Читать книгу За серым окном - Андрей Караичев, Андрей Владимирович Караичев - Страница 2

Обыденное явление молодости – меланхолия. Человеку не исполнилось ещё двадцати… да что там, порой и восемнадцати лет, а ему кажется – всё! Жизнь потеряла смысл, будущего нет, счастье кануло; он никому не нужен, ни на что не пригоден. Желание: обидеться на весь мир, поставить судьбе ультиматум; спиться, уйти в отшельники или перестать дышать. Хотя нет, правильнее спел Высоцкий, – «Не умереть, а именно уснуть».

В подобных случаях взрослый, опытный человек подскажет, – «Не торопись, не руби сплеча, рано „уходить в лес“, это возрастное, после двадцати пяти пройдёт». – И мудрый совет окажется верным, только… кто из нас слушает по малолетству наставлений старших? Всю правильность мы осознаем, когда сами вырастим, в свою очередь, начнём давать схожие нравоучения, нас тоже не послушают и… так до бесконечности.

Повод для грусти обычно неоригинален: ссора с близкими, заваленный экзамен, не поступил, куда мечтал с первого класса; чаще всего – дела сердечные.

Вышеперечисленное в точности происходило с Владом Красильниковым. Молодой человек просиживал в комнате недавно умершего отца, смотрел сквозь грязное, давно немытое и оттого совершенно серое окно. В основном, квартира, перешедшая по наследству парню, ухоженная, чистая, лишь стекло в кабинете папы оставалось вымазанным с улицы: его давно не приводили в порядок. У бати последние годы жизни прогрессировало психическое расстройство, он периодически норовил выскочить через оконный проём (4-й этаж) или раскрыв настежь створки, кричать на весь Пролетарский район гадости. Оттого раму несколько лет назад наглухо заколотили здоровыми гвоздями. Идею поставить стальные решётки на корню пресёк лечащий врач, дабы не нагнетать и без того расшатанную психику отца ощущением «узника». К счастью, папа никогда не пытался выбить непосредственно стёкла, ему всегда хотелось именно раскрыть окно.

Влад не помнил, сколько он просидел в кабинете вглядываясь в депрессивный пейзаж и занимаясь самобичеванием, кажется, прошло больше двенадцати часов – успел встретить рассвет и сейчас, провожал закат.

В голове прокручивались события из прошлого, от дошкольных лет до вчерашнего дня – не беда, страшно, что «диалог» самого с собой в мыслях советовал правильные варианты поведения в минувших ситуациях. Красильников знал – это плохая черта, ведь… после драки кулаками не машут, а репутации «кухонного боксёра» он всегда стыдился. И канувшим вечером так: Влад проследил за любимой, как она пошла «проведать бабушку», обнаружил – Настя села в «Копейку» к компании крепких молодых людей… затем парень умудрился отыскать, где те остановились, веселились.

Злоба сводила тело, зубы сжимались до скрипа, но «рогоносец» продолжал стоять, позорно наблюдая из-за кустов, опасаясь быть замеченным, как его «единственная» смеётся, обнимается… целуется с другим. Кулаки чесались, ненависть съедала, только выйти и выплеснуть эмоции наружу не решался. Потом не сумев дождаться финала, который обязательно последовал за поцелуями Насти с «быком», Влад вернулся домой и принялся фантазировать. – «Стоило взять палку, отлупить всех подряд, разбить их машину, высказать Настюхе, что о ней думаю! Плевать, пускай те пацаны крепче меня, хлюпика, ещё они состоят в банде местного авторитета… на моей стороне злость и справедливость!». После мысли пошли ещё фантастичнее, – «Или являлся бы сам главарём преступников, стояли за спиной молотобойцы, я щёлкнул пальцами и ребята сразу, без слов уловили мои желания, совершили чего хотелось пораненной душе!». – Внезапно стало стыдно, едва не до слёз за своё воображение, – «Вчера! Действовать следовало вчера… теперь поздно».

