Читать книгу Развал/схождение - Андрей Константинов - Страница 4

Санкт-Петербург, 24 октября, пн.

Утром первого дня новой рабочей недели решальщики, не заезжая в контору, выдвинулись в установленный Купцовым адрес госпожи Гусевой. Как выяснилось, свою двухкомнатную квартиру в Горелово «мадам Александра» несколько месяцев назад сдала под наем, а сама переселилась в однушку дома-корабля, выброшенного на невский берег на самых выселках Рыбацкого. То был «спальный» район новостроек, в большинстве своем однотипных и, мягко говоря, унылых.

– М-да… Прежнее лежбище нашей почтенной колдуньи располагалось в куда более веселеньком месте, – констатировал Петрухин, выбираясь из «фердинанда» и критически осматриваясь. – Оно понятно, что Горелово – тоже не подарок. И тем не менее.

– Видимо, с клиентурой не ахти, – рассудил Купцов.

– Однако в агрессивную печатную рекламу наша мутновидящая и яснослышащая по-прежнему вкладывается. Кстати, ты так и не показал мне текст?

– Вот держи, – Леонид достал из кармана рекламную страничку, вырванную из питерского еженедельника «Панорама». Где интересующее напарников объявление с фотографией было обведено красным маркером.

– Ничуть не изменилась, даже словно бы похорошела. Вот что «фотошоп» животворящий делает, – усмехнулся Дмитрий и зачел вслух: – «Гадалка Маргарита. Любовная магия, приворот. Заговариваю на удачу, снимаю душевную боль». Не понял, а почему «Маргарита»?

– Может, она не только хату, но заодно и карму сменила?

– После общения с нами? А что, вполне может быть. А всё почему?

– И почему же?

– А не фиг тормозить в профессиональном росте. Сколько можно опираться на бабкины мето́ды? Да и в плане пиара не мешает поработать. А то что это такое: «заговариваю на удачу, снимаю душевную боль»? Пошлятина.

– Э-э, не скажи. По-моему, про «душевную боль» весьма душевный пассаж. Так, нам сюда. Седьмой этаж.

– Хочется верить, что лифт работает, – проворчал Дмитрий и…

…и обломался.

– Учитывая, что потенциальными клиентами нашей ведуньи являются старые девы и разведенки, нет ничего удивительного в том, что с клиентурой у нее – полный швах, – тяжело дыша, умозаключил инспектор Петрухин перед тем, как начать преодоление последнего лестничного пролета. – Это ж какую «душевную боль» надо испытывать, чтобы сюда добраться!

– Спортом надо заниматься, господин инспектор.

– Так я и занимаюсь. – Дмитрий мечтательно закатил глаза. – Эх-х, какие акробатические этюды мы в эти выходные с Натахой выделывали! Цирк дю Солей отдыхает!

– Так вы с ней всё, окончательно? Назад сбежались?

– Окончательно и, надеюсь, бесповоротно. Уфф… слава богу, доковыляли…

Леонид втопил кнопку звонка, и через некоторое время до решальщиков донеслось настороженно-недовольное:

– Что надо?

– Здороваться надо, мадам Маргарита. С клиентами.

– Кто вы такие? Я вас на прием не записывала.

– Людмила Петровна! Кончайте ерундой заниматься, – весело попросил отдышавшийся Петрухин. – Вы же наверняка меня узнали? А если вдруг подзабыли, вещунье чуйство должно было подсказать, что мы еще должны были встретиться. В этом измерении.

Дверь приоткрылась на длину наброшенной цепочки, и в образовавшуюся щелочку выглянула госпожа Гусева собственной персоною. С коею персоной решальщики имели сомнительное удовольствие законтачиться, расследуя историю о «травле Лисы»[4].

– Чего надо-то?

– Требуется всего лишь небольшая профессиональная консультация. Ничего личного, только бизнес. А кто старое помянет – тому… Ну да вы сами знаете.

– Сто баксов.

– О как? А вот здесь, в газетке, написано, что первый сеанс бесплатно?

– Одно дело – сеанс, а другое – консультация. Разницу чуешь?

– Грубая вы женщина, Людмила Петровна, – вздохнул Петрухин, доставая из бумажника деньги. – В рублях возьмете? По курсу?

На ласкающий ухо хруст купюр дверь распахнулась, и решальщики зашагнули в квартиру, она же – магический салон, напутствуемые сварливым хозяйским: «Обувь снимайте!»

* * *

Кабы в огромной кадке, громоздящейся в дальнем углу приемной «Управления подготовки сделок с объектами недвижимости»[5] росла не чахлая пальма, а, допустим, яблоня, то падать ее плодам ныне было бы решительно некуда. Ибо утром понедельника в приемной имел место быть форменный биток.

