Читать книгу Сказка Звездного бульвара. Севастопольские сны - Андрей Матвеев - Страница 5

Проснулся он оттого, что в неудобной позе затекло всё тело.

Страшно хотелось спать. Протерев глаза, он сразу поехал в обсерваторию. День и ночь смешались у него в голове. Раны саднили, тело ломило, отбитые руки плохо слушались. Но, войдя в вычислительный центр и углубившись в работу, он забыл про боль.

Приехала группа математиков во главе с членкором из ВЦ Академии наук. Жарко обсуждался вопрос о последствиях столкновения Анастасии с Землёй. Есть ли у человечества шанс? Шанса, похоже, не было. В результате вырисовывалась следующая картина, которая иллюстрировалась синтезированными видеокадрами. После удара астероида в комету и произошедшего в результате этого взрыва, вокруг Анастасии образовалась гигантская расширяющаяся туманность из продуктов взрыва, достигающая нескольких миллионов километров в диаметре. С Земли она была видна даже в дневное время невооружённым глазом как яркая звезда, расплывшаяся затем в мутное пятно. Постепенно туманность достигнет огромных размеров и заполнит собою чуть ли не половину ночного неба. Примерно за сутки до столкновения с Анастасией Земля войдёт в соприкосновение с этой туманностью. Наступят “белые ночи”. На Землю прольётся всё усиливающийся метеорный дождь. Постепенно небо превратится в сплошной огненный фейерверк. Дневное небо потемнеет вследствие засорения атмосферы космическим веществом и продуктами его сгорания. Солнце будет еле просвечивать через эту плотную кроваво-коричневую завесу. Наиболее крупные осколки, которые могут достигать нескольких десятков и даже сотен метров в поперечнике, войдя в плотные слои атмосферы и даже достигая поверхности Земли, будут взрываться наподобие Тунгусского метеорита с силой водородных бомб. Земля, вращаясь вокруг своей оси, будет подставлять всё новую свою поверхность этому чудовищному градобою.

За несколько часов до столкновения Анастасия будет на расстоянии Луны и станет различимой на фоне полыхающего серо-багрового неба, быстро увеличиваясь в размерах. За несколько минут до столкновения огромный, подсвечиваемый Солнцем ослепительный шар войдёт в земную тень и превратится в тёмную серо-бурую массу, скрывающуюся за ослепительным метеорным дождём. За несколько секунд до удара метеоритный дождь внезапно прекратится. Заслоняющий всё небо чудовищный шар, разламываемый земной гравитацией, вынырнет из тьмы за две секунды до столкновения, когда в месте соприкосновения атмосфер возникнет расширяющаяся плазменная зона из спрессованных газов и на какое-то мгновение яркая вспышка осветит всё вокруг. Ещё через мгновение, когда тела почти соприкоснутся, вспыхнет смерч чудовищного нарастающего взрыва, превращающего Анастасию в плазму, а затем на несколько секунд – в звезду, более мощную, чем Солнце. Адский жар мгновенно испарит и воспламенит всё в радиусе нескольких тысяч километров. С половины земного шара будет снята атмосфера. По телу Земли со скоростью ракеты пойдёт космическая судорога – взрывная ударная волна, взламывающая земную поверхность на глубину сначала в несколько сотен, а затем, десятков километров, сметая все следы жизни. И пока эта волна не настигнет их, люди на соседних континентах смогут несколько минут наблюдать грандиозное зарево, а затем, ослепительную зарю адского пламени, встающего над горизонтом.

Вся поверхность Земли за считанные минуты превратится в сплошное поле огнедышащих вулканов, разломов и трещин. Почти всю её зальёт раскалённая лава. Соприкосновение лавы с толщей океанских вод вызовет гигантские взрывные валы, горы пламени и пара. Дело довершит сверхзвуковая атмосферная ударная волна, несколько раз обогнув изуродованную планету. Вслед за этим Земля будет полностью поглощена раскалённым плазменным облаком, а потом укутается плотнейшей оболочкой продуктов взрыва – сажи, углекислого газа, пара, пыли. Планета на долгие годы погрузится в кромешную тьму. Ни один лучик света не пробьёт эту броню. Разогретая поверхность постепенно охладится и наступит космический холод – оледенение на десятки и сотни лет. И даже затем климат Земли никогда уже не будет напоминать тот рай, что пока на планете. Помимо всего прочего, Земля получит импульс, в результате которого её орбита вытянется, планета будет то нещадно палиться жаркими лучами Солнца, то стыть в космическом ознобе.

Поражённые, подавленные результатами своих исследований, люди долго не могли прийти в себя, курили, молчали. После работы никто не спешил расходиться. Можно было подумать, что обсерватория гарантирует им безопасность как сторонним наблюдателям.

Возникал вопрос, как же можно уцелеть человеку в этом кошмаре? Сан Саныч теперь постоянно думал об этом. Можно попытаться зарыться поглубже в землю, но земная кора пойдёт на переплавку. Отсидеться в подводной лодке на глубине? Но океаны обратятся буквально в пороховую бочку. Часть воды под действием высоких температур разложится на составляющие – кислород и водород, образующие гремучий газ, взрывом которого будет уничтожена любая подводная лодка. Другая часть воды просто испарится. Лодка, в лучшем случае, останется как рыба на дне высохшего пруда, превращаясь затем в раскалённую печь. Спастись на самолёте или воздушном шаре? – А метеоритные дожди, взрывы осколков, катастрофическая ударная волна, выгорание кислорода атмосферы… Улететь на космических кораблях? – Это могут сделать единицы. Да и отлететь надо успеть на миллионы километров, чтобы миновать метеоритную опасность вблизи Анастасии и не сгореть в пламени вспышки при столкновении её с Землёй. А как потом вернуться на Землю, десятки, а то и сотни лет непригодную для жизни, окружённую облаком осколков, через которое не пройти? Отсидеться на обратной стороне Луны, на Венере, на Марсе?

Гонка космических вооружений, нацеленных скорее на Землю, загнала человечество в мышеловку. Судьба её скоро захлопнет, проверяя нас на сообразительность. А ведь нынешний уровень развития науки и техники вполне позволил бы сохранить в космосе или на ближайших планетах “выжимки из достижений человечества” в виде библиотек на кристаллах кварца, к примеру. Сильно постаравшись, люди давно уже имели бы обитаемые станции на Луне и в открытом космосе, не говоря уж о системах метеоритной и астероидной защиты. Конечно, сдвинуть такое огромное тело, как Анастасия, человечеству ещё долго будет не по силам, а вот тот злосчастный астероид даже современные системы вполне могли заблаговременно обнаружить и отвести от рокового столкновения. Общеземная служба космической безопасности – реальность. А пока наша планета просто кишит всевозможными службами безопасности, от которых и исходит наибольшая опасность. Видимо, человечество просто не готово морально. Даже появись сейчас противоастероидная система, – кто даст гарантию, что люди не применят её сначала в борьбе друг против друга?

