Читать книгу Сказка Звездного бульвара. Севастопольские сны - Андрей Матвеев - Страница 8

Наутро снова затрезвонил правительственный телефон. Сан Саныча вызывали в ЦУП, чтобы присутствовать на запуске первой серии космических кораблей марсианской экспедиции на околоземную орбиту.

Он позвонил в больницу и узнал, что Асю ещё не отпускают – не успевают в этой суматохе сделать анализы, а врач не хочет рисковать.

“Да уж, – подумал Сан Саныч, – конец света, а врач рисковать не хочет! Поистине комедия абсурда!”

Тем не менее, он сел в самолёт и полетел в Москву.

ЦУП сразу поразил его необычайной сутолокой – растревоженный муравейник! Люди сновали туда – сюда, как в предстартовой лихорадке. В общем и целом, конец света – он и есть конец света!

Подошёл один из руководителей подготовки с красными от бессонницы глазами в прилично помятом костюме – не одну ночь провёл он на креслах центра:

– Ну что, Сан Саныч, летим? Уносим ноги от твоей Анастасии. Полюбуйся, полюбуйся на эти преждевременные роды!

– Да у вас, по-моему, испокон веков так.

– Всегда – да не всегда! Когда совсем прижмёт, старт на день-другой, а то и на месячишко отложить можно было. А тут…

С этими словами, тронув Сан Саныча за рукав, он помчался дальше.

Сегодня предстоял синхронный запуск первых кораблей, которые должны были доставить части марсианских модулей на околоземную орбиту.

Общая программа экспедиции, предусматривавшая несколько вариантов в зависимости от стечения обстоятельств, сводилась к следующему. На первом этапе различные блоки марсианских модулей доставлялись на круговую околоземную орбиту и там дособирались и стыковались. Затем доставлялись грузы, провизия, топливо и доукомплектовывался экипаж. После проверок и достижения необходимой степени готовности сборный многотонный корабль должен был стартовать к Марсу. Кроме этого, несколько отдельных кораблей стартовали к Марсу самостоятельно, поскольку в распоряжении землян находился совершенно разношёрстный парк ракет-носителей и кораблей, а сроки подготовки запусков плохо увязывались. Национальные космические центры были, по большому счёту, разобщены. Поэтому марсианская экспедиция представляла из себя целую флотилию разнокалиберных аппаратов.

Самая большая станция, корабль-флагман, была американско-российско-французской, состыкованная из жилых и грузовых отсеков, посадочных модулей и модулей жизнеобеспечения. Но даже и она не имела всего необходимого для выживания на Марсе.

Флотилия собиралась на орбите около Марса, если удастся – у Фобоса, затем должна была осуществиться перестыковка модулей, выбор места посадок и поэтапная посадка. Главная задача – отыскать такое место, где можно сравнительно безопасно “примарсианить” посадочные модули и соорудить центральную станцию – марсианское поселение. Жизненно важным было наличие воды и тепла. На марсианских полюсах много воды и углекислоты, но мало тепла. На экваторе – наоборот.

Обитаемыми были только три посадочные модуля. Остальные – были грузовыми. Требования к безопасности их посадки были послабее, что экономило общий вес экспедиции.

Надо было так “усадить” эту флотилию, чтобы можно было потом всё отыскать и собрать воедино. Ведь потеряй что-нибудь из оборудования, инструментов, припасов или гигантской библиотеки знаний – и экспедиция столкнулась бы со значительными трудностями. Почти не было ничего лишнего или запасного.

Экипаж состоял всего лишь из семи молодых женщин, прошедших подготовку, на сколько позволяли сроки и жёсткий отбор. Это был поистине самый цвет молодого женского населения Земли.

Основной же генофонд человечества был представлен обширным банком законсервированной мужской спермы и женских яйцеклеток лучших представителей почти всех наций и народностей. Везти с собой живых мужчин было в условиях страшного весового дефицита непозволительной роскошью. Женщины были заранее оплодотворены на разные сроки в земных условиях. Лететь без мужчин – это было рискованно, но расчёты показывали: уменьшить число женщин – риск ещё больший.