О зашкаливающей плотности посетителей на квадратную единицу площади можно судить хотя бы по тому факту, что сидячего места не хватило САМОМУ Виктору Альбертовичу Голубкову. И тот вынужденно сделался не просто живой частью живой очереди («как последний лох!»), но еще и стоически отстаивал ее на своих двоих. Неудивительно, что внутри у Брюнета всё клокотало, и в данный момент он ощущал себя классическим персонажем Федора Михайловича.

То бишь «униженным и оскорбленным»…

В приемную неожиданно проскользнул господин Нарышкин и, профессионально протискиваясь между просителями, проложил себе путь к столу и телу секретарши:

– Здравствуйте, Танечка. Я смотрю, у вас тут сегодня прям аншлаг какой-то.

– Здравствуйте, Станислав Аркадьевич. Ага, форменный «Аншлаг». Только Петросяна не хватает.

– Танюш, мне необходима пара минут привата. Устроишь? Иначе я потом уеду в Смольный, и твоей шефине придется уже самой разыскивать меня там.

Секретарша сурово наморщила хорошенький лобик:

– Ну, если только «пара минут»… Хорошо, сейчас от нее выйдет посетитель, и я вас сразу проведу.

Станислав Аркадьевич удовлетворенно кивнул, распрямился и только теперь выцепил в толпе просителей несчастную фигуру Брюнета.

– Ба, Виктор Альбертович! – Старые знакомые обменялись крепким рукопожатием. – Какими судьбами?

– Да вот, принес проект строительства на подпись.

– Расширяетесь?

– Расширяемся, – мрачно подтвердил Брюнет. – Вот только в свете последних событий не очень понятно: на кой?

– Ну, не стоит смотреть на вещи так мрачно. Как говорится: бог не выдаст…

– …а ежели и выдаст, то всяко не нам, – докончил Виктор Альбертович.

– Смешно. Да, а что ж вы сам-то сюда? А не через…

– Да у меня юрист четвертую неделю на больничном. Вот, приходится, как распоследнему… самолично в очередях выстаивать. А тут еще, ко всем прочим напастям, спина разболелась – жуть.

Нарышкин понизил голос и заговорщицки предложил:

– Выйдем на минутку? Пошепчемся?

Мужчины покинули приемную, вышли в просторный холл.

– Там по моей теме ничего нового?

– Парни активно работают. Сегодня вечером доложат первые результаты.

– Обязательно держите меня в курсе. Если потребуется какая-то помощь…

– Само собой. Как здоровье Елены Ивановны?

– Вчера выписалась из клиники.

– Слава богу.

– «Слава», да не совсем, – помрачнел лицом Нарышкин.

– А что так?

– Сегодня с самого утра потащилась на прием к Серафиму.

– Ку-уда?!

– К белому магу. Кудеснику и целителю. Бабы ей знакомые нашептали. Дескать, снимает порчу и все такое… А знаешь, Виктор Альбертыч, сколько этот Серафим за один сеанс берет?

Чиновник озвучил сумму, вызвав у Голубкова реакцию искреннего потрясения:

– Ни ху… Хм… М-да… Однако…

Из приемной вышел посетитель, и Нарышкин засуетился:

– Всё, я пошел к мадам. А ты давай протискивайся поближе к секретарше и будь наготове: попрошу, чтобы тебя приняли вне очереди.

– А вот за это – премного.

– Ерунда. Свои люди – сочтемся…

* * *

– Огромное спасибо за ликбез, Людмила Петровна. Ваша лекция была в высшей степени познавательной. Не правда ли, инспектор?

Прослушавшие получасовую «консультацию» решальщики, едва умещаясь в клетушке прихожей, в данный момент синхронно зашнуровывали ботинки. Сию немудреную процедуру они осуществляли под бдительным оком маячившей в дверном проеме хозяйки. Нежданно-негаданно, а главное – абсолютно в легкую поднявшуюся на три тысячи денежных единиц. Словом, кому понедельник – день тяжелый, а кому – как.

– Истинно, – подтвердил Леонид. – Кстати, Людмила Петровна, как поживает ваша сестрица?

– Померла Ксюха.

– Что? Когда?!

– В июле схоронили, – с болью, непривычно-искренне отозвалась Гусева. – Я потому и решила гореловскую квартиру сдавать. Куда мне одной теперь две комнаты? И дорого. И вообще… давят стены… Аура там страшная…

Перед глазами Леонида отчетливо, с потрясающей прорисовкой деталей всплыла картинка из казалось бы такого недавнего прошлого.

Начало июня. Белая ночь. Двор-колодец в каменных джунглях Коломны. Девушка-наркоманка…

– А, может, все-таки полечишься?

