Читать книгу Старинное древо - Андрей Красильников - Страница 3
Старинное древо
ОглавлениеДа, мальчик, повторю тебе, что не могу не уважать моего дворянства. У нас создался веками какой-то ещё нигде не виданный высший культурный тип, которого нет в целом мире, – тип всемирного боления за всех. Это – тип русский, но так как он взят в высшем культурном слое народе русского, то, стало быть, я имею честь принадлежать к нему. Он хранит в себе будущее России. Нас, может быть, всего только тысяча человек – может, более, может, менее – но вся Россия жила лишь для того, чтобы произвести эту тысячу. Скажут – мало, вознегодуют, что на тысячу человек истрачено столько веков и столько миллионов народу. По-моему, не мало.
Ф.М. Достоевский
Предуведомление
Автор, закалённый опытом работы с театром, хорошо знает стремление всех, имеющих вторичное отношение к литературному произведению, переиначивать текст по собственному вразумлению. Раньше такого себе не мог позволить никто. Теперь появились господа режиссёры, почитающие дурным тоном исполнить свой долг перед пьесой в полном согласии с волей её создателя, то есть воплотить на сцене то, что написано на бумаге.
Таково новшество века двадцатого. Сейчас наступил уже двадцать первый. Как знать, не захотят ли господа полиграфисты последовать примеру режиссёров? Пока их отношение к искусству видится большинству людей как сугубо вспомогательное. Но сто лет назад так же расценивалось и ремесло театральных постановщиков. Вдруг лавры последних настолько вскружат головы печатников, что и они начнут публиковать романы вверх тормашками или, по меньшей мере, переставляя местами главы?
На всякий случай предупреждаю: хотя вставные предания могут показаться совершенно самостоятельными, они композиционно связаны с сюжетом и, несмотря на то, что действие их происходит задолго до основных событий, органически входят в ткань повествования. Поэтому читать роман, вне зависимости от того, в какой последовательности будет скомпонован текст каким-нибудь реформатором печатного станка, следует сообразно авторскому замыслу, то есть по одному преданию после каждой нечётной главы.
Наверняка кого-то удивит, почему при такой настойчивости писатель не поступил наиболее простым способом, введя общую сквозную нумерацию всех составных частей своего произведения. Получилось бы ровно тридцать глав, и изменить очерёдность их набора стало бы гораздо сложнее даже самому изощрённому типографу.
Но дело в том, что с разрешения самого сочинителя ленивый читатель (каковых в новом веке будет всё больше и больше) может вовсе не открывать ни одну из относящихся к современности глав и ограничиться самым малым – вставными рассказами из отечественной истории. Даже за такое внимание слагатель их будет ему сердечно признателен, да и он получит пусть усечённое, но вполне законченное представление об одной из линий романа. Опрометчивей поступит тот, кто, наоборот, опустит при чтении все предания (славное имя соавтора которых, надеюсь, не надо напоминать образованному русскому человеку). Однако и сей «эконом» сможет, смею надеяться, вынести нечто полезное для себя от знакомства с основной канвой повествования, не сильно оскорбив при этом чувства писателя.
Повторяю: послабления относятся только к читателю и вовсе не дают права издателям выпускать книгу без преданий или состоящую из них одних. Более того, подобную вольность автор им решительно запрещает.
Впрочем, вступление это скорее всего напрасно: если предсказанная в нём очередная революция в искусстве коснётся и книгопечатания, строк этих, разумеется, никто никогда не увидит.
