Читать книгу Между адом и раем - Андрей Кайгородов - Страница 7

Адам на улице, пьет из горлышка водку, закуривает сигарету.

– Я глуп, смешон, я жалок. Любовь – лишь дивный сон, но длится он так мало. Звонок будильника, и все, закончился и вышел вон. А пробуждение, такая мука и снова одиночества петля свилась на шее, как гадюка и давит слезы из меня. Что я, комок обычной глины, с руками, чертами лица. Казалось бы и нет причины страдать, но есть душа. Ее не вынешь, не помажешь, иголкой раны не зашьешь. Она болит невыносимо, ты льешь в стакан и снова пьешь. Что б как-нибудь, хоть на мгновенье, унять предательскую дрожь.

На картонной коробке сидит его отец, переодетый в бомжа.

Бог

– Душа болит? Что может быть прекрасней, когда она в тебе еще жива. А пьянством душу ты погубишь, и не заметишь, как спалишь ее дотла. Останется лишь горечь пепелища, тоска немая, а за нею пустота. А в пустоте, как водится, ни дня, ни ночи, нет. Она мертва.

Адам

– Мертва? Но от чего?

Бог

– В ней света нет.

Адам

– А что мне проку от живой души? В ее стремленье обрести любовь и счастье, встречаются лишь острые ножи, калечащие душу беспристрастно. И эти колющие, режущие раны болят и кровоточат по ночам. Им нет числа – предательства, измены, обманы, равнодушие. Душа – мишень на стрельбищах стрелков беспечных, стреляющих не целясь, наугад, но попадающих наверняка в десятку, на дню по сотне раз подряд.

Бог

– Жизнь, не эдемский рай с благоуханьем роз, порханьем бабочек и изобильем снеди. В ней не всегда готов ответ на твой вопрос, она как поле битвы для победы иль поражения, зависит от тебя, насколько ты силен дать ей отпор. И силы есть лишь у того, кто увлечен и действует согласно веры. Унынье, как известно грех. А причитание и ропот – учесть слабых.

Больных душой, трусливых, алчных, злых. А слабая душа, для бесов хороша. Они того и ждут, чуть где подгнило или слышен запах, гиены мерзкие уж тут как тут. Ухватят и сожрут без всякого остатка. Тогда уже не будет и не горько и не сладко.

Адам

– Мне и сейчас не горько и не сладко. Мне больно, боль пронзает до костей. Я предан, предан подло, предан нагло. Той, от кого хотел иметь детей. Той, с кем мечтал дожить до смерти и вместе на закате дней уйти в небытие. А ныне, одиночество и мука…

Бог

– Адам, кончай свое нытье.

Адам

– Кто ты старик, и имя знаешь ты мое откуда, что б позволять себе подобные слова?

Бог

– Особой разницы в том нет, кто я. Куда важнее знать, кто ты и крепко ль держишь ты в руках бразды судьбы. Судьба кобыла с норовом, то встанет и стоит, покормишь ее хлебушком, глядишь засеменит. Помажешь хлебец маслицем, она в аллюр пошла, икорочкой побалуешь – вот тут и понесла. Тогда держись, указывай куда тебя нести, да бей по ребрам пятками, и кнут в руках держи. Что б знала кляча резвая, кто управляет ей, не сила поднебесная, а кто-то породней. Но знай, чуть пожалеешь раз, ослабишь хватку и, взморгнув всего один лишь раз, окажешься в грязи. Хоть грязь души не пачкает, и делает сильней, а мало в том приятного и много в том соплей.

Адам

– Ты толи пьян старик, толь немощен умом своим больным. Кобыла моя резвая, ушла сейчас с другим. Сбежала, мужа бросила и где ее искать, в лесу или на полюсе и чью она кровать готовит к играм мерзостным, с кем принимает душ?

Бог

– Тебе какая разница, в болоте средь лягуш твоя принцесса квакает, ты ей теперь не муж. Ушедших не удерживай, у них своя стезя, не станет волк собакою ни день и не полдня. Хоть пряником, хоть палкою, не приручить его, но поквитаться надо бы (говорит в сторону, что бы не слышал Адам) за сына моего.

