Читать книгу О Дхане и Земле. Все книги трилогии - Андрей Прудковский - Страница 15

Продолжение записок Радека Рексовича о начале войны

Итак, рано утром мы превратились в грифов, подхватили когтями наши лёгкие мешки и взмыли с пригорка с попутным ветром высоко в небо.

Земля под нами превратилась в лоскутное разноцветное одеяло с линиями дорог по краям лоскутков; под нами ― зелёное пятно с коричневыми крапинками крыш ― госпитальный городок; на севере ― огромное чёрное пятно ― город, далеко на юге ― пятно поменьше ― соседний городишко ― Затулинск. Утро, на дорогах ни души, только с севера ползут две точки, одна из них совсем маленькая и ползёт медленно, вторая ― побольше и ползёт быстрее.

– Первая ― человек, ― сказала Любочка, ― вторая ― машина ― её догоняет. Как этот человек очутился так далеко от города в такую рань? Надо бы его расспросить.

– Но машина может нам помешать, вдруг она утащит нашего человека, ― ответил я.

– Нет, смотри, человек, видно, услышал машину и свернул в лес. Вот его уже не видно.

Мы с Любой пошли на посадку недалеко от места исчезновения человека.

– Ну как, сумеешь найти человека в лесу? ― спросила Люба.

Было тихо. Рядом с дорогой явно никого не было, но где-то рядом билась испуганная мысль. Но вот направление???

– Ладно! Уж помогу!

Люба уверенно пошла вглубь леса. Через пять минут в кустах в овраге мы нашли дрожащую женщину.

– Ой, да это же Ленка! ― воскликнула Люба. ― Ленка, вылезай!

– Какая Ленка? ― спросил я.

– Не помнишь, что ли? Та, что сидела напротив меня на банкете, а рядом – ещё муж её Колька, ну, с чёрными усами.

Я вспомнил черноусого красавца, но никак не мог вспомнить эту Ленку.

Тем временем Ленка вылезла из кустов, на её шее в платке посапывал грудной ребёнок.

– А я уж думала, что меня нашли те, ― на машине.

– Чего это они должны тебя искать?

– Я убежала из города и искала вас.

– А где Колька?

– Его поймали, когда он напал на охранника у границы города. Пока он с ним боролся, мне удалось ускользнуть. Я думала, что меня не заметили, но, судя по всему, я ошибалась… – Тут Ленка замолчала и посмотрела мне за спину. Я оглянулся. Там почти вплотную ко мне стоял человек, пистолет в его руке был направлен мне точно в спину. Я замер.

Люба тоже заметила его. И как это он тихо к нам подобрался? Что же делать?

– Присаживайтесь! ― с нажимом в голосе сказала Люба. ― И как это вы путешествуете в такую рань! Во сколько же часов вы сегодня встали!?

– Я вообще сегодня ночью не спал! ― ответил вдруг человек хриплым голосом. ― Гонялся за проклятыми предателями!

– Ну вот, ― продолжала Люба, ― а в результате вы спите прямо на ходу! И не отличаете сна от яви! Сейчас, например, вы зачем-то со зверским выражением на лице наставили свой пистолет на дерево!

– Действительно, дерево! А мне только что казалось, что это и есть предатель!

– Вы, дорогой, совсем спите! Против природы не пойдёшь! Ложитесь сюда, отдохните! А предатели всё равно далеко не уйдут!

Человек за моей спиной закрыл глаза и лёг на траву. Люба подошла и вынула из его расслабленных пальцев пистолет.

– Любушка! У тебя получилось! Я уж совсем распрощался с жизнью!

Мы связали спящего человека.

– Смотри, а Ленка тоже спит! Ну, ты Люба здорова отправлять всех в сон! Как это ещё я сам не уснул!?

Мы подкрались к дороге и увидели на обочине знакомую машину и дремлющего за рулём шофера. Усыпить и связать этого не составило труда.

– Но как же они нашли нас в глубине леса?

