перед народом.

– Все дело в том, – заявил Лорд Сансин, – что в нашей стране все, что вы пьете, может делать кто угодно, где угодно, из чего угодно и как угодно. Угодно не вам, честным и добропорядочным гражданам Эссентеррии, а угодно им самим – алчным и бездушным дельцам, лишенным совести. Вся их забота – заработать на вас как можно больше денег. Им наплевать на ваше здоровье, на ваши жизни. Золото застлало им глаза. Я, как Лорд-Канцлер Эссентеррии, призванный на этот пост для защиты интересов граждан нашей страны, не могу спокойно взирать на то, как нас убивают. Да, убивают! Масштабы всего происходящего дают мне основания полагать, что это не случайность, не досадное недоразумение, а вполне осознанный геноцид нашего народа. Единственный выход, гарантирующий качество и безопасность, я вижу в введении государственной монополии на алкоголь в любом его виде. Только так мы сможем взять ситуацию под контроль и обеспечить сохранение ваших жизней и вашего здоровья.

И государственная монополия была введена. И не только на алкоголь, но и на все то, из чего его обычно получают. Виноградники, производство сахара, хмеля и даже всех злаковых стали исключительной прерогативой государства, олицетворенного Советом Лордов во главе с Лордом-Канцлером. Да, да, и злаковых тоже. Всем пшеничным, ячменным и ржаным полям предстояло перейти из частных рук в руки государственные. Прикрываясь несокрушимыми доводами о необходимости обеспечить контроль над сырьем для спиртового производства, а также тем, что качество хлеба не менее важно для народа, чем качество хмельного зелья, Лорд-Канцлер «продавил» это решение на Совете.

Стоит ли говорить, что большинство эссентеррийских виноградников, винокурен, спиртовых и коньячных мануфактур, равно как и крупнейших земледельческих угодий, принадлежало Лордам, не входившим в Тайный Совет.

Более всего пострадали от введения государственной монополии Лорды Дорнел, Татли, Лондли и Файс, оказавшиеся на грани разорения. Райз Дорнел владел обширными виноградниками, занимавшими две третьих всех его земель. Благодаря уникальному географическому положению, виноград Дорнела получал ровно столько солнца, тепла и влаги, сколько необходимо, чтобы сделать из обычной ягоды превосходную, а полученное из нее вино в неповторимый по глубине, насыщенности, яркости и букету напиток. «Поэзия и музыка в сверкающем стекле», – так отзывался один из известнейших поэтов о вине в бутылках с вензелем дома Дорнелов на этикетке. Конечно, ни один эссентерриец не отравился этим божественным нектаром.

Впрочем, как и потрясающими коньяками, бренди и виски, выходившими из винокурен Лорда Татли. Все тот же поэт, впервые отведавший десятилетний коньяк Татли, в восхищении воскликнул: «Клянусь всеми ветрами всех бескрайних морей Вселенной, что этот глоток янтарного солнца взыграл мою кровь сильнее, чем самый жаркий поцелуй самой знойной и юной красавицы Амарельского побережья». По правде говоря, поэт никогда не бороздил «бескрайних морей Вселенной», не ощущал на своих устах жарких поцелуев знойных туземок с Амарельского побережья, на котором тоже никогда не бывал. Но коньяк ему действительно понравился, и кто знает, может, в словах его и не было неправды. «Поэта взгляд на мир нам, смертным, не постичь…».

Что касается Лордов Лондли и Файса, то с ними все было значительно приземленней, и в прямом, и в переносном смысле. Они владели обширными землями, на которых выращивали хлеб. Обычный хлеб, из обычного зерна. Такой, какой был каждый день в каждом эссентеррийском доме. Но именно это и делало его таким ценным.

Теперь все они – и Дорнел, и Татли, и Лондли с Файсом – оказались не у дел.

– Как же так? – в отчаянии вопрошал Лорд Дорнел, когда за введение государственной монополии поднялось десять рук из восемнадцати. – Ведь вы же нас убиваете!

