Читать книгу Вестники времен: Вестники времен. Дороги старушки Европы. Рождение апокрифа - Андрей Мартьянов - Страница 13

– Послушай, неужели так необходимо с ними знакомиться? – недовольно проворчал Гунтер, с подозрением оглядывая десяток всадников, поднимавших пыль в двух сотнях шагов впереди. Шедшие быстрой рысью лошади германца и сэра Мишеля понемногу нагоняли небольшую кавалькаду. – Опять нарвемся на неприятности…

– Если эти рыцари ехали по дороге, наверняка они могли повстречать Понтия, – рассудительно заметил сэр Мишель. – И вообще, каких бед можно ожидать от таких же дворян, как и мы, тем более под самыми руанскими стенами?

Гунтер промолчал, хоть и желал сказать что-нибудь наподобие: «Понтий твой – дворянин, а такая скотина…» В одном Мишель был прав – тракт шел по левому берегу Сены, впереди, за рекой виднелись башни Руана, а путников на дороге было предостаточно. Сейчас напасть на двоих мирных путешественников никто бы не осмелился. Но благородные господа всегда найдут повод сцепиться – это Гунтер за последние дни уразумел как нельзя лучше. И никакая стража да бумаги от бейлифа не помогут, тем более что Руан не относится к графству Аржантан, и в городе должен быть свой королевский наместник, которому, скорее всего, начхать на приказы своего коллеги из захолустного Аржантана.

Еще хорошо, что большинство воинственных и нахрапистых рыцарей уже давно отправились на юг, к Ричарду, и потому ежедневные поединки из-за косого взгляда или случайного толчка локтем отменяются. Как ни странно, сэру Мишелю пока и единого разу не пришлось даже в шутку обнажать клинок.

Вот и теперь, по мнению Гунтера, его рыцарь откровенно стремился нарваться на неприятности. «Бьюсь об заклад, догоним тех дворян, сэр Мишель полезет спрашивать, его попытаются вежливо отшить, он истолкует неправильно, схватится за оружие… И готово дело. А мне потом волочь обратно в Фармер бездыханный труп…»

На всякий случай Гунтер проверил, на месте ли кобура с «вальтером». Во время последней ночевки на сеновале у сэра Уилфрида, он исхитрился приделать к ней ремешок, с помощью которого кобуру теперь можно было вешать на плечо так, чтобы выхватить пистолет мгновенно.

Отряд дворян был уже совсем рядом. Семь человек, а не десять, как показалось вначале. Не видно, чтобы кто-то был при полном вооружении и доспехах. Одеты недурно, оружие дорогое. Сразу видно – знать. У Гунтера сложилось впечатление, что это не просто несколько приятелей, собравшихся проехаться в город, а свита некоей важной особы, хотя непонятно, почему эта самая «особа» совершает променад в сопровождении всего шести приближенных. Впрочем, сейчас эти вопросы наверняка будут разъяснены.

– Я буду с ними разговаривать, – тихо сказал сэр Мишель, оборачиваясь к германцу. Они двигались уже почти вровень с отрядом. – А ты помалкивай.

Гунтер только вздохнул. «Ну да, я буду помалкивать, как положено благовоспитанному оруженосцу, но потом наверняка именно мне придется вытаскивать шевалье де Фармера из заварухи и долго извиняться. Между прочим, мое знание норманно-французского, пусть и хорошее, не позволяет вести изысканно-куртуазную беседу, насыщенную сложными оборотами, принятыми в здешнем непостижимом обществе…»

– Простите, господа, что отвлекаю вас, – твердым голосом уверенно начал сэр Мишель, поравнявшись с всадниками, замыкавшими цепочку. – Нельзя ли поговорить с вами?

Двое рыцарей оглянулись, окинули Фармера несколько подозрительным взглядом, один отъехал чуть в сторону, ближе к сэру Мишелю и со сдержанной вежливостью в голосе спросил:

– Что вам угодно, сэр?

– По поручению королевского бейлифа мы разыскиваем… – серьезно сказал сэр Мишель, но тут его перебил другой рыцарь:

– Шевалье де Фармер! Мишель, ты ли это, или я обознался?

Ехавший в голове отряда дворянин с короткой черной бородкой обернулся на разговор, а теперь и вовсе приостановил лошадь. Его сопровождающие тоже натянули поводья, и отряд рыцарей встал у края дороги.