Люба порылась в карманах первого человека и вынула маленькую коробочку вроде компаса. При любых перемещениях стрелка этого странного компаса показывала точно на спящую Ленку.

– Ишь ты, какая штуковина! ― сказал я. ― Пусть с этим Тимоха и Александр разбираются! Похоже, наше путешествие придётся временно прервать.

Связав спящих пленных, погрузили их на машину, я сел за руль, и машина понеслась к дому! Какая это была машина! Просто мечта! Все четыре колеса ведущие, всё полностью автоматизировано: ни сцепления, ни переключателя передач, только две педали: тормоз и газ! А впереди, над бардачком, ― экран-карта, автоматически показывающая координаты машины на поверхности Земли! И это был военный трофей, который я с полным правом мог взять себе!

Мы привезли всю свою добычу в госпиталь. Ленка проснулась и передала нам очень тревожные новости. Оказывается, зимой в городе начался голод. Пропаганда обвинила в этом голоде предателей, окопавшихся в посёлке при госпитале, и главной предательницей считается наша мама Валентина Семёновна, что руководит госпиталем.

– Они убили нашу маму ещё год назад! ― сказала Люба.

– А мой Колька попался им в лапы! Спасите моего Кольку! А ещё, ― продолжала Ленка, ― на днях несколько тысяч человек выйдут из города, чтобы добраться до запасов еды, которые, как говорят, вы здесь прячете.

– Да, это серьёзная новость! ― сказала Люба. ― Что же нам делать?! Мы не можем прокормить здесь несколько тысяч человек!

– Значит, надо, чтобы они сюда не дошли! ― отрубил Петруха.

– Ну, не собираешься же ты поубивать всех этих людей? ― с ужасом спросила Роза.

– Людей – нет! Но можно убить дорогу! ― ответил загадочно Петруха.

На следующий день к вечеру выезжаем втроём: я, Люба и один из спасённых нами телепатов, который согласился быть на подхвате. Он остаётся в машине, а мы с Любой летим ночью в город. С собой кроме моего любимого ружья тащим ранец с парапланом. План наш такой: находим Кольку, затаскиваем его куда-нибудь повыше на крышу и пускаем на параплане через границу города, а сами в виде грифов страхуем его от преждевременного падения. Без Любиного таланта искать людей мы бы ни за что не нашли этого Кольку среди миллионов жителей. Но Люба уверенно летит к одному из зданий, ― садимся на крышу. Куда же ты меня привела? Крыша здания вполне благоустроена, растут цветы, в углу крыши ― вертолётная площадка с готовым к полёту вертолётом. Прежде всего, осматриваем вертолёт, ― он готов к полёту. Моих знаний, оставшихся от курсов спецназа, достаточно, чтобы им управлять. Теперь ― внутрь здания. Работаем на пару, моя винтовка сокрушает очередной замок, а Люба оглушает часовых, которых я затем пристреливаю. Всё это достаточно неприятно и похоже на работу мясника, но терплю. В какой-то момент меня даже охватывает азарт. Наконец, находим камеру, где заперт искомый нами Николай. Он в камере не один. Выводим оттуда человек десять и ведём их вверх по лестнице к вертолёту. Люба мысленно связывается с нашими, похоже, нам будет необходима ментальная помощь. Вылетаем ещё до рассвета и благополучно пересекаем границу города, но Люба утверждает, что погоня уже в пути и летит гораздо быстрее нас. По резкой боли в голове чувствую, как начинает работать соединение четырёх, посланное нам на помощь. Надо же, раньше у меня от этого действа голова не болела. Из-за облаков вываливаются два боевых вертолёта и также влетают в зону действия нашей ментальной защиты. Один из них резко идёт к земле и взрывается, видно, пилот не вынес действия наших друзей, другой вертолёт ― летит обратно.

Дома Ленка со слезами встречает своего Кольку, а мы пытаемся разобраться, кого же мы с таким риском вывезли из города. Оказалось, это была группа учёных, работавшая в секретной лаборатории над усовершенствованием шлемов ментальной защиты.