– Не, не вставляет. Да и смысла нет… СПИД у меня нашли.

– Понятно… Жаль…

– А мне – нет… Устала я… Хочу, чтобы поскорее… Сколько уже вокруг народу зажмурилось… Вот и Клюв… – Оксана болезненно прикусила губу. – А меня все никак черт не приберет. Но теперь уж скоро. Чувствую. Ну… бывайте, что ли?.. Как меня найти – вы знаете… Не бойтесь, не сбегу… Куда бежать-то?..

– Примите мои соболезнования, – сглотнув подступивший к горлу ком, хрипло сказал Купцов.

– Да, жаль. Совсем молодая девка была, – безо всякой интонационной жалости, дежурно подтвердил Дмитрий. – Да, и самый последний вопрос, что называется «на ход ноги». Скажите, разлюбезная, не известен ли вам, часом, такой персонаж как белый маг Серафим?

– Сука он! – лаконично, ни на секунду не задумываясь, откомментировала бонус-вопрос гадалка.

– Как-как?

– Тебе по буквам разжевать?

– Нет, нам с товарищем желательно в красках и подробностях, – заинтригованно попросил Петрухин. – Да, если эта информация требует… хм… дополнительного финансирования…

– Если вы прижучите этого урода и отберете у него лицензию, я вам сама приплачу. Денег соберу со всего нашего… э-э…

Здесь госпожа Гусева застопорилась в подборе правильного термина.

– Цеха? – подсказал Леонид.

– Кагала? – предложил свою версию Дмитрий.

– Профсоюза! – огрызнулась гадалка.

– Очень интересно. Ну что ж, с удовольствием послушаем. Инспектор Купцов!

– Я!

– Рассупониваемся обратно!..

* * *

«И они посидели еще немного. А потом еще немного… и ещё немного… пока, увы, совсем ничего не осталось»[6]. В данном конкретном случае «не осталось» во внутримозговых информационных массивах ворожейки-надомницы. Но кое-что любопытное там, судя по всему, сыскалось. Так как, когда решальщики окончательно покинули адрес Гусевой, стрелка на часах перевалила далеко за полдень.

– И что ты обо всем этом думаешь?

– Покамест я думаю, что визит к мадам Маргарите оказался крайне пользителен, – отозвался Дмитрий. – А вот всё остальное нужно всесторонне обкашлять. Ну чего, заедем куда-нить пожрать и двинем в контору?

– Может, ну его на фиг? Это я не про еду, разумеется. Про контору.

– Здрасьте! У нас же вечером заслушивание. У товарища Брюнета. Забыл?

– Блин, точно, – поморщился Купцов. – Совсем из башки вылетело.

– Да у вас, инспектор, налицо все признаки прогрессирующего склероза. Смотри, дружище: запустишь – может оказаться чревато.

– Чревато чем?

– Не то худо, когда забываешь застегивать ширинку. Гораздо хужее, когда забываешь ее расстегнуть.

– Слабовато. На гомерический хохот не тянет.

– Извини, чем богаты. Так куда направимся питаться?

– Димк, а давай ты лучше меня возле метро выкинешь? – немного смущаясь, попросил Леонид.

– На кой?

– Пока ты обедаешь, я как раз успею к Яне проскочить – ей сегодня гипс снимают. Да не криви рожу-то! Я ненадолго.

– Плавали – знаем. Это ты другим звени про «ненадолго», – заворчал напарник. – А не мне, человеку долга.

За разговорами решальщики добрели до микроавтобуса и, загрузившись, покатили в сторону центра. Впрочем, всего через каких-то сто метров встали, упершись в «пробочку».

– Слушай, «человек долга», помнишь, я как-то просил тебя аккуратненько опросить Брюнета?

– На предмет?

– На предмет Янкиного мужа.

– А-а. Было дело под Полтавой.

Ярко-малиновые пятна стоп-сигналов стоящего впереди «жигуленка» погасли – вереница машин медленно тронулась. В образовавшуюся перед «фердинандом» брешь тотчас попытался влезть «мерс» из неподвижного левого ряда, однако Дмитрий резво газанул вперед. «Мерс» возмущенно засигналил в адрес «ржавого ведра». В ответ Петрухин поставил локоть правой руки на клаксон и замер в позе роденовского «мыслителя». От оригинала его сейчас отличало разве что выражение лица да выставленный в приоткрытое окно средний палец. Остальные, разумеется, оказались поджаты.

– Прекрати, – скривился Купцов, которого все эти американские штучки страшно раздражали.

– А че он борзеет? – буркнул Дмитрий.

Но локоть с клаксона снял. И убрал из окна палец.

