Читать книгу Дом моего солнца - Андрей Глауберманн - Страница 8

Сейчас нам придётся немного сломать схему, которую предоставил нам Эмиль Бок в своём исследовании Нового Завета относительно структуры притч в Евангелии от Луки, чтобы продвинуться дальше. Мы говорили об этой схеме во второй главе. В своём масштабном (около семисот страниц) исследовании Эмиль Бок посвятил этой структуре буквально пару страниц. В таблице, приведённой ниже, в скобках стоят номера глав из Евангелия от Луки. За основной принцип построения данной структуры Эмиль Бок взял строгое чередование в последовательности притч между «вдохом и выдохом», как он сам утверждает, между любовью и молитвой. Все, о чем мы до сих пор вели речь, касалось притч молитвы, то есть притч с нечетным порядковым номером. И мы дошли теперь до номера пятнадцать в нашем рассмотрении

Традиционно три притчи из пятнадцатой главы, номера 12–14 в таблице, рассматриваются как одна притча. В тексте они идут слитно и развивают одну мысль. Однако Бок, создавая эту структуру, справедливо замечает, что средняя притча (13, потерянная монета) отличается по своему характеру от начала и конца. Поэтому он разделил эту притчу (12–14) на два столбика.

Однако трудности или противоречия на этом не заканчиваются. Само собой разумеется, что в контексте данного рассмотрения мы говорим о первой паре притч (2–3) как о иллюстрации необходимости молитвы, то есть мы должны были бы обе притчи рассмотреть как принадлежащие к группе «Притч о молитве». С другой стороны, пятую группу притч (10–11) мы рассматриваем как иллюстрацию необходимости любви, и по логике мы должны были бы обе эти притчи отнести к «Притчам о любви». То есть, вообще говоря, разделить эти две темы полностью не получается. Они тесно переплетены и взаимно проникают одна в другую.

Мы же хотим показать взаимосвязь девяти пар притч и девяти блаженств из Нагорной проповеди с целью обогатить и углубить наше понимание иллюстрациями, взятыми из самого же Евангелия. И как уже было отмечено выше, последние три пары блаженств не являются актуальными задачами человечества, и их понимание в настоящее время носит условный характер. Надо понимать, что сказанные 2000 лет назад все девять блаженств носили условный характер, к пониманию чего у современников Христа не была подготовлена их душевная организация. Однако этот факт не отменяет того, что это все же было Им сказано, и не отменяет того факта, что это было учениками воспринято, сохранено в душе и изложено так, как стоит в тексте нагорной проповеди. Ему нужно было излагать мысли прямо, не образами, а в виде идей, даже несмотря на то, что ученики не в силах понять всего смысла. Смысл этот в непрекращающемся 2000 лет поиске смысла. Через заблуждения, через опыт, переживания выковывать из слов их истинную суть, чтобы слово это стало плотью, стало сущностью жизни, стало светом, стало душевным содержанием, дающим тепло отношений в общине христиан, стало наконец импульсом и мотивацией жизни.

На этом пути, мы доверяем мудрости, заложенной не только в наши тела Богом отцом, но и в наши души Сыном Божьим, чтобы они могли пережить истинность сказанного. Точно как 2000 лет назад римскому прокуратору Иудеи открылся вопрос о том, что есть истина.

* * *

Если мы ещё раз вернёмся к притче о неверном домоуправителе, то увидим, что, скорее всего, эта притча о любви. Центральное место в ней занимает импульс, возникший в душе неверного домоуправителя, построить отношения со своей кармической группой. Это импульс из любви к людям, импульс, направленный не внутрь, что было бы характерно для группы притч о молитве, а импульс во вне, желание инвестировать что-то из самого себя в развитие отношений с людьми. Очевидно, это импульс любви, возникший из сплетений судьбы этого человека. Возникший совершенно свободно, по собственному решению. Центральный мотив этой притчи: Свобода и Любовь, возникающая из свободы. Поэтому эта притча является иллюстрацией любви.

Дальше, последней в ряду притч о любви стоит притча о фарисее и мытаре (18), которая вообще всецело посвящена молитве. Эта притча о молитве, не о любви.