Кольку отправили туда в качестве консультанта-биолога. Мы вывезли их очень удачно, так как через пару недель у них была запланирована сдача нового усовершенствованного шлема, который был бы использован, прежде всего, против нас.

Ещё новость: погибли оба наших пленника. Их устроили со всеми удобствами в камере для буйно помешанных, и вот в тот момент, когда Роза проводила большой «концерт» (так она назвала одновременное соединение 64 телепатов) для помощи нашему предприятию, пленники наши вдруг прямо взбесились, начали кричать и бросаться на стены камер. Никто ничего не мог понять, примчались врачи, но не успели ― пленники скорчились на полу и умерли, как показало вскрытие, от кровоизлияния в мозг. Так все узнали, что наши посиделки не просто игрушки, а ещё и оружие, порой смертельно опасное. Впрочем, я это понял ещё во время посещения Саида.

Тем временем, оказывается, Петруха на экскаваторе целый день и ночь «убивал» дорогу к госпиталю. Оказывается, уже с месяц они с Александром чинили найденный на свалке экскаватор, а Тимоха переделывал его управление для Петрухи. Нас с Любой он тотчас отправил переставлять указатели на дорогах. Так в течение двух дней мы мотались по области и правили указатели «Госпиталь» так, чтобы они указывали на Затулинск. Когда вернулись ― не нашли нашего поворота. На месте дороги рос молодой еловый лес. С трудом удалось найти какую-то колдобистую дорожку к дому с южной стороны.

И вот настал самый тревожный день. Наши телепаты почувствовали приближение толпы. Мы с Любой срочно выехали навстречу на машине. Я нашёл хороший наблюдательный пункт сбоку от дороги на высоком дереве, на холме. Люба тоже поднялась ко мне.

– А теперь, ― сказал я, ― необходимо найти тех, кто ведёт эту толпу. Уж они-то не обманутся нашим ложным ельником.

– Ясно, что один из них ― вон тот сзади! ― сказала Люба.

Я поймал в прицел человека, который отстал и говорил что-то в микрофон. Договорить он уже не успел.

– Люба, ищи скорее второго с наушниками или телефоном, ― сказал я.

Люба в бинокль изучала толпу. Второго человека мы найти не могли. Придётся спускаться вниз!

Я оставил винтовку на дереве и спрыгнул, Люба за мною. Мы догнали толпу. Где же он? Скоро будет наш перекрёсток, а мы ещё не нашли… Всё быстрее и быстрее мы бежали, обгоняя людей. Вот уже и голова толпы. Но вот и наш перекрёсток. Толпа проходит мимо, но один человек остановился и с недоумением смотрит на свежие посадки. Вот его рот раскрывается, но тут уже к нему подбегает Люба.

– Вам плохо? ― участливо спрашивает она.

Человек мешком валится ей на руки.

– Опять получилось! ― шёпотом радуется она.

Толпа безучастно идёт мимо нас… вот проходит и последний человек и уходит всё дальше и дальше, по направлению к Затулинску.

Мы грузим спящего в машину и везём его на восток. Нет, мы не настолько жестоки, чтобы везти его к нам в госпиталь, мы сгружаем его на перекрёстке в двухстах километрах к востоку и отправляемся домой.

Там Александр разбирается с «компасом», что указывал на Ленку. Оказывается, он указывал не на саму Ленку, а на вживлённый ей под кожу руки чип. Тут только Ленка вспомнила, что этой зимой всем в городе сделали в руку некую прививку, а от какой болезни ― не объяснили. Вот и ещё работа ― вытаскивать у всех спасённых из рук чипы. Впрочем, здесь уже госпиталь и без нас справится. Утром мы с Любой выезжаем на машине на юг, навстречу войне. Мы должны сделать хоть что-то, чтобы остановить огромную армию, которая может уничтожить нашу Родину.