– Так ты спросил у Брюнета? – нетерпеливо напомнил Леонид.

– Допустим.

– Ну и? Есть чего сказать?

– Кое-что есть, – неохотно подтвердил Петрухин.

– Блин! Хорош уже издеваться! Рассказывай!

– Экий вы пылкий. Влюбленный… Короче, если в двух словах – Асеева вдова. Так что все пути тебе открыты.

– А если в трех?

– А если в трех: покойный муж Яны Викторовны работал на Брюнета и был известен под кличкой Сева Осетинский. Его застрелили пять лет назад.

– Фига се! – обалдело выдохнул Купцов. – А… а почему «осетинский»? Типа, кавказец?

– Нет, типа славянин. Просто обожал осетинские пироги. Остальную жизненно-важную информацию об этом человеке вы, инспектор, можете получить от своих друзей из ОРБ. Или ознакомиться с ней в цельно-стыренной и растиражированной на дисках базе данных РУБОП.

– А с чего ты вдруг со мной таким тоном?

– А с того, друг мой, что я, конечно, обожаю собирать сплетни. Но! Очень не люблю их пересказывать, – отчеканил Дмитрий. – И на этом всё… Проехали… Вернее – поехали. К метро… И учти – чтоб к семнадцати нуль-нуль был как штык. Я в одиночку за всех и вся отдуваться не собираюсь. Невзирая на твои героические «заслуги выходного дня».

* * *

Болезненно морщась, Федор Николаевич потянулся за трубкой радиотелефона и по памяти плохо слушающимися пальцами набрал номер.

Снова безрезультатно: абонент продолжал пребывать вне зоны доступа.

В принципе, в этом не углядывалось бы никакой трагедии, кабы не странный утренний звонок из банка. Скорее всего, позвонивший – судя по голосу, совсем еще зеленый «клерчонок», – банально запутался в цифрах счета, но спокойствия пущего ради хотелось убедиться в этом лично. Вот только Лощилин, как назло, куда-то запропастился.

«Наверное, накануне перебрал со шведами, обмывая сделку. С него станется», – неприязненно подумал Федор Николаевич и, совершив над собой очередное усилие, сделал новый вызов:

– Алло! Оленька, это я. Тебе сегодня случайно Лощилин не звонил?.. Понятно… Да так, ерунда. Хотел кое-что уточнить… Когда вернешься?.. А побыстрее никак?.. Да я понимаю, котенок. Просто, похоже, у меня снова начинается… Таблеточку бы мне… Поторопись, солнышко, поторопись…

Глинский сбросил звонок и в бессилии откинулся на подушки, продолжая сжимать в ладони телефонную трубку.

* * *

– …вот на этой оптимистической ноте позвольте закончить доклад о магических обрядах и не менее магических разводках и перейти к прениям. Слово предоставляется инспектору Купцову.

Приватное совещание в кабинете Брюнета, в ставшем уже традиционным формате «1 + 2» началось с получасовым (здесь – по вине босса) опозданием. И это обстоятельство персонально для Купцова оказалось весьма кстати, поскольку возвратиться из больницы к озвученным «17:00» он не успел. Причины тому имелись самые уважительные – с Яны Викторовны действительно сняли гипс. И, отмечая столь важное событие, они, улучив межпроцедурный момент, умудрились экстремально заняться экстремальной любовью. Так что по приезду в контору Леонид внутренне сиял как начищенный до блеска пятак, хотя внешне продолжал поддерживать повседневное «лица необщее выраженье».

– Версию о сопричастности к нашим мистическим событиям шофера Нарышкиных можно задвинуть обратно, – перехватил эстафету доклада Купцов. – Я смотался в зубодробильную клинику и выяснил, что Миша действительно оба раза был у стоматолога. О чем имеются соответствующие записи в медицинской карте. У него пародонтоз.

– А как ты получил доступ к персональным медицинским сведениям? – ревниво поинтересовался Петрухин. Прекрасно понимающий, что таковой процесс сопряжен с немалыми трудностями.

– На личном обаянии, – честно признался напарник.

И… тут же пожалел о своей врожденной щепитильности. Так как в схожей ситуации Димка в легкую бы соврал о всученной медперсоналу взятке и слупил с Брюнета пару-другую иностранных сотенок «оперрасходов».

– Понял тебя, Леонид Николаевич. А что по второй версии? Что показали записи камер слежения на парковке?

– А записи не показали ровным счетом ничего, – кратко отчитался за свое направление Дмитрий.

– Это как?

– А вот так. Отчего-то не сохранились записи за те дни, когда магазин своим вниманием осчастливила гражданка Нарышкина.

– И что на это говорят сотрудники ихней СБ?