После высадки женщины должны были соорудить себе несколько подземных жилищ, на первых порах располагаясь в посадочных модулях и используя привезённые запасы воды, воздуха и продовольствия. Должны быть построены также своего рода теплицы – полуподземные сооружения как бы располагающиеся внутри огромных пластиковых пузырей, удерживающих влагу, искусственную атмосферу и солнечное тепло.

Марсианская вечная мерзлота поставляет воду и углекислый газ, необходимые для водорослей и других микроорганизмов, производящих кислород и биомассу. Постепенно в рабочий цикл включатся более сложные растения и животные, снабжая людей всем необходимым и обеспечивая регенерацию отходов.

Механизмы будут приводиться в движение электроэнергией или мускульной силой. Разложение воды под действием электричества на кислород и водород пойдёт для дыхания, для водородно-кислородной резки и сварки, плавления пород и прочего.

Постепенно марсианская колония смогла бы обеспечить себя всем необходимым не только для выживания, но и для увеличения населения, расширения колонии, освоения Марса.

Не исключалась встреча с марсианской жизнью, прежде всего, с вирусами и бактериями, могущими оказаться опасными. Экспедиция имела необходимый минимум средств защиты. Каждая женщина должна была рожать детей, причём, как можно больше и на первой стадии преимущественно девочек, при рациональном использовании мужского генофонда. Вокруг каждой женщины, таким образом, возник бы её род, пёстрый по цвету кожи и национальным признакам.

Был спроектирован своего рода гинекологический центр, облегчающий вынашивание и роды, но создать его предстояло уже в марсианских условиях.

Чрезвычайно интересен был Устав экспедиции. Он, прежде всего, предполагал равенство всех людей, которые прилетят с Земли или родятся вне её, а также полную доступность каждому любой информации.

Ни цель, ни Устав не могли быть изменены до достижения колонией определённой численности людей, обеспеченных всем необходимым. Это – своего рода завещание, которое передавалось гибнущей частью человечества. Конкретная цифра ещё дебатировалась и должна была быть названа в последний момент. Одни склонялись к тысяче людей, другие настаивали на миллионе и более. Американцы называли порог в сто тысяч человек.

Сан Саныч, хотя и не занимался этим непосредственно, склонялся к большим цифрам, поскольку он считал, что развиваться, то есть сохранять и преумножать сумму знаний и навыков, может только очень большая популяция людей, даже оснащённая мощным инструментарием и даже в благоприятных условиях, когда не надо постоянно бороться за выживание. Малочисленное общество, не имея возможности заниматься сразу всеми отраслями знаний на должном уровне, обречено на деградацию, на постепенную утрату навыков, материальных и духовных ценностей, и превращение в стадо животных.

Уставом запрещались политические партии. Суд вершил командир при участии выборных заседателей. Наказания определялись конкретными условиями существования. Лучшей гарантией против несправедливости и неоправданной жестокости, по мнению многих, была именно общедоступность всей информации. Любой и всегда мог задать своё “почему?” и докопаться до истины.

Так или иначе, Сан Саныч испытывал удовлетворение от этого Устава, простого и ясного, вмещавшего весь здравый смысл, по-детски справедливого, очищенного от земного лицемерия, корысти, неравенства.

Постепенно в главный зал ЦУПа начали собираться ответственные руководители. Засветились экраны. Работа оживилась. Шли всевозможные проверки.

Он неотрывно смотрел на экран.

Объявлена получасовая готовность и все были в напряжении. Отдавались мало понятные для непосвящённого команды, постоянно докладывалась готовность тех или иных систем, космонавты переговаривались с операторами. Наконец, прошли основные проверки, пошёл отсчёт…

И вот на огромном экране титанических размеров ракета осветилась яркой вспышкой – есть зажигание! – окуталась дымом, тронулась… и медленно, но всё быстрее и быстрее начала подниматься. Из огромных сопел било ровное, казавшееся твёрдым яркое пламя.