Гораздо хуже, что Настя давно так поступала с ним: кидала, изменяла, выставляла лопухом, а он ей всё прощал. Вот и сейчас, если она постучится в дверь, Красильников её, несомненно, пустит. Девушка, в своей манере, когда ей предъявят, – «Истина известна», – до последнего станет отрицать правду. Врать стерва умеет, всем и всегда, а с виду, для тех, кто не знает её слишком близко – Анастасия Власова сущий ангел. Одно «Я» Влада старалось обычно найти девушке оправдание, мол, – «Настюша не такая, немного погуляет, и всё! Ни с кем не ляжет спать… да и сам виноват». – Иная сторона, «альтер-эго», твердило жестокую правду. Хотелось, чтобы именно «другое я», преобладало над телом, действиями, а этот жалкий, никчёмный и обыденный хлюпик, навсегда затих в глубинах души.

Красильников отвёл взгляд от уходящего за горизонт солнца и посмотрел на стену, где висел прошлогодний календарь за 1988 – ой год. На нём жирным чёрным фломастером подчёркнута дата, когда пришла похоронка на единственного хорошего друга – Игоря Сиротина. Погиб парень в Афгане. С ним тоже из-за Насти сколько ссорились! То к Владу, то, если нужна защита, к сильному и натренированному в уличных драках Игорьку бросалась. Когда Сирота уходил в армию, девушка обещала того ждать, клялась в вечной любви, после, как Влад получил квартиру от отца по наследству (тогда ещё по прописке), прибежала к нему и жила здесь… периодически пропадая на недельку к «бабушке/тёте/дяде». Странный Власова человек: узнала о похоронке на Игоря и ничуть не опечалилась! Влад вот, сильно загрустил, простил прошлые обиды… скучал по другу.

– Эх! – Выкрикнул Красильников в пустоту, – жалко Даши нет, последнее моё утешение.

Парень вспомнил ещё одну девушку, которая всегда с ним возилась. Она всего на год старше, а казалась такой взрослой; постоянно заступалась, учила жизни, ласкала. Непонятно, чего она нашла в забитом и неприметном Владе? Именно с ней, он стал мужчиной, когда первый раз из десятков серьёзно разругался с Настей. Тот момент Красильников запомнил на всю жизнь – близость, относительно в раннем возрасте ему не понравилась: кружилась голова, мучила одышка; оба потные, всё чересчур слюняво. Но само осознание, – «У меня было! Да ещё у первого среди ровесников!» – радовало пуще остального. Хотелось побежать, похвастаться каждому встречному… но нет, обещал подруге – хранить тайну. Не проболтался по сей день. Жалко, она уехала с полгода назад на учёбу в Ростов и с тех пор нет ни весточки. Дашка бы смогла развеять грусть.

В кабинете почти стемнело, свет включать не хотелось. Влад поднялся наконец со стула, отошёл от окна, подвёл гирьки на старых часах – дали ход; зашипело проводное радио, во дворе залаяли собаки и грусть Красильникова постепенно отступила.

Молодой человек вернулся к подоконнику, пока ещё солнце окончательно не скрылось из виду и не успели зажечься уличные фонари, вновь посмотрел на угнетающую реальность за серым окном.

Сколько себя помнил, с малых лет: когда был наказан отцом и поворачивал голову к стеклу из своего «арестантского угла»; просиживал за дубовым столом, делая уроки; лежал на диване или просто играл – за этим окном всегда, абсолютно всегда, простирался унылый пейзаж. Сейчас, из-за искажения грязью, вид ухудшался стократно. Казалось, пройдёт десять, пятьдесят, сто лет, а за этим проклятым, серым окном – так ничего и не изменится! Всегда навалится грусть, когда: ветер гоняет пыль, листву и рваные целлофановые пакеты над загаженными гаражами, за ними же прячется пара-тройка алкоголиков, кто-то писает за кустом; бегают дворняги, грохочет поезд по рельсам. А перемен, о которых недавно спел Цой – очень хотелось.

Маячила мысль и о самоубийстве… к счастью, недолго. Не мог Влад так поступить, отомстить равнодушной девушке столь никчёмным образом. Ему хотелось, как многим в подобном возрасте и ситуации большего. Чтобы о нём ещё услышали, узнали, на что способен Красильников! Только – как?!