– А сотрудники ихней СБ разводят руками: мол-де, мистика какая-то. За все остальные дни архивы сохранились, а вот именно в эти…

– Не нравится мне такая мистика, – нахмурился Брюнет. – А может, там и в самом деле какая-то… хм… чертовщина с магией? Кстати, вы в курсе, что Елена Ивановна вчера выписалась из клиники?

– Нет.

– Что-то они слишком быстро ее того… подлечили, – подивился Купцов.

– Да там ведь какое лечение? Таблетками пичкают да беседами задушевными, – с видом знатока пояснил Петрухин. – Тревожность седуксенчиком или чем-то другим подобным сняли, и – хорош, до свидания. Будем рады видеть вас снова.

– В части снятия «магического шока» таблетки еще куда ни шло. Но ведь там до кучи и клептомания?

– А клептомания, друг мой, она – в принципе не лечится. Разве что вытесняется подобным.

– Это как?

– Мне Натаха из личной практики рассказывала, что обычно такого рода… хм… увлечения всего лишь замещаются. Не более того.

– ??!

– Допустим, вот бухал себе человек, а в какой-то момент подшился. Дабы восстановить внутренний душевный баланс, он находит для себя замену и заделывается, скажем, игроманом. Предположим, вскоре его опять излечили, на этот раз от игры. Он немного пострадал-пострадал, да и переквалифицировался в клептомана. Словом, замкнутый круг пороков и страстей.

– Надо же? А я и не знал про такое, – явно заинтересовался Петрухинской лекцией Виктор Альбертович. – А «Натаха» – это кто?

– Да так, одна знакомая.

– Телефончиком поделишься?

– А тебе зачем?

– Хочу проконсультироваться. По одному вопросу.

– За личные «пороки» и «страсти»?

– А вот это – не твое дело, – посуровел Брюнет. – Короче, подгонишь?

– Подгоню. Только учти – ее услуги недешевы!

– Я постараюсь. Сдюжить, – огрызнулся Виктор Альбертович. – Да, и еще одно. Не знаю, насколько эта информация может оказаться полезной, тем не менее возьмите на заметку: после выписки госпожа Нарышкина обратилась за помощью к белому магу.

– Это который Серафим? – осведомился Купцов.

– Них…! А откуда вы?! Я ведь сам только сегодня узнал.

Инспектор Петрухин наградил босса снисходительно-самодовольным:

– Ты мы ж работаем, господин начальник. Это только ваши подчиненные считают, что мы плодовые деревья, знамо чем, околачиваем. Между прочим, мы даже знаем, кто именно надоумил мадам Нарышкину обратиться к этому кудеснику.

– И кто же?

– Некто Ольга Глинская.

– КТО-КТО? – странно неадекватно среагировал на озвученное имя Брюнет.

– Ольга Глинская. Ты чего, знаешь ее, что ли?

– Немного, – нехотя подтвердил Виктор Альбертович и поспешил сменить тему: – Так и что за фрукт этот Серафим?

– Позиционирует себя специалистом широчайшего профиля. Якобы волокёт и в тантре, и в фэншуе, и в приворотах, и в наворотах, – объяснил Леонид. – В общем, толчет черта в ступе.

– И небезуспешно. Толчет, – подтвердил Петрухин. – Вся клиентура – сплошь випы. Запись – на месяцы вперед. При этом никакой рекламы, принимает исключительно по рекомендациям. Ценник, соответственно, запредельный.

– За ценник я в курсе. Когда старик Нарышкин мне цыфири озвучил, я инда не прослезился. Подумал: «Во люди работают! А я тут, блин, с какими-то трубами. В каждый бакс зубами вгрызаюсь». Ладно, бог с ним, с Серафимом, хрен ему между… Что намереваетесь предпринять дальше?

– Мы тут с Дмитрием Борисычем, пока тебя, Виктор, дожидались, малость покумекали и решили, что лучше оперативного эксперимента в подобной ситуации ничего не придумать.

– Какого еще эксперимента?

Тут в брюнетовскую дверь постучали, и в кабинет заглянула секретарша Алла.

– Виктор Альбертович, извините. В приемной Лобков. Очень просит принять.

– Я ведь предупредил, что мы заняты.

– Я ему так и сказала. А он говорит: «Срочное и важное».

«Хозяин Всея Магистрали», хотя и скорчил в ответ недовольную гримасу, но тем не менее поднялся из-за стола и со словами «обождите, мужики» вышел в приемную.

А там, в приемной, томился нервный менеджер отдела сбыта.

Нервно сминающий в ухоженной ладошке прозрачный файловый кармашек с нервно же отпечатанным десять минут назад документом.