Давая отдельные поручения, выслушивая доклады сотрудников, прихлёбывая горячий чай из стакана или даже распекая кого-либо из подчинённых, Сан Саныч не переставал подспудно размышлять о близком конце света. Да, он уже не боялся этого слова. С наивысшей последней точки легко обернуться назад, мысленно окинуть взором миллиарды лет существования Земли и лишь жалкий десяток тысяч лет разумного бытия человека.

“Впрочем, такого ли уж разумного? Сначала – борьба за выживание среди враждебных стихий природы. Потом – борьба за власть среди враждующих сил общества. Древние для вечности делали больше – строили обсерватории и пирамиды, высекали высоко в скалах письмена, ставили храмы и изваяния богов. Нынешние – громоздят горы старых автомобилей и оружия, утопая в достатке, перерабатывают природу на сиюминутные ценности. Они перестали смотреть на небо. Много ли сил современные общества тратят на действительно вечное – науку, искусство, любовь, самосовершенствование, на обеспечение устойчивости жизни во Вселенной, наконец? Имею ли я право называть себя Учёным, если, накопив массу знаний о Природе и Космосе, я лишь плыву по течению, удобно устроившись в лодке беспечной цивилизации, зная о водопаде за поворотом?”

Надрывный рёв моторов нарушил священную тишину обсерватории. Привезли продукты. Власти по всей стране распорядились приоткрыть стратегические хранилища и распределить часть съестного среди населения. На обсерваторию прибыли два армейских грузовика с консервами. Офицер вывел Сан Саныча из состояния задумчивого полузабытья и заставил дать соответствующие распоряжения. На какое-то время часть обсерватории превратилась в бесплатный магазин коммунистических грёз. Икра нескольких сортов, рыбные и мясные деликатесы, печенье и шоколад, чай и водка – горы ящиков до потолка.

Сан Саныч распорядился разобрать продукты по семьям, а на обсерватории создать запас на случай непредвиденных обстоятельств.

Друзья втихомолку набили ему машину съестными припасами. Он заметил это, когда подошёл к своему притихшему “Москвичку” с бутылкой водки и несколькими банками своей любимой “красной рыбы” – килькой в томате. Улыбка коснулась его лица. Как хорошо, когда есть настоящие друзья!

Не хотелось ехать домой. Дома ведь у него теперь, можно сказать, не было. Да и зачем ему туда? Ася – в больнице, до “судного дня” осталось совсем немного…

Какая дикая несправедливость Рока! Где-то на скромной окраине Вселенной возникло чудо – жизнь. И так бессмысленно жестоко и неотвратимо это чудо будет уничтожено холодным бесчувственным куском материи!

Вся дивная местность вокруг дороги воспринималась теперь как декорация в каком-то кошмарном спектакле. Сан Саныч так остро ощутил всю малость этого прекрасного, славного и хрупкого мира на планете Земля, этих невысоких гор, покрытых цветущей дымкой благоуханных лесов, искрящегося ласкового моря, этого живительного воздуха, простирающегося ввысь всего лишь на какие-то полтора-два десятка километров, а дальше – неприветливая космическая бездна. До неё даже ближе, чем до его дома!!! А там, в безмолвно кричащей пустоте, набитой пространством, материей, энергией, временем и ещё чёрт знает чем, действуют слепые законы безжалостной Природы, Природы мёртвой, без страстей и желаний, без радостей и горестей.

“Наша взрывающаяся вселенная – лишь малая частичка огромного мира, затерявшаяся среди мириад звёзд и галактик.

Чёрная пустота вокруг – только кажущаяся. Там – бесконечный мир. Даже если нас и не пристукнула бы эта кометища, мы всё равно не смогли бы увидеть, что там. Свет – слишком медленный носитель информации для таких просторов, времён и скоростей, Эйнштейн меня побери!”

Так думал он, но эти мысли нельзя точно передать словами, поскольку они возникают в мозгу и сменяют друг друга в виде ярких образов. Не записать этот чудовищный фильм на плёнку. Разве можно создать даже нашей могучей технологией что-либо подобное по силе восприятия и синтеза? Образы, полные мельчайших деталей, звуков и красок, проявляются мгновенно во всей совокупности проблем, сопоставляемых явлений, их причин и следствий. О подобных мгновениях человек говорит: «И в этот миг я понял…»

Неожиданно что-то сильно хлопнуло перед самым его лицом. Несколько секунд он ничего не понимал. Потом он заметил в зеркале заднего вида: с дороги к кустам бросился человек. Сан Саныч резко затормозил и обернулся. Человек остановился и смотрел в его сторону. “Неужели задел пешехода? – у Сан Саныча всё внутри оборвалось. Но в следующее мгновение он бешено нажал на газ, осознав, что этот человек в него стрелял и сейчас, наверное, лихорадочно соображает, скрыться ли ему после неудачной попытки или, броском преодолев эти сорок метров, пустить оружие в ход снова?

Визжа покрышками, напрягая все свои силёнки, верный “Москвичонок” уносился от пули, так и норовящей помчаться ему вдогонку из слепого зрачка вскинутого пистолета. Противник, поняв, что стрелять уже бесполезно, скрылся в кустах. Еле удержав машину на дороге в очередном повороте, Сан Саныч подумал, что следующие несколько витков дороги прекрасно простреливаются с того места, где был нападавший. Он проскочил эти витки, то сбрасывая газ, то наддавая. Кидал машину от обочины к обочине. Вряд ли пистолетчик попал бы в такую вертлявую цель. Он и не попал. Только всколупнул асфальт в паре метров перед машиной.

Остановившись у самого входа, он осмотрел салон. Пуля, видимо, прошла через оба открытые передние окна. Дело принимало серьёзный оборот. Человек на шоссе и есть то самое Шимпанзе – длинные ручищи до колен, раскачивающиеся движения… И место выбрал самое удачное – тут машины сбавляют ход, дорога хорошо просматривается, есть, где спрятаться.

Сразу подумал об Асе. Ведь за нею бандит охотился в первую очередь. Сейчас он способен на всё и ничего не боится – до конца всего лишь жалкий отрезок времени. Но зачем тогда и его бояться?

Тут Сан Саныч спохватился и отбросил эту мысль. Всеобщую гибель надо встретить живым!

Он нашёл в доме на полу полуобгоревший телефонный аппарат, гудков не было. Осмотрел провода, нашёл сгоревший участок. Через минуту появились гудки.