Роза о жизни госпиталя в первые годы войны

Нужда заставила нас всё более совершенствовать наше мастерство «слияния четырёх». В дополнение к постоянным дежурствам я добавила ещё всеобщие соединения всех способных к данной деятельности, а их у нас в госпитале набралось 64 человека. При таком многолюдном объединении крайне возрастала нагрузка на режиссера такого огромного «концерта», так что оказалось, что только одна я и могла объединить всех, у остальных «концерт» быстро разваливался на отдельные независимые четвёрки. Зато, когда мне удавалось направлять деятельность всех 64-х человек в одно русло, результаты оказывались потрясающими.

Первый раз я употребила мощь «концерта» для спасения мужа Ленки и остальных пленников города. При приближении ударной группы к объекту я начала «концерт». Ощущения были потрясающими. Первое ― это ощущение всемогущества. Незримым вихрем пронеслась я по коридорам тюрьмы, оставляя после себя тюремщиков в полубессознательном неподвижном состоянии. Тем временем мой брат с Любой прорвались с крыши в здание. Тут начался для меня настоящий кошмар. Радек с наслаждением расстреливал десятками неподвижных беззащитных людей, а я не знала, что делать, несмотря на всё своё всемогущество. Если я хотела спасти заключённых, то не должна была мешать Радеку, но объяснить Радеку, что убивать тюремщиков вовсе не обязательно, я также не могла. Он жил в своём мире мщения и смерти и был ментально мне недоступен. Я бы, конечно, могла и его обездвижить, но был ли в этом смысл? В общем, я потеряла сознание и пришла в себя только через сутки, когда все спасённые были уже в госпитале.

Потом был эпизод с толпой, которую надо было направить мимо госпиталя в Затулинск.

Опять я парю над людьми, над их судьбами ― всемогущая и порою бессильная. Во всей толпе двумя чёрными пятнами выделяются две чёрные души. Приверженцы зла, как всегда, работают на пару. Мне их жалко. Я отчётливо вижу, что жизнь того, что сзади, неумолимо движется к концу, а я ничего не могу с этим сделать. Он ничего не чувствует, а перед моим взором встают огромные призрачные песочные часы, из которых высыпаются последние песчинки. Сквозь них я вижу его руку с мобильным телефоном. Он делает последний вызов в своей жизни. Пуля пробивает его голову как раз в момент вызова, я знаю, что это опять постарался мой брат. Лужа крови и красный мобильник в ней, мобильник, несущий смерть своему абоненту!

Да, он звонит тому, что впереди. Вторая чёрная душа хочет ответить на звонок. Я вижу смерть и над ним, но как бы ещё призрачную, необязательную и почему-то прямо связанную с телефонной трубкой. Своей властью я останавливаю его руку, тянущуюся к вибрирующему телефону, ― и видение смерти отступает. Я продолжаю следить за спасённым. Он ещё пытается разобраться в ситуации: то тянется к мобильнику, то с недоумением смотрит на завалы зелени, маскирующие дорогу к госпиталю. Я помогаю ему оставаться в этом недоумении, в неподвижности, так как понимаю, что любое осознание ситуации для него равносильно смертному приговору. Но вот, наконец, и Люба, она погружает его в спасительный сон.

Теперь под моей опекой остаётся только голодная толпа, ищущая госпиталь с его райской, как ей обещали, жизнью. Незримо я сопровождаю толпу до самого Затулинска, нейтрализуя по пути вооружённые охранные отряды. Самое главное ― вовремя найти дежурного офицера, управляющего обороной. Как только он уснул в обнимку со снятой телефонной трубкой ― дело было сделано. Толпа благополучно влилась в улицы городка, а я могла расслабиться и отдохнуть. Опять я проспала более 24 часов! Всемогущество требует сил!

Когда проснулась, узнала, что Люба с Радеком уехали «воевать» с врагами. Я, честно говоря, вздохнула с облегчением. Мой брат почему-то держал меня в постоянном напряжении. А ведь рядом со мною был ещё и мой любимый, мой Пётр. Он ведь тоже рвался воевать, доказывал, что он и без ног может уничтожить врагов больше, чем иной здоровый. Я ему верю, но говорю, что первый же уничтоженный «враг» будет концом нашей совместной жизни, так как я не хочу жить с убийцей. О своих пророческих снах я так ему и не решилась рассказать.