– Что у тебя, Владислав Антонович? Только покороче.

– Вот. Докладная.

Лобков достал из полиэтилена бумагу, протянул боссу и застыл в выжидательной стойке/позиции.

– Ты же видишь, что я без очков! Что это?

– По вине сотрудника службы экономической безопасности Петрухина сорван контракт с нашими поставщиками из Ростова, – чеканно выдал отскакивающую от зубов фразу менеджер.

– Сумма контракта?

– В районе полутора миллионов. Рублей.

– Я понимаю, что не баксов… Хм, прелестно… Да, а какова могла стать персонально твоя откатная доля?

– Виктор Альбертович! Да как вы могли такое подумать! Да я! Да я никогда не был замечен!

Праведному возмущению Лобкова, казалось, не было предела.

– Ты, наверное, хотел сказать «был», но «не замечен»?.. Хорошо, я на досуге изучу. Сей тугамент. Слушай, а у тебя какая официальная зарплата в конторе?

– А причем здесь?.. – растерялся менеджер. – Ну, где-то примерно пятьдесят пять. Грязными.

– Знаешь, сколько берет за один сеанс белый маг Серафим?

– Какой Серафим? Извините, я не…

– Ладно, это я так. О своем, – отмахнулся Брюнет. – Всё, Владислав Антонович, свободен.

Виктор Альбертович возвратился в кабинет и максимально осторожно опустился в начальственное кресло. Прислушался к ощущениям, тяжело и шумно вздохнул.

– Что, опять спина? – посочувствовал Купцов.

– Она. Хрен ей между…

– А чего от тебя хотел Владислав Антонович? – как бы между прочим поинтересовался Дмитрий.

– Да так, ерунда.

– И все-таки?

– Донос на тебя, Борисыч, подтащил.

– Даже так? Шустрый мальчонка, далеко пойдет.

– «С почином вас, Глеб Егорыч», – выдал глумливое Леонид.

– Если ты думаешь, Леонид Николаич, что это первый – то глубоко заблуждаешься. На тебя, к слову сказать, пишут не меньше.

– Оба на! А на меня-то за что?

– Был бы человек, а статья найдется, – расхохотался Петрухин. – Вот оно, бумерангом возвращающееся наше с тобой доблестное служивое прошлое. Как аукнулось, так и…

– Ладно, поржали и будя, – погасил смехострасти хозяин кабинета. – На чем мы остановились?

– На оперативном эксперименте.

– Ну, и что там у вас за эксперимент?

– Помнишь, Витя, финал «Собаки Баскервилей»? Когда сэра Генри ночью, после пьянки у Стэплтонов, заставили прогуляться по болотам?

– Допустим. И чего?

– Нам потребно, чтобы мадам Нарышкина еще раз скаталась за покупками в универсам «Всячина». Для чистоты эксперимента в гордом, разумеется, одиночестве. А мы это дело на свою камеру запишем, раз уж местные, эсбэшные, подвержены воздействию магических сил. А там – чем черт не шутит? Вдруг еще какая мистическая фигня приключится?

Виктор Альберотович задумался и озадаченно покачал головой:

– Даже не знаю, братцы… Нарышкина всяко может не согласиться. Ее ведь только-только в клинике в порядок привели. А тут – опять… А без Конан-Дойля никак нельзя обойтись?

– Нельзя, – убежденно сказал Петрухин. – Поэтому, давай, Витя, звони. Вот прямо сейчас. Только не мадам, разумеется, а Самому. Мужик он или кто? Пусть там… не знаю… пусть кулаком по столу стукнет, что ли? В конце концов, кому это нужно – ему или нам?

– Но если Станислав Аркадьевич предпочитает отныне спускать всю свою чиновничью зарплату на шестикрылого Серафима, тогда, конечно, можно обойтись и без спецэффектов, – смиренно докончил Купцов.

Брюнет снова шумно выдохнул, еще более шумно выругался и…

…и протянул руку за мобильным телефоном.

Санкт-Петербург, 26 октября, ср.

На проработку операции, на техническое оснащение «фердинанда», а самое главное – на уламывание мадам Нарышкиной в общей сложности ушло чуть больше суток. Так что приступить к реализации оперативного эксперимента решальщики смогли лишь утром среды.

К универсаму «Всячина» они подъехали загодя, с немалым временным запасом, дабы выбрать оптимальное место для ведения скрытой съемки. В итоге таковое сыскалось практически впритирку к невысокому заборчику, отделяющему вип-парковку от площадки, на которой оставляли машины все прочие, то бишь «земные» посетители и покупатели.

За двадцать минут до озвученного Елене Ивановне времени появления Петрухин затушил сигарету, достал из походной сумки термос и завернутые в фольгу бутерброды с котлетами. Последние выглядели непривычно аппетитно.