В больнице ответили, что Анастасия пришла в сознание, спит, а около больницы дежурят мотоциклисты. Врачи их гонят – они не уходят.

Сан Саныч попросил кого-нибудь из этих ребят к телефону. В ответ на недовольное шипение медсестры пообещал попробовать уговорить их уехать.

Трубку взял незнакомый парень:

– Кто-то подозрительный рыскал около больницы на чёрном “Днепре”. Мы его неосторожно спугнули.

На сердце у Сан Саныча стало неспокойно. Рассказав про случай на дороге, он попросил не говорить ей и быть настороже.

Затем он позвонил в милицию. Дежурный лейтенант, выслушав, сообщил, что о побеге Мишки Шимпанзе они знают, розыски ведутся, при нынешнем положении церемониться с бандитом не будут. Он посоветовал все эти дни быть особенно осторожным, явно намекая, что полагаться надо только на самого себя.

Да, такой сейчас момент. Не время воспитывать антиобщественные элементы. Это Сан Саныч понимал со всей определенностью.

В заключение лейтенант порекомендовал получше запирать дверь и на ночь закрывать ставни на окнах. Услышав в ответ, что ни окон, ни дверей теперь в доме нет, посоветовал ночевать у друзей. На том разговор и окончился.

Ехать к кому-то он был не в силах. Но о собственной безопасности стоило позаботиться. Поставил чайник и, пока тот закипал, расчистил люк в подвал и вытащил оттуда ящик с охотничьими принадлежностями. В ящике хранился старый, но вполне боевой охотничий пятизарядный автомат МЦ двенадцатого калибра, купленный в своё время по случаю за смехотворную цену. Теперь ему не было цены. Собрав ружьё, он положил его перед собой и, потягивая согревающий чай, принялся размышлять о том, как он, “последний из могикан”, выйдет на тропу войны.

Осмотрел имевшиеся патроны. Дробь разных номеров. Покопался в ящике, нашёл с десяток пуль-турбинок, мешочек картечи. Это было посерьёзнее – купил давно для охоты на крупного зверя, но в суматохе дел сходить так и не довелось. Сейчас зверь сам за ним охотился. Раскрыв несколько патронов и высыпав оттуда дробь, задумался, чем их снарядить?

Пуля, рассчитанная на зверя в полтонны весом, распластывающаяся в его теле, наносила чудовищную смертельную рану. Человеку она не оставляла никаких шансов. Надо было только попасть. Но попасть, вот это как раз и будет проблемой. Не я караулю его, а он меня. Стрелять придётся навскидку. Мгновения решают всё. Тут и с трёх метров дашь промах. Во всяком случае, первый патрон из пяти надо снарядить картечью, чтобы осыпать врага, как из душа. Шутка ли, выпустить за один выстрел пару пистолетных обойм! А второй заряд – пулю. Ствол уже будет в направлении противника. Если картечью только зацепишь, всё же это приведёт противника в секундное замешательство, пулей потом – наверняка.

Поразмыслив ещё о возможных вариантах, решил третий патрон снова снарядить картечью – вдруг промахи, враг начнёт метаться, помчится в укрытие или самому придётся сделать то же. Четвёртый и пятый – снарядил пулями, чтобы пробить укрытие или стрелять издалека. Затем, подумав, решил, что пятый патрон должен быть с картечью – если до него дойдёт дело, значит, попасть трудно: либо свалка, либо далеко. В обоих случаях лучше картечь. Метров до пяти – работает как разрывная пуля, а издалека – легче попасть. Главное – зацепить, потом будет секунда – другая, чтобы вставить ещё патрон.

Подумав ещё, ведь на карту ставилась жизнь, он решил отпилить чок – специальное концентрирующее сужение на конце ствола, чтобы “душ” бил пошире. Повертев ружьё в руках, отпилил ствол почти до самого магазина – в машине с такой длинной пушкой не повернуться. Подпилил и приклад. Получилась отличная штучка – то, что надо для современного момента.

Тщательно подогнал пули к стволу, аккуратно снарядил патроны, увеличив заряд пороха до максимального, картечь пересыпал крупной солью. Снаряженные патроны вложил в магазин и в патронник в выработанной очерёдности. Несколько запасных патронов распихал по карманам.

Достал охотничий нож в чехле и на всякий случай – запас карман не рвёт – приладил его на поясе под одеждой. Затем взял ружьё и сделал несколько выпадов, имитируя стрельбу навскидку в движении и даже в падении – надо было хоть немного потренировать тело, чтобы оно не “заклинило” в критический момент.

Удовлетворившись подготовкой и уложив “куклу” в “Москвиче”, он примостился на ночлег за тёплой ещё кухонной плитой. Лучшая броня – это маскировка! Спал как индеец, реагируя на малейший шорох.

Отважится ли противник напасть на тёмный дом, зияющий пустыми глазницами окон как череп мертвеца?

* * *

Наутро с рассветом Сан Саныч поехал в обсерваторию. Ружьё держал между сиденьями под правой рукой, в любую секунду готовый открыть бешеную канонаду, как вьетнамский зенитчик.

На пороге обсерватории его встретил бывший директор:

– Сан Саныч, нас с вами срочно вызывают на совещание к Представителю Президента.

Разглядывая свои бинты и неподходящую одежду, под которой к тому же ещё скрывался нож, Сан Саныч хотел, было, попросить у кого-нибудь костюм, да постеснялся. Захватив короткую справку и несколько синтезированных иллюстраций, двинулись в путь.

Добирались довольно долго. То и дело останавливали патрули, а один раз чуть не попали под танк. Как только водитель этой махины “без окон, без дверей” видит дорогу?! По компасу что ли ездит?

На центральной площади перед зданием с развевающимся государственным флагом было заметно оживление: военные и милицейские патрули, гражданские с красными повязками и автоматами, масса снующих людей с серыми озабоченными лицами, в два ряда чёрные автомобили вперемешку с армейскими джипами.

Миновав патрули, прошли в зал совещаний, уже почти заполнившийся. Появился Представитель Президента, худощавый и коренастый подвижный человек, его Сан Саныч никогда раньше не видел. На ходу поздоровавшись с присутствующими, он сразу повернулся в сторону Сан Саныча:

– Александр Александрович Щербаков, исполняющий обязанности директора нашей обсерватории, главный, так сказать, виновник событий. В двух словах пояснит нам размер бедствия.

Сан Саныча поразило разнообразие выражений лиц людей. Он ожидал встретить здесь ответственных работников, излучающих деловитость и достоинство, всезнание и всемогущество, а увидел галерею актёрских образов в фойе драматического театра. Близкая трагедия посрывала маски.

– Друзья, – начал Сан Саныч, покашляв для солидности, – по расчётам, удар приходится в южную часть Австралии, – далее он кратко изложил последние данные моделирования и в заключение раздал иллюстрации.

