Читать книгу Английская тайна - Андрей Остальский - Страница 5

«Нью-Кросс» – это, разумеется, никакой не вокзал, а так, пригородная станция местного значения. Даже не до конца понятно, зачем она создана, учитывая, что в каком-то полукилометре за ней расположился более солидный и ассоциирующийся со знаменитым госпиталем «Сент-Джонс». Самая главная достопримечательность района – стадион «Миллуолл», где господствуют, как говорят, самые свирепые болельщики во всей Британии, а может, и во всем мире. Но туда ближе добираться от Лондона по другой ветке, через станцию «Южное Бермондси».

В час пик на «Нью-Кроссе» бывает негде яблоку упасть, но, проторчав на перроне полчаса и устояв перед приливами и отливами служивых толп, Сашок пришел к убеждению, что клоун на свидание не явился. Правда, Сашок не очень-то твердо запомнил его внешность. Ему даже вдруг пришла в голову мысль: а не для того ли и были напялены эти странные причиндалы – телогрейка, валенки с галошами и шапка-ушанка? Ведь эти детали отвлекают от черт лица и прочего. Только и запоминается вся эта эксцентрика… Узнает ли Сашок шутника в любой другой одежде? Не факт. Лицо какое-то незапоминающееся и даже почему-то путающееся с физиономией одного типа, который когда-то давно, еще в московской жизни, на Сретенке, грубо отобрал у Сашка найденную на улице десятку. Нет, если этот тип придурочный вздумает явиться перед ним в ином обличье, без телогрейки, Сашок может его и не узнать.

И еще одна мысль мучила Сашка: обстоятельства вынудили его с корнем вырвать запертый замок чужого портфеля. Починить его явно было невозможно, и Сашок, посовещавшись с женой Анной-Марией, решил даже и не брать портфель с собой на встречу. Ведь бог его знает, как этот, судя по всему, не совсем нормальный и приблатненный тип среагирует на жалкий вид своего имущества. Бог с ним, пусть оставляет себе тестев подарок, хотя это и совершенно несправедливо. Лишь бы отдал содержимое, в том числе остро необходимую телефонную записную книжку и его, Сашка, частный и не предназначенный для чужих глаз дневник. И пусть заберет всю свою идиотскую хурду-мурду, включая старый ржавый будильник, имеющий обыкновение оглушительно звонить в самые неподходящие моменты, женскую кроссовку с левой ноги и газету британских коммунистов «Морнинг стар» от 12 января 1979 года. Не говоря уже о картах черной масти и загадочном словаре под названием «Diccionario Ecologico Luso-Japones».

Всю эту хренотень Сашок аккуратнейшим образом сложил в пакет «Moscow Duty Free», который и сжимал теперь крепко в левой руке, высматривая своего человека в телогрейке. Как бы то ни было, а Сашок торчал вот уже более получаса на вшивой пригородной станции под Лондоном, на которой фолкстонский и другие поезда дальнего следования никогда и не останавливаются даже, и постепенно укреплялся в мысли, что его – как это говорят теперь в России? – кинули, вот что.

Но все-таки «Нью-Кросс» – станция бестолковая. Куда удобнее было бы встретиться на том же самом «Южном Бермондси». Хотя, с другой стороны, там надо было бы подгадывать так, чтобы не угодить под начало или конец футбольного матча. Сашок тут же по ассоциации вспомнил о другой своей странной встрече.

Сашок и Анна-Мария в то время жили в Бермондси у ее тетушки, жили недолго, всего несколько месяцев, но Сашок успел вдоволь наездиться через эту станцию на работу. И, случалось, попадал в неприятные ситуации, когда огромные толпы краснолицых орущих людей втискивались там в вагон.