«Понятно, – подумал Гунтер. – Либо бывший собутыльник, либо Мишель когда-нибудь дрался с ним на поединке. Вот интересно, проиграл он этот поединок или победил в нем? Надеюсь, все обойдется…»

Сэр Мишель застыл в седле с открытым ртом, и только когда чернобородый подъехал совсем близко, изумленно выдавил:

– Милорд?.. Это вы? А говорили, будто вы… вас…

– Правильно говорили, – улыбаясь, кивнул рыцарь. На вид ему было лет тридцать пять, одет значительно лучше других, а на груди красуется серебряный крест, ровно у священника.

«Интересно, – подумал Гунтер, – если этот человек лицо духовное, то почему он разъезжает в компании рыцарей в мирской одежде?»

– Я не ожидал вас здесь встретить, – растерянно говорил сэр Мишель. – Куда вы направляетесь, милорд?

«Он называет его „милордом“, – мелькнула у германца мысль. – Значит, этот красавец – личность известная. Представился бы…»

– Господа, – сказал чернобородый, обращаясь к своим спутникам. – счастлив вас познакомить с шевалье де Фармером, нормандским рыцарем, – изящным движением отклонив назад голову, он доброжелательно посмотрел на Гунтера и добавил: – Мишель, позволь узнать, а кто тебя сопровождает?

– Гунтер фон Райхерт, оруженосец, – представился германец.

– Отлично! – приятная улыбка не сходила с лица рыцаря. – Мы прежде не были знакомы, сударь?

Гунтер подавил назревавший приступ идиотского смеха, но удержаться от двусмысленности не смог:

– Я мог слышать о вас или читать…

– Годфри, граф Клиффорд, – внезапно став серьезным, представился дворянин. – В настоящий момент волей короля нашего Ричарда назначен архиепископом Кентерберийским. Вы в Руан, господа? Значит, нам по дороге. Мишель, поехали со мной, попутно расскажешь, что делал и чем жил все то время, пока мы не виделись?

– Архи… кем? – только и смог выдавить из себя сэр Мишель. – Простите, сэр, я плохо расслышал…

– Поехали, поехали, – отмахнулся Годфри. – Все вопросы проясним по дороге…

«Ну ничего себе! – Гунтер тронул лошадь с места, пристраиваясь слева от рыцаря. – Вот это встреча! Сам сыночек короля Генриха Второго, пускай и незаконнорожденный! Ведь только Мишель о нем вспоминал! Он наверняка собирается в Англию… Жаль, я не помню, в какую именно историю Годфри попадет на Альбионе. А ведь читал когда-то».

Пока добирались до берега Сены, где должны были сесть на паром, который переправил бы их через реку, сэр Мишель увлеченно рассказывал графу Клиффорду о своих приключениях, случившихся за последний год, прошедший с его посвящения. Вообще-то ничего особо любопытного в похождениях Фармера не было, но Годфри вежливо выслушивал байки о поединках со всяко-разными рыцарями, достоинствах вин в различных нормандских трактирах и последних новостях из графства Анжуйского, Аквитании и Гиени. Мишель же за непринужденной болтовней хотел скрыть свое замешательство: опальный сын Генриха теперь вдруг стал вторым лицом в королевстве и на время отсутствия Ричарда превращался в фактического повелителя Англии. Но что архиепископ Кентерберийский делает в Нормандии, да еще с такой скромной свитой? Непонятно…

Гунтер, соскучившись от пространных и местами совсем непонятных приезжему речей сэра Мишеля, принялся разглядывать поднимавшиеся совсем рядом высокие стены крепости Руан и довольно крупный порт, видневшийся ниже по течению реки. Гавань была забита галерами и торговыми судами, название которых германец позабыл – широкие, вместительные парусные корабли с высокими носовыми и кормовыми палубами. Сквозь лес мачт и такелажа с трудом можно разглядеть песчаный берег, по которому, подобно муравьям, сновало множество людей, громоздились непонятные серые тюки, пузатые бочки, огромные деревянные коробы. Прежде Гунтер видел гавань этого Руана только с высоты, пролетая над ней утром тринадцатого августа.

Отряд как раз успел прибыть к отправлению очередного парома. Спешившись, люди ввели лошадей в поводу на палубу, сложенную из огромных широких бревен, где без труда могло разместиться несколько больших подвод. Принадлежащие Годфри и его свите кони, должно быть, попривыкли уже к переправам и без страха взошли на паром, но никогда в жизни не ступавшие на такую зыбкую почву лошади сэра Мишеля и Гунтера поначалу заартачились. Многих трудов стоило сэру Мишелю успокоить своего скакуна, а заодно и Гунтерова, потому что оруженосец сердитыми окриками только еще больше напугал животное.

