Читать книгу Английская тайна - Андрей Остальский - Страница 7

И снова Сашок стоял перед невообразимо трудной задачей. Рассказывать ли домочадцам о приключениях близ станции «Нью-Кросс» или лучше промолчать? А если рассказывать – то с какой степенью откровенности? Поймут ли они его? Поверят ли? Как угадать их настрой? Как разобраться с реакцией? Или они сочтут его рассказ грубым, неприличным, чем-то, о чем нормальные люди предпочитают смолчать? Как он, помнится, гадал, стоит ли рекламировать им выставку в музее «Тэйт» под названием «Rude Britania», или это как раз и будет сочтено грубостью и бестактностью? Столько ведь раз попадал впросак.

Прослышав про ту выставку, Сашок впал в некоторое недоумение. Это британцы-то – грубияны? Это англичане-то? С их сложностями, с их бесчисленными цирлих-манирлихами? Вправо нельзя, и влево тоже нельзя, три говорим, семнадцать в уме, не дай бог не то слово употребишь, не с той интонацией что-нибудь произнесешь. Намек на сарказм – кошмар какой, да как можно? Нация джентльменов, и вдруг такие грубости вокруг пуканья, каканья, всякие там символы фаллические и так далее. Да как же это? Впервые Сашок пораженно задумался над этим странным противоречием, еще в Москве увидев скетчи Бенни Хилла. Смешно по-своему, но… Вульгарновато как-то… казарма прямо! Это про немцев он в детстве еще слыхал, что юмор у них именно такой. Попахивающий. Но про англичан… Не может быть, у них же тонкий юмор, тончайший!

Или нет? Поселившись на Альбионе, Сашок начал потихоньку разбираться и с этим. Задумался: а действительно ли так уж тонок английский юмор? Да, но только в том смысле, что абсурден и потому требует специфической игры ума… Но вовсе не во французском понимании – кисейной тонкости и изящества нет как нет. Абсурд может быть вполне грубым. Сашок вспомнил свой первый английский анекдот, услышанный еще в детстве, в Москве, разумеется. Приходит человек в аптеку и спрашивает: у вас чернила есть? Ему с улыбкой вежливо разъясняют недоразумение: в аптеках торгуют лекарствами, а не канцелярскими принадлежностями. Покупатель рассыпается в благодарностях и уходит. Но на следующий день является с тем же вопросом. Аптекарь демонстрирует чудеса выдержки и хладнокровно повторяет вчерашнее объяснение. И так это повторяется много раз. Покупатель неизменно, с идиотическим флегматизмом осведомляется насчет наличия чернил. А вот продавец начинает постепенно терять терпение. В конце концов с него слетает цивилизационный слой и он орет на идиота последними словами и даже угрожает приступить к мордобою. Но тот по-прежнему не теряет самообладания. И вот эта эволюция – самое интересное. И «твист» – неожиданный поворот сюжета в конце. «Не надо горячиться, – говорит клиент, – я понял, что у вас нет чернил! Не переживайте, это дело поправимо. Вот, я вам их принес».

Это, конечно, надо разыгрывать в лицах, иначе не смешно. И самое интересное – постепенное озверение аптекаря – в контрасте с невозмутимостью абсурдного клиента. Сашок в детстве много раз исполнял этот скетч, и представители самых разных поколений смеялись. Но насколько этот юмор можно считать непременно тонким – вопрос этот так и остался для Сашка спорным.

Оказавшись в Англии, Сашок убедился, что общение здесь обставлено кучей всевозможных сложностей, табу и условностей… Параллельно с этим существует другой мир – грубый и чувственный, простой, как правда… И тем большее наслаждение для закомплексованных, застегнутых на все пуговицы, чопорных обитателей мира первого позволить себе время от времени вдруг окунуться в мир второй, со всеми его сальностями и фекальной тематикой. Контраст просто невообразимый. Все равно что из раскаленной сауны, источая жар, истекая литрами пота, прыгаешь в ледяную воду – кайф для некоторых просто невообразимый… Потом надо быстренько вернуться, незаметно отряхивая с фрака нечистоты…

Говорят, все это началось с кромвелевской пуританской революции, которая вроде бы потерпела поражение, но почему-то навсегда изменила Британию и британцев. И политику, и экономику, и общественную нравственность. Без Кромвеля, говорят, не могло бы быть Викторианской эпохи…

Сашку трудновато было во всем этом разобраться, он мысленно пожимал плечами, дивясь… Чувствовал он, что рассуждения о политическом и сатирическом смысле английской грубости, которым любят предаваться обозреватели левой направленности, – это правда. Но далеко не вся правда. А только часть ее. Скажем так: левая ее половина. А ведь есть и правая. Которая, наверное, гласит, что грубый похабный мир живет в подводной части человеческой натуры, в том числе и английской.

