Читать книгу Собачий вальс (Russian Twist) - Андрей Мошанов - Страница 3

Несколько пар ног отстукивали каблуками, шаркали и шлёпали об бетонный пол тёмного коридора склада бывшего завода. Гулкое эхо усиливало звук многократно отражаясь от высокого потолка, так что определить количество марширующих людей было невозможно. Александр шагал рядом с Николаем, тот беспрестанно что-то говорил. Короткие предложения звучали жестко и безапелляционно, как цитаты из первоисточника, которые сложно подвергнуть сомнению и невозможно оспорить. Да никто и не пытался. Александр подождал, когда после длинного пассажа в речи Николая появилась небольшая пауза и спросил с нескрываемым беспокойством:

– Что с водителем?

– А что с водителем? – повторил Николай. – Все пучком! Я ему дал 500 баксов. Это больше, чем он получает за два месяца. Придет домой героем, купит жене цветы, детям мороженое. Гуляй Вася, жуй опилки, ты хозяин лесопилки!

Александр не совсем удовлетворился ответом, но не стал нагнетать обстановку. Неожиданно все остановились. В полной темноте раздался загадочный голос:

– Раз, два, три ! – и кто-то истошно заорал словно его ошпарили кипятком:

– Сюю-юр-при-и-из!  – Включенный свет больно резанул по глазам.

Когда прошли первые звездочки Александр увидел, что они стоят в большой комнате перед столом, уставленным сумасшедшим количеством алкоголя, нескончаемыми закусками, кружками лаваша, зеленью, чуть остывшими шашлыками и прочими кулинарными изысками, которыми изобилуют придорожные кафе. Сама комната напоминала бывший красный уголок завода, но без тех плакатов призывавших выполнить и перевыполнить социалистическое соревнование. Александр легко заполнил в своем воображении пустоты на стенах агитплакатами “от каждого по способностям” или “каждому по потребностям". Многие молодые люди смутно помнили их по фильмам, которые смотрели их родители, но им была более понятна первоначальная концепция "грабь награбленное", с которой началась эта страна.  Все расположились вокруг стола.  Николай скомандовал наливать, затем произнес короткий тост:

– Мужчина без риска-мужчина сосиска!.

Он словно отпустил натянутые удила, кони понеслись, началось безудержное веселье. Громкая музыка вырывалась из динамиков огромного размера, на тарелках дрожал салат и холодец. Комнату начала заволакивать густая пелена табачного дыма, которая вскоре сама стала подрагиваться в ритм музыки. Александр бродил по помещению в поисках более спокойного места, но натыкался то на парней с дикими глазами, то на зацелованных девушек, не обремененных ни манерами, ни стеснением. Они то удалялись, то возвращались, по-гусарски опрокидывали рюмку и кокетливо прихорашивались. Некоторые успевали выпрыгнуть на пятачок перед огромными динамиками и качнуться несколько раз в такт мелодии перед тем, как снова исчезнуть. Николай что-то втолковывал парню с квадратной головой и фиолетовым лицом. Для того, чтобы удержать фокус дискуссии, тот напрягал всю кожу лба. На шее парня красовалась золотая цепь с крупными как у собаки звеньями. Николай заметил Александра, одиноко стоящего в стороне, и бесцеремонно, по-хозяйски снял с парня цепь. Oн достал из кармана брюк пачку зелёных купюр толщиной около двух сантиметров, торжественно вручил Александру и водрузил на его шею цепь.

– Доляха, – многозначительно произнес он и критически посмотрел на кроссовки Александра так, что тому стало неловко.

– Приоденься, – посоветовал он приказным тоном, – с такими кувалдами как у тебя нужно носить только бренды. Надо успевать за временем, дружище, нужно быть активным! Иметь гражданскую позицию! Живем в эпоху перемен.

Всё что говорил Николай не требовало ответа. Для того чтобы начать развивать любую тему ему было достаточно звука собственного голоса и любое подобие собеседника кроме зеркала .

– Я почему тот день запомнил? Роковое совпадалово, представляешь, мой старший брат собирался поджениться в тот день, а вышло так что Брежнев умер, – бойко продолжал Николай.