Сашок быстро выучился различать, выиграл или проиграл «Миллуолл», и догадался, что в последнем случае лучше вжаться поглубже в какой-нибудь дальний уголок вагона и постараться не встречаться с краснолицыми взглядом – а то всякое может случиться. Не раз Сашок видел закипавшие в вагоне водовороты, иногда заканчивавшиеся драками. Газеты писали о настоящих побоищах среди футбольных фанатов, и имя «Миллуолл» встречалось в этих боевых сводках достаточно часто. Вскоре у Сашка выработалась почти рефлекторная привычка оглядываться на стадион на подходе или подъезде к станции – ждать ли опасного человеческого потока. И если что, не стоит ли лучше переждать, пока поток схлынет. Но однажды какие-то дела гнали его вечером в центральный Лондон, и он как раз разглядел на платформе изрядную толпу вроде бы расстроенных и, кажется, сердитых джентльменов, все сплошь с пивными животами и с какими-то не то древками, не то копьями в руках. Джентльмены размахивали этими предметами во все стороны и что-то недружелюбно при этом выкрикивали. На горизонте появился поезд. Сашок мог бы, конечно, вспомнить молодость, свои институтские занятия легкой атлетикой, отчаянные спурты на четырехсотметровке, и рвануть – с реальными шансами на то, чтобы успеть. С другой стороны, подумал он, зачем обязательно бежать, когда можно пройтись по свежему воздуху, не торопясь, с достоинством, как и подобает солидному представителю среднего класса. Ну и что с того, что следующего поезда придется ждать полчаса – опять же свежий воздух, и в вагоне позже будет просторнее.

Когда Сашок достиг станции, то обнаружил на своей стороне почти пустую платформу. Почти – потому что один человек там все-таки находился. Он, правда, не совсем стоял, но и не совсем сидел, зафиксировавшись в какой-то невозможной позе, вызывающей смутные ассоциации с роденовским «Мыслителем», если можно, конечно, представить себе мыслителя очень пьяным и ведущим обреченную борьбу с силой тяготения. Подойдя, с некоторой опаской, поближе, Сашок с изумлением обнаружил, что человек плачет! Одной рукой тот размазывал слезы по лицу, а в другой сжимал большущую банку с пивом – такую огромную, что ее, собственно, хотелось назвать бочонком. Впрочем, и сам печальный мыслитель был немал по размерам, под два метра ростом и, что называется, косая сажень в плечах, но и не только в них, а и в районе живота, видимо, тоже.

Этим мощным животом он опирался на что-то вроде сломанного пополам копья, что, вероятно, и позволяло ему сохранять свою фантастическую позу. Копье, впрочем, при ближайшем рассмотрении оказалось древком от какого-то то ли транспаранта, то ли плаката. Вопреки здравому смыслу и инстинкту самосохранения, Сашок подошел к великану на опасное расстояние и с удивлением услышал свой собственный голос, произносящий: «Are you all right?»

Какая глупость! Ежу было понятно, что джентльмен не был олл райт. Он поднял на Сашка красные заплаканные глазищи, уставился на него в упор и смотрел довольно долго, мучительно пытаясь понять, что это такое он видит перед собой, но потом не стал бить Сашка древком и даже не выругался, а только громко замычал и показал на стадион банкой.

«Немой, что ли?» – подумал Сашок, но на всякий случай переспросил: «Are you sure, you are ok?», в том смысле, что, может, человеку плохо и не надо ли, в случае чего, вызвать «Скорую помощь». В ответ мыслитель замычал громче и протянул Сашку свою недопитую банку пива.

Какой-то инстинкт подсказал Сашку, что от этого предложения нельзя отказываться и, мало того, что его не следует даже обсуждать. Надо только одно: душевно поблагодарить джентльмена и, скрывая отвращение, глотнуть напитка. Отвращение же было вызвано не столько некоторой брезгливостью, сколько нелюбовью Сашка к английскому национальному виду пива – биттеру. Он всегда поражался, как можно получать удовольствие от этого теплого, мутного и горьковатого напитка с привкусом плесени. Но тут он – просто по Станиславскому – заставил себя поверить, что биттер – это вкусно, и, сделав глоток, даже причмокнул, якобы от удовольствия.

После того как банка была опустошена, последовало еще много размахиваний руками, красноречивого мычания одной стороны и вежливого поддакивания другой. Потом Сашок помог мыслителю забраться в вагон. Потом вез его до Лондона, все шесть минут краснея от недоуменных взглядов, которыми награждали странную парочку пассажиры. На станции «Ландон Бридж», к счастью, гуманитарная миссия подошла к концу: бойцы «Миллуолла» метались по платформе в поисках потерявшегося товарища. На перроне немой мыслитель вдруг протрезвел, очень больно пожал Сашку руку и представился: «I am Kevin». – «I am Sasha», – пробормотал Сашок.

С тех пор он еще пару раз встречал Кевина в поезде, и тот, поразительное дело, узнавал его, даже покровительственно хлопал по плечу, но имени вспомнить не мог – и почему-то называл «губернатором». При этом по некоторым признакам – в основном по поведению сопровождавшей Кевина гурьбы болельщиков – Сашку показалось, что тот – вовсе не последний среди них человек, а может быть, даже какой-то неформальный лидер.