Телевидение приблизило два мира друг к другу – и очень сильно. Когда в 60-е годы только появились первые юмористические передачи такого рода, их сначала встретили с негодованием. Интеллигенция писала в прессе, что долго этим непристойностям не просуществовать. Однако постепенно с похабством свыклись. Не без удовольствия подглядывали за ним и подхихикивали. Поначалу стесняясь, а потом и не очень…

Особенно скандальным было появление легендарной программы Spitting image в 80-е. Уже само название было примечательным – каламбур. С одной стороны, spitting image – распространенное выражение, означающее «вылитый». Например: «You are the spitting image of Lenin». «Вы – вылитый Ленин». Но в то же время, буквально, «спиттинг имидж» значит – «плюющийся образ». И грубо шаржированные образы политиков и знаменитостей в передаче и плевались, и ругались, и даже рукоприкладством занимались. Формат оказался невероятно популярен во всем мире. В России его назвали по-простому: «Куклы».

Но когда английские абсурдисты только придумали передачу в середине 80-х, первая реакция местной публики была – шок. Всеобщее негодование. Какой низкий вкус, какая вульгарность: особенно изображать королеву коммунисткой, а ее сестру – низкопробной певичкой, исполняющей похабные куплеты.

Рейтинги тоже поначалу были совсем невысоки. Настолько, что передачу чуть было не прикрыли. Но в последний момент заметили тенденцию: постепенно аудитория растет. «Плюющимся» дали шанс и не пожалели – как-то вдруг оказалось, что она стала невероятно популярной. Выяснилось, что грубо, может, и грубо, но в чем-то перекликается с традицией, с глубинной любовью нации к абсурду.

Так что приемлемый уровень грубости поднимался неуклонно, пока не достиг, уже с помощью невоспитанного бунтаря и хама, Интернета, своих нынешних зияющих высот.

Теперь уже настала пора разбираться, откуда растут корни: исконно ли британское это явление, всегда ли оно жило в нижних социальных этажах, ожидая своего часа, возможности вырваться наверх. Или же это что-то порожденное новой вульгарной эпохой массовой культуры, эрой вседозволенности.

Для этого самоанализа и выставку организовали в музее «Тэйт»: «Грубая Британия». Англичане толпами хлынули ее посещать.

Сашок решил, что ему тоже не помешает разобраться с животрепещущей проблемой грубости, и жена его в этом энергично поддержала. Сама тоже собиралась вроде идти, но потом то ли денег пожалела, то ли на самом деле так уж позарез понадобилось заболевшую коллегу заменить. Или и то и другое вместе, как это часто бывает у англичан. И с деньгами на самом деле было туго, а тут такой предлог стопроцентный… Двух птиц – одним камнем. «Расскажешь мне, если это действительно так уж интересно я, может, потом родителей поехать уговорю», – сказала Анна-Мария.

В общем, Сашок отправился на выставку один. Оставшись, соответственно, без местного комментатора, который мог бы что-то объяснить из увиденного.

А увидел он много чудного – экспонаты здесь были выставлены от начала XVII века до наших дней, и во многих из них нелегко было разобраться бедному иностранцу.

До него даже не сразу дошло, что и в названии выставки, как всегда, – игра слов. Но все же сообразил в итоге – сам, без подсказки. Чем мог бы гордиться. Итак, с одной стороны, Rude Britannia именно и означает: «Грубая Британия». С другой – всего на одну букву отличается от названия неофициального гимна страны и ее исторического девиза: Rule Britannia – «Правь Британия».

Таким образом, вопрос о всемирно-историческом значении грубости в национальном самосознании оказался поднят на экзистенциальную высоту.