– Так что же, гибель неизбежна? – спросил высокий человек с суровым лицом. – Нельзя ли расстрелять эти космические тела ядерными зарядами?

– Я не военный, но скажу, – ответил Сан Саныч, – предотвратить катастрофу человечество не в силах. Мощный термоядерный заряд способен испарить глыбу размером с небоскрёб или раздробить астероид с город величиной. И то при условии прямого попадания, что в нашем случае невозможно. Ракеты или космические аппараты для доставки зарядов, а также все другие средства – орбитальные лазерные и электродинамические пушки, вообще рассчитанные на мелкие и хрупкие космические цели, будут уничтожены градом микрочастиц в первые же минуты контакта с гигантским облаком осколков вокруг кометы. “Справиться” с космическим телом диаметром больше, чем весь Крым, даже рванув одновременно все ядерные арсеналы Земли, невозможно. Что касается последствий удара, напомню, что знаменитый Тунгусский метеорит, срезавший лес в радиусе тридцати километров взрывом мощностью в десяток мегатонн, был всего лишь ледяной глыбой размером с многоэтажный дом. Удар Анастасии взломает и переплавит земную кору, испарит океаны, исказит орбиту Земли. Некоторые учёные считают, что вследствие дифференциации – расслоения – вещества нашей планеты за миллиарды лет её существования в определённых слоях сконцентрировалось ядерное и термоядерное горючее. Столь мощный удар спровоцирует его детонацию. Земля на какое-то время вспыхнет как Солнце, сбросив с себя оболочку. Гравитационные силы не в состоянии будут удержать большую часть вещества, разогретого до миллионов градусов. Как плохо мы знаем то, что у нас под ногами! Мы проникли вглубь планеты, на которой жили, всего лишь на два десятка километров, а её радиус – более шести тысяч километров! Мы можем убить планету, но не смогли, да и не слишком хотели стать способными её защитить.

В зале поднялся гул.

– Товарищи, товарищи, – председательствующий, встав, пытался перекрыть этот шум, – прошу тишины. Получено указание, да и вы это сами прекрасно понимаете, обеспечить в оставшееся время общественный порядок, а людей – всем необходимым. Особо подчёркиваю, все предприятия, обеспечивающие нормальную жизнь населения, должны работать бесперебойно. На предприятиях предлагается срочно создать чрезвычайные команды под вашим началом. Мобилизуйте бывших дружинников, спортсменов, воинов запаса, отряды гражданской обороны. Задача – обеспечение нормального функционирования предприятий и порядка на вверенной территории. С саботажниками и мародерами не церемониться. При необходимости обращайтесь к военным. Оружие и инструкции получите в своих отделениях милиции.

Учтите, инструкции не могут вместить всего, да и некогда их писать. Действуйте по совести, но твёрдо. Нами составлены графики завоза продуктов. Основная масса – по предприятиям и организациям. Сразу скажу, запас продуктов таков, что его невозможно съесть за оставшееся время. Хватит многократно на всех. Телевидение и радио, электро- и теплоснабжение, транспорт и связь, водопровод и канализация, прочее коммунальное хозяйство, танцплощадки, театры, кино, кафе, рестораны и многое другое по списку должны функционировать. За этот короткий срок мы должны сделать для людей больше, чем всегда. Мне трудно подобрать слова, но наш человеческий долг как руководителей – насытить, обогатить духовно, прежде всего, а также обеспечить материально жизнь людей в этот трагический период, раз мы не можем их спасти. Перед наступлением катастрофы будет задействована система гражданской обороны.

– Это ещё зачем? Всё равно всем – конец, – раздался чей-то голос.

– А кто из вас нам скажет, что сможет спокойно созерцать, как умирает раненый ребёнок, даже если все погибнем через час?

В зале воцарилось гробовое молчание.

– Ещё раз напоминаю, системы и объекты гражданской обороны должны быть приведены в надлежащее состояние. Есть вопросы?

Вопросы посыпались градом. Сан Саныч обратил внимание, что на совещании присутствуют и священнослужители, молча с величавым достоинством сидящие в отдалении.

Думалось о чём-то прошлом и “вечных” ценностях. Неожиданно воцарившаяся тишина заставила его спуститься “с неба на землю” и прислушаться. Видимо, был задан какой-то вопрос, интересующий всех, и Представитель Президента обдумывал ответ:

– …Да, по поступившим сведениям, произошло несколько опасных инцидентов с применением вооружённой силы. Так нашим морякам пришлось вступиться за мирное население на Кипре. Дело дошло до применения ракет и авиации. Есть жертвы. Ряд кровавых стычек произошли на Ближнем Востоке и в Африке на религиозной почве. В Штатах и Европе отмечаются крупные оргии, хулиганские погромы и масса мелких драк с применением оружия. У нас, благодаря своевременно принятым мерам, ситуация находится под полным контролем властей. Но прошу не обольщаться – главное ещё впереди. На этом всё. Кто из руководителей не получил личное оружие, получите в комнате двести один.

При выходе из зала каждому вручили пачку последних документов. В двести первой комнате Сан Саныч и заместитель получили под расписку по пистолету с двумя обоймами.

Пока ехали в обсерваторию, заместитель вслух читал документы. Как много нужно было сделать! Раньше Сан Санычу казалось, что всё это делается как-то само собой. Теперь же ему приоткрылась эта бездна кропотливой повседневной организаторской работы, сравнимая с бездной космической. Сейчас, когда деньги перестали играть какую-либо роль, всё встало на свои места, как было некогда раньше – ближе к естественным потребностям людей. Простая и ясная целесообразность. Что это, военный коммунизм или тот самый “недоразвитый” социализм, которые помогали побеждать в войнах и разрухе? Или, может, чрезвычайка везде имеет одну суть, только в разных странах разные институты берутся за эту работу: где – армия, где – парторганы, где – церковь? Что лучше, что сильнее, что эффективнее – штык, идея или вера? А где наука, знание, где естество природы?

Обсерваторию они не узнали. Грузовики с продуктами превратили её в праздничный базар. Фрукты, консервы, коробки конфет, копчёная колбаса, растворимый кофе и куча всякой другой снеди, включая маленькие бутылочки коллекционных вин.

– Ваша обсерватория теперь – стратегический объект. Обслуживается по высшему классу. По списку идёт третьим номером после аппарата Представителя Президента и правительства, – хвастал экспедитор.

