Читать книгу Заратуштра - Андрей Гоголев - Страница 12

Дождь, внезапно вскочив утром, очень долго никак не мог спросонья вспомнить, где находится его мягкое ложе грёз. Но вот он наконец унялся.

Разъяснилось. На скользкой глине ноги упорно старались убежать от их владельца в стороны, и только теперь Заратуштра оценил полезность подарка Мастера – посоха, на вершине которого четыре луча в ободе солнца напоминали о коллегии богов его родины, а четверо более тонких лучей – о главных жрецах системы храмов, соединяющих в единый строй знания Озера разума его родины.

Память, получив пищу в избытке от вчерашней встречи, усиленно работала, раскладывая увиденное и услышанное в свои ячейки-хранилища. Но её хлопоты не были обременительны и не мешали Заратуштре услышать гул роя своих мыслей, опять отпросившихся в полёт времени.

Мастер увещевал его никогда не заглядываться в себя, не увлекаться копанием в своём Я, но больше смотреть вне себя, стараться увидеть пусть не всё, но многое, познать увиденное, но для того только, чтобы караван с товарами полученного опыта, в том числе и опыта общения с предками, можно было направить к страждущим по первому их зову, к тем, кто хотел поделиться итогами своего исполнения соглашений с природой и, одновременно, желал получить невиданную им ранее торбу с самым дорогим товаром.

Любой мог прийти за советом к жрецам; при этом просящий совета понимал, что он получает своё, испокон веку ему принадлежащее на праве наследия

знаний общих предков. Поэтому ни обычному жителю долин реки Ра и ни одному жрецу и в голову не приходила мысль при расставании настаивать на использовании весов, тех весов, на одной чаше которых был бы товар знаний, а на другой – товар от плодов земли и плодов рук человеческих; продажи не было, был возврат законно причитающегося. В заслугу жрецу любого из храмов земель Ра ставилось лишь то, что он, наследуя по крови способность слышать голос предков и Мать-землю, видеть не собственно людей, не стенки сосудов – их тела, но содержимое – их души, усердно заполнял свой разум всем виденным и слышанным им, как в мире дольнем, так и в стране Яви. Затем он старался из накоплений духовных общений выбрать то, что можно было бы облечь в слова и уже через эти слова донести до людей знания предков, помочь людям выбрать нужные и использовать их на благо живущих.

Но многим понятиям Яви не было описаний словами дольнего мира, и тогда жрец подбирал звуки людской речи, связка которых была бы наиболее близка по звучанию звенящим волнам общения духовной благости. Так рождались новые слова, на объяснение людям значений которых и уходило время тех бесед, которые потом будут называться проповедями; и это время ложилось одной из необходимостей, по которой строились храмы, – ветры и лёд ещё не забыли свою былую силу в этих краях.

Потом, много веков спустя, смотряшие[17], полностью утеряв свою связь с миром предков и поэтому даже и близко не поняв истоки и цели тех давних проповедей, перепутав историю своего клана с историей народа, упрямо будут продолжать вещать людям уже давно объяснённое жрецами; их же мысли и мечтания об ином мире перерастут в месть миру существующему, и они станут в конце концов этому миру тем, чем исходно и могли быть, – раками.

Полёт времени прервался в закоулках памяти Заратуштры в поиске источника глухо доносившихся стонов, луч его разума внезапно выхватил обруч предательства Неопознанного Совестью, именно который и сдавливал до хрипоты его чувство справедливости.

Дорогой к порту он уже видел плоды его потуг: несколько экзальтированных крестьян, очевидно впавших в наркотический транс, усердно, но без какого-либо осознания, талдычили имена-благородства, коих новоявленный мобед понапридумывал для новоявленного бога аж о семи десятках[18]; потом они сняли свои кусти – пояса, составленные из многих нитей и трёхкратно опоясывавшие их длинные рубахи, – и, взяв их за концы, начали исступлённо стегать ими землю, причитая: «уйди, Ахриман, уйди, собака, уйди, собака, уйди, собака, уйди, собака…», выпадением в беспамятство заканчивая свою «молитву».