– Неужто магазинные? – невольно усомнился Купцов.

– Обижаешь! Натаха с утра нажарила. Самый свежак. Угощайся.

– Вот теперь я вижу, что быт у инспектора Петрухина неминуемо налаживается, – одобрительно отозвался Леонид, вгрызаясь в котлету.

– И, замечу, не только быт. Налаживается. А как там у тебя с Яной?

В ответ напарник натянул на лицо маску глубокой скорби и с максимальной тоской в голосе соврал:

– Ведутся затяжные позиционные бои.

– А ведь я тебя, дурака, наставлял: бери с наскока – пока в движениях ограничена! Знаешь, как в народе говорят? «Хорошо зафиксированная девушка в предварительных ласках не нуждается». А теперь, когда гипс сняли, все – тю-тю. Уехал паровоз до Кубы.

– Как был ты, Димыч, пошляком, так пошляком и остался. Невзирая на обустроенность быта, – заключил Купцов. Впрочем, сделал это вполне беззлобно. – Кстати, ты не в курсе: чего вдруг Брюнет столь нервно среагировал на имя «Ольга Глинская»?

Петрухин равнодушно пожал плечами:

– Понятия не имею. Может, у него когда с этой бабой было что? Потому как наш Брюнет по этой части – тот еще ходок. Был.

– Теперь, с его-то Алиной, особо не разгуляешься.

– Согласен. Баба-бой!.. Опять же, сдавать Витюша стал.

– Это ты про его спину?

– И про нее тоже. А вообще в последнее время частенько стал жаловаться на хронический недосып. Типа, бессонница и все такое прочее.

– Может, его тоже того? Спортили? – предположил Купцов. – Может, и ему настала пора к белому магу Серафиму иттить?

– Не. В таком разе лучше мы его с нашей бабой Маргаритой сведем. А с нее срубим комиссионные.

Приятели дружно, до истерики расхохотались, а потому не сразу заметили, как на вип-парковочку зарулила серебристая «Хонда».

– Стоп, Лёнька! Кажись, она?

– Она и есть.

Петрухин досадливо посмотрел на часы.

– Вот зараза, позавтракать не дала. На целых тринадцать минут раньше заявилась. Давай, брателло, запускай шарманку.

– Уже! – подтвердил Купцов и потянул на себя рычажок зуммера, увеличивая размеры объекта. Который в образе и подобии госпожи Нарышкиной в данную секунду выбрался из машины, особо тщательно проверил «закрытость» багажника и с несчастным видом потащился к универсаму.

Где, согласно полученным накануне инструкциям, обязан был провести не менее двадцати минут. И, по возможности, провести честно. Сиречь, без проявления своих пагубных наклонностей.

* * *

– Базовая! Это зал. Седьмой на связи.

– Слушаю тебя, седьмой.

– У нас очередной визит «миссис Клювдии». Как поняли?

– Понял тебя, седьмой. Очередной визит. Продолжайте наблюдение…

* * *

– Чегой-то никакие злобные привидения из воздуха не материализуются? – разочарованно протянул Леонид после напряженного десятиминутного ожидания/всматривания.

– Агась. Так поневоле и сам уверуешь.

– Во что? Уверуешь?

– Намедни белый маг Серафим в течение получаса совершал некие ритуальные магические пассы над тачкой Клюевой, – пояснил Петрухин.

– Изгонял бесов из карбюратора?

– Типа того… Погодь! А вот этот озирающийся товарищ, случа́ем, не к нам подтягивается?

Со стороны служебного входа к стоянке быстрым шагом направлялся плотно сбитый мужик в фирменной универсамовской спецовке. В правой руке он нес непрозрачный полиэтилленовый, явно тяжелый пакет.

– Похоже на то, – согласился Леонид и протянул руку за фотоаппаратом. – Сейчас я его, до кучи, из фоторужья щелкну.

Мужик целенаправленно подошел к машине Нарышкиной и, опасливо озираясь по сторонам, принялся ковыряться в замке багажника.

– Есть контакт. Клюнула рыбешка! Лёньк, ты снимаешь?

– Само собой.

Сноровисто справившись с замком, мужик достал из пакета не подающую признаков жизни черную кошку и пихнул животину в багажник.

После чего уже неспешно направился обратно – но не к служебному, а к центральному входу.

– Бли-ин! Черная кошка! Черт возьми, как романтично!

– Не вижу никакой романтики. Гринписа на него нет.

– Значит так, Купчина! Я выдвигаюсь за посланцем Ада. – Петрухин толкнул в бок дверцу микроавтобуса. – А ты давай-ка, сфотографируй эту животину во всех ракурсах, а потом убери ее оттуда на фиг. Не то Нарышкину по возвращении стопудово кондратий хватит.