Наконец был дан знак к отправлению, и перевозчик подхлестнул могучую холеную лошадь, крутившую широкое колесо, приводившее паром в движение.

Сэр Мишель, усевшись у самого края палубы и прислонясь спиной к фальшборту, задумчиво смотрел на медленно удаляющийся под натужный скрип колеса берег. Понемногу клонящееся к западу солнце горячо пригревало ему голову, легкий речной ветерок шевелил волосы, но в мыслях сэр Мишель сейчас был в темном ноябрьском лесу, под холодным нескончаемым дождем, с пульсирующей болью в боку – лицом к лицу с Ричардом Львиное Сердце, неожиданно нагнавшим короля Генриха на его пути к своему последнему пристанищу.

Потом в памяти всплыли низкое студенистое небо, быстро летящие клочки сизых облаков, пронизывающий ветер и сгорбленная фигура короля, из последних сил державшегося в седле перед своим сыном, зачитывающим равнодушно-скучающим тоном список вассалов, предавших своего сюзерена… Дальше – семь суток, слившихся в один тяжкий нескончаемый день, когда жизнь тягучими каплями неумолимо исходила из старого короля; глухое ожесточенное горе, тяготевшее над Годфри, Уильямом Маршаллом и Мишелем, сидевшими втроем за липким от пролитого вина столом; холодное прикосновение меча к плечу и слова графа Клиффорда: «Посвящаю тебя не я, а он… Я лишь исполняю его волю».

Да, раз впутавшись в сложнейшие переплетения судеб сильных мира сего, невероятно сложно выбраться из них, а понять и вовсе немыслимо…

Наконец круглые бревна парома мягко ткнулись в песчаный берег, гладко вылизанный мелкими волнами речного прибоя, и епископ Кентерберийский со своей свитой и сэром Мишелем с оруженосцем двинулся к Руанской крепости.

Запрокинув голову, Гунтер разглядывал суровые неприступные крепостные стены. В сравнении с Аржантаном Руан выглядел куда более солидно, а Фармер теперь и вовсе мыслился укрепленным сарайчиком. Высота мощных каменных стен была не меньше, по мнению Гунтера, метров пятнадцати, в сером граните пробито множество узких бойниц, ворота укреплены двумя башнями, а на мосту, перекинутом через глубокий, заполненный мутной цветущей водой, ров, околачивались господа в кольчугах и при копьях. Надо полагать, городская стража.

– Ну вот, почти приехали, – сказал Годфри своим попутчикам. – Лорд Вустер, пожалуйста, сообщите страже…

«Так, – подумал Гунтер, – вот интересно, сколько в его свите лордов, графов и других принцев с виконтами? Какая досада, что эти люди не представились сразу! Совершенно не знаю, как следует вести себя в подобном обществе! Придется изображать скромного слугу и молчать, пусть рыцарь треплется за обоих…»

Сэр Мишель словно подслушал мысли оруженосца, приблизился к нему и тихо проговорил:

– Ты чего робеешь? Они все такие же дворяне, как и мы. А Годфри – замечательный человек, хотя и архиепископ…

– Лучше скажи, сколько придется выложить за въезд в Руан, – сменил тему Гунтер, твердо помнивший просьбу барона Александра не тратить слишком много и попусту. Позавчерашняя попойка в счет не шла… – Подожди, – усмехнулся рыцарь. – Похоже, сегодня нам не придется тратиться.

В это время на мосту в город происходили любопытные вещи. Сэр Мишель и Гунтер не услышали, что именно говорил страже лорд Вустер, но буквально сразу несколько блюстителей кинулись к рассевшимся у края моста коробейникам, погнав их прочь, а к лошади Годфри подбежал человек, заметно пьяный, пока еще твердо державшийся на ногах, но уже туго соображавший.

– Сэр, – икнув, браво прокричал сей субъект. – Тот рыцарь сказал, будто вы лондонский архиепископ… Выходит, мне нужно пропустить вас без пошлины?

– И еще доплатить, – проворчал сэр Мишель. Свитские посмотрели на Фармера неодобрительно, а Годфри фыркнул. Выдержав многозначительную паузу, он посмотрел на стражника и, вынув из кожаной сумки на поясе пергаментный свиток довольно внушительного вида, протянул ее.

– Тебе знакома королевская печать или ты не знаешь, что это такое?

