Читать книгу Однажды в СССР - Андрей Марченко - Страница 14

– Мне звонили из тира, – сообщил Легушев Аркадию после утренней цеховой планерки, прозванной «дураковкой». – Я пообещал им три литра краски.

Именно так: он обещал, звонили ему. И теперь Владлен тут командир, а Аркадий – исполнитель. Лефтеров кивнул, зашел на лакокрасочный участок и налил краску в трехлитровую банку с немного сколотым горлышком.

Наполненную банку можно было вынести через многочисленные дыры в заборе, попросить вывезти кого-то из автотранспортного цеха. Это было бы проще, хотя и немного рискованно. Но в бухгалтерии Аркадий вытребовал материальный пропуск, который подписал Легушев. И, отпросившись после обеда, Лефтеров отправился в тир.

День был знойным – только что по городу пронесся дождь, но жару не сбил. И теперь душно парило, пахло травой.

В тире царила абсолютная тишина – секции не работали ввиду каникулярного времени. Вахтер спросил, к кому идет Аркадий, тот ответно уточнил: на месте ли директор. Оказалось: тот ожидает Лефтерова у себя в кабинете. Дорога была известна юноше – направо за угол и до конца коридора. Из-за жары дверь была распахнутой.

– Разрешите?..

– А, Аркаша! Заходи!

Поздоровались, обменявшись рукопожатиями.

– Куда краску поставить, Михаил Андреевич? – спросил Аркадий.

Директор ожидаемо указал на дальний угол кабинета.

– Как семья, как дети?..

– Растут, – ответил директор.

– Уже не верят в Деда Мороза, но еще верят в коммунизм, – пошутил Аркадий шуткой Саньки Ханина.

Михаил Андреевич остался серьезен:

– Это мы не доросли до коммунизма. Вот когда мы будем к нему готовы – вот он и настанет… А ты сам как? Своими не обзавелся?

– Никак нет… Куда там.

При этом Аркадий сначала подумал о Маше, а потом вспомнил о Вике. Он взглянул за окно, туда, где было видно футбольное поле общеобразовательной школы, в которой трудилась Мария Александровна. Нынче она была, наверное, в отпуске, который летом полагался учителям.

– Желаешь пострелять?.. – спросил директор.

– Было бы неплохо, – кивнул Аркаша.

Две двери оружейной комнаты были закрыты, но не поставлены на сигнализацию. Взяв ключи из ящика стола, директор и Лефтеров отправились за оружием.

– Из чего постреляем?.. Из пневматички?.. – спросил Михаил Андреевич, открывая оружейку.

– Из пневматички я и в уличном тире постреляю, – ответил Аркадий. – Давай с мелкашки.

– Тогда из пистолетов?.. Мне лень маты выкладывать.

Из сейфа, стоящего в глубине комнаты, директор достал два пистолета системы Марголина.

Педантично закрыв комнату, Михаил Андреевич отправился в стрелковый зал. Аркадий последовал за ним. В зале хозяин щелкнул пакетником. Под потолком загудели дросселя ламп дневного света, по коробам вентиляции загрохотал воздух.

В длинном гулком зале размещалось две стрелковые дистанции, так, чтоб стрелки стояли на них спина к спине. На длинной обычно стреляли из винтовок, и там мишени подавались из-под пола. На короткой упражнялись из пистолетов, и мишени меняли сами стрелки, прерывая занятия.

На рубеже короткой дистанции стоял обыкновенный стол, куда и положили два пистолета, две пачки патронов и связку ключей. Первый ключ был от английского замка, на который запирали внешнюю дверь оружейки. Внутренняя, сваренная из прутов, закрывалась большим ключом с одной бородкой. А два стандартных номерных двухбородчатых ключа открывали ячейки сейфа.

Было видно их номера – «86» и «45». Цифры запомнились.

– Ну что, мишень четыре, дистанция – двадцать пять метров, – сообщил Михаил Андреевич. – Айда менять листы.

Мишени лежали тут же, изрядно припавшие пылью. Откуда в зале, который не имел окон, бралось столько пыли, Аркадий не понимал.

– Как работа? Как учеба? – спросил Михаил Андреевич.

– Да я отучился в институте на заочном. А работа… Что-то черные полосы зачастили.

– Ну, еще все будет. Ты еще молод, здоров. Мне бы твое здоровье. Вот в мои годы тело напоминает взбесившийся барометр. В ушах шумит – к дождю. Суставы крутит – погода меняться будет.