Вспомнилась выписка из вручённой над рынком брошюры одним из повылезавших со всех щелей шарлатанов, – «Если хочешь кем-то стать, возьми и стань им!»

– Да, как всё просто! – Хлопнув по коленям, поднялся Влад, – желаю стать первым секретарём обкома!

Из часов вылетела кукушка, парень спросил у неё:

– Что, уже стал?! Хорошо, жду звонка… телефон, правда, пока не провели, ну да секретарю быстро сделают. Ладно, хватит раскисать, начну с малого: переберу отцовский хлам, давно пора половину выбросить. Развеюсь заодно…

Разговаривая сам с собой и занимаясь старыми, в большинстве своём давно ненужными вещами бати, Влад незаметно отвлёкся от навязчивых переживаний. Временами, наткнувшись на безделушку из детства, его захлёстывало ностальгией, порой, предметы напоминали о плохом, а предназначение иных он не знал вовсе.

Устав от уборки, думая на сегодня заканчивать, Красильников наткнулся на небольшой тайник – интрига. В нём молодой человек обнаружил коробок, там лежали награды, фотографии и пистолет «Walther PP» с гравировкой, – «Подполковнику Велесову А. А. от Щёлокова Н. А.», – на фотокарточках, молодой отец в милицейской форме, на обороте подпись под фамилией Велесов.

– Но ведь отец Красильников Александр Алексеевич! – Снова заговорил Влад вслух, – да и ментом он никогда не был! Скорее, наоборот, «каталой» в среде блатных, его в розыск объявляли, в авторитете ходил… что за новости?

Постепенно парень стал догадываться в чём дело, – «Отца засылали в банду?! У кого бы узнать… завтра к маме схожу, попробую выяснить», – удивлённый открывшимися обстоятельствами, Влад отправился на кухню, желудок резко напомнил: со вчерашнего вечера в нём не водилось и крохи.

Перекусив, не выпуская из рук наградного пистолета отца (в этом он больше не сомневался), организм парня взял своё – заснул прямо за чугунной сковородой на железной подставке.

Разбудил Красильникова посторонний шум, исходивший из кабинета папы. Обхватив рукоятку пистолета, пользоваться которым он совершенно не умел, но так спокойнее, новый хозяин квартиры отправился проверить, что потревожило его сон.

Подойдя ближе, Влад заметил просачивающийся слабый свет, словно от керосиновой лампы, из-под щели закрытой двери, – «Странно, я помню: кабинет оставлял открытым!» – подумал парень, тревога внутри нарастала, сердце забилось сильнее.

С мыслью, – «Да хватит всего бояться, трус!» – Красильников распахнул двери, что-то выкрикнул направив «Вальтер» на слабый свет и… замер. За столом сидел бородатый, ныне покойный отец!

– Проходи потомок, проходи… ты хозяин в сих стенах, чего взбаламутился?

Странно, страх от Влада отступил мгновенно, невзирая на то, что дверь в комнату закрылась сама, при помощи неясно откуда взявшегося сквозняка.

Молодой человек приблизился к столу, появилось смешанное чувство – кабинет вроде тот же, одновременно он стал несколько другим, изменился антураж.

Освещение исходило от старой масляной лампы, подобные раньше заправляли ворванью (китовый жир), с другой стороны переместившегося ближе к окну стола, потрескивая, горели две толстые свечи в серебряных подсвечниках. И без того обставленный кабинет отца по-старому, сделался ещё древнее. Первое, что бросалось в глаза – исчезли все современные вещи: проигрыватель с виниловыми пластинками, проводное радио, электронные часы, люстра с потолка, календарь за прошлый 88 – ой год, фотографии.

Ощущение времени сбилось, Влад испытывал, словно он в другом измерении, в небытие. За окном подвывали волки, коих в Водопьяновске не водилось с военных лет, пели ныне вымершие виды птиц, светила сказочного света, огромная, зелёная луна.

– Отчего застыл? Оробел? – усмехнулся тот, кто сильно напоминал покойного отца, – присаживайся, – указало существо страшной рукой, но изящным жестом на плетёное кресло напротив себя, – явились мы с благими намерениями.