– Не видел, – признался стражник, мучительно сдерживая рвущуюся наружу отрыжку. – Но, если посмотрю, узнаю.

Тут уж даже строгие спутники графа Клиффорда позволили себе сдержанно рассмеяться, покашливая и окидывая незадачливого стража надменно-любопытными взглядами.

Довольно долго блюститель рассматривал бумагу – что характерно, держа ее вверх ногами – потом, почтительно прикрыв рот рукавом, все-таки рыгнул, и вернул манускрипт Годфри со словами:

– Не извольте гневаться, ваше при… пре… освященство…

После чего развернулся на каблуках и, громко топая по доскам моста, кинулся к своим, выкрикивая точно глашатай на башне замка городского правителя:

– Дорогу архиепископу Кентерберийскому! Именем короля! Роже, дубина, беги к господину коннетаблю, доложись! И быстрее! Дорогу архиепископу…

Сэр Мишель довольно улыбнулся Гунтеру и сказал:

– Я же говорил – ничего платить не надо!

«Везде одно и то же, – вздохнул про себя Гунтер. – Пьяные в лежку часовые, бесплатный проезд только потому, что у тебя в знакомых важная шишка… Порядки почти как у нас».

Годфри вместе со свитой, в которую теперь негласно входили сэр Мишель с оруженосцем, проследовал по мосту, сопровождаемый туповато-восторженными взглядами стражи и столпившихся неподалеку простолюдинов, уже каким-то таинственным образом прослышавших, какая честь оказана славному городу Руану. Когда проезжали тоннель, образованный стенами башен и надвратным укреплением, Годфри глянул на сэра Мишеля, по-прежнему ехавшего рядом, и сказал:

– Мишель, я завтра утром отплываю в Англию. Если хочешь, приходи поговорить до заката. Мы расположимся в доме руанского епископа. Или, если тебе негде остановиться, едем с нами.

Рыцарь, не раздумывая, ответил:

– Милорд, у нас есть некоторые дела в городе, но, как только будет возможность, я обязательно навещу вас сегодня. Кстати, милорд, если вас назначили архиепископом, то наверняка вы должны знать о посланиях короля Иерусалимского Гвидо в Англию и королевским наместникам в Нормандии и Аквитании…

– Вот как? – Годфри изумленно поднял брови. – Я знаю кое-что о предостережениях Гвидо, но ты-то каким образом проведал об этой истории?

– Давайте поговорим вечером, сэр, – сказал сэр Мишель. – Может быть, сейчас я сумею узнать немного побольше и потом доложу вам.

– Хорошо, – кивнул новоявленный архиепископ. – Жду вечером. Годфри вместе со свитой двинулся прямо по улице, а Мишель, окликнув Гунтера, махнул рукой направо.

– Если Понтий собирается в Англию, то искать его надо в порту. Согласен?

– Согласен, – ответил Гунтер. – А как на предмет чего-нибудь пожевать и выпить?

– Выпить? – задумался сэр Мишель. На лице его явственно отразилась борьба с искушением.

Спустя совсем немного времени рыцарь просиял:

– В гавани должны быть трактиры! Там и подкрепимся. А вечером, если придется, Годфри угостит нас хорошим вином!

* * *

– Это бесполезно, – вздохнул сэр Мишель. – Мы никогда никого здесь не найдем. Я бы выпил доброго эля, а ты?

Рыцарь вместе с оруженосцем стояли на пристани, держа лошадей под уздцы, и тоскливо озирали невероятную сутолоку, царившую в порту. Руан был самым крупным портом, связывавшим владения английской короны на континенте с островом, а теперь вдобавок служил еще и главным пунктом, из которого отправлялись грузы на юг, в Марсель и Сицилию, крестоносному воинству короля Ричарда. Если большинство припасов, подготовленных в Англии для армии, переправлялись из Дувра, то в Руан стекался поток продовольствия, оружия и ценностей со всей Нормандии, севера Франции и части Аквитании. Соответственно и неразбериха стояла неимоверная. А тут еще корабли с ополчениями норвежцев, датчан и шведов зачастую останавливались в руанском порту на отдых и северные молодцы добавляли в беспокойную жизнь города свой норманнский колорит – больше половины драк и пьяных выходок было на совести славных крестоносцев из полуночных стран…

Король Ричард требовал, чтобы флот и армия были полностью обеспечены всем необходимым, и уже сейчас богатства, сосредоточенные на флоте английского короля, давали ему возможность оплачивать колоссальное войско, сосредоточивавшееся на юге Европы и готовое по первому приказу короля-рыцаря двинуться к берегам Палестины. Вот и опустошались богатейшие земли Анжуйского графства, выбивалась церковная десятина, а, как помнил Гунтер, кардинал Иоанн из Ананьи собрал с Лиможской и Пуатевинской епархий денег больше, чем они могли стоить…

– Как ты думаешь, кто здесь главный? – Гунтер решил прибегнуть к логике. – В порту, я имею в виду?