Перед ней в ряду притч о любви стоит притча о Богаче и нищем Лазаре. И там тоже нет ни слова о любви. Действие происходит на небесах после смерти. Эта притча, как я покажу дальше, также является притчей о молитве.

Последней в ряду притч о молитве стоит притча о вверенных на сохранение талантах, центральной темой которой являются инвестиции. А раз речь идёт об инвестициях, то, очевидно, это притча о любви, потому что любовь – это инвестиция, это то, что человек в конце концов отдаёт.

Что касается притчи о вдове- просительнице, которая ищет справедливости у безбожного человеконенавистника, то несмотря на то, что мотивом этой притчи является выравнивание кармы, то есть речь идёт о проговаривании некого закона, тем не менее, эта притча является продолжением в развитии притчи о неверном домоуправителе, на месте которого появляется судья, и акцент в ней опять же стоит на импульсе, направленном по отношению к человеку (вдове). Закон выступает как бы фоном отношений судьи и вдовы. И смысл притчи, очевидно, не в том, чтобы сказать, какой хороший судья, но в том, чтобы показать, что в рамках закона возможно действие импульса любви. Поэтому это тоже притча о любви.

То есть мы видим логику: относительно последних трёх пар притчи меняются местами. Притчи, которые Эмиль Бок отнёс к притчам о любви, на самом деле, больше говорят о молитве, и наоборот. Столбцы меняются местами.

Трудность состоит в том, что последняя нерассмотренная нами из этого отрезка притча о блудном сыне (14) собственноручно отнесена Боком к притчам о любви. На всех остальных он не делал акцента, но тут он специально отметил, когда обосновывал построение такой структуры притч. То есть это структурообразующий элемент, по мнению Бока. И поэтому, если мы отнесём ее к притчам о молитве, то вроде бы мы тогда вообще должны отказаться от рассмотрения данной структуры. Однако да, мы отнесём ее к притчам о молитве и покажем, почему именно эта притча является иллюстрацией седьмого блаженства в большей степени, чем притча о неверном домоуправителе. И нет, это не умаляет достоинства Бока, сделавшего это открытие, и не нарушает общей структуры.

Во-первых, Эмиль Бок говорил в контексте своего открытия о том, что в основе данной структуры лежит ритм. Ритм сохраняется, если мы поменяем местами все шесть последних притч в таблице, что важно, так как ритм является основой жизни и сутью изложения Луки, который, как известно, сам был терапевтом. Единственное место, где происходит смена ритма – это переход от притчи о потерянной монете к притче о блудном сыне. Однако, как было отмечено, в тексте Евангелия эти две притчи стоят слитно, так что Эмиль Бок сам был вынужден разделить их, в то время как традиционно эти два отрезка всегда рассматривались как одна притча.

Во-вторых, как мы уже отмечали, темы любви и молитвы очень тесно проникают одна в другую, поэтому имеет смысл рассматривать их попарно. Например, в тексте Евангелия перед притчей о вдове-просительнице стоит такая преамбула (перевод Бока): «И Он рассказал им притчу, чтобы сделать понятнее значение постоянной и неутомимой заботы о молитве». Таким образом, я не хочу спорить с самим Евангелием и не говорю: «Нет, эта притча не о молитве, а о любви». Я говорю, что нужно рассматривать их попарно, и одно другого не отменяет. Опять же, в контексте нашего рассмотрения ничего не мешает нам сделать акцент по-своему, если это раскрывает суть рассматриваемого вопроса, а именно, связь притч с блаженствами.

В-третьих, когда Эмиль Бок говорит о том, что притча о блудном сыне – это притча о любви, он использует следующие выражения: эту притчу можно отнести к притчам о любви, потому что отец, принявший блудного сына, проявляет к нему любовь. Но он не говорит, можно ли ее отнести к притчам о молитве, ничего. Однако, как мы видели в других местах, например, притча о вдове-просительнице или неверном домоуправителе, если один из двух элементов (молитвы или любви) и присутствует в притче, то он может выступать фоном, когда рассказ ведется о противоположном аспекте. Я не спорю, что в этой иллюстрации (а все притчи – это иллюстрации) отец проявляет любовь, и широко распространено мнение о том, что именно для этого и рассказана эта притча Христом – чтобы люди могли развивать способность преодолевать взаимное отчуждение и вновь принимать других людей.