Отдельные залы были посвящены абсурду (главное все-таки в английском юморе) и непристойности. Она тоже, видимо, воспринималась англичанином как абсурд. Вот скульптура ХХ века – «Я мертв». Гигантский человеко-тюлень с надписью: «Если не сейчас, то когда?» А вот какие-то «Фальшивые стены». Что бы это значило?

Ну и масса всяких пукающих задов, описавшихся и обкакавшихся уродов, но все не просто так, все с какими-то непонятными Сашку намеками. Но вот что в пояснениях не нуждалось, так это один из самых популярных экспонатов – здоровенная такая мужская рука, торчащая из стены и ритмично покачивающаяся. Пальцы сжаты вокруг невидимого предмета… Названо произведение изобразительного искусства одним из самых бранных слов, очень и очень оскорбительным в британском контексте. «Wanker». И рядом – гордо – имя автора, женщины, между прочим. Сара Лукас.

Кстати, тоже интересно бы исследовать, почему «онанист» (ну да, пусть в более вульгарном варианте) стало таким уж ужасным оскорблением среди британской молодежи. После его употребления вслух – или драка, или полный разрыв… Примирение вряд ли возможно. Сравнимо с эффектом, производимым в некоторых российских кругах словом «козел».

В исторической части выставки больше политики. Над иезуитами издевательства – почему-то они на исторических карикатурах ездили на ослах и раках. «Наверно, тут контекст какой-то символический… мне не понять», – меланхолично думал Сашок. Пытался он пристроиться к каким-нибудь местным жителям, послушать, как они реагируют, что говорят между собой. Но говорили они вещи загадочные, упоминали какие-то неведомые Сашку имена и смеялись там, где ему было не смешно.

Много было всего посвящено непотребному пьянству. А вот относительно современные политические карикатуры. Хищная Маргарет Тэтчер. Тони Блэр, радостно фотографирующий ядерный взрыв, – понятны симпатии и антипатии устроителей. «Левачество – последнее пристанище обиженных», – фыркнул некий лощеный джентльмен высокого роста. «Ага, политическая грубость все-таки больше свойственна левым», – подумал Сашок. Ну и вообще, они же ближе к народным массам… Или нет? Это, может, у меня такое убеждение с советских времен… Но левых среди интеллигенции – большинство. Оказывается, еще в тридцатых годах XIX века в Лондоне, на Холивелл-стрит, можно было накупить порнографических рисунков, издевавшихся над аристократией и власть имущими. В наше время в этих не слишком искусных открытках трудно разглядеть что-то смешное и совсем нет ничего эротического, но историческая преемственность очевидна.

Сашок покинул выставку со смешанными чувствами. Шел и размышлял: стоит ли рекомендовать ее Анне-Марии и ее родителям? Историческая и политическая части их, наверно, заинтересует. Но как насчет «Вонкера»? Не покажутся ли им такие экспонаты омерзительными? И пришел к неутешительному выводу, что до сих пор в этом смысле так до конца и не понял ни тестя с тещей, ни даже собственной жены. Что уж говорить о британской национальной психологии. «И еще они про нас, русских, говорят, что мы – загадка внутри секрета, завернутая в тайну. А сами! Сами-то во сколько слоев завернуты?» – думал Сашок.

Сами ведь расписываются в своей особости, отдельности от остального мира. Начиная с квалификации завтраков, которые делятся на английский (плотный) или континентальный, то есть хилый, диетический и дешевый. То есть жалкое подобие завтрака. Знаменитая цитата из прессы начала ХХ века, которую британские журналисты так любят цитировать, посмеиваясь сами над собой: «Над Каналом (то есть над Ла-Маншем) туман – континент изолирован».

Некий голландец, Густав Ренир, долго прожив на Альбионе, написал книгу под поразительным названием «Люди ли англичане?» Почти в любой другой стране местные жители обиделись бы. Кое-где автора со света за такое стали бы сживать. Оскорблять, угрожать, а в отдельных государствах и в суд могли бы потащить за оскорбление нации и страны. Но только не в Британии! Здесь это вызвало полнейший восторг, книгу многократно переиздавали. Даже в суровые годы Второй мировой войны нашли деньги на очередную перепечатку. Надо же было как-то повеселиться, как-то отвлечься от трудностей… Все-таки нация, любящая и умеющая так смеяться над собой, это нечто особенное, размышлял Сашок. У него лично это необыкновенное свойство вызывало огромное уважение. Но среди соотечественников находились и такие, кому это казалось глупым юродством… Но есть ли у них у самих чувство юмора? Наверно, нет.