Хозяйственные женщины разбирали фасованных кур и мясо. Тару нужно было вернуть с грузовиком, поэтому работники во главе с членкором раскладывали на полу Солнечную систему из банок и бутылок. Вот это – пояс астероидов из мелких консервов. Здесь – группа астероидов “троянцы” из тушёнки, идущие по орбите Юпитера в резонансной точке, напротив них – “греки” – коллекционный рислинг. А это – сам Юпитер – здоровенная банка маринованных овощей. Анастасия превратилась в огромный ананас, несущийся к Земле – круглой копчёной ветчине в верёвочках.

– А вот и телескоп Сан Саныча! – воскликнул Женька, доставая из ящика бутылку крымского “Чёрного доктора”. – Ну, уважаемые дамы и мужики, объявляется праздничный пир по случаю конца света, этого замечательного открытия, которое наша доблестная обсерватория подарила миру, и которое распахивает перед благодарным человечеством новые горизонты того света!

Никто, кроме дежурных у приборов, сегодня уж больше не работал. В одном из помещений сдвинули столы, застелив их по давней традиции распечатками. Через полчаса стол был накрыт.

Когда вошли Сан Саныч с замами, просто всплеснули руками:

– Ну, друзья, это – действительно конец света!

Стол ломился от яств и был сервирован в лучших традициях академической науки.

Включили радио. Теперь всё чаще передавали торжественные симфонии. Под величественно-трогательную музыку Свиридова расселись.

Пока раскладывали всякую всячину, Сан Саныч лихорадочно соображал, что бы такое сказать, подходящее моменту и, в то же время, достойное руководителя. Вид у него был, видимо, просящий слова – сосредоточенный взгляд, зажатый в руке стаканчик с вином. Все замолкли и смотрели на него.

Он встал. Рот начал говорить сам:

– Друзья!..Вся наша жизнь вспоминается по ярким эпизодам. У кого их было больше – тот больше и жил. Нужно уметь эти эпизоды замечать, стремиться их создавать. И дни растянутся в годы, а последние мгновения – в вечность! Конец близок, но он ещё так бесконечно далёк! Я чувствую, что главное в нашей жизни ещё впереди. Все люди смертны. Всё превратится во прах. Что останется после? Только материализованное знание – информационный след. Для кого? – Для других людей, других разумных существ, для самовоссоздающейся Природы. Очагов живой природы и даже разумных существ наверняка много в окружающей Вселенной. Мы запускаем во все стороны искусственные маяки с квинтэссенцией человеческих знаний и замороженными клетками, несущими генокод всего живого на Земле. Чрезвычайные усилия прилагает человечество, отправляя к Марсу отряд кораблей с женщинами на борту, чтобы попытаться зачать там новую, чистую и добрую космическую цивилизацию. Многие месяцы и даже годы они пробудут в опасном космосе и, если увидят, что на Земле возможно возобновление жизни, вернут на неё жизнь. Как низко мы ценили эту жизнь, эту величайшую ценность во Вселенной! Как мало мы сделали для её сохранения, считая даже вполне допустимым отнимать её у других. Как мало мы делали друг другу добрых дел и говорили хороших слов, не украшая эту жизнь цветами любви! Мы – зрелая цивилизация, впавшая в беспечное и наивное, чванливое и капризное самоубийственное детство. Поэтому мы умираем. Но если мы сейчас очнёмся, соединим свои силы, сконцентрируем разум, сольём свои души в единый порыв, мы сможем, мы успеем спасти Жизнь. Она вечна, но её вечность – в наших руках!

Воцарилась тишина. Каждый думал о вечности и силе жизни, этой самой большой тайны, изошедшей из далёких глубин прошлого и наверняка прошествующей в будущее.

Молча встали. Осушили бокалы. За еду взялись не сразу.

На нужный лад всех настроил, как всегда, Женька:

– Вот это колбаса! Если в каждый конец света будут так кормить, я согласен переживать его ежеполучечно!

– В раю, наверное, колбаса вкуснее, – вставил кто-то.

– Там её вовсе нет. Там только сад, в крайнем случае, огород. Животных там не едят. Вегетарианство! Колбаса только на этом свете, – отпарировал Женька.

– Надо будет прихватить килограммчик.

– А ты уверен, что тебя с колбасой – именно в рай, а не в ад? Вообще, рекомендую брать только спирт. За спирт всё и везде можно достать, – подхватил руководитель эксплуатационников на ВЦ, – я вот тут запросто настоящие французские “Клима” за спирт выменял.

– И что, выпил?

– Не… на второй машине, где одни девчонки работают, стал контакты протирать.

– Девчата! – обратился Женька к девушкам со второй машины. – И как ваши контакты?

Те прыснули, а одна, самая бойкая:

– Под высоким напряжением!

Все постепенно оживились. Помещение наполнилось естественными для такого мероприятия гвалтом и прочими звуками, олицетворяющими жизнь в одном из её приятных проявлений.

Следующий тост провозгласил членкор:

– Предлагаю выпить за нашу науку, которая хоть и не прибавила нам богатств, зато подарила эти сладостные мгновения встретить время “Ч” заблаговременно, с открытыми глазами, полной информацией и наполненными бокалами, а то бы так и подохли в темноте, как букашки, раздавленные ногтём. Жаль только, ещё бы чуть-чуть усилий – и наука научила бы нас летать как мух, чтобы, выпорхнув из-под занесённой длани, сесть обидчику на нос! Да здравствует наука!

Выпили. Слово взяла бойкая секретарша Зоя, раскрасневшаяся от вина и волненья:

– А я считаю, небеса не зря посылают нам ангела смерти, потому что мы действительно не ценим жизнь, разбазариваем её по-пустому, а то и вовсе употребляем для зла. Так уж и получается: что имеем – не храним, потеряем – плачем! Давайте хоть в эти дни поживём так, чтобы прийти к черте очищенными и удовлетворёнными. Я вас всех люблю, дорогие мои! – слёзы невольно потекли у неё из глаз.

Все с нею чокнулись, а бывший директор поцеловал.

Притащили профсоюзный магнитофон. Грянула музыка, олицетворяющая пение души в кузнечно-прессовом цехе. Молодые практиканты сорвались с мест и показали, что происходит в невесомости, когда корабль со всех сторон бомбардируется крупными астероидами. Когда магнитофон заработал словно электрический разрядник, к парням присоединились девчата со второй машины. Неведомо, что испытывала женская половина собрания, но другая половина действительно подверглась воздействию электричества высокого напряжения.

Народ разбился на небольшие оживлённые кружки. Спорили, доказывали, произносили тосты за здравие и за упокой, как всегда, много говорили о работе, танцевали, целовались, затем пили кофе с пирожными и конфетами, курили, рассказывали свежие анекдоты про комету и космические прикольчики Василия Ивановича с Петькой, учёного чукчи и Рабиновича с Сарой.