Однако эта притча, как мы сейчас увидим, развивает мотив притчи о неверном домоуправителе (которая, как и странно, идёт дальше по тексту, и этот парадокс нужно отдельно разобрать).

Итак, приведём весь отрывок из Евангелия в переводе Эмиля Бока.

* * *

«И Он продолжал: у одного человека было два сына. И младший сын сказал отцу: отец, отдай причитающуюся мне долю имущества. И отец разделил деньги между сыновьями. Вскоре после того младший сын забрал все свое достояние и ушел в отдаленную страну. Там он предался разгульной жизни и растратил все, что имел. А когда у него ничего не осталось, в той стране разразился голод. Испытывая большую нужду, пошел он к одному из жителей страны наниматься в работники, и тот послал его в поле пасти свиней. И рад бы он был утолить свой голод хотя бы теми отбросами, которыми кормили свиней, однако и их ему не давали. Тогда он глубоко задумался и сказал себе: у моего отца так много работников, которые имеют хлеб в избытке, а я умираю с голоду. Встану-ка я и пойду к отцу, и скажу ему: отче, согрешил я и против Неба, и против тебя; я недостоин больше называться твоим сыном, позволь мне быть наемным работником у тебя.

И он отправился в путь и пришел к своему отцу. Уже издали узнал его отец и, полный сострадания, поспешил ему навстречу, обнял его и поцеловал.

Тогда сын сказал ему: отче, я согрешил против Неба и против тебя; я больше недостоин называться твоим сыном. Тогда отец сказал своим слугам: приготовьте поскорее праздничные одежды и оденьте его в них, дайте ему на руку перстень, а на ноги обувь, и приведите и заколите откормленного теленка; станем есть и веселиться, ибо этот сын мой был мертв и вернулся к жизни, был потерян и вновь нашелся. И начался у них веселый праздник.

Старший же сын был в это время в поле и когда, возвращаясь, приблизился к дому, услышал он музыку и пение. Подозвав к себе мальчика, он спросил его, что все это значит. Тот сказал: брат твой вернулся, и отец твой от радости, что снова видит его здоровым, заколол откормленного теленка.

Узнав об этом, он рассердился и не захотел входить (в дом). Отец же, выйдя, стал звать его. Но он сказал отцу: вот, я служу тебе уж сколько лет и не нарушил ни одного твоего повеления, однако мне ты ни разу не дал даже козленка, чтобы я мог повеселиться со своими друзьями. А теперь пришел этот твой сын, промотав с блудницами все свое состояние, и ты для него заколол самого тучного теленка. Но отец сказал ему в ответ: сын мой, ты всегда со мною, и все мое твое. Ты должен радоваться и ликовать, что этот твой брат был мертв и вернулся к жизни, что потерянный найден вновь».

* * *

Эта притча автобиографична, а учитывая, что рассказана она при жизни Христа, то еще и пророческая. Сын – это он сам. Отец – это Бог-отец.

Отдаленная страна – это Земля. Уход в отдаленную страну – это момент Крещения на Иордане. Разгульная жизнь – другой жизни на Земле нет. Предаваться разгульной жизни можно по-разному. Можно, вероятно, просто разгуливать или прогуливаться? Что и делал Христос (почему бы и нет)? Однако в той или иной степени мы все имеем к этому отношение. Растратил все, что имел: в определенный момент жизни, импульс Христа, заложенный от рождения, иссяк, перестал действовать так же, как и перестаёт действовать импульс рождения, заложенный в любом человеке. Христос инвестировал всю любовь, которую он принёс с собой на Землю (а это все его имущество, доставшееся от отца), исцеляя, наставляя и совершая обряды причастия. В этом состоит правда его жизни. Его решение инвестировать все собственное без остатка ради дальнейшего бытия Земли, ради дальнейшего развития человечества – это факт. Христос в том виде, в каком он предстаёт в начале своего земного пути, имеет конечную точку: когда он был погружён в гробницу земли. В этот момент он отдаёт последнее – свое собственное тело, жертвуя его Земле как целительное лекарство. В этот момент автобиография переходит в пророчество.