А вот один из потомков русских царей, Ростислав Романов, гражданин США, обожает английский юмор, и потому, наверно, ему так уютно жить в Британии. Английский образ жизни уникален, говорит он. С ним ничто не сравнится. А что это значит? Значит, дом, а не квартира, в идеале – detached, то есть отдельно стоящий, особняк. Обязательно с большим достаточно садом. Желательно на природе, но в крайнем случае и в городе – таунхаус. Индивидуалистично, от всех отдельно. Великий принцип «мой дом – моя крепость». Кстати, в оригинале – «замок».

На обратном пути с выставки задумавшийся Сашок не заметил, как оказался перед огромным зданием, вернее комплексом зданий из светло-серого камня. Монументальный архитектурный стиль 20-30-х годов ХХ века. Призванный воплотить в камне величие империи. Чтобы дух захватывало. Но в наше время такой стиль кажется несколько претенциозным. Даже нелепым. По крайней мере, в британском общественном либеральном контексте. Ведь это же «Темз-хаус»! Ни много ни мало – штаб-квартира британской службы безопасности МИ-5! Ничего удивительного, что он на нее набрел: они ведь с «Тэйт» – соседи на северной набережной реки.

Могучее сооружение, ничего не скажешь. Вот огромная арка знаменитая, под нею парадный вход… Интересно, что за люди туда входят… Вон идут двое гаврил каких-то – самые обыкновенные на вид человеческие экземпляры. Как-то даже разочаровывает слегка. Но, может, это подрядчики какие-нибудь… или электрики. Перекликается ли чуть-чуть с впечатлением от красивого, но такого все же пугающего здания на Лубянской площади? Да, да, что-то есть общее! Сашок предполагал, что и в психологии людей, там работающих, должно быть много общего. Такая же свирепая подозрительность ко всем и вся, такая же презумпция всеобщей бяки… Хотя что он знает про британских контрразведчиков? В жизни не видал ни одного, а если и видал, то не догадывался об этом…

В любом случае смотреть на «Темз-хаус» не так жутко и страшно, как на «Госужас» в Москве. Почему? Да хотя бы благодаря «Торчвуду».

Так назывался бесконечно длинный телесериал, невероятно популярный в Британии, культовый. Туристы со всей страны, да и паломники всего мира даже ездят специально в столицу Уэльса – Кардифф, где, по сюжету, располагался этот самый «институт Торчвуд». Сашок всех серий, конечно, не видел. Но те, что удалось посмотреть, немало его позабавили.

С совершенно серьезным видом (ну прямо как у того клиента, что требовал чернил в аптеке) авторы утверждали, что «институт» был создан лично великой королевой Викторией в XIX веке. Произошло это после того, как она чудом была спасена от нападения злобного вервульфа, который на поверку оказался инопланетным чудищем, стремившимся завладеть телом монарха и тем самым властью над Британской империей. При этом он сумел слегка совсем ранить королеву. Маленькая буквально царапинка такая, но через нее проник в кровь коварный яд… Результат – наследственное проклятие гемофилии, которой предстоит сыграть такую злую шутку с Россией… Сашок поежился: ну и шуточки у англичан!

С тех пор глубоко засекреченный «Институт Торчвуд» на протяжении полутора веков стоял на страже интересов империи, временами зазнаваясь от сознания своей тайной власти и превращаясь в весьма зловещую секретную службу. В сравнении МИ-5 выглядит такой безобидной и обыкновенной земной организацией …

Но реальная штаб-квартира реальной контрразведки стала главным местом событий в пятом сезоне сериала. Тот еще сюжетик. Некая могущественная космическая цивилизация, известная под кодом «456», угрожает угробить человечество, если ее представителям не будут переданы 10 процентов всех детей Земли. Между тем у британского правительства и «Торчвуда» уже был опыт общения с «456», дающий основания предполагать, что пришельцы вполне способны выполнить свою угрозу. В 1965 году с ними уже заключалась сделка: 12 детей взамен на эффективную вакцину от азиатского гриппа, которая спасла миллионы жизней. Тогда такой обмен показался британцам вполне разумным. Но со временем аппетиты инопланетян, использующих детей для изготовления своих наркотиков, выросли. Теперь им уже каждого десятого подавай. Деваться некуда, придется подчиниться. Но как определить, кого принести в жертву? С этим связан самый комический, хотя вроде бы и трагический эпизод сериала – Сашок долго смеялся, когда понял, о чем идет речь. Правительство Британии решило отдать чудовищам учащихся средних школ, занимающих последние места в так называемых лигах успеваемости.