Без сожаления оставив не одну свою шкуру лицемерия содранной на спицах отбора магов для занятия должности мобеда и наконец став Главным магом, Неопознанный Совестью подло распустил слух, что он приходится единоутробным братом Заратуштры и продолжателем истинного его учения, а также преемником учения не его только. Он сконструировал себе новое имя, взяв за основу Имя Того, кто только начинал свой Путь Спасения на закате солнца, став называть себя Иса-Два-стар, видимо, этим «Два» желая показать, что Второй – это он, продолжатель дела Исы, а окончанием «стар» он убеждал всех услышать свою «родственность» с Заратуштрой, – с Золотой Звездой. Исадвастар был настолько жаден до власти, что хотел «убить» сразу не одного, не двух, но сразу трёх «зайцев»… [19]

Провоцировавшиеся им приступы болезни человеческой психики Неопознанный Совестью стал называть главной молитвой своего учения, литургией. В ней крестьяне находили миг забвения – ибо только в этой психоделической молитве можно было хотя бы часть горестного настоящего быстро отодвинуть в прошлое. Собственно, на это и была направлена кипучая энергия Исадвастара, меж делом вразумлявшего паству: «Ты не должен грабить! Ты не должен убивать!», «теперь ты должен молиться новому, самому справедливому среди богов – Хаоме!», «Ахура-Мазда уже умер! Родился новый бог-предводитель – Митра!», «Коллегий богов и вождей больше нет! Пришли Единый бог и единый царь!» Эти призывы он называл священными; перед ними требовалось преклонять колена и головы, к ним подходили разувшись.

Но не стало ли на свете больше разбойников и убийц, как не тогда, когда эти слова особенно настойчиво повторялись? Говоря «ты не должен грабить», будущий изгой подразумевал совсем отличное от им изрекавшегося: «ты не должен грабить награбленного властителем!» – вот был истинный смысл фразы; грабить же иные народы ради корысти (и его личной корысти!) при этом не возбранялось; слова «ты не должен убивать» представляли собою лишь запрет на крайние степени насилия над тусовками воцарившихся у власти бандитов и вымогателей, но которые сами не стеснялись топить в крови любое инакомыслие, назвав с молчаливого одобрения смотрящих оное ересью, за отстаивание которой предполагалась только смерть. Вся эта свора дружно уселась на шею крестьянам. Иных же, тех, что поклонялись другим богам, теперь убивать было не можно, но нужно, так как новым кумиром божественного статуса всем предписывалось есть и насыщаться, есть, есть и опять бесконечно насыщаться плодами труда иных народов, вплоть до рвоты, отбросив все угрызения совести.

Наступала Эпоха Моли, – период царства отвратительного создания, объедающего память предков, причём всегда, когда она долго бывает невостребована; и особенно на Моль нападает жор в эпоху, когда прекрасное любого вида становится достоянием немногих, то есть в периоды царства демократии для демагогов[20], тогда, когда красота не способна стать спасительницей мира.

Однако заряд былой мудрости народа и заложенных Заратуштрой зёрен родовой гордости пророс-таки отвращением к чаше позора своего Я, позора и унижения народного самосознания, обнажив обязательства людей перед памятью предков и истоками Добра. Нельзя быть беременным чужим ребёнком, бессмысленно навязывать народу чуждые ему формулу веры и моральные устои; и люди восстали.

Дворец царя Виштаспы, в котором успел обосноваться и Исадвастар, был снесён в пыль, толпы озверевших от запаха крови людей громили и жгли всё, что хоть каким-либо образом могло напомнить им гнёт ненавистных. Так сгорели почти все книги, – записанные царским писцом слова Заратуштры. Исадвастар со своим престарелым отцом и многочисленным семейством поспешно бежал и, пинаемый всеми, спрятался наконец в городе у слияния двух рек, у ворот Третьего моря, в царстве Аккады.

Страна пещеры зверей Заратуштры застыла от вида содеянного, обмякла, готовясь к новым испытаниям, как будто зная, что уже очень скоро, никем не останавливаемые, войдут на её земли воины последователей Третьего, неся на своих знамёнах полумесяц для его свадьбы со звёздами Спитамы[21].

Исадвастар не отчаялся. В городе, так ему напоминавшем город Пёстрой коровы, слава Заратуштры продолжала не давать ему покоя, и он, будучи таким же пришлым для этого народа, как и Спитама для горцев, поначалу решил сделать то же, что и Заратуштра: собрать воедино всё известное народам Двух рек, смазать противоречия между верованиями кланов принесёнными им остатками учения огнепоклонников и стать тем, кем он считался только недавно.