Сэр Мишель задумался, несколько отрешенно взирая, как на борту стоявшей возле деревянного причала галеры двое господ, явно северян, ругались на чем свет стоит из-за какого-то якобы не вовремя возвращенного долга. Вслушиваться особо было неинтересно, но множество ярких и запоминающихся оборотов речи привлекали свой новизной и необычностью внимание рыцаря.

– Главный?.. – Сэр Мишель с трудом оторвался от созерцания выяснения отношений между северянами, грозившего перерасти в драку на ножах. – Капитан порта, наверное…

– Кто дает разрешение на выезд в Англию или такого разрешения у вас не положено?

– Откуда я знаю? – развел руками рыцарь. – Когда года полтора назад я ездил в Уэльс, на турнир, который устраивал Овейн Гуиннедский, никакого разрешения не нужно было. Просто сел на корабль и поплыл!

– Тогда, – Гунтер потер лоб тыльной стороной ладони, соображая, каким еще способом можно отыскать этого проклятого Понтия, – тогда давай спросим, когда уходил последний корабль в Англию. Понтий опережал нас не меньше, чем на сутки, и, если уехал, а не остался в городе, то, глядишь, кто-нибудь его запомнил.

Мимо рыцаря протолкалась пара каких-то мрачных личностей, облаченных в совершеннейшие рубища и тащивших по увесистому тюку. Судя по всему, эти люди работали в гавани на погрузке. Оба согнулись чуть ли не пополам под тяжестью тюков, на перемазанных, темных от загара лицах застыло выражение равнодушной тупости, и они сильно смахивали на двух заморенных осликов, нагруженных поклажей. Сэр Мишель, мигом ухватив мысль оруженосца, словил одного за рукав, так что работник пошатнулся, с трудом удерживая равновесие, и вопросил:

– Эй, ты, какой корабль недавно ушел в Дувр?

Выражение лица человека тускло осветилось вниманием и всесогласием, которое свойственно самым низшим кастам общества при разговоре с благородными.

– Корабль?.. А как же, корабль… Судно. Ушло. В Дувр. – Работник ронял слова бесцветным хрипловатым голосом, потихонечку отодвигаясь от рыцаря. Его товарищ продолжал неторопливое движение к галере. – Когда? – рявкнул сэр Мишель, дернув засаленный перелатанный рукав. Гунтер наблюдал за сценой с умилением. Картина маслом: «Рыцарь и простолюдин».

– В Дувр ушло. Как же… Судно. Парусное. Вчера. Не извольте гневаться… – Несчастный говорил все тише и тише, будто собирался упасть в обморок со страху.

Правая ладонь сэра Мишеля непроизвольно сжалась в кулак.

– Название? – учтя манеру собеседника разговаривать, тихо, но угрожающе спросил рыцарь.

– Так оно же сейчас в Дувре, – пролепетал бедняга, явно не понимая, чего от него хочет благородный рыцарь.

– Мишель, пойдем отсюда. – Гунтер потянул рыцаря за плечо, но в этот момент в разговор вмешался второй грузчик, остановившийся поодаль и крикнул:

– Медведь.

Сэр Мишель повернулся к нему:

– Ты кого имеешь в виду, ублюдок?

Названный ублюдком грузчик грустно поморгал глазами на рыцаря и пробормотал:

– «Медведем» корабль назывался, сударь.

Первый добавил:

– Не извольте гневаться…

«Страна идиотов, – мелькнула мысль у Гунтера. – Вот теперь это больше походит на Средневековье, знакомое мне по книгам. Ужас!»

На том разговор с работниками гавани и закончился. Оба потасканных типа понесли свои тюки по сходням на галеру, беспрестанно оглядываясь. Там уже слышались громкие подбадривающие крики, а цветистая ругань перешла в гортанное рычание – северяне все-таки передрались.