Жить с Петром ― это, конечно, похоже на жизнь вблизи действующего вулкана. Каждый день ― новая идея. Я решила снести любое из его чудачеств ― лишь бы он больше не убивал, лишь бы остался жить!!! Полгода он мучил меня гаммами на пианино, через полгода я, кажется, уже привыкла, но тут я как-то проснулась от рёва экскаваторного мотора. Он, видите ли, вместе с Тимохой переделал управление экскаватором так, чтобы управлять им без ног. Теперь по утрам он отлаживает дизель экскаватора и травит нас с детьми сизым дымом…

А тут ещё и на работе дел прибавилось. Я ведь особого образования не получила ― простая медсестра. А госпиталь наш уже год жил без руководителя, с тех пор как погибла Валентина Семёновна. Обычно директора госпиталя назначали из города, но теперь городу не до нас. В течение года госпиталем управляло собрание врачей, а тут вдруг это собрание решило, что гораздо эффективнее переложить эту обязанность на мои хрупкие плечи, а им вернуться к своим врачебным делам. Зато с меня обещали снять обязанности медсестры и значительно увеличить зарплату, которую, кстати, из-за войны вряд ли удастся истратить. Что делать ― я согласилась и стала вникать в непростую науку управления. Как я была благодарна своим родичам, которые дали мне основы науки о четырёх премудростях. Ведь строить что-либо можно только на фундаменте, а земная школа основ науки управления мне не дала. Ну, например, в госпитале не хватало хорошего окулиста. Откуда его взять? Действую по первому разделу премудростей ― премудростей охоты:

ПОИСК ― я отправляюсь в мысленный поиск по градам и весям и нахожу окулиста где-то в соседнем городишке. Там он уважаемый обеспеченный человек, так просто ― с места не сдвинется.

ОЖИДАНИЕ ― я жду подходящего случая, как тигр ждёт свою жертву. А вот и подходящий случай. Врач весело похлопал по плечу своего пациента, забыв, что перед ним один из правителей города. Тот поморщился. Время для третьего шага ―

ХИТРОСТЬ ― я тут мысленно ухватила эмоцию правителя и стала её осторожно раздувать, как раздувают угли угасающего костра. Через неделю врача понизили в должности, а через месяц уволили с работы. Настала теперь пора

ПОЕДАНИЯ ― врач был, в принципе, уже мой, но его ещё надо было уестествить! Поэтому необходимо было перейти от премудрости охоты к премудрости питания:

ГЛАЗАМИ ― я вижу его, я им любуюсь, он мой, но он ещё слишком далёк от меня.

РУКАМИ ― грубых солдат я выкидываю его за пределы городка.

ЗУБАМИ ― я вцепляюсь в его мысли и «тащу» по направлению к госпиталю. Пять часов подряд я его «тащила», сцепив до боли свои зубы, не давая ему повернуть куда-то на запад к своим дальним родственникам. И вот он дошёл до госпиталя. Тут наступил основной этап «питания»:

МЫСЛЬЮ ― я должна была понять, кого же это я сюда притащила и как его приспособить к нашим порядкам, то есть применить премудрость приручения.

НАБЛЮДЕНИЕМ ― я установила, что наш новый врач не лишён некоторых недостатков. Его гонор, его панибратское, а порою и просто грубое отношение к коллегам легко могло разрушить хрупкий мир в нашем коллективе. Прежде всего, я дала ему работу, но в отдельном кабинете в старом заброшенном здании, используемом только в качестве склада. Я дала ему хорошую зарплату как деньгами, так и продуктами питания. Последнее в наши военные времена ценилось более первого.

КОРМЛЕНИЕМ ― я должна его приручить! Я часто захожу в его кабинет во время приёма больных и наблюдаю за его работой, а особенно за выражением его лица. Я должна его полностью понять.

ПОДРАЖАНИЕМ ― его жестам, его мимике я вбираю в себя его суть. Начинается главный этап ― этап

ПРЕВРАЩЕНИЯ ― для чего мне нужна уже премудрость понимания.

