Читать книгу На круги своя… - Андрей Щупов - Страница 2

Маленькая кружка кваса стоила три копейки, большая, полулитровая, – шесть. От кваса шибало хлебом и редькой, граненые кружки ласкали ладонь литой тяжестью.

А еще в продуктовой палатке можно было купить шоколадный батончик за полтинник и пирожное «Турбинка» за двенадцать копеек. У старика же узбека, торгующего с лотка через дорогу, они покупали сушеных абрикосов, рахат-лукум или парварду с козинаками. Жизнь была дешевой и сладкой, несмотря на обилие военных, несмотря на близость громыхающей границы. Впрочем, сам Аркадий от шоколада с абрикосами воздерживался. Обычно покупал квас, который бережливо переливал в большую литровую бутыль. Зато его приятель по «учебке», сын казаха и таджички Джабар, с удовольствием запасался шоколадками и мучным. Порой у любителя сладкого уходили на это последние деньги, но о деньгах тогда не жалели. Другие были интересы и другие ценности. Неторопливо и с удовольствием они выцеживали по кружечке кваса, после чего уходили в скверик и отдыхали в тенечке. Когда время приближалось к нужному часу, поднимались и шли на тренировку к Лосеву…

Аркан и сейчас готов был благодарить Бога, что одним из преподавателей на учебном курсе у них оказался Тимофей Лосев. Собственно, благодарить надо было ту случайную (или не случайную?) пулю, что, прилетев издалека, прошила руку мастера айкидо. Так вот и получилось, что, поправляя здоровье в приграничном Термезе, Тимофей вполне добровольно заткнул брешь в штатном расписании педагогов, на несколько месяцев превратившись для новобранцев в идола и кумира.

Он учил их ставить мины и растяжки, рассказывал, как эти же гостинцы ставят сами духи. Демонстрировал красивые многоцветные ручки, плееры, часы и зажигалки, которые «охотники востока» нашпиговывали черным пакистанским пластитом. Приманка для жадных и глупых срабатывала безотказно. А еще Лосев знакомил их с новинками военного прогресса – неизвлекаемыми минами и шрапнельными бомбами на мини-парашютах, с трофейными английскими винтовками и «электронными ушами», позволяющими отслеживать шорох шагов и шепот на дистанции до двух километров. Рассказывал о достоинствах и недостатках советской «брони», объяснял, как легко и просто моджахеды прячут оружие в густом подбрюшье овец, а наркотики в верблюжьих желудках, просвещал, что можно купить за афгани в местных дуканах и от чего лучше держаться подальше. Само собой, хватало историй про хождение на «боевые» – с анализом тактики противника и охраны караванов, про холод и жару в томительных засадах, про умение выслеживать засевших в горах снайперов. Все свои примеры он брал исключительно из жизни, и будущие сержанты слушали его, раскрыв рты. И все же главное действо разворачивалось не в классах, а в спортивном зале, где свисающая с перевязи раненная рука ничуть не мешала Тимофею повергать наземь набрасывающихся на него бойцов.

Должно быть, в давние времена с таким же восторгом ходили на цирковые выступления борцов. Поддубный, Лурих, Заикин – все они когда-то выступали на цирковых подмостках, бились друг с дружкой и храбрецами из зала. Нечто подобное творилось у них на татами. Огромный и кажущийся неповоротливым, Тимофей Лосев легко преображался, превращаясь по собственному желанию либо в бешеную мельницу, либо в вооруженного невидимой катаной самурая. Капелькой ртути он сновал взад-вперед, тасуя учеников, словно колоду карт, укладывая их на маты в аккуратном порядке, стараясь ненароком не покалечить. Единственная заминка произошла у него с Аркадием, но и здесь мастер не потерял своего лица; после нескольких минут беготни за юрким малышом он остановился и изобразил почтительный поклон. Далее будущему спецназовцу было предложено оставаться с учителем на дополнительные занятия в вечерние часы. Малорослый герой дня, конечно, согласился. В ту минуту оба искренне полагали, что им есть, чему поучиться друг у друга.