И вот теперь снова железная дорога, снова платформа пригородной станции неподалеку от «Миллуолла» и снова встреча с неким незнакомцем – вроде бы менее опасная, но почему-то вызывающая чувство смутной тревоги.

Впрочем, шут гороховый, кажется, не соизволил явиться. И уже совсем было Сашок приготовился плюнуть (мысленно, только мысленно!) и собраться в долгий путь домой, «в Рим через Крым» (то есть с возвращением в Лондон – бог знает, сколько на это теперь уйдет времени!), как вдруг… Чья-то сильная, ловкая и наглая рука в секунду выхватила у Сашка пакет московского «Duty Free». Коренастый тип в застиранных джинсах и не слишком свежей футболке внимательно изучал содержимое пакета, не обращая на Сашка никакого внимания.

– Послушайте, нельзя же так! – не удержался Сашок. Но сам во все глаза смотрел на джентльмена и думал: «Неужели он – тот самый клоун? Не может быть! Неужели человека может так изменить одежда! Типичный вроде английский пролетарий, болельщик «Миллуолла», например».

– Listen, you can’t snatch things out of other people’s hands just like that! – на всякий случай перешел на английский Сашок. Но тут человек повернулся к Сашку лицом, и по угрюмому, злобному, но такому неподдельно родному взгляду узких маленьких глаз он узнал соотечественника. Но другого. Конкретно этого человека Сашок видел впервые. Тот, в свою очередь, бесцеремонно рассматривал Сашка с ног до головы. Наконец разверз свой рот, сплюнул на перрон (в буквальном смысле) и сказал по-русски с характерным южным акцентом:

– Слышь, а ты давно из Молдовы?

– Из Молдовы? Да вы с ума сошли – я в жизни там не был!

– Врешь!

– Уверяю вас, как-то сложилось, что ни разу так и не побывал. Но, вообще-то, нельзя ли чуть-чуть повежливей?

– Не был, говоришь? Побожись!

– Да вы шутите, что ли?

– Ты же в бога веришь?

– Я? Ну, знаете, это очень личный вопрос. А вы, собственно, кто такой, разрешите спросить?

– Я – Леша. А ты – Саша. Божись.

– А почему вы мне тыкаете?

– Тыкаю?

Предполагаемый Леша почему-то расхохотался. Потом вдруг резко замолчал, уставился на Сашка довольно злобно и сказал:

– Побожитесь!

– Ну… Ладно, пожалуйста, раз вы настаиваете. Ей-богу. Или как там надо божиться? Клянусь торжественно, что никогда ни одного разу ни одна моя нога не ступала на православную молдавскую землю… Аминь.

– А почему тогда статья про Молдову?

– А, вот в чем дело! Вы прочитали статью про молдавский текстиль!

Леша не стал отрицать очевидного, посопел только носом и сказал:

– Слышь. Расскажи мне про эту фабрику в Тирасполе.

– Про фабрику в Тирасполе? Но я ничего такого про нее не знаю. Кроме того, что в статье написано. Да и то я забыл уже… Статья, по-моему, такая, не очень-то… информативная. И вообще, Тирасполь – это в Приднестровье…

– В Молдове он, – посуровел Леша.

– Ну да, конечно, де-юре… Нет, послушайте, уберите руки, куда вы меня тащите, никуда я не пойду!

Узкоглазый Леша тем временем уже подхватил Сашка, что называется, под микитки и потащил его к выходу со станции.

– Слышь, а чо это ты пустой пришел, а? Где моего кореша-то портфель? – сказал Леша на ходу.

От этих слов все праведное возмущение Сашка как ветром сдуло.

– Я… – залепетал растерянно он, – видите ли…

– Ты что же, дудак, его не принес? Забыл, что ли? Во дает фраер… Придется теперь с тобой разбираться.

Тем временем Леша уже благополучно вытолкал Сашка из здания станции и куда-то потащил.

– Подождите, я все объясню! – пищал Сашок, но узкоглазый был неумолим.

– И насчет Молдовы – смотри, за базар отвечать придется, – нравоучительно говорил он, увлекая Сашка все дальше, мимо здания магазина «Сэйфуэй», в какой-то подозрительный, страшный переулок.