СЕБЯ ― я мысленно смотрю на себя, оценивая свои жесты и эмоции, подражающие жестам и эмоциям моего подопечного. Мысленно я становлюсь им.

Затем я удалила его

ОТ СЕБЯ ― я перестала ходить в его кабинет, на время забыла о нём и занялась другими делами. Иногда многое видится лучше издалека. Я почувствовала, что он обиделся, что в нём всё более растёт раздражение против меня и против всех остальных. Я дала вырасти этому раздражению до предела. В последний момент перед «взрывом» я позвала его

К СЕБЕ ― он получает кабинет рядом с моим директорским. Наконец, к его радости, я разрешаю ему посещать утренние собрания врачей и свободно общаться с ними. К этому моменту я настолько хорошо чувствовала его, что всегда могла укоротить его амбиции и живо поставить его на место

ЗА СОБОЙ ― врач был полностью мною приручён и стал полезным «питанием» для моего госпиталя.

Кстати, история с толпой и Затулинском имела продолжение. По телепатическим каналом мы со злорадством слушали ругань начальства двух городов по поводу толпы народа, которую нечем теперь кормить в Затулинске. Два дня начальство искало виноватых, а затем начальство из Затулинска тихо «слиняло», затем исчезла охрана, и потянулись несчастные голодные жители по дорогам в поисках пищи. Некоторых из них мы приманили к себе, в госпитальный городок.

А на днях случилась и вовсе волшебная история. Мой Петя сидел у детской кроватки и играл с Полиной. То он ей улыбался ― и она ползла к нему, то хмурился ― и она со смехом уползала. Вдруг Полина встала у дальней спинки кроватки, перегнулась через неё и начала падать. Петя не мог её достать, а я была далеко, бросившись на помощь, я споткнулась и тоже начала падать. Дальше было всё как во сне. Я инстинктивно остановила падение и полетела наискосок вверх, и девочка моя тоже, смеясь, устремилась ко мне. Мы обе встретились под потолком. Петя мой смотрел на нас, открыв рот. Полине всё это так понравилось!!! Теперь ни дня не проходит без полётов. На всякий случай привязываем нашу девочку за поясок длинной верёвочкой к кровати, а то ещё улетит в открытое окно ― ищи её потом в поднебесье!

А Петя мой загорелся новой идеей. Раз мы с дочкой можем летать, то почему бы и ему не летать тоже. И вот начались его упорные тренировки. Через неделю он уже мог взлететь со стула и с грохотом обрушиться на пол.

– Ну взлетай ты прямо с пола, ведь так легче падать, ― просила его я.

Нет, он взлетал и падал, он делал примочки на свои многочисленные синяки, пока не пришёл Тимоха, увидел всё это безобразие и привязал на его многострадальный зад надутую автомобильную камеру. Теперь мой Петя прыгал по комнате, как мячик, и порою не мог остановиться. Полина хохотала и кричала: «Папа! Плюх!.. Папа! Плюх!»

Мы с Любой в сражениях всемирной войны

Едем на юго-восток. Дороги пустынны, только иногда попадается застава, где спрашивают пропуск. Для нас это не проблема, в бардачке нашей машины мы обнаружили целый набор разнообразных пропусков, видно, хозяева этой машины были непростыми людьми.

Долго нет ни намёка на приближающуюся войну, но вот на горизонте проплыл самолёт, и под ним вспухли дымы разрывов, а затем поднялся столбик дыма ― пожар. Всё это воспринималось нами как-то чересчур спокойно, как в кино, но вот очередной самолёт, вместо того чтобы проплыть высоко в синеве, вдруг сделал разворот и пошёл на снижение навстречу нашей машине.

