Читать книгу Фатум. Том третий. Меч вакеро - Андрей Леонардович Воронов-Оренбургский - Страница 7

Снедаемый такими мыслями, андалузец вдруг ощутил острую боль в руке. Он отвел взор от тропы и мазнул взглядом ладонь – она судорожно сжимала затвор оленебоя, стальной рельеф которого впился в побелевшую плоть.

«Malditas perro!8 Куда он мог провалиться? Может, задержался или почуял неладное и объезжает теперь ущелье стороной?».

Последнее предположение ледяным браслетом сжало сердце.

«Да, мы порядочно отъехали от того проклятого места, прежде чем я подумал устроить засаду вторично… Но и этот мерзавец всегда тащился следом не ближе, чем за кастильскую лигу. Вот только…» – сосредоточенный взгляд Диего остановился на притихшем Мигеле, на его жилистых и сильных, как у зрелого мужчины, руках. Присут-ствие верного слуги вселяло уверенность, убеждало в том, что не он один испытывал беспокойство прошлых ночей из-за того, кто крался за ними во мраке…

Дон хрустнул пальцами: «Что, если враг приблизился более, остерегаясь потерять их в тумане?.. Если так… И он раскусил наше намерение, то… либо как в прошлый раз уже где-то укрылся в камнях, либо…»

Майор содрогнулся. Он взирал на пустынную тропу, будто та шептала ему именно тем голосом, которого он давно опасался. Воображение живо представило сиротливо покосившуюся на обочине карету, дроглые отблески костра на задумчивом лице притихшей Терезы, а рядом папашу Муньоса… Толстяк сжимает пистолеты и по обыкновению мнит себя не иначе как Роландом9 в Ронсеваль-ском ущелье… Но где-то поблизости, в крапчатой тьме уже блеснули рубином белки, пальцы сомкнулись на рукоятке стилета, и вот-вот…

Мигель с беспокойством кивнул вниз. Де Уэльва напрягся. Что-то древнее, похожее на страх, колыхнулось у него внутри. Их взгляды неотрывно скользили по дну ущелья – там лохматились, сгущались и набирали силу неясные тени. Руки увлажнились, мышцы одеревенели, но тропа оставалась пустой, как могила, ожидающая похорон.

Но вот темь очертилась в густой силуэт немоты и жуткой очевидности…

Майор замер. Слуга заметил, что в глазах дона мельк-нула искра догадки – стремительная и холодная, как капля ртути. Де Уэльва до ломоты сжал челюсти. Он вдруг почувствовал, будто два шипа вонзились ему в затылок. Майор не мог заставить себя оглянуться, отвести взгляд от застывшего лица слуги, глаза которого сияли мертво, как монеты старой чеканки.

И всё-таки он нашел мужество обернуться. Футах в восьмидесяти над ними был он. Прозрачные клочья тумана таяли рядом, и сама фигура всадника вместе с конем казалась лишь призраком, готовым развеяться при первом дуновении ветра.

Ноги чужака были обуты в разбитые грубые башмаки, в дырах которых гулял ветер. Диего различил и длинную бахрому мексиканского седла, и черный плащ, складки которого напоминали морщинистую кожу сложенных крыльев демона; серая тень монашеского капюшона скрывала таинственный лик.

Всадник откинул клобук. Цвет лица удивительно напоминал продубленную кожу сапог; темных, тусклого цвета, кроенных из буйволиной кожи грубо, но прочно. Ржавый песок позабился в глубокие трещины и морщины сего лица, и оттого оно напоминало дно пересохшего озера.

– Morituri te salutant10. Мы знакомы, андалузец! Знакомы, ведь так?!

Майор не мог узнать преследователя, не мог и ответить; но он узнал эти глаза, приходившие в ночных кошмарах и сводившие с ума своей адовой топью; глаза, в которых не было грани меж зрачком и радужной оболочкой; как и в черном провале ружейного ствола, третьим глазом смотрящего в переносье де Уэльвы.

В памяти вспыхнул Малый кабинет вице-короля и портрет седовласого гранда в доспехах, отливающих синевой… Глаза эти принадлежали «портрету», но лишь теперь дон Диего узнал их истинного хозяина.

Где-то внизу заржали лошади; песок заручьился из-под ладоней, срываясь с уступов вниз, а испанцы не могли оторвать глаз от черного всадника.

– Так ты узнал меня, кадисский червь?! – голос был хриплый, будто кто-то слегка повредил монаху голосовые связки.

– Ты человек Монтуа… верно?

– Молись! – ствол ружья чуть приподнялся и смотрел теперь в лоб майора.

Внезапно конь под монахом насторожился, вскинул морду, и… Диего стремглав катнулся в сторону, и тут же раскаленная добела боль вырвала из него крик, а мигом позже он услышал грохот выстрела.

Вторая пуля с яростным визгом отколола кусок гранита в ладонь рядом с его затылком; каменная крошка засвистела во все стороны, выклевывая мох, чиркая скалы. Ухо слышало крик Мигеля, но было не до того: указательный палец майора уже дергал курок.

Оленебой плотно харкнул огнем и дымом…

Конь иезуита взвился на дыбы, точно прикрывая хозяина, но поздно: полчерепа вместе со взмокшим кровью капюшоном взлетели на воздух. Тело брата Лоренсо забилось, словно марионетка во власти бешеного кукловода; одновременно подковы коня выбили из камня искры. Ружье монаха, плавно описав дугу, полетело вниз, а вслед за ним, ровно подчиняясь руке сатаны, и дымчатый жеребец с распластанным по спине человеком.

Майор выронил ружье, подавляя крик: громада из мяса, копыт и металла летела на него.

Судорога мышц швырнула Диего на противоположную сторону уступа. Казалось, весь мир замер в неподвижности.

Удар гривастой массы тяжисто сотряс твердь. Рядом с майором с сыристым хлюпом лопнуло брюхо коня, вишневая квашня кишок хлюстнула багряным каскадом; уступ задрожал, кроясь в паутине трещин, послышался скрежет камней и глины: огромный пласт земли, уходящий ступенчатым клином к тропе, ожил, осел и вдруг стремительно, поднимая бурые облака пыли, сорвался вниз, увлекая монаха, коня и де Уэльву.

Андалузец уцепился за вновь образовавшийся край уступа, пальцы бороздили испревший мох, но влажная земля предательски продавливалась и крошилась, как гнилой сыр.

– Не-е-ет! Не-е-ет! – хрипел он. Взгляд лихорадочно метался: небо вдруг запрокинулось и ахнулось в бездну, а ввысь взлетела земля, косматая травами, грязная и немая, как отсеченная голова, поднятая за волосы палачом.