Но горький опыт подсказывал: ошибки Заратуштры повторять не стоит.

Люди непременно должны быть друг другу комплиментарны не по основам близости ума, но по основам духа, по основам рождения в общем окружении предков, то есть по основам разума, ибо ум есть лишь способность понимать и соображать жизненное, ум легко захватывается соблазнами, но задача разума, как высшей формы ума, состоит в способности различения истинного отложного, и, наконец, в принятии решения что не следует делать, а что делать надлежит непременно – в укрепление Добра; разум – сущность человеческой души.

На уровне интуиции это отлично понимали друзья Заратуштры, стараниями которых была запущена для передачи всем и вся история о трагическом исчезновении в младенчестве единственного сына Дугдав и Парушаспы, муках одиночества и смерти стариков от горя и возвращении затем Спитамы из дальних странствий. Это было наивно. Да, обмануть сознание людей – реальная задача для выполнения на коротком временном отрезке, но попытка обмана духа нации бессмысленна; рано или поздно дух одёрнет сознание, снимет с него поволоку наносной шелухи и заставит пройти обряд омовения историей своего народа! Заратуштра был рождён вне горских земель, и поэтому не мог быть комплиментарен местным населенцам. Следовательно, никакое его учение не могло полностью улечься ни в сознании народа, ни в сознании даже очень способных и преданных ему учеников; всякий взгляд толпы, который всегда настроен в своём первом шаге на отбор «свой-чужой», не мог ошибиться. Ещё и поэтому так жестоко и нещадно был осмеян Заратуштра на базарной площади города Пёстрой коровы.

Но зачем же искать разделяющих идеи где-то вне своего рода, когда кто может быть более предан и верен учителю, как не собственные дети и внуки, коих к тому времени уже тринадцать народилось у сына Исадвастара!

Впрочем, внучка в расчёт не шла.

Эта идея показалась Неопознанному Совестью блестящей. Внутриклановая, корпоративная религия с верой в единого бога – вот гарантированный путь к успеху. Да и момент для начала пути – более чем удачен: Заратуштра уже не в счёт (но как же он в этом ошибался!), да и Нагорная проповедь ещё не произнесена ни Первым, ни Вторым и ни Третьим из идущих.

Только познавший неудачи может стать избранником Хитрости. И первым её фаворитом стал Исадвастар в тот момент, когда его озарила конгениальная сатане идея:

«Нельзя, ни в коем случае нельзя навязывать народу забытьё своего прошлого, предлагая с новой идеей начать свою жизнь с чистого листа! Это всё одно, как если бы дать голодному лишь часть от буханки хлеба, спрятав большую половину за пазухой, – он не насытится и, поняв, что стал обладателем лишь части, неминуемо захочет стать обладателем целого; и он будет искать и искать, пока не найдёт, если даже ему придётся переступить черту; а если ему и не дадут найти, то, всё равно, голодными снами о целом он изведёт и себя и всех окружающих.

О, эти сны! Как может сознание, лишённое связи с предками и лишённое уважения к ним, из кончика "хвоста слона" достроить образ предков – образ самого "слона", не видя того, что было… спрятано за пазухой? Неминуемо ослепшие народы будут выстраивать химеры: своё Начало один будет представлять в виде дракона, но другой народ будет полагать иначе, говоря, что от шакала соседи произошли: ведь "хвостик" так очевидно напоминает им об этом! И это – достаточное основание к тому, чтобы все народы перессорились, слыша от соседей много "нового" о себе.

Ни в коем случае нельзя выстраивать Историю народа от нового начала, но только от всеобщего Изначалья! Точка ZERO – не проститутка, которую можно свободно передвигать на Оси Времени и для каждого народа по-своему!

И пусть это Начало будет общим для всех, и это Изначалье дам всем я – Исадвастар, но пусть из только что созданных чад Создатель в Своё Число отберёт лишь лучших человеков; не все будут избранными Им, ибо я вложу в уста нового бога слова: "Этот народ Я образовал для Себя, он будет возвещать славу Мою". Из этой фразы будет следовать простой и единственный вывод: все остальные народы тот бог создал не для Себя и только в качестве Instrumentum vocale, то есть неодушевлённых предметов, обладающих лишь даром речи.

