Читать книгу Заратуштра - Андрей Гоголев - Страница 9

На таве, корабле индийском, плыл Заратуштра по морю целый месяц, не видя в тумане ничего. Утром, на первый день другого месяца завиделись скалы, и люди на палубе вскричали: «Олло перводигер, Олло конъкар, бизим баши мудна насинь больмышьти! [12]» «Зачем они так говорят? – подумал Спитама. – Если можно сказать понятнее: «Боже, Господи, Боже, Боже вышний, царь небесный, здесь нам судил ты погибнуть!»

Капитан – эмир морей, – рассвирепев, приказал команде угнать владельцев телячьих воплей в трюм, лихо отрулил мимо похоронной процессии матёрых зубцов и, довольный собой, затянулся трубкой…

Отступала Великая ночь на Великий день, и смотрел Заратуштра на звёзды, как Волосыны да Кола в зорю вошли, а Лось главою стоял на восток.

– Скоро – конец пути, – подумал вслух Спитама.

Его наблюдательность оценил капитан:

– Ты прав, Заратуштра! Как только Плеяды и Орион входят в зорю, а Большая Медведица головою упирается на восток – жди конца дороги! Но стоишь ли ты на пути, с которого виден конец твоего пути? [13]

И вот первые впечатления Заратуштры.

Велик солнечный жар в Ындее, человека сожжёт! Простые люди ходят нагие, голова не покрыта, а волосы в одну косу заплетены; женщины все ходят брюхаты, а дети родятся каждый год, и детей много. Из простого народа мужчины и женщины все нагие да все чёрные. Куда ни пойди, всегда «хвост» – дивятся белому человеку.

У здешнего князя – фата на голове, а другая на бёдрах, а княгини ходят – фата через плечо перекинута, другая фата на бёдрах. А у слуг княжеских лишь одна фата на бёдрах обёрнута, да щит, да меч в руках, иные с дротиками, другие с кинжалами, а иные с саблями, а другие с луками и стрелами; да все наги, да босы, да крепки, а волосы не бреют. А простые женщины ходят – голова не покрыта, а груди голы, а мальчики и девочки нагие ходят до семи лет, срам не прикрыт.

В городе на торгу продают коней, шёлк и всякий иной товар да рабов чёрных, а другого товара тут нет; из съестного только овощи.

Земля многолюдна, да сельские люди очень бедны, а князья власть большую имеют и очень богаты. Носят их на носилках серебряных, впереди коней ведут в золотой сбруе, до двадцати коней ведут, а за ними триста всадников, да пеших пятьсот воинов, да десять трубачей, да с барабанами десять человек, да свирельников десять человек.

Расспрашивал Заратуштра их о вере, и они говорили ему: веруем в восемьдесят и четыре веры. А разных вер люди друг с другом не пьют, не едят, не женятся. Иные из них баранину, да кур, да рыбу, да яйца едят, но говядины никто не ест.

Из сильно верующих не едят вообще никакого мяса, ни говядины, ни баранины, ни курятины, ни рыбы, ни свинины, хотя свиней у них очень много. Едят же днём два раза, а ночью не едят, и ни вина, ни сыты не пьют. А с бесерменами-иноверцами не пьют, не едят. А еда у них плохая. И друг с другом не пьют, не едят; даже с женой. А едят они рис, да кхичри[14] с маслом, да травы разные едят, да варят их с маслом да с молоком, а едят все правой рукой, а левою не берут ничего. Ножа и ложки не знают. А в пути, чтобы кашу варить, каждый носит котелок. А от бесермен[15] отворачиваются: не посмотрел бы кто из них в котелок или на кушанье. А если посмотрит бесерменин, – ту еду не едят. А потому едят, накрывшись платком, чтобы никто не видел.

«Туда ли я приплыл? Как в этом многообразии может родиться целое? – подумал Заратуштра. – Но, быть может, как раз именно из большого множества частностей и должно образоваться нечто цельное, и от множества разнообразностей мощное?»

И тут он буквально влетел в старуху.