Красильников робко опустился в «качалку», рассматривая непрошеного гостя, подумав про себя, – «До сих пор сплю? Всё так реально! С моим режимом дня и с ума сойти можно».

Парень осмотрел ближе видение – вылитый отец! Хотя различия имеются: намного старее, морщинистое лицо с длинной, седой бородой (которую батя при жизни не носил) опалённой по краям, волосами цвета белее мела по самые плечи; плотнее в плечах, но с очень тощими руками, будто кожу натянули сразу на кости, без мышц, сухожилий, вен и прочего. Голос существа скорее принадлежал не папе Влада, а его деду… от «гостя» веяло кремнем и серой.

– Вина? – Достало явление из-под стола древний глиняный кувшин без нанесённой карамели, со следами пальцев гончара, создавшего некогда эту посуду, – знаю, ты не чтишь хмель, сладость дурмана. – Не дожидаясь ответа, налил тот алкоголь в два не менее раритетных относительно кувшина кубка, – да беседы без него у нас не выйдет, помнишь, у классика выведено чернилами – в чём истина? Пей! Такого не найдёшь отныне в бренном мире.

– Вы… ты… – Не мог подобрать слов обращения к собеседнику Влад, – кто?

– Правильный вопрос – половина дела. Да, дорогой потомок, ты правильно понял. Мы весь наш мужской род: и отец, и дед, и прадед в одном лице. Явились помочь в твоих начинаниях, похвальных рвениях. Секретарём обкома – усмехнулся гость в рукав длинной рубахи, – мы тебя не сделаем… пустая затея. А изменить жизнь в лучшую сторону, к большим делам, сумеем. Интересуйся! Ты вправе знать о нас, утоли терзания любопытства.

Красильников, решив, что сон весьма интригующий и необычный, отбросив сомнения, отпил вино из бокала. Вкус красного напитка оказался внеземным, едва попав на кончик языка, сразу отправлял в блаженство.

– Каким образом вы можете мне помочь? – Стукнул парень посудой об стол.

– Сразу к насущному? Порадовал, порадовал. Для начала советом: если хочешь чего-то добиться, первым делом поставь себе нетленную цель и никогда от неё не отворачивайся! Переживания по падшим бабам – непростительная глупость. Подобных появятся сотни, тысячи, если начертаешь отрадную идею.

Влад немного застыдился слов гостя, – «Он обо мне всё знает? Неприятно».

– Например? Какая цель?

– Не перебивай и не торопись, времени у нас много, – указало существо костлявым пальцем на часы. Посмотрев на них, парень обнаружил: маятник за стеклянной дверцей качается. Как и положено, недавно вылетела кукушка один раз, а стрелки замерли на римских цифрах, обозначающих три часа и две минуты утра.

Похожий на отца, слегка поправившись в кресле, продолжил:

– Злато, серебро, женщины, хорошие или распутные, прочие земные сладострастия – неважны. Это есть прах. Появится влияние, хоть небольшие рычаги власти, остальное незаметно приложится. Не сомневайся, потомок.

– Политикой заняться?

– Хмм… нет! – Прорычал гость, – пойди по стопам одного из нас, по пути Велесова Александра.

– В милицию? Я так понял, ты… ну или отец мой, там служил? Был под прикрытием.

– Истину льёшь. Да на службу государеву тебя не поставят: здоровьем не вышел, в армии не служил. А податься к «лихим людям», как один из нас в своё время – тебе следует.

– Кто меня туда возьмёт? – Захмелел Влад, чему несказанно удивился, – «Разве можно так реально пьянеть во сне?» – сам сказал, что я здоровьем не вышел. Видел, какие у местных авторитетов парни? Здоровые, спортивные, смелые! А я… я трус…

– Брось заниматься самобичеванием! – Сверкнули глаза словно «Полароид» у явления, – ты не из робкого десятка. Разве боязливый человек сможет вести себя спокойно с тем, кто явился к нему из… из другой стороны. Нет! Не может. Робкий человек бросился бы от нас прочь.