– Люба, постарайся дотянуться до лётчика! ― закричал я, а сам ударил по тормозам и резко переключился на задний ход. Вовремя, ракета вздыбила асфальт прямо перед капотом автомобиля. Самолёт шёл прямо на меня со скоростью, не сравнимой со скоростью нашей машины, затем вдруг клюнул носом и воткнулся в дорожное полотно. Огромный хвост самолёта, как бабочка, взмахнул крыльями стабилизатора, оторвался от самолёта и медленно поплыл над нашей машиной. Перед моими глазами вспухла чёрная туча земли и битого асфальта, и вся эта туча обрушилась на наше ветровое стекло, которое тут же покрылось сеткой трещин, но не вылетело и защитило нас. А затем нас мягкой подушкой подняла волна взрыва и бросила кувырком в кювет.

– Любка, зачем ты самолёт посадила мне на голову?!

– Отстань! Я же работала с закрытыми глазами! Когда он был ближе, тогда и дотянулась.

– Что ты сделала с лётчиком?

– Ничего особенного, просто небольшой сон за штурвалом.

Вся побитая и поцарапанная наша машина даже не заглохла. Переваливаясь по кочкам, мы объехали место катастрофы и выехали на дорогу. С тех пор ехали только ночью, не зажигая фар, а днём отсиживались в очередной пустующей деревне.

Приближение фронта я ощутил физически, как сосущее тревожное чувство где-то внизу живота. В очередной раз мы ночевали в пустующей церкви. Ранним утром я вдруг совершенно ясно почувствовал, что моя война началась! В каком-то радостном и яростном возбуждении я взбежал на колокольню. Что-то кричала сзади Люба, но я не слышал. Вот они! Сверху видна колонна автомашин, открытых, даже ничем не защищённых. И в них мои враги!

Привычно устраиваю свою винтовку, и… началось. Выстрел ― останавливается первая машина, второй ― задняя, третий ― пылает бензовоз в середине, затем ― беглые выстрелы в толпу. Алое пламя и чёрные клубы дыма, а среди них мечущиеся и падающие люди! Я стрелял и что-то, кажется, кричал или пел. И вдруг обнаружил пропажу запасных патронов. Я оглянулся ― они у Любы. Она пытается мне что-то сказать. Я был в ярости. Она помешала моей борьбе с врагом! Затем до меня дошли её слова. Она говорила:

– Подожди! Тебе не хватит патронов для главных врагов!

– Где они?!

– Срочно превращайся! Полетели! Я покажу!

Превратившись в двух грифов, мы плавно спланировали вниз и понеслись над землёю прочь от линии фронта. Сзади нас артиллерия утюжила несчастную колоколенку.

Сели мы на какой-то полянке в лесу. Я был в некотором ошеломлении, что это на меня нашло? Почему я кричал и пел, почему вёл себя как помешанный?

– Ты попал под действие психогенератора, ― объяснила Люба, ― я сразу это поняла и поставила себе защиту, но тебя защитить не сумела. Если ты что вобрал в голову, то остановить тебя практически невозможно. Психогенератор подпитал твои собственные агрессивные комплексы. Так что уж постарайся сам с ними справляться и ставить защиту. И ещё запомни: наша главная цель ― не несчастные солдаты, которых гонят неведомо куда, а их погонщики и техника ― те самые психогенераторы.

– А как же наша машина и все наши припасы?

– От них ничего не осталось, придётся нам переходить на подножный корм.

С тех пор началась наша странная жизнь внутри наступающей вражеской армии. К счастью, армия двигалась по дорогам, и мы могли спокойно отсыпаться, забившись в глухие заросли в стороне. Утром мы вставали и долго жевали листву деревьев и траву, стараясь набрать силу, в болотах не брезговали и лягушками, а иногда удавалось поймать зайца. Всё это съедалось, конечно, прямо в сыром виде. А затем летели на зов агрессии и войны, как бабочки на огонь. Я так и не научился искусству Любы бесстрастно переносить излучение психогенераторов, видно, агрессивность действительно была во мне самом. Я научился перенаправлять поток своей агрессии с людей на машины, на психогенераторы и тех, кто их применяет. Какой восторг я испытал, когда мы нашли первый из них. С высокого дерева в километре от дороги мы заметили странную машину с антенной на крыше. Моя стрельба тут же увенчалась успехом ― полной тишиной и покоем в голове. К своему удивлению, вражеская армия не разбежалась при звуках моих выстрелов, а начала обустраиваться прямо на дороге и укладываться спать.