Адам

– За что же мне квитаться с ней, за то что не любим, за то что счастье обрела, что хорошо ей с ним? За что? За то, что плохо мне, за то, что брошен я? За то, что сердце в дребезги и в трещинах душа?

Бог

– Нет, ни за это.

Адам

– Так за что?

Бог

– Она твоя жена.

Адам

– Жена на половину лишь, ни дома, ни детей, мы не построили, не воспитали с ней. Быть может заблуждался я, был просто глуп и слеп. И кроме страсти никаких иных тропинок нет.

Бог

– Для вас возможно нет.

Адам

– Что это значит?

Бог

– Ничего.

Адам

– Нет, это что-то значит, твои слова не просто звук от магазинной сдачи. В твоих словах есть тайный смысл, ты хочешь мне сказать, что я Лилит был не любим, сближала лишь кровать. И все?

Бог

– Как знать, как знать.

Адам

– Тогда заткнись старик и слушай, коль ты не знаешь ни хрена, она проникла в мою душу и выпила ее до дна. Пусть не жена была, так что же, пусть даже трижды неверна, но я любил ее такую и быть хотел с ней до конца. И вот еще, другое дело, Лилит – подарок мне отца. Кто мой отец? Он всемогущий, а значит словит беглеца и вновь ко мне ее доставит. И вот увидишь, все увидят, я сделаю из волка пса.

Бог

– Ну, хорошо, Адам, доставим, услышал я твои слова.

Адам (растеряно)

– Отец?

Бог

– Да, сын мой, это я. Пусть будет так, как ты того желаешь. А завтра она будет у тебя.

Адам

– Нет, так нельзя. Что это было, подлое коварство, зачем, к чему весь этот балаган. Кто я по-твоему – беспомощный ребенок, тупой балван?

Ведь это подло, неужели ты не понимаешь. Я слов не подберу…

Бог

– Я твой отец, Адам. Я вовсе не желал тебя обидеть. Но мне хотелось, что бы был ты не один. Что б наконец-то полной жизнью зажил, что значит счастье, сердцем ощутил. Познал волнение и трепетанье плоти, вкусил бы наконец запретный плот. Что б не грустил ты боле и что б встряхнулся от своих пустых хлопот.

Адам

– Так это все была игра, и твой подарок – это лишь игрушка, как кукла надувная иль зверушка? Порадуй плоть свою дружок? И что в итоге, все, я наигрался, игрушка лопнула, растаяла как дым. А я все так же как и был угрюм, сердит и нелюдим. Спасибо, папа, удружил. Спасибо! Шутка удалась, пойду к себе домой смеяться. До слез. Вот как меня ты насмешил.

Адам уходит.

Бог (ему вдогонку)

– Постой, Адам. Ведь глупо, глупо, глупо.

Сам с собой.

– Какая-то нелепость, ерунда. Что в ней нашел он, я не понимаю, сошлись, поспали, разошлись, и вся беда. К чему устраивать ту драму, о я люблю, о был любим, душа болит, меня предали и вот уж снова я один.

Адам, Адам, ты глуп еще и молод. Беда твоя и вовсе не беда, и подтвердит мои слова любой ребенок – та кто сбежала или неверна, не следует искать ее и на веревке тащить обратно, как козла. Пускай она уходит, уходя.

Бог щелкает пальцами. Появляются два охранника.

Бог

– И где она сейчас?

Охранник

– На красном море.

Бог

– Кто с ней?

Охранник

– Самуэль. Умен, коварен и хитер.

Бог

– Он в прошлом мой партнер по гольфу. Да, это сущий дьявол, любитель искушать людей и есть их без остатка, словно пряник. Нам будет очень сложно поквитаться с ней, а впрочем и ненужно. Когда воробушек застрял в таких когтях, что тут сказать, увы и ах. Малютку вовсе не достать. Она тихонько канет в Лету, на чьих-то смятых простынях, и всю недолгую, оставшуюся жизнь лишь будет напевать – хвала минету.

Ступайте, впрочем, проследите, что да как. Когда вернетесь, если буду спать, то не будите, мне эта дама ни к чему. Теперь идите, и я пожалуй, что пойду.