– Давай лучше ты – и сфотаешь, и ликвидируешь? А я послежу?

– Хренушки! У тебя нет до́лжного опыта оперативно-сыскной работы.

С этими словами напарник выскочил из салона и припустил следом за мужиком.

– Угу, опыта у меня нет, – проворчал Купцов и непроизвольно поежился. – А ничего, что я покойников боюсь?..

* * *

Подхватив в качестве средства маскировки пустую корзинку, Петрухин заскочил в торговый зал, осмотрелся и «упал на хвост» живодеру. А тот, как ни в чем не бывало, продолжал движение в направлении сектора, где, согласно план-схеме, располагались служебные кабинеты и подсобные помещения.

Дойдя до поворота, за которым должен был начинаться уводящий в глубь здания коридор, Дмитрий притормозил и осторожно выглянул из-за угла.

И правильно сделал. Так как проход в коридор преграждал пост охраны, состоящий из стула и сидящего на нем человека в камуфляже.

– Я не понял, Колян? – вербально притормозил мужика охранник. – А разве ты сегодня не на развозке?

– На ней. Сейчас только до Игоря Алексеевича дойду, и обратно – за баранку.

– Сегодня футбол, не забыл?

– Само собой. Я уже и места в нашем баре забронировал. Так что подходи часикам к восьми.

– Замётано, – подтвердил Колян и двинулся дальше по коридору.

Избавившись от ненужной теперь корзинки, Петрухин выждал паузу и выкатился на финишную, хочется верить, прямую.

– Мужчина! Вы куда?

– Слышь, браток! Колян, он часом не сюда? Не к начальству пошел?

– Он у Игоря Алексеевича. А что?

– Да мы его обыскались. Этот придурок тачилу так поставил, что теперь ни туда – ни сюда. Ни въехать, не выехать.

– Это он может, – интонационно «зажег зеленый свет» охранник, и Дмитрий продолжил движение по коридору, по обе стороны которого располагались двери кабинетов. – Эй! Слышь! Ты промахнулся… Ага, сюда…

Сориентированный на местности Петрухин возвратился к указанной двери, без предварительного стука толкнул оную и по-хозяйски ввалился в помещение.

«О! А это я удачно зашел!»

Небольшая, примерно «четыре на два» комнатушка являла собой ни что иное, как кабинет начальника службы безопасности магазина Игоря Алексеевича Алымова.

Хозяин кабинета – физически крепкий, лет сорока пяти мужчина с легко угадываемой армейской выправкой – в данный момент сидел за своим столом и отсчитывал купюры из увесистой денежной пачки. За этим зело приятственным процессом подобострастно наблюдал стоящий перед Алымовым специалист по вскрытию замков и умерщвлению кошек Колян.

– Добрый всем денечек. Инспектор Петрухин беспокоит, из Общества по охране домашних животных. Извините, что помешал делить шкуру убиенной кошки.

Мужчины удивленно-синхронно подняли глаза на вошедшего и…

…и Алымову хватило какой-то пары секунд, чтобы понять: «Всё, расшибли, запираться бесполезно».

В кабинете подвисла нехорошая тишина. Под занавес которой Игорь Алексеевич севшим голосом попросил:

– Коля, выйди и подожди за дверью.

– Ну зачем же за дверью? – выказал сомнение Петрухин. – У нас здесь такая компания хорошая собралась. Кружок, можно сказать, по интересам. Я ведь тоже оккультными науками увлекаюсь.

– Коля! Выйди! – повысив голос, приказал начальник СБ.

Тоскливо бросив прощальный взгляд на недополученные деньги, подчиненный покинул кабинет.

– Вас, я так понимаю, нанял Нарышкин?

– Не совсем так. Но ход мыслей правильный, – подтвердил Дмитрий. – Вы позволите присесть?

– Да-да, конечно… Чай, кофе, виски?

– Просто водички, если можно?

– Можно и просто. Ну а я, с вашего позволения, вискарика дерну?

– Завидую завистью белого мага. Лично я на работе позволить себе не могу.

– После вашего визита, так думаю, работы у меня больше не будет, – невесело заключил Игорь Алексеевич и полез в металлический сейф, перепрофилированный под мини-барчик.

– Ну, зачем же так пессимистично? – искренне посочувствовал Дмитрий, отчего-то с ходу проникшийся симпатией к совершенно незнакомому человеку. – Кстати, «кукла» и «три карты» – тоже Колина работа?

– Работа – его, – помедлив, хмуро сказал Алымов. – Но идея – моя. Так что – мне и отвечать.