– У них уже условный рефлекс, ― прокомментировала Люба, ― как психогенератор выключается ― пора спать. Да и устают они порядком, каждый день маршируя под колпаком своей удесятерённой агрессии.

Пару раз нас пытались засечь армейские колдуны. Так, однажды мы увидели, как солдаты окружили рощу, где мы ночевали, и обкладывают её растяжками с минами. Пролетая в сумерках над их головами, мы видели, как внимательно всматриваются они в темноту, ожидая нашего появления.

– Вон в той палатке ― колдун, ― телепатнула мне Люба, ― к сожалению, он меня слышит, но ничего сделать с ним мы пока не можем ― не приспособлены птичьи когти и глаза для стрельбы из винтовки, а тем более в полёте.

Колдуна мы подстерегли позже, когда колонна уходила от леса по дороге. В тот момент, когда я в него прицелился и мысленно к нему потянулся, он почувствовал и попытался нырнуть в придорожную канаву, но пуля оказалась быстрее.

Второе столкновение оказалось более опасным, но тут я передаю слово Любе, так как она решила, что я не смогу достаточно хорошо описать это приключение.

Люба

Была поздняя осень. Мы с Радеком устали и вымотались, ночевали где попало, ели всё, что попадалось на дороге, холодная погода не располагала к купанию, так что грязь уже въелась в кожу, о сексе в таком состоянии даже думать было страшно! А главное, у нас кончались патроны для знаменитой Радековской винтовки. Впрочем, успехи наши были значительны: уничтожено 8 психогенераторов и около ста человек обслуживающего персонала. Двухсоткилометровый участок фронта остался без психогенераторов. Пора было отправляться домой. Я уже мечтала о бане, так как двухмесячная грязь не оттиралась песком в холодных осенних реках.

И вот тут я услышала зов. Отчаянный зов погибающей души. Мы с Радеком только что с наслаждением расправились с несколькими полунасиженными яйцами, найденными в курятнике, и отдыхали под возмущённое квохтание потревоженной курицы.

К ужасу наблюдающей за нами курицы, мы превратились в двух кошмарного вида птиц и вылетели наружу. Теперь всё решала только скорость.

– Похоже, они решили укокошить своего, ― протелепатировал Радек, ― а ты почему-то против?!

– Он же не виноват! И он похож на нас!

– Они почти все не виноваты, а ведь убивают!

На окраине деревни трое солдат вражеской армии, похоже, собрались устроить казнь четвёртого, лежащего связанным с кляпом во рту. На хлопанье крыльев никто не обратил внимания, и мы со всеми удобствами расположились на крыше соседнего коровника. Радек приспособил винтовку.

– Смотри, бей только в голову! ― прошептала я. Через минуту всё было кончено.

– Ну и чего же ты теперь собираешься делать со спасённым?

– А сколько у тебя осталось патронов? ― задала я встречный вопрос. Радек похлопал по карманам и извлёк последний рожок.

– Вот ― десяток, да ещё в винтовке ― три.

– Значит, надо менять тактику. Сейчас как раз подходящий момент. Давай упаковывай свою винтовку и убирай под крышу коровника. Затем переодеваемся в одежду убитых и вступаем во вражескую армию. Зачем, как ты думаешь, я просила тебя не портить пулями их гардероб?

У Радека от удивления отвисла челюсть, а руки так и вцепились в свою родимую, любимую.

– Да возьмём мы её, возьмём… на обратном пути… если живы будем.

Пока Радек прятал винтовку, я спрыгнула с крыши и подошла к спасённому, ― обычный мальчик, тёмненький, безусый. Он с испугом поднял на меня глаза и тут же расслабился.

– А не сможем мы, так Роза подберёт! Знаешь же, как она всё чувствует. И сейчас, небось, за нами подглядывает!