– Вы же понимаете, Райз, что это крайне вынужденный шаг, – с показным, искусственно надетым на лицо сочувствием произнес Лорд Сансин. – Мы все знаем, что для вас это серьезный удар. Мы все искренне сочувствуем, но мы прежде всего должны думать о жизни, здоровье и безопасности наших граждан, нашего народа. Другого пути у нас нет. Но мы не можем оставить вас без поддержки в этот непростой период. Тем более, что мы обязаны сохранить ваши великолепные виноградники и винодельни. Раз вы теперь сами не можете их возделывать, Эссентеррия возьмет их у вас в аренду. Пусть они продолжают работать и радовать нас всех своим божественным продуктом. Только теперь под государственным надзором, гарантирующим соблюдение всех стандартов безопасности. Вы же будете иметь постоянный доход в виде арендной платы. Кстати, вам, Лорд Татли, Лорд Лондли и Лорд Файс, мы предлагаем такие же условия.

Пострадавшие Лорды вынуждены были принять предложение Гредли Сансина. Разумеется, размер арендной платы не шел ни в какое сравнение с доходами, получаемыми ими ранее и теперь утекающими мимо их карманов в казну Эссентеррии. Но страх оказаться под жерновами Гвардериона смирил Лордов, удержал их от открытой конфронтации и заставил запрятать кипевшую в них ненависть в потаенные уголки души.

Лорд Сансин, напротив, буквально воспарил, окрыленный очередным успехом. Он начал ощущать себя почти всемогущим. Не так, конечно, как Брайс Амвел. Тот был откровенно дурак. Гредли же был умнее и понимал, что могущество ему придает не канцлерское кресло, а поддержка Тайного Совета, главным образом Термза и Вьера, подкрепленная вездесущим и почти мистическим Гвардерионом. Но все же… Все же в его руках была реальная сила, которая позволила ему замахнуться на то, что раньше было для него недосягаемо.

Следующей его жертвой стал сам Натан Ширл и его ближайший сподвижник Лорд Хоул Мидли.

– Я считаю крайне несправедливым, – заявил Лорд Сансин на одном из последующих заседаний Совета, – даже где-то возмутительным, что некоторые из нас пользуются ресурсами Эссентеррии, принадлежащими всему нашему народу, получают на этом баснословные выгоды, оставляя сам народ и государство ни с чем, – в последнее время Гредли Сансин все чаще и чаще стал апеллировать к «народу Эссентеррии» и «защите его интересов», причем по странному стечению обстоятельств, чем чаще он ратовал за народ, тем хуже последнему в итоге приходилось.

На последних словах Канцлера напряглись все. Каждый понимал, что так или иначе ресурсами страны пользовался каждый из Лордов Совета, но к кому конкретно были обращены претензии Канцлера, понять было невозможно. Только Дред Татли, Мэд Лондли и Берн Файс, которых уже обобрали как липку в ходе последних реформ и которым уже нечего было терять, оставались спокойными и даже позволили себе несколько язвительных ухмылок. Напряглись даже члены Тайного Совета, хоть и понимали, что уж кого-кого, а их бурная активность Лорда Канцлера затронуть не должна. Но после странностей Брайса Амвела ожидать можно было чего угодно.

– Я имею в виду соледобычу, – закончил свою мысль Лорд Сансин, и все облегченно выдохнули. Все, кроме Лорда Мидли, метнувшего в Канцлера исполненный жгучей ненависти взгляд. – Ведь вы же не будете отрицать, Лорд Мидли, что соленые озера, на которых вы ведете свой весьма доходный промысел, являются достоянием Эссентеррии, а значит, и каждого ее гражданина.

– К чему вы клоните? – напряженно спросил Хоул Мидли.