При мелких неполадках полёт проходил нормально, и вскоре было доложено, что корабль вышел на расчётную орбиту.

Через некоторое время были показаны старты французского и американского кораблей. По экрану близко друг к другу поползли уже три яркие точки. Происходило сближение кораблей на орбите.

Подошёл сотрудник и попросил пройти в рабочую комнату. Опять возникли вопросы по траекториям отлёта и уклонению от осколков. Часть кораблей не укладывались в график подготовки. Постоянно перетасовывали груз, стараясь всё, что в крайнем случае можно было потерять, погрузить на последние корабли.

Расчётный риск последнего из кораблей оказался слишком велик, его запуск почти бесполезен. Разгрузить его не было никакой возможности, переложив груз на другие корабли. Экспедиция несла первые неотвратимые потери. Однако решено было всё равно запускать. Мизерный шанс уцелеть или получить негибельные повреждения всё-таки был.

Под утро все вопросы были сняты, и Сан Саныч вернулся в главный зал ЦУПа.

Сближение шло, в общем, нормально. Мелкие неполадки в большом числе были на каждом из кораблей. Экипажи постоянно в напряжении занимались их устранением. Многое оставлялось “на потом”.

Тем не менее, стыковка русского и французского кораблей, несмотря на сумбур и нервозность, закончилась успешно.

С находившейся поблизости американской станции передавалось цветное изображение. На фоне чёрного, исколотого яркими звёздами неба сверкала и переливалась красками медленно наползающая махина двух обнявшихся кораблей.

Американский экипаж готовился к стыковке и выходу в космос… Наконец, есть стыковка!

Трое космонавтов через шлюзы вышли в открытый космос и, опутанные шлангами и тросами, стали доставать из открывшегося грузового отсека элементы конструкции и укреплять их на внешней поверхности. Космическая стройка!

Успешные действия экипажей и завершение главных стыковок без серьёзных происшествий всех приободрили. Нервная суматоха незаметно перешла в радостное оживление. Засветились лица сотрудников. Впервые начали выходить на перекуры.

Сан Саныч решил немного отдохнуть в ЦУПовской гостинице. Войдя в номер, он тут же плюхнулся на диван, включил телевизор. По единственному работавшему каналу передавали репортаж с орбиты.

Долго возились с переносом оборудования из отсека в отсек, не раскрывались антенны, кто-то снова и снова выходил в космос…

Космонавты как альпинисты, только очень неуклюже, цеплялись за выступы, карабкались, срывались, удерживаемые страховкой, помогали друг другу, словно муравьи тащили громоздкие конструкции…

Часто перед камерами крупным планом проплывали их шлемы с тёмными светозащитными забралами. Трудно было представить, что за ними скрывались прелестные девичьи личики.

Медленно, словно крадучись, со стороны Земли подошёл автоматический грузовой корабль. Завис, замигал причальными огнями. Его вручную “заарканили”, аккуратно подтащили к связке, “заякорили” и не стыкуя начали разгружать.

Не верилось, что всё это происходит сейчас и наяву, а не в очередном космическом боевике!

Затем показали суету в ЦУПе, американский старт и весёлые, но в то же время, деловые лица разноцветных американских девчонок.

“Им больше не суждено вернуться на Землю!” – словно током обожгла его эта чудовищная истина. Он живо представил себе, что эти милые, ясноглазые созданья находятся всего в каких-нибудь трёхстах-четырёхстах километрах от поверхности Земли, видят её перед собой и на неё не вернутся уже НИКОГДА!

Между ними и их родной планетой – непреодолимое пространство, спрессованное волей человечества. Пёстрые девчонки там в космосе – это уже другая цивилизация!

Не так ли вот когда-то отправлялась экспедиция на Землю с умирающего Марса?

Марсиане или марсианки, а может быть, всего одна из них, высадились на Землю, испытывали неисчислимые трудности и лишения, постепенно утратили свой драгоценный груз знаний и орудий, затем всё же размножились и дали начало нашей цивилизации, сохранив наследие прошлой лишь в неясных полузабытых легендах и верованиях.