Только позже выяснилось, что стыковаться им крайне сложно. Физическая мощь Лосева не шла ни в какое сравнение с силенками малорослого Аркадия, однако Тимофей катастрофически проигрывал своему противнику в скорости. По всему получалось, что сила, способная в иных обстоятельствах переломить хребет любому качку и громиле, оказывалась неэффективной против Аркадия. Ученик уподоблялся мухе, которую сложно припечатать ладонью, и никакие мускулы здесь роли не играли. Это был тот редкий случай, когда виртуозная техника айкидо начинала пробуксовывать, а знание Аркадием «летальной» анатомии превращало единоборство в фарс. Тем не менее, они учились, хотя кто у кого учился в большей степени, еще следовало уточнить. По доброте душевной Аркадий пытался приобщить к вечерним занятиям своего тогдашнего напарника Джабара, но, увы, затея провалилась. Мастер спорта по самбо, юркий и смышленый Джабар, оказался не в состоянии вписаться в их дуэт. Если сравнение с Лосевым он проигрывал по части силы и техники, то дотянуться до Аркадия ему мешала все та же «медлительность». И все-таки шестью месяцами позже именно Джабар попытался в одиночку вытащить контуженного Аркадия из-под огня душманов. Сначала он вытянул товарища из горящей машины, потом умудрился стащить с дороги и одолеть заминированный участок зеленки. Увы, на этом его удача и завершилась. Джабар не сумел спасти Аркадия от плена, хотя и сохранил ему жизнь. Когда «духи» их засекли, он прикрыл друга от пуль. Будь у противника наши «акаэмы», прошили бы насквозь обоих, но пробивающей мощи у американской «М-16» хватило только на одно тело. Он так и остался там, у обгрызенных пулями деревьев, – Аркадия уволокли в горы. Возможно, окажись он выше и тяжелее, его добили бы контрольным выстрелом, но маленького и щуплого бойца было несложно тащить на плече. Возможно, кому-то он показался забавным трофеем, и, обреченный умереть, Аркадий не умер.

Началась тягостная и душная жизнь в плену, и две вещи, о которых он чаще всего вспоминал, это кружечка хлебного кваса и лицо погибшего Джабара. Сын казаха и таджички оставался красивым даже после смерти. Сам Аркадий не сомневался, что в следующей жизни Джабару повезет больше. Силы Сансары могли подарить ему иное тело и иной цвет кожи, но Аркан готов был биться об заклад, что Джабар уже не угодит в эпоху перемен – ту самую, о которой еще древние китайцы поминали с пугающими гримасами.

***

Укол оказался болезненным, и желание подремать моментально улетучилось. Аркан открыл глаза, марево воспоминаний рассеялось.

– Терпим, терпим… Умирать всегда больнее… – Игорь Александрович ловко выдернул иглу из вены, придавил ватным тампоном. Подмигнув Аркану, бросил шприц в мусорный пакет. – Ну? Как дышится, джигит?

– Главное, что не через дырку в груди.

– Шутишь? Уже молодец. А насчет дырки извини. Хирургического шелка не нашлось, растворимой лесочки тоже. Так что зашил тебе обычным кетгутом.

– И что это значит?

– Значит, что придется тебе потом самому выдергивать нитки.

– Ничего, справлюсь.

– И смирись с мыслью, что останется шрам. Даже два шрама – спереди и сзади.

– Тоже не страшно. Я слышал, есть заведения, где подобные шрамы делают за большие деньги.

– Вот видишь, какая везуха! А тебе, считай, даром все досталась.

– Ерунда, деньги есть. Так что если надо…

Игорь Александрович отмахнулся.

– Тебе, парень, они будут нужнее. Так мне почему-то думается… Отлежаться-то найдешь где?

– Найду.

– Вот и славно. У меня, сам видишь, условия не фонтан, а через пару дней еще и коллеги из отпуска выходят, ремонт возобновится. Так что извини, прятать тебя больше не смогу.

– Все нормально. Я же понимаю, какой это риск.

– Не знаю уж, кто из нас больше рисковал, но тоннель в тебе пуля просверлила изрядный. Только лопаточная кость и остановила.

– Выходит, пульку с той стороны пришлось доставать?

– С той самой! Или ты хотел, чтобы я тебе грудину вскрывал и шел по каналу через все тело? – Игорь Александрович хмыкнул. – Скажи спасибо, что у нас свой рентгеновский аппаратик есть, так что пульку из тебя извлечь оказалось нетрудно. Кстати, если хочешь, забирай ее в качестве сувенира. Могу даже дырочку в ней просверлить, чтоб на шею повесить.

– Не надо. Я такие украшения не люблю.

– Твое дело, служивый. Главное, постарайся соблюдать режим. В первые недели не усердствуй, не забывай о паузах. Одолел лестничный пролет, перекури, прошел сто метров, присядь отдохни… Ты говорил, что спишь на животе? Это хорошо, – и дальше так продолжай… Раны водой не мочи, чаще перебинтовывайся, давай коже подышать. – Доктор мягко стиснул его запястье, опустил глаза на часы.

– Ну что, тикает?

С некоторым запозданием Игорь Александрович кивнул.