– Я к чему это говорю, это же он все время говорил “сформируйте активную гражданскую позицию”. Прав был старик, иногдабля такие вещи, сука, говорил, что прямо в глаз.

Oн говорил в приблатненной манере, скороговоркой, цепляя одну историю за другую, а потом за третью. Между предложениями он изредка использовал сокращенные версии матюгов, но исключительно для того, чтобы (как это делают мастера хорового пения), не затягивать паузу, а плавно переплести куплет с припевом. Когда он ловил свою волну, то был готов говорить часами, и выплескивал на всех вокруг этот словесный поток словно был он садовым шлангом, который слетел с крана и , дергаясь и извиваясь льёт и льёт на землю воду.

Николай продолжал:

– Я должен быть на той свадьбе свидетелем! Была средабля, 10 ноября, объявили траур на четыре дня и отменили все церемонии в ЗАГСе, а пьянка была заказана как раз на воскресенье, представляешь? Не отменять же! Обратной дороги нет! Короче, погуляли, перепились, разругались, и в итоге так и не расписались. Такие тут очереди начались, представь, а ведь у кого что, кто уже вовсю беременный, кто в армию уходит, а мест на запись в ЗАГСе нет …

– Что было в фуре? – стальным голосом прервал его Александр и Николаю стало понятно, что он всё ещё волнуется.

– Не парься! Твердая валюта! – ответил он немного расстроено, как человек которого перебили на полуслове и не дали рассказать самое интересное.

– Что-что....Водка! Тысяча девятьсот ящиков по двадцать бутылок каждый. Можешь посчитать на досуге! Завтра скинем за полцены. Гуляй Вася, жуй опилки! – он снова повеселел.

Николай хлопнул Александра по спине, коротко хохотнул и направился в сторону большого кожаного дивана. Он плюхнулся прямо посередине между двумя девицам словно метнулся с мостика в знакомую речку. Податливая вода расступилась в стороны и сомкнулась над ним увлекая его на дно. Одна из девиц тут же залезла ему под рубашку и начала водить по волосатой груди накрашенным ногтем. Другая закинула своё тонкое колено ему на бедро и принялась легонько покусывать ухо. Aлександр заметил несколько ящиков водки, которые стояли в углу комнаты и вспомнил как их тренер побывав однажды на Кубке мэра Москвы, рассказывал что на пресс-конференции сам Лужков представляя спонсоров из “Русского стандарта” сказал: ну какой спорт без водки? Их тренер тоже имел четкую жизненную позицию на этот счет.

– Лучше выпить рюмку водки, чем выкурить сигарету, – всегда не забывал напомнить воспитанникам их тренер и добавлял:

– Увижу, сниму со ставки. Пойдете в цех херачить у станка.

Он не шутил, но Алекс давно и твердо решил для себя, что с этим удовольствием он повременит. Спорт привлекал своей романтикой, жизнью, насыщенной событиями и поездками, понятной окупаемостью физических усилий и временных затрат, устойчивым ощущением какого-то личностного роста и иллюзию собственной исключительности, которую дополнял маячивший где-то на горизонте обещанный социальный лифт.

Атмосфера на складе была приподнятая, азартная как на стадионе, даже соревновательная. Недалеко от них разворачивался поединок по армрестлингу. Пара крепких парней стояли, навалившись грудью на старый верстак и расставив ноги циркулем. Кто-то прочертил между ними полосу, парни поставили локти вплотную и сцепили кисти в железном захвате. Зрители, стоявшие вокруг, скандировали их имена и заводили прибаутками и речевками. Кто-то быстро собрал с каждого по несколько сотен рублей. Кто-то громко хлопнув в ладоши, дал начало поединку. Заработал импровизированный тотализатор. Парни старались согнуть друг другу руку так, чтобы она коснулась поверхности верстака. Они кряхтели, тужились и стали наливаться пурпурным цветом. Николай неожиданно отбросил девок в стороны и подскочил к соревнующимся. Он замер как судья перед оглашением приговора, напустил на себя очень басманный вид человека, которому чужды компромиссы, и неожиданно раскатисто пернул. Толпа зрителей взорвалась хохотом как атомная бомба около спящего Семипалатинска, сотрясая пустые бутылки на столе звонким эхом, многократно отражающимся от высоких потолков. Спортсмены крякнули от удивления и распустили захват. Все загалдели, переводя вину за сорванный поединок на них обоих. Кто-то в шутку, а может быть всерьез заорал:

– Верните деньги, засранцы!