Под общий шум Сан Саныч ухитрился незаметно улизнуть, прихватив увесистый пакет с деликатесами. Миновав молоденького солдатика, стоявшего на часах и мечтательно вслушивавшегося в доносившийся гомон, он очутился в своём уютном “Москвичонке”. Пушка была на месте.

Поехал в больницу. Вечерело. Темнота давала ему относительную безопасность – седока не разглядеть. Доехал спокойно, если не считать, что среди нескольких военных патрулей попался один гражданский. Красные повязки людей с автоматами были плохо видны в темноте. Сердце было не на месте.

Мотоциклисты у больницы были на посту. На их рукавах уже красовались повязки, а за спинами поблёскивали воронёной сталью новенькие “Калаши”. Поделившись с ними снедью, Сан Саныч выслушал доклад, что всё в порядке, Анастасия уже пыталась встать и подошла к окну, но сёстры её поймали и уложили.

В больнице его сразу узнали, дали халат, провели в палату. Ася в палате лежала одна. Рядом стояла присоединённая капельница. Сестра, перехватив трубку, вынула иглу из вены, наклеила на ранку ватку с пластырем.

Встав перед койкой на колени и нежно сжав руку любимой, он не мог оторваться от её искрящихся радостных глаз. Молча прижал её руку к своим губам.

Нежно погладив его взглядом и на мгновенье закрыв влажные глаза, она улыбнулась и сказала:

– Здравствуй, муж… Вот меня подзаправили из бензоколонки, можно ехать дальше.

Было видно, что ей больно. Он ничего не говорил, только взглядом отдавал ей весь порыв своего сердца, всю свою силу.

– Я уже поправляюсь… из тюрьмы сбежал один тип, который раньше домогался меня. Это он приходил и пытался сделать мне плохо, а потом пырнул ножом. Его спугнула толпа. Он обещал нас убить. Он очень гнусный тип.

– Я знаю, это – Шимпанзе. Его ищет милиция, а поймает – церемониться не будет.

– Он хитёр и коварен, знает местность – вырос тут.

– Не бойся, родная. Я хорошо вооружён и меня охраняют солдаты. Я и тебе кое-что привёз, хотя тебя постоянно охраняют твои ребята с автоматами.

Он вывалил на стол пакет со съестным. Ася мечтательно посопела носиком:

– Мне это пока всё нельзя. Положи в тумбочку.

– А вот кое-что посущественней, – интригующе произнёс он, медленно доставая пистолет, – спрячь где-нибудь под рукой. Это тебе – на всякий случай.

– Настоящий?

– Настоящий. Вот запасная обойма.

– Взведи мне затвор, а то плечами ещё двигать больно.

Передёрнув затвор и осторожно сняв ударник с взвода, он не поставил пистолет на предохранитель, зная, что люди, особенно женщины, в критической ситуации забывают его снять, теряя драгоценные секунды, а то и жизнь. Защита от непроизвольного выстрела и первый боевой выстрел гарантировались теперь тугим самовзводом ударника при первом нажатии спускового крючка.

– Умеешь пользоваться?

– Приходилось…

Она несколько раз ловко выхватила пистолет из-под одеяла и прицелилась в окно:

– Кх, кх, кх!

– Ты меня постоянно восхищаешь! – воскликнул Сан Саныч.

– Я шучу. Но обращаться могу. Спасибо тебе за всё. Если б не ты…

– Если б ты знала, милая моя Асенька, как я тебя люблю!

– Если б я знала, наверное, умерла б от счастья! Расскажи, расскажи, как ты меня любишь.

Он понял, что попался в хитрый её капканчик, и расплылся в нежной улыбке, ловя её взгляд:

– Я люблю тебя как первый цветочек весной, я люблю тебя как спелую вишенку летом, я люблю тебя как сладкое яблочко осенью, я люблю тебя как тающую снежинку зимой, я люблю тебя как ласковое солнышко и весной, и летом, и осенью, и зимой!

– Ах, я умираю…

– Не умирай, не умирай, пожалуйста, я ещё не всё рассказал про свою любовь. Она такая большая, что в следующий раз придётся продолжить.

– Не уходи, побудь ещё со мной, муж мой заботливый.

– Я не ухожу и буду с тобой, колокольчик мой серебряный, капелька моя хрустальная, пока сестра палкой не выгонит.

С полчаса ворковали они как голубки. Вдруг дверь палаты скрипнула, за ней послышались глухие рыдания и удаляющиеся шаркающие шаги.

Он выскочил. По коридору, неестественно ковыляя, убегало какое-то существо в белом халате, с глухими рыданиями забилось в угол за шкафом.

Он вернулся в палату:

– Кто это был?

– Это Варенька, санитарка. Её мать тоже работала санитаркой, и она всегда была при ней. Сёстры говорили, после смерти матери-алкоголички, её из сострадания оставили при больнице. Она тут, наверное, и живёт. Жалко её… Ну, иди… Уже поздно…

Ещё долго они глядели друг на друга, не в силах расцепить руки.

Выйдя в коридор, Сан Саныч прислушался. За шкафом всё ещё кто-то всхлипывал и шептал. Он тихо подошёл.

– Меня никто уж не полюбит… меня никто уж не полюбит… меня никто не полюбит… – сквозь всхлипывания слышался еле улавливаемый шёпот.

Сердце его наполнилось бесконечной жалостью к этому несчастному, беспомощному и одинокому существу. Много ли оно испытало радостей в жизни? Только каждодневное горе, к которому нельзя привыкнуть, а можно лишь глубоко упрятать в душе, но оно постоянно рвётся наружу, удерживаемое лишь слабеньким огонёчком надежды. А теперь злая судьба отнимала и надежду.

Он осторожно взял девушку за плечи и повернул к себе. Узкое, мертвенно бледное личико. Маленький вздрагивающий рот с поджатыми обкусанными губами. Красные от постоянных слёз глаза. Худые ножки в специальных ботинках вывернутыми ступнями назад. Сухонькие дрожащие ручки крепко прижимали набухшую от слёз тряпицу.

– Поедем со мной, Варенька! Ты должна быть и будешь счастлива!.. Так велит Анастасия. Так велит небо. Так должно быть!

Бедная девушка словно застыла под гипнозом с выражением вопросительного ожидания.

Он подхватил её, невесомую, на руки и мимо обомлевшей сестры и мотоциклистов пронёс к машине. Усадив девушку, сделал всем немой знак, указав рукой на нависающую комету. Те, ничего не понимая, молча кивнули.

Ася сделала бы также, – подумал он, – время “Ч” – время Человечности!

На мгновение грудь его содрогнулась, на глаза навернулись слёзы от безотчётного, неожиданно сильного и редкого чувства, которому он не знал названия.