Следовательно:

с остальными народами (как единственно и останется полагать Его «избранным»!) и цацкаться не стоит, ибо, что может стоить мусор без цены?!

можно будет смело и безо всяких угрызений совести заниматься откровенным грабежом других народов, «испрашивая» у неизбранных и «вещей серебряных», и «вещей золотых», то есть всего того, что по определению принадлежит избранным и исключительно им, и только лишь по какому-то недоразумению оказалось в руках Instrumentum vocale;

годы мира нужно будет превратить только в короткие антракты истории человечества, ибо чем скорее перебьют друг друга Instrumentum vocale, тем большее жизненное пространство останется для избранных;

домом своим можно будет смело считать всю планету Земля, ибо о каком местечковом местоположении нации и о каких границах-преградах, о какой Отчизне может идти речь, если Бог печатью единственности именно «избранных» пометил?! Родина избранного народа – вся планета!

И образ нового бога я не только создам, но и клятву с него возьму: "Слушай, народ Мой! Клянусь дать тебе города, которых ты не строил, с домами, наполненными всяким добром, которых ты не наполнял, с колодезями, которых ты не высекал, маслинами, которых ты не садил и будешь есть и насыщаться… И поступите с остальными народами так: жертвенники их разрушьте, столбы их сокрушите, рощи их вырубите и истуканов их сожгите огнём".

Если состряпать из уже известного и вычитать из табличных текстов преданий народов Аккады только то, что будет цементировать мой собственный род, народившееся затем потомство будет априори водружать самосознание выше какого-либо иного людского сообщества. Троим идущим останется только поле, усеянное сирыми и убогими – Insrumentum Vocale, мусором без цены, – ибо поле избранных будет уже занято, и вспахивать его будет плуг моего бога! Нет! Уже нет смысла погружать своё имя в Историю как "звезды Второго Исы"! Я буду зваться внуками своими Отцом избранных, а по праву этой избранности и Отцом всех множеств!

А эти Трое, идущих стеною гнева против Трёх богов-демиургов, – и не соперники они мне: и где только мне это удастся, я постараюсь, чтобы они были восприняты людьми как ниспровергатели прошлого и строители новых зданий на новых фундаментах, как возносящие хулу на истинную Историю народов, презрительно поминая их прежнюю веру отцов язычеством. Никому и в голову не придёт потом, что Трое ниспровергали именно "Изначалье", выстроенное только для избранных моим богом, а не дополняли они Проект богов Первопричин для всего человечества, имеющего Начало жизни от избранных ими для спасения от Потопа: что слово начало, что слово Начало – кто заметит разницу в написании одной буквы?!

Известиями же купцов о мудреце Кун Фуцзы, отвергающем любую религию и признающем только то учение, которое способствует укреплению государства и силы духа человека, можно пренебречь – ведь он "играет" не на моём поле идей; он – не соперник (но как же он ошибался! Именно с этого момента Неопознанный Совестью не стал также опознаваться и Разумом)»

Новоявленный Отец множества о шестидесяти шести тогдашних членах этого «множества» был человеком действия, провозгласив в истоке четыре принципа общения своей паствы с любыми иными народами вне зависимости от дальности или близости их верований:

наш Господь, Бог наш, благословляет нас: мы будем давать взаймы многим народам, но сами не будем брать взаймы; и вследствие того господствовать будем над многими народами, а они над нами не будут господствовать;

прощать долг иноземцам запрещается! Прощать долг можно только ближнему своему, но только верующему в нашего Бога, и лишь только на седьмой год действия кредита;

не ешьте никакой мертвечины; иноземцу отдайте её, он пусть ест её, или лучше продайте ему мертвечину, ибо мы народ святой у Господа Бога нашего;

наш Господь, Бог наш, благословляет нас: за милость будут воспринимать народы, когда женщины наши будут выпрашивать у соседок своих вещей их серебряных и вещей золотых, и одежд; а вы же – народ Мой – нарядите ими и сыновей ваших и дочерей ваших, и оберёте народы!