Ведь доказано же генетиками, что все земляне произошли от одной женщины, да и цивилизация-то наша как надстройка общества ещё очень молода! Все её достижения на пути техногенного прогресса – ничто по сравнению с гигантскими и необъяснимыми возможностями самого человека, являющегося, по всей видимости, продуктом гораздо более древней и могущественной цивилизации.

Не уготована ли нашей цивилизации подобная судьба? Впрочем, и это было бы уже неплохо!

Космические кадры сменялись неестественно уверенными выступлениями руководителей и “слезоточивыми” напутствиями людей “из народа”. Было видно, что настоящие искренние чувства они скрывали за высокопарностью фраз или искусственностью интонации, потому что впервые они могли сказать голую правду о главном, но так много было сказано подобного по всяким недостойным поводам, что теперь эта правда выглядела бы ложью.

Один из руководителей подготовки демонстрировал перед камерой уникальный груз, отправляющийся на Марс.

Бесценный груз, квинтэссенция цивилизации, включал обширнейшую компьютерную библиотеку по всем отраслям знаний и искусств, представительный генофонд человека, земных животных и растений, запасы горючего, воздуха, воды и пищи, а также инструментарий выживания.

Демонстрировался миниатюрный землеройный электрический комбайн, он же – подъёмный кран, буровая и трактор.

В багаже экспедиции – уникальное медицинское оборудование и инструменты. Универсальный обрабатывающий станок с компьютерным управлением – целый завод в чемоданчике – привёл бы в восторг любого умельца-Левшу, а миниатюрное сварочное оборудование!..

Потом был продемонстрирован марсианский автомобиль. Эту ажурную конструкцию не сразу-то можно было разглядеть под кучей людей и грузов, которую он лихо катил по буеракам. Весило это радиоуправляемое автоматическое чудо техники несколько килограммов, а везло на себе несколько центнеров.

Затем был показан в действии фантастический электродинамический пистолет, стрелявший малюсенькими пульками различных типов. Весил он двести пятьдесят граммов, а справиться мог с танком.

Естественно, репортёр задал вопрос, а оружие, мол, зачем?

На это специалист в полушутливой форме ответил, что одно из назначений пистолета – ракетница. След от разрыва сигнальной пули, достигающей в условиях Марса высоты в несколько десятков километров, виден с огромного расстояния, вспомнить хотя бы яркую черту метеора в ночном небе – а ведь это сгорает микрочастичка в верхних слоях атмосферы.

“Человечество привыкло верить, что оружие – гарантия свободы и права, – подумал Сан Саныч. – Оно не может без оружия. А убить можно и плазменным резаком, и гидропушкой для дробления пород, и лазером связи, и многим другим, что находится в распоряжении экспедиции. Имеется даже несколько ядерных зарядов размером с чашечку кофе. Можно убить просто словом, наконец. Но дело не в этом. По жизненному опыту, власть и оружие неразделимы, безвластие же – гибель.”

Опять пошли репортажи с космической стройки. Затем продемонстрировали марсианский телерадиоцентр с целой сетью приёмников, умещавшийся в маленьком чемоданчике. Цветные телекамеры размером с охотничий патрон, телевизоры – как пластиковые карточки, центральный пульт – не больше хорошего калькулятора.

Главная марсианская электростанция представляла собой огромные солнечные батареи, изготовленные в виде тонкой плёнки, в транспортном состоянии свёрнутой в тугие рулоны. Она давала несколько сот ватт с каждого квадратного метра. Была ещё станция, основанная на принципе термопары, использовавшая большие перепады температур в грунте и атмосфере Марса.

Санитарно-гигиеническое оборудование, швейная машинка со спичечный коробок, кухонная микроплита и микропрачечная, многое, многое другое…

Всё, что ни демонстрировалось, было просто шедевром науки, техники и дизайна.