Фары, выхватив дорогу, сгустили ночную темноту. Шестнадцать километров без патрулей и – дома. Проехали километра четыре. Чёрные островерхие деревья нависали над шоссе. В лёгкой ночной дымке маячили пепельные силуэты гор, залитые мутным зловещим светом кометы.

Слух уловил доносившийся сзади неясный звук мотоцикла. В зеркале заднего вида – темно… Перешёл на “нейтраль”. Теперь чётко улавливался рокот тяжёлого “Днепра”. Врубил скорость и дал газу.

– Неужели попался? – сердце заколотилось, по телу разлилась тревога.

Сбросил газ, выжал сцепление, на секунду довёл рукоять переключения передач до положения заднего хода. При этом загорелись задние белые огни. Высунув голову в окошко, метрах в сорока заметил отблеск потушенной фары и вспыхнувшую на мгновенье полоску красного света позади мотоцикла. Видимо, водитель тормозил, чтобы не сближаться. Опять врубил скорость и дал газу, чтобы оторваться. Мотоцикл рычал и не сдавался.

– Подсидел всё-таки, подкараулил на подступах к больнице! Стоит только остановиться или сбавить скорость, – мелькнуло в голове, – как противник нагонит и откроет огонь по освещённой машине. Он сейчас король положения. Ему легко без огней гнаться за мной, а мне без фар не удержаться на горной дороге. Значит, только вперёд!

Он придавил газ. Дорога вела в тупик – к дому. С трудом вписываясь в повороты, он лихорадочно соображал, как быть. Девушка вцепилась в переднюю панель руками, испуганно смотрела на него.

– Варенька, ты любишь детективные фильмы с погонями и стрельбой? Сейчас ты смотришь один из них с неизвестным заранее концом. Но лучше пригнись пониже, пули здесь настоящие!

Достал ружьё, положил к себе на колени. До дома оставалось минуты три.

– Думай, Ананий, думай! – так подгонял он свой мозг всегда, когда надо было срочно и во что бы то ни стало что-то придумать.

Осталась минута – не придумал. Двадцать секунд – не придумал! Мозг пел на самой высокой ноте. Десять секунд, пять… Машина уже подлетела к поваленному забору…

– Есть!

Раздался хруст и удары по днищу разлетающихся планок забора. Он направил автомобиль левой стороной впритирку к правой стене дома и затормозил. И как только верный “Москвич” замер, наполовину высунувшись за край стены, он выскочил за дом. Сзади сквозь стёкла треснула пуля. Мотоциклист включил фару и заметался – то ли подъехать справа, то ли объехать дом слева? Лихорадочно замотал рулём, светя по сторонам. Лишь три секунды понадобилось Сан Санычу, чтобы на ходу закинуть ружьё за спину и по оконной решётке взлететь на плоский верх дома. Быстро изготовившись на корточках и наведя ружьё по звуку, он рывком привстал над крышей. В отсветах от стены метались две фигуры с пистолетами в руках. За рулём был Шимпанзе. Сан Саныч сразу нажал на спуск. Грохнул выстрел. Яркое пламя достало до врага и повалило наземь. Сразу во второго. Промах. Вскидывает пистолет! Ещё раз. Сдуло и его… Всё! Кончено!

Сквозь звон в ушах слышался только мерный рокот мотоцикла, привалившегося набок. Подержав распростёртые тела на прицеле и убедившись в их неподвижности, спрыгнул назад за дом и выскочил с другой стороны с ружьём наизготовку. Вгляделся в лежащих. У Шимпанзе разорвана грудь, голова другого – как разбитый арбуз.

Тут только он почувствовал жгучую боль в животе. Забила нервная дрожь: «Неужели попали?»

Не глядя вниз, приложил руку. Крови нет. Распахнул комбинезон – на животе красным контуром отпечатался нож. Раны не было! Зато нож согнулся, а у самой рукоятки зияла почти прорвавшаяся вмятина! Краснота на коже прямо на глазах заливалась свинцовой синевой.

На мгновение захлестнула радость победы. Он подошёл к “Москвичу” и открыл дверцу:

– С бандитами покончено. Тебя не ранило?

– Осыпало только, – ответила испуганная девушка.

– Пойдём в дом, не смотри в ту сторону.

Вошли. Сан Саныч зажег свет. Пустые окна окружили зияющей темнотой ночи. Варенька боязливо жалась. Он взял её за руку. Достав из-за плиты бутылку спирта, отхлебнул хороший глоток и запил из-под крана. Через секунду дрожь утихла, удалось перевести дыхание. Вытащил из подвала коробку с вином и закусками. Налил Вареньке в чашку, раскрыл конфеты, пододвинул печенье:

– Попробуй, милая Варенька, это – очень вкусное вино. Ты вся дрожишь!

Девушка сделала пару робких глотков.

Сан Саныч снял трубку телефона и набрал номер милиции:

– Это Щербаков. Шимпанзе и ещё один гнались за нами и стреляли. Они около моего дома. Они мертвы.

– Они разбились? – услышал он недоуменный вопрос дежурного.

– Нет, погибли в перестрелке, – ответил Сан Саныч в трубку.

– С кем в перестрелке?

– Со мной.

– Раненые есть?

– Нет.

– Высылаю наряд. Ждите.

В трубке послышались гудки.

Не найдя ничего другого, накрыл лица бандитов обгоревшими фартуками Анастасии, подумав про себя, что в этом есть какой-то мистический смысл. В кармане у Шимпанзе нашёл нож. Вынул его и раскрыл. Острое узкое лезвие блеснуло холодной жестокостью. “Наверное, тот самый…гад”, – подумал Сан Саныч, сложил нож и положил себе в карман этот жуткий трофей.

Варенька не отходила от него ни на шаг. Она всё силилась не смотреть на кровавую картину, но как это обычно бывает, не могла оторвать от неё глаз. Он буквально втянул её на кухню.

– Садись, ты голодна, наверное. Вот тут на столе… Это нам на работе выдали. Кушай, пожалуйста, – Сан Саныч налил ещё вина в чашки. – Давай с тобой выпьем за твоё счастье. Оно будет непременно. Ты вся дрожишь, бедненькая моя. Забудь про этих. И вообще, забудь теперь всё плохое.

Он с поклоном поднёс ей чашку с вином и она, обхватив её обеими ручками, сделала несколько глотков.

Её сразу бросило в жар:

– Я страшная?

– Нет, ты милая, Варенька. Страшные – те двое.

Он взял её руки и сжал в своих.

– Поедем отсюда.

Они вышли и направились к стоявшему поодаль ЗИЛу.

– Какая красивая машина!

– Прошу вас, мадам, – он галантно распахнул перед нею дверцу, – позвольте вам помочь!

Отъехав немного вдоль берега, он остановил машину напротив небольшого ущельица, заросшего кустарником:

– Варенька, пошли купаться!