После чего ему удалось пробраться в хранилище драгоценностей и священных книг[22], откуда, прихватив часть сокровищ и таблички книги «Когда боги, подобно людям…», он принялся за «творческую» переработку диалога бога Эйа и Атрахасиса, положив результат в основу интродукции будущей Саги распятой Совести; понятно, что уже с иными действующими лицами, заговорчески орудовавшими во исполнение плана спасения немногих.

И вот лишь один из перекомпилированных образчиков:

Но нет ничего тайного. Аккадский царь, воспитанный на преданиях и священных письменах предков, бережно хранимых в сокровищнице Ашшурбанапала, получив донесение о новоявленном «Отце множества» и его похождениях, был взбешён.

Он ещё раз положил перед собою Седьмую табличку с изложением учения «Когда вверху…» и прочитал:

«Этот пришлый – беженец от гнева огнепоклонников – пытается воззвать из праха повергнутого бога! Он потерял свой разум! Мне не нужны могильщики, занимающиеся труположеством. Пусть они уходят, и пусть в компенсацию изгнания никто не отнимет у них того, что этот «Отец множества» прихватил с собою из сокровищницы», – постановил правитель Аккады, так и не разобравшись до конца, из глины на крови кого именно были созданы все люди.

Этот приказ окончательно сломил здоровье престарелого главы семейства. И вот, после похорон отца, Неопознанный Совестью и Разумом сдвинул свой клан в края сказочных богатств, в надежде «испросить» там вещей серебряных и золотых, которых было бы достаточно для оснащения армии основателей самой закрытой локальной веры на планете, той армии, воины которой смогли бы посчитаться и с царём Аккады, и с другими народами, до которых уже дошла весть о причинах их изгнания, и не желавших приютить хабиру[23] на своих территориях.

Так были заложены основы неисчислимых несчастий и горя, сопутствующих этому множеству, страданий пути хабиру, так и тех, на территорию государств которых ступала нога последователей и проповедников духа учения Отца множества одной крови, являвшихся лишь пеной этого народа, но не самим народом.

«…да, это так», – вспомнил свои слова Заратуштра; и слова те, произнесённые им у пещеры его зверей, тогда не обрывали его фразу, как подумал тогда Неопознанный Совестью; там было продолжение, мысленно обращённое к нему: «…да, это так. Когда упадочная прослойка деморализованных людей восходит на ступень наивысшего рода, то это может произойти только за счёт противоположного им рода, рода сильных и уверенных в жизни людей. Именно так распадаются государства»

Так, отлетая своим сознанием в будущее, видел в дымке, но ещё не догадывался Заратуштра, что и его народ с огромным трудом, и только через тысячу лет сбросит наконец груз не свойственной и чуждой ему морали, восстановит свою Историю и память предков, полностью отдав свои предпочтения веры Подвигу Второго, очищенного в своих описаниях от рыков прислужника Созидающего Чёрные звёзды и дополненного теми прорывами к Разуму, которые совершат Первый и Третий. Не догадывался он и о том, что в этой победе над мракобесием, жестокостью и двуличием будет значительная толика и его заслуги, а его народ, вспомнив истоки свой мудрости, найдёт очень простые способы защиты ото лжи любой извне навязываемой ему якобы Истины:

так как Бог есть только предположение, то предположения людей должны ограничиваться лишь рамками мыслимого; иначе: если земля – твой дом, бессмысленно ждать, чтобы кто-то пришёл и вымел мусор из него;

измышление мира сплошных вымыслов может привести только к тому, что ценности реального мира утонут в вымышленных ценностях вымышленного мира;

в мире недостаточно любви и благости, чтобы их можно было расточать существам, которые созданы лишь воображением; если что-то где-то прибыло, то что-то где-то убыло: расточая любовь несущностям этого мира, люди расточают любовь, причитающуюся всем сущностям этого мира;

нельзя чтить сущность непостижимого выше смысла Земли и смысла жизни на земле;

поверить можно только в такого Бога, который умел бы танцевать под музыку откровений Истины;

у настоящей Истины должен быть смех;

благословление исходит от души через глаза. Зачем нужны тогда при благословлений руки и уста?

Так думал и улетал на крыльях своих мыслей Заратуштра, так виделся он Разуму, так видел он Разум и Волю.