Читать книгу Замкнутое пространство - Андрей Нечаев - Страница 2

– Дима, ты забыл свои очки! – крикнула Лиз Аронов, когда Деметрий уже наполовину открыл дверь, чтобы выйти.

Крикнула так, будто находилась от него как минимум в двадцати метрах и в другом помещении. На деле же они могли разговаривать, не повышая голос и слышать друг друга, находясь в противоположных углах своего жилья. Их квартира в секторе C31 занимала чуть больше двадцати квадратных метров. Между основной комнатой и второй крохотной комнаткой проходила совсем тонкая стенка. Кухню и прихожую объединяло в себе одно помещение, причем кухонная мебель была полностью встроена в стену, как и плита, которая выдвигалась при необходимости. Из конца в конец помещение можно было пересечь за три шага.

Так что Лиз стояла сейчас в одной комнате с Деметрием на расстоянии нескольких метров от него. И тем не менее она опасалась, что он ее не услышит. А потому не говорила, а кричала ему вслед.

Он обернулся и увидел, что мать протягивает ему футляр с очками. Ох уж эти очки! Деметрий не страдал слабым зрением. Очки были без диоптрий, зато с защитным покрытием, которое вроде бы защищает глаза от искусственного света. Лиз хотела, чтобы Деметрий носил их на работе, потому что ему много приходилось сидеть за компьютером. Сам же Деметрий не был уверен в том, что монитор компьютера действительно излучает вредный для глаз свет, равно как и в том, что специальные очки от этого защищают.

Он подошел к матери и забрал у нее очки. И сделал это более резко, чем собирался – не взял, а выхватил. Только в этот момент он осознал, что его распирает от злости на мать.

– Что с тобой такое, сынок? – спросила Лиз, не оставив без внимания его выпад.

– Со мной все в порядке, – сказал Деметрий, – Мне нужно идти на работу.

И он собрался было вновь повернуться к двери и выйти из квартиры, но она остановила, положив руку на плечо и сказав:

– Ты уверен, что не хочешь поговорить, сынок?

Она снова назвала его этим уничижительно-ласкательным прозвищем, которым все мамочки, называют своих сыновей, в независимости от того, какого возраста достигли их «сынки». Деметрия это бесило. Не так сильно, как все остальное в его матери, но в данный момент именно эта реплика стала той каплей, которой не доставало, чтобы Деметрий взорвался.

– Да, черт тебя задери! – вдруг закричал он, скидывая ее руку и швыряя футляр с очками на разделочный стол, – Да, я хочу поговорить! Только не думай, что я скажу тебе: «Милая мамочка, я так сильно тебя люблю!» Ни хрена! Ты меня достала! Мне надоели твои попытки меня контролировать, мне надоели твои дурацкие очки, мне надоело твое «сынок». Но больше всего мне надоело, что ты тайком от меня ходишь к Монстрову и рассказываешь о том, как плохо я себя веду!

– Да как ты можешь так говорить! – заверещала Лиз, повысив голос и подняв брови чуть ли не на макушку, – Я всего лишь беспокоюсь о тебе. Я волнуюсь, когда ты так долго не приходишь домой после работы, когда ты водишься с такими как Ван Абрамов и когда ты болтаешь всякую ерунду.

– Да что тебе до того что я говорю? – заорал Деметрий, потрясая ладонями возле лица. Он едва сдерживал себя, чтобы не ударить мать.

– Да потому что из-за подобной чуши твой придурок-отец оказался в секторе Z66! Ты тоже можешь там оказаться. А я не хочу этого. Я переживаю, как и любая нормальная мать!

Чувствуя, что уже не в силах держаться Деметрий врезал кулаком по буфетному шкафу – для того лишь, чтобы этот самый кулак не угодил в лицо Лиз.

– Ты не нормальная мать! Ты отвратительная, ужасная мать! Ты только и делаешь, что отравляешь мне жизнь!

Лиз заревела. Рыдала она громко, в голос. Вероятно, она рассчитывала, что Деметрий пожалеет ее, если она начнет реветь, станет извиняться и утешать. Когда-то это действовало на него, но в этот раз он и бровью не повел. Он знал, что мать заплачет – она всегда так делала, когда ей что-то не нравилось. И когда она заревела это не только не стало для него сюрпризом, но и не вызвало чувства вины. Вместо того чтобы извиниться он вновь взял футляр со стола, и достал из него очки. Бросив их на пол, он наступил на очки ногой, обутой в ботинок. Очки с хрустом разломались. Часть осколков прилипла к подошве ботинка.

Он посмотрел в глаза плачущей Лиз и, стараясь сделать свой голос как можно более холодным, сказал:

– Ненавижу тебя.

После чего развернулся и вышел из квартиры, от души хлопнув дверью.