Потом рыцарь вместе с оруженосцем толкались по всему порту, выспрашивая о корабле, именовавшемся «Медведь», но ничего путного не добились. Ну да, стоял такой торговый когг, имя хозяина его было Робин Саутем, а постоянно квартировал он в Дувре, возя товары и пассажиров из Англии во Францию. Отплыл вчера вечером, повез груз льна и бочки с вином. Пассажиры были, а какие – никто не помнит. Вот и все.

* * *

Вполне естественно, что бестолковая прогулка по руанской гавани закончилась в мрачноватом и прокопченном трактире с вдохновляющим названием «Голова сарацина». Таковая голова, вырезанная из дерева каким-то умельцем, обладавшим ярким воображением, торчала прямо из вывески, будто охотничий трофей – жутковатые глаза навыкате, ярко-красные губы, обнажающие волчьи клыки, и косматые клочья черной овечьей шерсти, приляпанные на корявый череп. Выражение лица «сарацина» говорило со всей определенностью: «Не надо сюда ходить – обманут, обворуют и отравят!»

Но сэр Мишель, пребывавший в расстройстве чувств от постигшей его неудачи, не глядя, перебросил поводья лошади однорукому старику, прислуживавшему у коновязи, и рассеянно прошествовал в помещение. Шедший позади Гунтер, критически оглядев темный и воняющий соленой рыбой полуподвал с земляным полом и десятком почерневших от времени и чада столов, только глаза воздел в тоске. Это был самый мерзкий кабак из всех, какие пришлось видеть за минувшие с явления дракона Люфтваффе в двенадцатый век дни. Между прочим, упитанные, возмутительно осмелевшие тараканы, шнырявшие по столам, ничуть не отличались от своих собратьев из далекого будущего.

Нельзя сказать, что трактир был забит до отказа – сейчас немногим за полдень и большинство людей занято повседневными делами, но в то же время около половины столов оказались несвободны, за ними сидели в основном люди военные – с полдесятка захудалых и, видимо, очень бедных, рыцарей, какие-то крепкие мужики с откровенно крестьянскими рожами, но в кольчугах и при оружии (Мишель потом объяснил, что это йомены, набранные в войско), да еще несколько очень пьяных, но имевших несомненно уголовный вид, личностей.

Устало рухнув на скамью у одного из свободных столов, сэр Мишель саданул кулаком по крышке стола и воззвал:

– Хозяин!! Пива! Много!

Гунтер и сам был не прочь слегка промочить горло, но для порядка проворчал:

– Опять пьянствовать?

– Разумная необходимость, – вытянув кверху указательный палец, ответил сэр Мишель. – Думаю, пара кружечек нам не повредит. Ты был прав – в этом проклятом городе найти кого-нибудь невозможно…

– Ерунда, – отмахнулся Гунтер. – Сходим к… Кто главный в городе?

– Коннетабль, – пояснил рыцарь, с недоверием оглядывая грязные, покрытые липким слоем жира кружки с пивом, которые пожилой и хмурый хозяин невежливо бухнул на стол. – Но к нему просто так не попадешь. Кто мы такие?..

Гунтер вздохнул:

– Два авантюриста на службе короля Ричарда, это я уже понял. А насчет «не попадешь» – это ты зря. Во-первых, у нас бумага от господина д’Эмери, во-вторых, ты знаком с самим архиепископом Кентерберийским. Если что – он поможет. Сходим к коннетаблю, объясним, если он не знает о случившемся, пусть поднимает городскую стражу. Найдут нам Понтия в два счета!

– Посмотрим, – поморщился сэр Мишель, сбивая щелчком крупного таракана, взобравшегося на край кружки и, воинственно шевеля усищами, оглядывавшего оккупированную территорию. – У меня один вопрос – каким образом Годфри вдруг стал архиепископом? Невероятно! Ричард его терпеть не может, особенно после истории со старым королем Генрихом. Кажется, я тебе рассказывал? Или нет… Годфри больше года провел в ссылке, в графстве Анжуйском, а теперь… Чудеса, да и только.

– Вечером узнаем, – лениво протянул германец и, наконец решившись, отхлебнул пива. Приложился он к кружке только когда убедился, что в ней ничего не плавало, а боевой таракан позорно ретировался с поля сражения. Пиво оказалось на редкость кислым и вдобавок изрядно разбавленным.

Некоторое время рыцарь и оруженосец сидели в молчании, и Гунтер от скуки начал изучать прочих посетителей «Головы сарацина». Местные жулики особого внимания не привлекали – подобных личностей полно во все времена, что в Нормандии, что в Германии. А вот рыцари за столом напротив представляли собой исключительно любопытную картину.