Вернулись к рубежу, и, взяв пистолеты, приступили к стрельбе.

Звуки выстрелов гулко катились по тиру, затихая в дальнем конце зала.

Отстреляв обойму по всем правилам, Аркадий крутанул на пальце пистолет, словно Стив Макквин в каком-то вестерне.

– Пижон, – сказал Михаил Андреевич. – Ты в курсе, сколько сейчас правил обращения с оружием нарушил?

– В курсе. Пронос ствола через контур тела, палец на спусковом крючке, разбитие угла безопасности…

И, зарядив новую обойму, Аркадий выстрелил ее от бедра. Естественно, в мишень не попал и близко. Латунные гильзы звякали по бетонному полу.

– Дважды пижон. Тебе бы меньше азарта и больше тренировок – получил бы ка-мэ-эс-а.

– Да причем тут азарт. Я просто проверяю – правду ли в кино показывают?..

И патроны были самого мелкого калибра, и работала вытяжка, но к концу первой пачки в горле у стрелков стоял кисло-сладкий ком, глаза слезились. Без вытяжки в тире было бы вовсе горько.

–

Патроны Страна Советов штамповала в избытке, но качество тех было неважным: гильзы дуло, капсюли давали осечку, порох оставлял нагар, коксовал смазку. И после стрельб, оружие, как и станок после работы, требовалось почистить, смазать.

У ружейного масла был свой, особый аромат, не похожий на запах индустриальной смазки.

Чистка оружия – дело нудное, долгое. Но одно дело – чистить почти невесомый пистолет, а другое дело – как в армии, гонять по танковому стволу громадный банник.

Беседа скрадывала время, и Аркадий сам не заметил, как разговорился. Он жаловался на то, что на работе лишился своей начальственной должности, на то, что в тот же день его оставила девушка…

– А-ну, прекрати мне, – сказал Михаил Андреевич. – Еще зарыдай тут. Если кто-то твою должность занял, значит, он более достойный!

– Чем же он более достоин? Тем, что сын секретаря обкома?..

– А, может, и этим. Тем, что с младенчества впитал партийность. Я с ним разговаривал по телефону, так чувствуется – товарищ с хваткой, деловой… Стрелков на завод вызывает, живность прорядить. А что у тебя с ним отношения не сложились… Неважно, как он к тебе относится. Не это определяет – хороший он человек или нет.

Аркадий опешил. Он смотрел на своего учителя, ожидая и желая увидать признаки сарказма. Но их не имелось.

– Вот этого тебе и не хватало. Хватки-то… Без обид, но мягковат ты…

– Стало быть, нет тут ошибки?..

– Стало быть, нет. Когда такое было, чтоб советская власть ошибалась? Тем более – извинялась? Так что – волю в кулак. Всякий человек – кузнец своего сам понимаешь.

– И с девушкой – сам? Но для этой игры нужны двое?..

– А ты сам припомни. Ты вот сказал, что бросила после того, как тебя из должности извергли. Ты, верно, ей жаловался. А девушки не любят нытиков. Им победителей подавай.

Разговор приобретал легкость чугунной гири.

– Ты же советский человек. Взбодрись! Соберись! Добейся сам, и девушка к тебе вернется. А страна, друзья помогут.

– Страна поможет… – эхом повторил Аркадий.

– А как же! Родина тебя выучила… Я ведь сам тебя учил. Затем страна доверила тебе два года водить танк – драгоценную боевую технику. После – дала возможность учиться на вечернем факультете. Думаешь, на западе есть вечерние факультеты? А если ты нашей страной недоволен – так что ты в ней делаешь?

Аркадий служил и знал: граница на замке, причем преимущественно на выход.

Но спорить не хотелось.

Наскоро вытерев детали пистолета от смазки, Аркадий собрал оружие. Взвел, спустил курок, проверяя работоспособность механики. Затем поднялся, попрощался.

– Ну, ты заходи, – сказал Михаил Андреевич, протягивая руку.

– Обязательно, – проговорил Аркадий, отвечая на рукопожатие.

В своем учителе он, похоже, разочаровался. Мелькнула мысль: количество вещей и людей, в которых мы разочаровались – мера возраста.

Про себя Аркадий подумал, что более никогда не переступит порог этого заведения. Он ошибался.