Красильников промолчал, слова гостя ему понравились – льстили; существо продолжало:

– А до того, что слабый, повторюсь: главное, идея! Внутренний стержень, гибкий, да не ломаемый. Первое – цель и сила духа. Мозгом ты не обделён, тем более, мы подсобим поначалу. Разве не ведомо тебе, что богатырями часто правит далеко не «Святогор» по облику, а человек, чьё здоровье подорвано темницей, каторгой?

– Слышал, конечно.

– Мало ведать, нужно самому судьбы вершить. Сейчас споры поднялись, почему красные у белых Гражданскую выиграли. Потому что – идея жила у красных. Пока белые думали, как богатства свои сберечь, имения, слуг, статус… голодранцы, которым нечего терять, но со злостью и идей, шли к победе. Злости в тебе уж через края льётся, а с идеей поможем.

Гость снова наполнил бокалы вином. Взяв кубок со стола, Влад посмотрел на часы, всё по-прежнему: маятник качается, стрелки не двигаются.

– Ерунда – это! – Неожиданно для себя выпалил парень, – я вон сколько читал брошюрки проходимцев, там тоже советы дельные, звучат красиво! На деле, в жизни – бред. Хорошо, есть у меня злость, идея, сила духа, а вот попал я один на один без оружия, с каким ни будь здоровенным качком, который отморожен на всю голову! Ему моя идея до задницы, перешибёт меня мелкого, одним плевком.

– Сим порадовал! – Повеселело явление, – сущие вопросы к месту. Вспомни, потомок, есть у тебя диковинная способность «колючего ока». Позабыл, а оно в тебе живёт, таится.

– Не припомню, – нахмурился Влад, слегка пригубив вина.

Неожиданно явление ударило по лбу парня, и он «провалился» в воспоминания: наяву оказался в детстве.

Тогда маленький Красильников на летних каникулах в деревне у бабушки слишком далеко от двора заехал на велосипеде, набрал с горки хорошую скорость, не вошёл в поворот, упал. Из степи к нему бросилась стая одичавших псов. Мальчик перепугался, затрусило всего и вдруг откуда-то из живота, его страх поднялся к горлу, затем к глазам и выплеснулся наружу, на нападающих дворняг. Через долю секунды собаки бросились от Влада в разные стороны. Псы скулили так, будто за каждой из них с палкой гнался суровый хозяин, разбуженный в полночь, после тяжёлого дня лаем. Опасность миновала. Красильников поднял красную «Каму» и прихрамывая, покатил её обратно, в сторону деревни.

Навстречу с плетью нёсся пастух, спешил на помощь ребёнку; едва тот хотел спросить, – «Ты в порядке, хлопец?», – как встретился с парнем взглядом и отшатнувшись, упал в пыль.

– Что? Что у тебя с глазами?! – Прокричал поддатый пастух.

Зажмурившись, и помассировав веки левой, не ушибленной рукой, Влад ответил:

– Всё хорошо, дядь. Собаки, видно, вас испугались. – И дальше поволок велосипед к дому.

Подобное происходило с мальчиком ещё пару раз, когда он сильно боялся, но это давно прошло, Красильников совсем позабыл про те случаи.

– Освежил память?! – С нескрываемой гордостью поинтересовался гость.

– Теперь – да.

– Попробуй сей дар испытать на людях, тех, кто крупнее тебя. Если враг не боится, испугайся ты и выплесни робость на него самого! Остерегу: используй силу в тяжёлом положении, а мы поможем, развить тебе умение «колючего ока». Завтра отправляйся к Патрушеву, намекнёшь ему, мол, знаешь, кем отец был. Дальше сам сообразишь.

– Он разве не твой заклятый враг? – Вспомнил Влад, как милиционер дядя Коля гонялся за отцом.

– По легенде – да. По бытию – другом был… более того – он крёстный твой.

– Я крещён?!

– Верно. Тогда мы не афишировали нашей веры, а верили всё равно помаленьку. Христиане детей крестили в утайку, мусульмане обрезания делали – сие жизнь. Пора на сегодня нам расстаться, мы ещё явимся к тебе, главное, «окно серое» не тронь, и другим не позволяй, пусть остаётся таким, какое есть – «ключ» к дверям между нами. А пойдёшь к Коле, склоняйся к тому, что хочешь по стопам бати пойти. Пущай, тебя в бригаду к Субботе определит, он найдёт способ. Позже, мы ещё подскажем, не забывай – идея превыше всего! Служить надобно великому, нетленному. До явления.