А надо сказать, что эти ежегодно публикуемые таблицы вызывают большой ажиотаж среди британских родителей. Школы, регулярно занимающие в таблицах последние места, – колоссальная головная боль и для правительства. Ведь общество ждет, что власти что-нибудь предпримут, каким-то образом изменят ситуацию в этих на самом деле совершенно позорных учебных заведениях, выпускники которых не способны толком ни читать ни писать. В этом контексте вариант «Торчвуда» казался гениальной пародией. Вот о каком решении, наверно, мечтают власти предержащие. Впрочем, какие-нибудь радикальные левые, возможно, тайно, самим себе в том не признаваясь, тоже мечтают о чем-то подобном, хоть и с обратным знаком: как бы избавиться от так называемых «грамматических» школ, куда отбирают самых одаренных детей из не слишком состоятельных семей. Почему-то именно «грамматические», а не дорогущие частные школы – объект особой ненависти левых. Вот если бы отдать этих высокомерных вундеркиндов, будущую опору истеблишмента, на съедение галактическим чудищам, и социальное равенство обеспечено. Забавно написал кто-то из критиков: «Торчвуд» – кошмар, в котором реализуется классовое подсознание».

Сашок стоял перед «Темз-хаусом» и улыбался. Пытался поточнее установить то место над крышей здания, в которое в сериале «Торчвуд» ударил огненный столб. Это таким образом прибыл на Землю для переговоров представитель зловещей цивилизации «456». И дальше все эти вполне пародийные ужасы там внутри и происходили. Хотя, как полагается, рассказ велся опять же как бы вполне серьезно.

Детей Земли, разумеется, в итоге спасли, ценой жизни всего одного ребенка, внука главного героя. А «456» позорно бежали. Двуличному британскому премьеру пришлось уйти в отставку, в общем, все как положено. А школы-аутсайдеры так и остались неразрешенной проблемой.

По ассоциации Сашок вспоминал и как в одном из фильмов о приключениях Джеймса Бонда лодка выскакивает в Темзу из другого таинственного объекта – футуристического здания штаб-квартиры разведки МИ-6. Проделав в здании огроменную дыру. Почему-то ничего подобного нельзя было вообразить в Москве, на Лубянской площади. Как же, позволят наследники Дзержинского так над собой издеваться! Ждите! Такой фильм в России ни за что не дадут выпустить. Может быть, в этом и разгадка, почему на «Темз-хаус» смотреть все-таки не так страшно. Потому, что такие уж британцы охальники. Просто ничего святого. Грубияны, что с них возьмешь…

Или наоборот – слишком тонкие, запутанные люди, загадочные… Но бывали моменты, когда Сашок точно предпочел бы родственников попроще. Которым можно было бы рубануть сплеча. Сказать: ох, родичи вы мои, влип я, как очкарик какой-нибудь. На счетчик меня поставили. Помогите, подскажите, что делать. Но проклятые примаковские комплексы на давали Сашку быть откровенным.

В результате он так и не сумел объяснить Анне-Марии, что же с ним произошло. И все равно ее расстроил. В глазах жены он увидел смесь обидной жалости и снисходительности. Или, по крайней мере, так ему показалось. Типа: «Ну вот опять… с нормальными людьми такого не бывает. Почему мне достался такой непутевый, такой русский муж?»

Прочитав подобное в очах любимой жены, Сашок прервал себя на середине фразы. А в соответствии с неписаными английским правилами жена немедленно поджала губы и запретила себе проявлять интерес. Сделала вид, что все происходящее нисколько ее не волнует. И пошла спать. И родители ее, почувствовав напряжение, тут же ретировались. Ух, русские теща с тестем выпотрошили бы его, все выяснили, ну и перепилили бы, наверно, пополам. Но Сашок в данном случае с радостью согласился бы быть перепиленным. Все лучше, чем вот эта игра в безразличие.

А так он остался один на один с российской оргпреступностью и ее представителями на английской земле.