– К тому, что вы, Хоул, умудряетесь втридорога продавать своим согражданам соль, по сути, им же и принадлежащую. Подождите возмущаться, – остановил Лорд-Канцлер Хоула, уже набравшего было в легкие побольше воздуха для последующего гневного его излияния. Хоул выдохнул, Гредли продолжил:

– Я вовсе не призываю к бесплатной раздаче вашего продукта направо и налево. В конце концов, вы организовали добычу соли, ее очистку, сушку, фасовку, отправку по всей стране и за ее пределы. Вы несете все связанные с этим расходы. И вы вправе получать прибыль от того, чем занимаетесь, – Лорд Мидли согласно кивнул, всем своим видом выражая недоумение, к чему тогда нужно было начинать весь этот разговор, если за ним признают право на получение прибыли. Но Лорд Сансин, не обращая внимания на происходившие в чувствах Мидли метаморфозы, продолжал:

– Но согласитесь, соль – это не руда, не золото, не алмазы. Для того, чтобы добыть несколько драгоценных крупиц соли не надо рыть шахты, перелопачивать тонны пустой породы, подвергать работников риску обвалов и взрывов подземных газов. Вы просто черпаете ее ковшами и продаете людям. При этом ваши прибыли не идут ни в какое сравнение с прибылями от добычи той же руды. Поэтому я считаю, нет, я просто убежден, что народ Эссентеррии, которому принадлежат солевые озера, вправе претендовать на часть получаемых вами барышей. И я предлагаю ввести акциз на соль. Скажем, процентов двадцать-двадцать пять от получаемой вами выручки. Я уверен, что эти средства, поступив в казну, позволят нам существенно улучшить жизнь наших граждан.

– Но ведь это грабеж! – возмутился Лорд Мидли.

– Скорее, восстановление справедливости, – в последнее время Лорд Сансин ратовал за восстановление справедливости ничуть не реже, чем за заботу о нуждах народа. – Прошу голосовать, кто за введение акциза? Раз, два, три…пять…десять. Спасибо, большинством голосов решение принято.

Лорд Сансин благодарно кивнул поддержавшим его заговорщикам. Хоул же уперся локтями в стол, обхватил руками взъерошенную голову и тихонько заскулил, осознавая всю свою беспомощность. Его всхлипы и постанывания вызывали сочувствие такого же беспомощного меньшинства Совета и раздражение торжествующего большинства. Меж тем Лорд Сансин перешел к главному вопросу собрания.

– Теперь еще один вопрос, который требует нашего внимания. Я имею в виду оружие. Эссентеррийское оружие неиссякаемым потоком утекает из страны. И это, наверное, совсем неплохо. Неплохо для Лорда Ширла, к которому таким же неиссякаемым потоком обратно возвращаются немалые средства. Но давайте задумаемся, что этими потоками из страны вымываются огромные ресурсы, которые, увы, далеко не безграничны. Когда-нибудь настанет момент, когда нам самим станет недоставать оставшегося у нас металла. Что мы тогда станем делать? Чем заменим иссякшие запасы? Ответьте мне на эти вопросы. Вы не сможете на них ответить, как и на вопрос о том, что сейчас остается стране от продаваемого за ее пределы оружия? А я вам скажу – ровным счетом ничего! С одной стороны – быстро иссякающие ресурсы, а с другой – ничего! Разве это справедливо? И не забывайте еще, что это оружие. Где гарантия, что завтра оно не обернется против нас самих? Вооружая соседей, мы должны заботиться и о собственной безопасности. А на это нужны средства и средства немалые! Кто от этого остается в выгоде? Правильно, при любом раскладе в выгоде остается только Лорд Ширл. Увеличивая продажи за границу, он вынуждает нас покупать больше оружия для обеспечения собственной обороноспособности. Наращивая свою боевую мощь, мы стимулируем соседей к следованию нашему примеру. И они начинают покупать больше. И так до бесконечности по замкнутому кругу. В плюсе всегда только Ширлы. Поэтому я предлагаю ввести пошлину на продаваемое за пределы страны оружие. Вырученные средства мы сможем направить на собственное вооружение. И если мы хотим быть не слабее наших соседей, то и размер пошлины должен быть не менее пятидесяти процентов. Прошу голосовать, кто за?