– В двойном размере!

– Счетчик пошёл!

Две девушки, которых Александр никогда не видел в городе, прошли мимо него так близко, что он ощутил тугие ягодицы одной из них на своем бедре и грудь второй где-то в районе своих лопаток.

– Извините,– сказал он и пододвинулся. Они даже не смутились.

– Герой, – сказала ему одна из них.

– Нашего времени, – добавила вторая. – Мы сейчас. Ждать здесь!

 Девушки прошлись хищным взглядом по его атлетической фигуре и направились к столу, стрельнув глазами и посылая ему сигнал о том, что они скоро вернутся и обсудят с ним варианты продолжения праздника.  Проплывавший мимо парень, чья золотая цепь теперь блестела на шее у Александра притормозил и протянул ему презерватив. Он чуть протрезвел, но по-прежнему балансировал в пограничном состоянии рассудка:

– Бери по-братски, – доверительно сказал он. – Неожиданности никому не нужны.

– Однозначно! – Александр согласился и благодарно кивнул.

– Че, кожвендиспансер куда-то переезжает? – спросил парень.

– Что актуально?

– Да нет пока. Просто движуха там какая-то нездоровая. – Александр пожал плечами.

– Она там всегда нездоровая, а что?

– Вывеска пропала и вроде бы идёт евроремонт. Говорят, будет офис ОСАГО или пенсионного фонда.

– Не в курсе. – Александр почувствовал неловкость от того, что на его шее висит цепь этого парня. Тот словно увидел его замешательство и сказал:

– Не грузись, все нормально. Делиться надо с ближним. Фетиш все это голимый.

Александр оценил его благородство и признательно кивнул. Парень продолжал:

– Мы голыми пришли в этот мир, и голыми уйдем. Главное, чтобы не было войны, как моя мать говорит. Тревожно в мире. Но если че, то придется выстоять!

– Трудно не согласиться, – поддержал как мог разговор Александр. Парень сделал одобряющий жест похожий на горизонтальный нопасаран, они ткнулись кулаками.

Он удалился. Александр подошел к столу и бросил презерватив в подобие вазы с конфетами "Золотая осень” и “Раковая шейка”.  Вечеринка уверенно шла по нарастающей гиперболе. Она словно многоступенчатая ракета выходила на новые орбиты, за которыми был только космос и черная дыра. За толстой шторой из мягкого и мутного пластика кто-то уверенно приближался к оргазму. Несколько человек уже было в полной отключке. Девушка с короткой стрижкой под мальчика пыталась залезть на стол. Она элегантно отодвинула джинсовой ногой тарелку с салатом “Зимний” и посмотрев куда-то вдаль произнесла:

– Я посвящаю эту песню тебе, мой милый и далекий друг! Она запела голосом полным неожиданной сентиментальности:

Когда меня ты позовешь, боюсь, тебя я не услышу, 

и только дождь стучит по крыше…

В паузе между двумя треками эти строки прозвучали мило и душевно, но тут же утонули в потоке иностранной попсы. Она беспомощно опустила руку с микрофоном вниз. И правда ее никто не услышал.

Александр еще недолго постоял в сторонке, укрепляясь в своем решении уйти, и уже скоро шагал по темной ночной дороге ведущей из индустриальной зоны в город. Через пятнадцать минут он подумал, что так не дойдет до дома и к утру, что мать будет только зря не спать и волноваться и перешел на легкий бег. Цепь покачивалась из стороны в сторону как маятник настенных часов. Пачка купюр, лежащая во внутреннем кармане куртки, постукивала его по груди как банка сухпайка в плохо затянутом вещмешке молодого солдата на марше. Оба приобретения радовали. Перспективы давали повод для оптимизма, хотя имели не вполне ясные очертания.