– Нормально. Если учесть, что после операции прошло всего три дня, картинка обнадеживающая. Говоря проще – идешь на поправку, боец.

– Вашими молитвами…

– Не молитвами, а усердием! – доктор заставил его поднять голову, пощупал шею. – Ну вот, и анализа никакого не надо. Без тонометра ясно, что давление выровнялось, железы еще малость припухшие, но тоже не страшно, сердчишко не скачет… Однако крепкие у вас там ребятки в «Кандагаре». Любо-дорого лечить!

Аркан улыбнулся.

– Чего улыбаешься? Думаешь, шучу? – доктор покрутил головой. – Нет, брат, лечить тоже бывает приятно. И даже не лечить, а вылечивать. Не поверишь, иногда жалею, что ушел из хирургии. Там ведь, на столе, такие драмы порой разворачивались! И бьешься, как боец в арьергарде, – до последнего вздоха. Зато, если победил, если пациента с того света выдернул, – это, брат, кайф! Был труп, и нету трупа! В том смысле, что ожил, начал в курилку бегать, еще и тебя поучает разным глупостям. А ты слушаешь, и рот до ушей. Потому как знаешь: все это – твоих рук дело. Разве не здорово?

– Зачем же ушли?

– Это не я ушел, меня ушли. – Игорь Александрович приблизился к умывальнику, привычно ополоснул руки, глядя в настенное зеркало, пригладил на голове аккуратный ежик волос. – Время-то вон какое настало: то обвал, то инфляция, то ГКЧП какое-нибудь. Больницы на честном слове держались, зарплаты по полгода не видели. Опять же новым из-за бугра повеяло, – технологии, инструментарий. А новое – это, Аркаш, всегда драка. Знаешь, сколько ортодоксов в медицине отирается?

– Наверное, столько же, сколько и в армии.

– Вот-вот! Значит, ты меня понимаешь. И ведь все со степенями крутыми, не подкопаешься! Так и получилось, что воевать было себе дороже, – решил переквалифицироваться в стоматологи. У них работенки и тогда хватало. Очень уж зубастое было время, без клыков – никак… Словом, подучился малость, сколотил собственную фирмочку, обзавелся лицензией, и пошло-поехало. Кстати, именно тогда ваши парни поддержали меня первый раз. Рэкетиры-то, как танки, перли, налогами обкладывали все, что двигалось. И главное – условия, паскудники, выставляли такие, что прямо за голову хватайся. В общем, сидели тогда с коллегами, репу чесали и всерьез думали о том, чтобы разбежаться. И что ты думаешь! – в те же дни припожаловал к нам в гости Дим-Димыч…

– Харитонов?

– Ну да. Он тогда в передрягу попал, чуть челюсть ему кто-то не своротил. Словом, добавили парню проблем. Ну, а мы подлечили его, а попутно и половину ваших бойцов. Поговорили по душам, и все! Года три «Кандагар» нас крышевал, и ни одна тля сюда не совалась. Да и мы расширились, вместо трех комнаток целый этаж заняли, со временем и профиль поменяли. Со взрослых – на детишек перешли.

– Их что, легче лечить?

– Смеешься? Конечно, труднее. Им же, малюткам, страшно. Значит, надо работать и качественно, и быстро. Еще и психологом быть. Игрушки за отвагу дарить, сказки уметь рассказывать… Так что хороший стоматолог, тем более, детский, – просто обязан быть универсалом. Потому что должен не сверлить и рвать, а лечить, смешить и возвращать красивые улыбки… Видал? – за бумажный хвостик Игорь Александрович извлек из нагрудного кармана конфету. С шутливым пафосом пояснил: – Подарок от счастливого пациента. И неважно, что пациенту всего семь лет, – можешь мне поверить, такая конфетка перевесит дюжину коробок «Ассорти». Мы, Аркаш, помогаем детишкам в святом деле поглощения шоколада! За одно это нам можно ставить памятники.

– Завидую. – Аркан улыбнулся. – Не памятникам, конечно, – другому…

Брови Игоря Александровича смешливо дрогнули, он хотел что-то спросить, но удержался. Наверное, понял, что имел в виду гость.

– Нет, правда, хотел бы я чего-нибудь похожего, – продолжал Аркан, – чтобы рядом с детьми и чтоб никакого боевого счета.

Доктор улыбнулся.

– Ну, в этом ты, положим, не прав. Мы свой боевой счет тоже ведем. Если хочешь знать, через эти самые руки прошло более десяти тысяч человек. Десять тысяч имен и десять тысяч распахнутых ртов, можешь себе представить?

– Звучит впечатляюще.