И снова десять поднятых рук узаконили предложение Лорда-Канцлера.

Через два дня весть о принятых решениях долетела до Ширвудстоуна. Прочитав полученную депешу, Натан Ширл пришел в неописуемое бешенство. Наглость Термза, а именно в нем он видел корень всяческого зла, и его ручного Канцлера переходила все границы. Натан заметался по комнате, как тигр в тесной клетке. Его мозг лихорадочно работал в поисках средств, способных поставить обнаглевших негодяев на место. Весь день он нарезал круги по кабинету, чесал беспокойными руками разлохмаченную шевелюру, что-то бурчал себе под нос, замирал на несколько мгновений с потерянным видом и смотрящими в пустоту глазами, затем встряхивался, махал рукой, будто отбрасывая в сторону неудачную мысль, только отбиравшую его драгоценное время, и снова продолжал свое круговое метание по комнате.

Робкие попытки домочадцев заглянуть в кабинет Натана, чтобы позвать главу семейства сначала на завтрак, потом на обед, мгновенно пресекались истошным воплем: «Вон! Я сказал, все вон!». Обескураженная, обиженная и испуганная таким отношением к себе супруга к середине дня не на шутку забеспокоилась о душевном здоровье своего благоверного и отправила за доктором. Но прибывший лекарь также бесцеремонно был выставлен Ширлом за дверь. Выброшенный вслед за представителем передовой медицины чемоданчик с разлетевшимися шрапнелью пилюлями и микстурами окончательно пресек всяческие попытки дальнейшего вмешательства кого бы то ни было в мыслительный процесс хозяина дома. Врач лишь обиженно развел руками, собрал с пола чудодейственные средства, получил с хозяйки полную плату за несостоявшееся лечение и компенсацию за полученные глубокие моральные и физические переживания и убрался восвояси. Госпожа Ширл, прихватив дюжину чистых платков, закрылась в собственной спальне, чтобы сполна предаться слезному излиянию, и на ужин Натана уже не звала.

Но к ужину Ширл вышел сам. Он вывалился из кабинета с видом уставшим, но полным решимости. Натан источал густой и тяжелый запах виски, видимо выпитого за день в неимоверных количествах. Но глаза его при этом были ясными, а взгляд осознанным и спокойным.

– Дэн, готовь карету! – крикнул он слуге. – Нэсси, дай чего-нибудь пожрать. И собери мне в дорогу пирогов там каких-нибудь, сухарей или еще чего, я не знаю… Что-нибудь из того, что есть на кухне, и что быстро не портится. Пару бутылок виски обязательно еще! Стэсси, положи в мой походный чемодан три смены белья, пару костюмов, тех, которые дорожные. Рубашки не забудь, платков десяток. И еще. Чтобы ни одной живой душе ни слова о том, что я уехал! Кто спросит – я в запое, заболел, умер, с ума сошел. Врите все, что угодно, но чтобы все думали, что я заперся в своем кабинете и никого не допускаю. Даже доктор после сегодняшнего подтвердит. Кстати, как он там, живой? Вот и славно, хорошо, что обиделся. Всем все ясно? Смотрите мне, головы пооткручиваю, если хоть слово кому лишнее! И это не в переносном смысле, это буквально – вот этими самыми ручищами и пооткручиваю. Дэн, чтоб тебя! Что с каретой?

– Через полчаса будет готова!

– Чтоб через пятнадцать минут стояла, иначе пойдешь у меня на рудники киркой махать! Все понятно?

– Да куда уж понятней! Уже бегу.

Натан наспех перекусил куском холодного мяса, запил его кувшином красного сухого вина, и через час, когда на Ширвудстоун опустилась густая, как кисель, и черная, как уголь, безлунная ночь, от особняка Ширлов отъехала карета, через несколько мгновений растворившаяся в кромешной темноте.