Дальше он говорит, что в этой стране разразился голод. Речь идёт о его опыте после смерти. Подобный опыт проходит душа каждого умершего, испытывая голод по тем наслаждениям, которые дарованы ему жизнью, не имея возможности их утолить: начиная с простых – еды, солнца, общения с друзьями, заканчивая потребностями любви.

Недостаток, голод любви человек переживает особенно сильно после смерти. Христос точно описывает свое будущее пребывание в стране мертвых в подземном царстве, упоминая, что он отрезан даже от того, чтобы есть отбросы от свиней. Очевидно, что, в подземном царстве он находится под юрисдикцией Князя Тьмы Аримана, поэтому упоминает о том в образной форме, говоря, что он нанялся к одному из жителей страны. Естественно, что другой работы, кроме как пасти свиней, там нет.

Человеческие души теряют там свое существо, оставляя о себе лишь напоминание в виде свиных тел, то есть о своей низшей природе и испорченной (некошерной) сущности. Ничего другого, кроме как пасти свиней, Князь Тьмы и не умеет. Он питается этими остатками человеческих существ, он пасёт их, то есть он заботится о том, чтобы эти остатки в своём роде развивались телесно, чтобы это развитие шло в полном забвении об их изначальной человеческой сущности. То есть, чтобы сохранить в душах стремление к удовольствиям, к утолению голода, и чтобы это стремление закрепилось навечно в этом роде человеческих существ. Такова цель Князя Тьмы, потому что он сам питается свининой, ему необходимы эти жертвы для поддержания собственного существования, и в этом суть его царства.

Забвение – это ключевой элемент, на чем держится власть Князя Тьмы.

И в этот момент персонаж из притчи вспоминает, что у него вообще-то есть Отец. К нему начинает возвращаться память о его божественном происхождении. Как в Английском пациенте. Киллер приходит и говорит: «Я узнал тебя, я понял, что ты – это ты». В притче неназванный житель страны нанимает его, признавая в нем способности для того, чтобы пасти свиней, иначе говоря, он выделяет его из стада свиней тем, что он не испортил свою сущность развратом разгульной жизни. Уже назначая его пастухом свиней, неназванный житель страны молчаливо признает Христа, что он – это он, сын Божий. Но сын не сразу вспоминает свое имя, свое происхождение, также как и в фильме (и в книге), Английский пациент не вспоминает самого себя, когда киллер указывает ему на весь ряд негативных последствий его жизни до потери памяти, даже то, что он граф, по фильму. Здесь ключевой момент, поскольку до этого сын идентифицировал самого себя, свое Я, свое происхождение исключительно со своим состоянием. В случае Христа он мог идентифицировать себя с обилием божественной любви и милости, которую он принёс с собой на Землю, благодаря факту своего рождения, все что говорило о его божественном происхождении.

Теперь мы говорим: Я – по сути, это не то, чем человек был, это неважно. Я – это то, что другие люди сложили о тебе, как добрая память, как то, что они инвестировали в тебя. С этим новым Я тебе дальше жить. Когда ты вновь придёшь на Землю, это будет твоё обновлённое Я, которое будет твоим имуществом, его тебе предстоит потратить, чтобы, вновь умерев, оставить о себе добрую память и заново обрести самого себя после смерти. Обновление Я не случается однажды.

Попав в царство тьмы, Христос потерял память о своём божественном происхождении. Но эта память сложилась вновь из-за того, что остались люди, которые в притче упомянуты, как «работники Отца». Это ученики, Мария, мать, которые продолжали жить на Земле в скорби о потерянном учителе, друге и сыне. В притче эта часть опущена, там нет описания того, как к блудному сыну вернулась память о его происхождении.

Евреи – первый случай в истории человечества, когда рабы добровольно вышли из рабства. Это праздник еврейского Песах – выход из Египта. Сын еврейского народа Иисус Христос – это первый случай в истории человечества, когда человек вышел из рабства Князя Тьмы после смерти. Это христианский праздник Пасхи, воскресения из мертвых.