Во всех деталях показали компьютерную модель будущих поселений. Компьютерные женщины ходили по переходам, стояли у пультов, растили фрукты, рожали и воспитывали компьютерных детей, вгрызались в породу в добывающих посёлках, наперекор бурям колесили по суровому марсианскому пейзажу на самоходных тележках, проходили воздушные шлюзы, принимали душ и даже танцевали на вечеринках под светом двух марсианских лун.

Было около трёх часов ночи. Но, выглянув в окно, Сан Саныч увидел, тысячи и тысячи окон тёмного города светились слабым, мигающим в унисон голубым светом. Люди следили за космической эпопеей.

Выйдя на следующий день на улицу, он сразу заметил, что лица людей, такие мрачные и отрешённые накануне, преобразились, потухшие взоры запылали. На всех углах живо обсуждалось то, что происходило в космосе и готовилось на земле. Первые успехи приободрили людей, зажгли в них искорки надежды.

Люди почувствовали, что всё не исчезнет, вот – дверца выхода из гибельной ситуации. Многие понимали теперь, как мало они в своей жизни сделали для вечности, и как на самом деле мало надо было для этого сделать.

Впрочем, нужно ли этой “Вечности” что-либо человеческое – это ещё вопрос!

Сколько люди помнят себя, всё это время они боролись за жизнь и друг с другом, любили, рожали, мучили и убивали, суетились, зарабатывали какие-то деньги, что-то покупали, продавали, строили дома и разрушали города, печатали и сжигали книги, занимались политикой, наперегонки взрывали атомные бомбы и перебрасывались спутниками, писали и переписывали свою историю… В общем, шли вперёд с задними мыслями, грязными ногами, окровавленными руками и невинными глазами.

Но всё же что-то выкристаллизовывалось, и в руке погибающего человечества, простёртой к небесам, в последний момент засверкал маленький бриллиантик – наша экспедиция, спрессовавшая до предельной твёрдости всё самое светлое и чистое.

Последнее время на улицах городов царил беспорядок в движении. Но сразу после первых запусков, машины с яркой надписью “Марсианская экспедиция” и красным огнём на крыше стали сразу как-то заметнее, им теперь уступали дорогу. При появлении их всё движение замирало за квартал.

Поубавилось забот у милиции и спецподразделений, обеспечивавших функционирование немногочисленных ещё работающих заводов, научно-исследовательских институтов и госучреждений.

Стало легче поддерживать общественный порядок. Ведь люди воочию увидели, что, возможно впервые за долгие годы, государство и чиновники занимаются небесполезной деятельностью.

Многие, как могли, стали помогать. А ведь раньше, порой приходилось буквально отлавливать специалистов и под дулами автоматов приводить на рабочие места. Многие военные сами вынуждены были становиться к станкам, садились за баранки грузовиков, возили и разгружали продовольствие, гасили пожары, убирали мусор. Большая и ясная общая цель мгновенно вдохновила и сплотила людей.

Сан Саныч часто рассуждал над одним фактом. Считанные дни оставались до гибели, а самоценность человеческой жизни не утратилась. Никто не хотел просто так до срока умирать. Милиция и спецотряды, собирая людей на разного рода работы, вытаскивая спецов из тёплых постелей и кабаков, фактически угрожали им оружием. Многие шипели как змеи, но повиновались. Хотя, казалось, какая разница, сейчас умереть или через пару недель? На что указывала это тяга к жизни перед неминуемой смертью? Кончается ли жизнь после смерти? После такой гигантской и всеобъемлющей смерти?

Как учёный-астроном, Сан Саныч знал, что большая часть Вселенной заполнена обнаруживаемой только по косвенным признакам неизвестной ещё субстанцией, так называемой “скрытой массой”. Масса этой части Вселенной во много раз больше, чем масса всей материи и излучения, видимых нами во всех диапазонах волн, доступных человеку с его обширным инструментарием. В этой загадочной скрытой части Вселенной господствуют частицы, практически не взаимодействующие с нашим веществом. Мы можем ощущать её пока только возмущениями гравитационного поля.