Влад проснулся на диване в кабинете, услышал: в замочную скважину входной двери вставили ключ. – «Мать пришла!» – Вскочил он, – «Блин, приснится же такое! Видать, переутомился. Сколько я проспал? Солнце в зените, вероятно, уже обед». – Парень спрятал коробок с фотографиями отца, наградами и пистолетом под стол; вышел в коридор, встречать гостей.

Распахнутая дверь послала в квартиру едкий запах вымытых водой с хлоркой ступенек; на пороге, держа в руках набитые продуктами авоськи, вошла мама с младшей сестрой (родители развелись незадолго до болезни отца, Влад остался с ним жить, дочка Лена с матерью).

.

– Фух! – Выдохнула женщина, опустив ношу на пол, – чем у тебя так воняет? Влад, ты что – пил?!

Парень едва не воскликнул, – «Чего?! Только во сне с покойным отцом! Или…» – Евдокия Павловна продолжала:

– Владик, зачем же так?! Для чего государство с пьянством борется? Надеюсь, не на улице? Ты не трудоустроен до сих пор, с института выгнали… милиция заметит выпивающим, на учёт поставят. – Мать, разувшись, прошла в комнату с серым окном.

Лена, кинув ранец на тумбочку, шепнула брату:

– Я в зале «Вокруг света» полистаю? Наслушалась в дороге нравоучений, сам с ней справляйся.

– Хорошо.

Пройдя в кабинет, Евдокия Павловна обнаружила на письменном столе керосиновую лампу и пустую бутылку из-под «Агдама»; отчётливо ощущался запах серы вперемежку с керосином.

– Один пил? Что стряслось? – Развернулась женщина к сыну и отшатнулась от него. – Глаза… изменились у тебя.

Влад зажмурился, помассировал веки и присел на диван.

– Не выспался просто. Ай… с Настей опять поругались…

– Ой, жалко, – положила мама руку на сердце, – сам, наверное, виноват… Настюша такая девочка хорошая, просто ангелок.

Да, Власова умела вводить окружающих в заблуждение искусно, врала так, что КГБ в её лице потеряло лучшего резидента! Лишь немногие, знакомые с девушкой слишком близко, знали сущность стервы по-настоящему.

Влад промолчал, объяснять, что случилось не имело смысла – мама не поверит его словам, про вечное враньё «ненаглядной», её измены.

– Помиримся, ничего страшного.

– С тобой точно всё хорошо? – Присела Евдокия Павловна рядом с сыном.

Красильникова сильно переживала за Влада, боялась: психические отклонения отца могут передаться по наследственной, а сейчас, с парнем явно творилось неладное. Материнское сердце шептало: дело не в алкоголе и не в Насте. Особенно волновала керосиновая лампа на дубовом столе, отчётливо помнила – выбрасывала её больше месяца назад в мусорный бак! Неужели сын копался там или, не дай бог, на свалке? Женщина решила сменить тему, отвлечь Влада.

– Сестра твоя, совсем от рук отбилась! Отца нет, так хоть ты на неё повлияй.

– Чего натворила?

– В школу ходить не хочет, каждое утро со скандалом собираемся.

– Ох! Я можно подумать, в её возрасте туда рвался.

– Заявила надысь: «Давай уедим в деревню жить! Не люблю город», – мне кажется, её в школе обижают, сходил бы, заступился… хотя, какой с тебя заступник? Эх, жалко Игорька нету, бравый парень был! Он бы все вопросы вмиг решил. Ты никак навострился куда?

Влада всегда раздражали глупые вопросы: если он переодевается с домашней в уличную одежду, понятно же – собирается уходить.

– Да, надо по делам.

– Надеюсь, на работу устраиваться, а не вино пить в подворотне?

– Можно и так сказать! – Резко дёрнул парень ворот рубахи, прикидывая, что придётся говорить дяде Коле, начальнику милиции города Водопьяновска Ростовской области.