Дальнейшая канва притчи пронизана светом. Сын принимает решение вернуться к отцу, решение покаяться перед отцом, решение работать у Отца. Он отправляется в путь, навстречу любви. Отец встречает его с распростертыми объятиями и говорит: «Твой брат был мертв и вернулся к жизни» – это единственное прямое указание на судьбу Христа, потому что в истории самого Христа нет упоминания о его собственной смерти, лишь о трудностях, постигших в отдаленной стране.

Какова связь этой притчи с притчей о неверном домоуправителе? В той притче звучат слова хозяина: «Сыны, живущие земным смыслом, в своем роде умнее сынов света». В притче о блудном сыне у Отца есть другой сын, который является прототипом Сына Света. Блудный сын – сын, живущий земным смыслом. Он умнее, в его честь Отец устраивает пир. Сын Света – нерожденная сущность, отказавшаяся от инкарнации (рождения на Земле), отказавшаяся от распутной жизни и обвиняющая Христа в его похождениях с блудницами. Сын Света – это Люцифер. Его единственная проблема – слишком сильная преданность Отцу. Люцифер, также как и «один из жителей страны», Князь Тьмы – два противника развития человека, оба присутствуют в этой притче. Притча раскрывает глубже, чем же жизнь земным смыслом лучше бесконечного наслаждения пребывания в лоне Отца, о чем также намекает притча о неверном домоуправителе.

Миротворцы станут Сынами Бога

Смысл этого блаженства раскрыт в притче о блудном Сыне. Младший сын – миротворец. Он возвращается, неся в себе целый мир, и его возвращение превращается в праздник нового мира. Конечно, он любим отцом, как и любой другой сын. Но любовь – это фон притчи о блудном Сыне. Ее ключевой эпизод – это трудный путь восстановления памяти, путь решений и путь к отцу. Все эти эпизоды говорят о внутренней работе, о обретении самого себя, и поэтому это притча о молитве.

В фильме «Английский пациент» есть эпизод, где главный герой, прощаясь с другом, который потом по сюжету застрелился, говорит: «Бога нет, но я надеюсь, кто-нибудь о тебе позаботится», – намекая, чтобы тот нашёл себе спутницу жизни. Это прощальное пожелание другу – тоже своеобразная молитва человека, который не верит в Бога. Необязательно быть христианином, чтобы нести в себе импульс Христа, откровение Христа. Путь восстановления, который проделал главный герой, сам по себе есть путь Христа. Он исполнил его из сил, которые в нем были запечатлены дружбой с этим человеком и любовью с замужней женщиной. В момент этого диалога в нем живут оба чувства. И он понимает, что он хочет поделиться со своим другом тем, что живет внутри.

Он чувствует что-то настоящее, нечто сейчас в своей душе (надвигающая вой на – это шелуха, это не важно), и его друг тоже нуждается в этом переживании для самого себя, чтобы иметь тоже иметь возможность обрести самого себя позднее. Он обращается к нему с пожеланием обрести любовь, которая поможет ему потом пройти через кризис Я. «…пусть кто-то позаботиться о тебе (женщина)»

Блудный сын не возвращается к отцу с мечом. Миротворцы – это не те, кто вооружён и сдерживает конфликты, играя мускулами. Эта пошлая интерпретация даёт основание людям претендовать на какие-то индульгенции в виде прощения или посмертного пребывания в раю – фантазия безгранична. Миротворцы несут в себе зрелые решения, они находят в себе силы идти вперед, сохраняя им верность, проходя через испытания жизни и не превращаясь в стадо свиней, обеспокоенных собственными бесконечными потребностями наслаждения.

Молитва – это путь обретения стройности внутри самого себя, состоящий из переживаний жизни и поиска собственной точки отсчета, откуда возможно развитие. В фильме герой исповедует концепцию, которую он и пытается донести до своего друга: не только молитва, не только внутренняя дисциплина, не только дружба – всего этого недостаточно, чтобы обнаружить внутри себя зачатки будущего. В жизнь должна прийти настоящая любовь. Без нее жизнь неполноценна, бесплодна. В конце концов, он оказывается прав. Драма в том, что друг-мусульманин окажется слаб и совершит самоубийство, мотивированное подозрениями, что Английский пациент пройдя через потерю памяти, – гораздо более серьезное испытание, обретет себя заново.