Не есть ли этот невидимый и неведомый мир, мир, во много раз обширнее нашего, как раз “тем светом”. Не может быть, чтобы такой гигантский взрыв не отразился в том мире потоком каких-либо неуловимых нами частиц. Не объединяет ли в себе человек двух живых существ из разных миров? Ведь доподлинно известно, что, умирая в абсолютно герметичном сосуде, человек облегчается на несколько граммов! Не есть ли человек, его тело, всего лишь орудием проникновения в наш мир, своего рода скафандром, который “надевает” некая душа, отправляясь в неблагоприятную среду, в которой эта душа в силу слабого взаимодействия двух миров не может без человеческого скафандра ощущать наше вещество и излучение, в полной мере воспринимать наш мир, двигать камни, плескать воду, гонять воздух?

Но вот скафандр сам стал мыслить и уже плохо подчиняется “душе”, а она не в силах жёстко управлять им в силу чрезвычайно слабого взаимодействия миров.

Если разум, не мелкий умишко, а действительно РАЗУМ, на самом деле един во всех мирах, естественно, он не хочет насильственной гибели даже одной из его субстанций, в одном из миров, даже за минуту до неминуемой в этом миру гибели, поскольку всё равно потеряет часть себя. Но может ли он повлиять на этот исход при столь ничтожном взаимодействии?

А может, эта ничтожность взаимовлияния только кажущаяся в силу нашего незнания? Радиоволны человек ведь тоже не сразу “увидел”!

К концу следующего дня с экранов телевизоров и из радиоприёмников вовсю зазвучали песни на марсианскую тему о вечности и добре, о космическом знамени, эстафете и всём таком прочем. Естественно, чаще всех исполняли: “…И на Марсе будут яблони цвести…”

Экипаж экспедиции окрестили космическим детским садом. Командиром была поразительной красоты смугленькая американка с искрящимся взглядом. Её голос, решительный и нежный, звенел как колокольчик. В её речи с чрезвычайной выразительностью участвовало всё её тело. Заместителем была русская девчушка-смехотушка, крепенькая, миленькая, кругленькая и, как ни удивительно, доктор наук и мастер спорта в свои двадцать три года.

Да! Это был цветник! Все сразу влюбились в очаровательных космических звёздочек.

По телевидению часто передавали трогательные приветствия с орбиты и очень мило обставленные сценки. Большинство зрителей в эти минуты плакали. Это было не только результатом мастерства телевизионщиков, которые превзошли сами себя, но и на самом деле, люди ведь по-настоящему провожали своих дочерей и возлюбленных! Их чувства не были сродни чувствам родителей, уступающих место своим детям в спасательной шлюпке. Здесь было нечто иное – чувство человека, выпускавшего голубей в небо.

Родители с гибнущего “Титаника” отправляли детей в такую же жизнь, какою жили сами, а голуби устремлялись далеко ввысь, их жизнь должна была быть лучше, светлее. Пусть гораздо труднее, но не такая суетная, какая у их родителей, а высокая, настоящая…

С успехом экспедиции люди всего мира связывали свои самые светлые надежды. Слёзы радости и удовлетворения были неподдельными.

* * *

На несколько дней прекрасная фея исчезла так же неожиданно, как и появилась. Капитан оставался один. Он предался своим неторопливым мыслям. Куда было теперь спешить? Он купался, жарился на раскалённой палубе, ловил красивых, отливавших изумрудами и перламутром рыбок, совсем не подозревавших о каком-то там конце света, катался по живописным окрестностям на небольшой шлюпке, прогуливался по обезлюдевшему парку… Вся его прошлая жизнь, словно недописанная или недочитанная книга на ветру, листалась перед ним…

А ещё он смотрел телевизор. Оставшаяся связь с реальным миром – это и был тот небольшой светящийся экран с единственной программой о подготовке марсианской экспедиции.

Вновь появилась она. Он заметил её на пирсе. На ней было простенькое голубое платьице, но так оно шло ей. Немногие женщины понимают, что действительно нравится мужчинам. Он тут же прыгнул в шлюпку…

Почти всё время, не занятое их отчаянной страстью, они невольно проводили у экрана.