– Еще бы! А в пересчете на вылеченные зубы и пломбы – еще круче. Считай, тысяч тридцать или сорок. Раньше летчикам за сбитые самолеты «героев» присваивали, – и нам бы могли что-нибудь такое придумать: скажем, выдавать по медальке за каждую тысячу. И ходил бы я сейчас с иконостасом на груди!

Оба рассмеялись.

– Нет, братец ты мой, стоматолог – это звучит гордо! Особенно – хороший стоматолог. Если хочешь знать, о здоровье нации судят по здоровью зубов. Имеются здоровые зубы, значит, есть здравый смысл, заставляющий заботиться о зубах, есть желание улыбаться друзьям и внукам. Потому что зубы и клыки – это по большому счету антонимы. Мир, к сожалению, этого еще не понял, но будем надеяться, прозрение не за горами… Ладно, ты сиди пока здесь, носа не высовывай, а я сгоняю на разведку.

Вновь став серьезным, Игорь Александрович вышел за дверь, предусмотрительно повернул в замке ключ. Поглядев ему вслед, Аркан подумал, что медалей братья стоматологи, действительно, заслуживают. И почему не вернуть старые советские традиции, когда любили награждать дипломами, грамотами, медалями? А все связанное с детьми пометить особым «грифом». Не секретности, ясен пень, а государственной важности. Чтобы любому генералу и последнему дворнику была ясна разница между бытом и будущим.

Осторожно поднявшись из кресла, Аркан неторопливо приблизился к окну, прислушался к собственным ощущениям. Рука и плечо чуть ныли, но в общем и целом чувствовал он себя сносно. Три дня, проведенные в клинике Игоря Александровича, пошли на пользу. Правда, пришлось повозиться с рентгеновской установкой, приспособленной исключительно для обзора человеческих челюстей, но что-то такое Игорь Александрович, в конце концов, измыслил. А после, не мешкая, провел самостийную операцию, выдернув пулю из подлопаточной зоны, точно коренной, проросший в неположенном месте зуб…

Раздвинув жалюзи, Аркан принялся наблюдать за дворовой суетой. Там, за стеклом, творились сущие пустяки: сновали мамы и бабушки с колясками, ковырялись в песочнице дети, лениво трусили от забора к забору тощие дворняги. Тем не менее, ему, сумевшему пережить непростую неделю, казалось манной небесной и эта малость.

Клиника была не самой крупной и располагалась на первом этаже углового здания. Второй этаж только начинали осваивать, но именно здесь до поры до времени Игорь Александрович скрывал от глаз посторонних тайного пациента. Затянувшийся ремонт смежных комнат во многом тому способствовал, – было, где отсидеться, а ночью даже и полежать. Доктор советовал больше отдыхать, «не усердствовать», и Аркан ни за что бы ему не признался, что этой ночью уже выходил наружу. Выходил, отомкнув замки и даже сумев отключить сигнализацию. Очень уж тянуло ощутить над головой открытое небо, вдохнуть полной грудью вольного воздуха. Кроме того, имелось одно дельце, которое также занимало его мысли. Поэтому первое, что он сделал, выбравшись из больницы, это еще раз проверил взятую у покойника карточку. К его удивлению, счет до сих пор не закрыли, и аппарат с равнодушным жужжанием выложил ему десять купюр по тысяче рублей в каждой. Он даже не сразу решился притронуться к ним. Такого расклада он не ждал, а потому и не стал он больше доить банкомат. Были бы силы, постоял бы на отдалении, понаблюдал за улочкой, но за отсутствием оных пришлось возвращаться обратно. Ей богу, не стоило подставлять клинику. Тем более, что нынешнее его убежище и впрямь можно было считать надежным. Очень уж давние отношения связывали Игоря Александровича с его друзьями. Кроме того, мало кто знал, что в прошлом зубной врач был хирургом, а посему можно было блаженствовать и отдыхать…

Что характерно, никаких подробностей доктор у него не выпытывал. Не удивился он и просьбе не созваниваться ни с кем из «кандагаровцев». Значит, помнил еще прежние горячие денечки «под крышей», когда жить приходилось в полувоенном режиме, барахтаясь в паутине законов, понятий и тотальной лжи. Аркану он, во всяком случае, поверил, и это тоже обязывало вести себя по возможности осторожно…

За спиной глухо скрежетнул замок, стремительно отворилась дверь – чересчур быстро для доктора. Аркан обернулся.

Нет, это был все-таки Игорь Александрович, но встревоженный, напряженный.

– Что-нибудь не так?

– Гости, – негромко выдохнул доктор. – Хорошо, медсестра успела предупредить. Трое быков. Похоже, по твою душу…