– Нет, нет, я не могу.

– Пустяки, снимай свои башмаки, – он потянулся к шнуркам.

– Нет, нет!

Вино постепенно брало своё, она поддалась под его властным и нежным напором.

– Все девушки прекрасны, когда они немного сопротивляются, – он взял её за плечи, – посмотри, какая дивная ночь! Темнотища кругом, а нам с тобой светит Анастасия! Море ластится к тебе, ты войдёшь в него и станешь совсем другой. Все твои печали смоет тёплой волной. Смотри, море светится, Варенька!

– Я плавать не умею. Море чёрное какое. Я боюсь.

– Не бойся, я рядом, – он подхватил её и бережно увлёк в воду. – Ты – прекрасная инопланетянка, спустившаяся с кометы, чтобы насладиться этим миром.

Вода сверкала мириадами искорок.

– Посмотри, Варенька, милая, на твоих ладошках светятся звёздочки с неба, – ласково провёл рукой по её спине, другой поддерживая за талию.

Лёгкая волна соприкоснула их тела. Сколько душевного тепла, невысказанной нежности и ласки накопилось в этом худеньком существе за долгие годы страданий! Всё это потоком хлынуло на него. Он уже не понимал, чего вокруг него больше – моря или Вареньки!?

И тут он первый раз в жизни ощутил, понял, постиг, как может быть прекрасен пусть даже самый уродливый телом человек. Это трудно себе представить, но в эту минуту уродство несчастной девушки, слившееся с порывом её истосковавшейся души, сумевшей в горе не озлобиться на людей, превратилось в красоту более высокого порядка и вызвало в нём совершенно особое сильное чувство…

…Утомлённая, ставшая совсем, совсем другой, Варенька словно приросла к его груди, не укрывающаяся, нет – сама любовно оберегающая его от всех невзгод!

Всё замерло вокруг. С этого дня и часа для неё открылся новый прекрасный мир. И какое теперь значение имеет конец света!?

* * *

Невдалеке послышался резкий прерывистый звук сирены.

– Приехала милиция. Надо встретить, – промолвил Сан Саныч, проведя рукой по Варенькиным спутанным волосам.

Её руки не сразу отпустили его…

Он подошёл к двум милиционерам, осматривавшим место происшествия, представился, вкратце рассказал, как всё было.

Полезли на крышу, нашли валявшиеся там три пустые гильзы, осмотрели “Москвич” с пробитыми навылет стёклами.

Капитан сразу опознал Шимпанзе:

– Допрыгался. Здорово вы его! А кто этот второй!

– Не знаю, но он тоже был вооружён.

Тут Сан Саныч заметил, что и второй его выстрел достиг цели, но не остановил врага: пуля пробила край поясницы, повредив печень.

Капитан наклонился к трупу:

– Этот пистолет я, кажется, узнаю. Номер тот. Несколько дней назад пропал наш сотрудник. Теперь ясно, что из-за этой вот паршивой игрушки. Да, правосудие свершилось. Эти гады не должны были умереть как все!

“Хм, – подумал Сан Саныч, – умереть как все…”

– Покажите оружие.

Сан Саныч достал ружьё, охотбилет и разрешение на хранение:

– Вот. Обрезал его, когда понял, что за мной охотятся – в “Москвич” не помещалось.

Пока совершали все необходимые формальности, рассвело. Уезжая, капитан протянул Сан Санычу ружьё:

– Не то сейчас время. Понадобитесь – вызовем. До свидания.

Приехав в больницу и проводив Вареньку, он поднялся к Анастасии. Та пила чай.

– Узнаёшь? – он протянул ей нож.

Она открыла его и невольно вскрикнула, подняв на Сан Саныча испуганно-вопросительный взгляд.

– Это Шимпанзе шлёт тебе с того света. Они с дружком вчера меня всё-таки выследили у больницы. Но моё ружьё оказалось длиннее, а пули – быстрее.

– Ты не ранен?

– Ни царапинки. Слегка ранен только наш доблестный неубиваемый “Москвич”. Навылет. Меня сберёг мой нож.

Он показал чёрно-бурую “фотографию” на животе.

Она схватила его руку и долго не отпускала, прижимая к груди:

– Муж мой любимый…

Он совершенно ясно представил, что, не колеблясь, отдал бы за неё жизнь, пошёл бы на муку.

– Я так боялась за тебя… и за твоего сына, – она положила его руку к себе под сердце. – Ты сбросил гору с моих плеч. Мне почему-то кажется, что никакого конца не будет. Я чувствую это своим женским чутьём. Я так хочу родить и выкормить ребёнка… и быть всегда с тобою. У нас ещё всё впереди, правда?

Он закрыл глаза, поцеловал её, молча кивая – пусть она так думает.

– Ты меня уже дважды спас и в третий раз я приму спасенье из твоих сильных рук, верный муж мой.

Что-то кольнуло его при этих словах.

– Ты чем-то встревожен?

Он понял, что-либо скрывать бесполезно, всё всегда было написано на его лице:

– Ася, милая, я вчера… мне вчера так стало жалко ту сестру, что плакала в коридоре. Она в своей жизни видела только горе, и у неё не было надежды… я взял её на море… я хотел сделать всё, чтобы она забыла про свои несчастья, я знал, что ты поймёшь меня.

– Я восхищаюсь, что у меня такой муж. Но где-то в глубине моего подсознания ты сделал мне больно… Что я говорю! Не слушай меня, не слушай. Я несу чушь!

Дверь в палату отворилась и на пороге появилась стройная молодая девушка с букетиком цветов в одной руке и шваброй – в другой. Её тонкие черты лица озарялись милой загадочной улыбкой. Поверх длинного платья на остреньких плечиках её сверкал ослепительно белый халат. Девушка, смутившись, поздоровалась, оставив букетик на столике: “Извините, я потом уберусь”, – исчезла за дверью.

В комнате воцарилось молчание. Да. Это была Варенька.

Нарушила тишину Ася:

– Ты прав, муж мой, – она обвила его шею руками.

Понимая, что необходимо срочно переменить тему, чтобы в их отношениях не возникло и малейшей трещинки, Сан Саныч оживился и громким нарочитым голосом заявил:

– Ну а теперь, гражданочка, сдайте оружие.

Ася залихватски выхватила пистолет и в одно мгновение, понарошку: “Кх-кх-кх…” – перестреляла все банки с лекарствами, плафоны под потолком и пуговицы на своём халате, висевшем на крючке:

– Эх, так хотелось пострелять! Лежишь тут как мумия.

– Ничего, выберешься отсюда, я устрою тебе фейерверк.

– Устрой мне фейерверк! – заигрывающе-восторженным голоском воскликнула она…