– Ты хотела бы очутиться среди них? – спросил он её.

– Да! – он даже не успел договорить свой вопрос. Она прильнула к экрану. Он понял, что всеми своими мыслями она уже там, в космосе… на Марсе…

– Я чувствую, я знаю, что именно так начиналась когда-то наша Земля, – с уверенностью в голосе сказала она. – Без мужчин. Все басни про ребро – лишь вымысел древних “…” – и она сказала нехорошее слово.

– Очень может быть. Мне тоже почему-то кажется, что мужчины – совершенно другая космическая цивилизация, – сказал он. – Мы только сблизились, сроднились, поселившись на одной планете. И теперь не можем друг без друга.

– Мы можем, – отрезала она.

– Наверное, ты права. Как ни странно, я всегда считал, что связь лезбиянок чиста и равноправна. А мужчин между собой – грязна и порочна. Секс лезбиянок – стрельба по мишени холостыми патронами. Секс голубых – боевыми по помойке. Женщины – это космическая раса выше нас по уровню развития. Мы, в сущности, ваш обслуживающий персонал – телохранители, разведчики, добытчики, ходячие биолаборатории по адаптации к агрессивной внешней среде.

– Да, я хотела бы быть там, среди них. И могла бы. Но здесь у нас такая глушь… А мне так хотелось стать кем-нибудь, более интересным и значимым, чем уборщица, медсестра, завкорпусом или спортинструктор в санатории.

– Это не столь важно, какую функцию мы выполняем в нашей цивилизации. Главное, что она родилась, существует и борется за выживание. Каждый из нас необходим. Ты можешь сказать, какой камешек в пирамиде Хеопса лишний… или главный?

Она промолчала.

– Мне жаль только, что я оказался вне этой борьбы.

– Ты, наверное, и так много сделал для этой цивилизации.

Теперь промолчал он.

– Мы – камешки, уже отколовшиеся от пирамиды Хеопса, – вздохнула она.

Телевидение показывало работу космонавтов на орбите.

– Не верю я в этот проект, – он откинулся в кресле. – Такие грандиозные программы готовятся годами. За месяцы можно сделать только красивое шоу.

– Ты лжёшь. Мы спасаем самое лучшее, самое светлое на планете, вообще на свете. Это не какая-то там ваша военная программа со звёздными войнами. Это наши жизни. Моя душа тоже полетит вместе с ними…

Он не ответил. На её глазах навёртывались слёзы:

– Они начнут там совершенно другую жизнь. Главное женское начало будет торжествовать. Мужчины не понадобятся им тысячу лет. Новая цивилизация наверняка придумает, как вообще обойтись без них. Где появляются мужчины, там убивают, насилуют, порабощают, там войны, обман, политика, торговля всем на свете: – жизнью, любовью, свободой, – всё самое гнусное в этом мире придумано ими для того, чтобы легче присваивать женщин.

Комментатор рассказывала о первых успехах экспедиции. Цветные кадры сменяли друг друга. Диктор сама изредка смахивала слёзы. Никто из простых людей, попадавших в поле телекамер, не мог оставаться равнодушным. В едином порыве человечество устремлялось в космос.

– У них получается… у них всё получится. Я так этого хочу, ты просто не понимаешь…

Она скрестила руки на груди, глубоко дышала. Он осознал, что в эти мгновения она горячо молилась, молилась по-своему, фокусируя всю свою энергию души туда, где шла эта настойчивая, упорная работа, где в настоящий момент вершилась судьба человечества.

Трансляция всё продолжалась. Космические сцены завораживали своей скурпулёзной медлительной значимостью. Настроение приподнятости, порыва очищения, светлой надежды постепенно захватило и его.

Они уже не могли предаваться безудержной страсти. Они ощутили себя посреди миллиардов лет космической истории, представили её себе сразу всю, в единстве далёких, разнесённых на ужасные расстояния и годы цивилизаций, чужих и непохожих, родных и одинаковых…