Читать книгу На круги своя… - Андрей Щупов - Страница 8

Чем-то это ранение напоминало то первое, когда еще необстрелянным воинством они перли по каменистому склону, а дувалы огрызались пулеметным огнем, из утлых домишек разом превратившись в долговременные огневые точки. Район Южного Саланга, в первые годы войны, считавшийся мирным, претерпел жутковатую трансформацию. Вместо допотопных кремневок здесь появились китайские «калаши» и американские винтовки, а на пулеметные очереди десанта душманы запросто могли ответить залпом из нескольких РПГ, а то и шквальным огнем трофейных ДШК. Увы, разведка работала не лучшим образом, число окопавшихся душманов оказалось раз в «цать» больше, и подошедшая часть афганского царандоя попросту залегла под пулевым ливнем, сросшись с землей и напрочь отказываясь вставать. Свои же два горнострелковых взвода угодили в патовую ситуацию, когда без артиллерии и помощи с воздуха можно было из роли атакующих вот-вот угодить в роль атакуемых. Впрочем, никто не собирался их атаковать, – из дальнобойных винтовок с оптикой душманы методично и точно выщелкивали неприкрытые солдатские тела, превращая одни из них в трупы, другие – в катающихся по камням калек. Конечно, можно было подождать, когда прилетит, наконец, стайка «грачей», забросав мятежный кишлак бомбами и «эрэсами», но к тому времени могло случиться и так, что спасать будет уже некого. Короче говоря, солдатиков надо было срочно поддержать, и в ход кинули то, что оказалось в тот момент под рукой. А «под рукой» оказались они – отряд свежеиспеченных диверсантов, подготавливаемых совсем для иных целей и иных боев. Тем не менее, человек предполагает, а война располагает, и, не тратя времени на препирательства, их спешно сбросили с двух вертушек все на тот же склон – фактически под огонь противника.

Увы, помимо пулеметов у душманов нашлись минометы, и потому героический порыв принес мало толку. Как и в прочей жизни, в Афгане действовало железное правило: «кто выше, тот и прав», – кишлак, в котором окопались душманы, занимал господствующее положение над всем плоскогорьем. Конечно, могли бы помочь вертушки, но стремительная гибель одного из «шмелей» подтвердила очередной промах разведки: помимо всего прочего, у противника имелась и грозная новинка того времени, а именно комплексы «стингер».

Таким образом, угодив под снайперские пули и шквальный огонь пулеметов, ребята могли разве что попытаться в броске выйти из-под прицела, вместо пулевой дуэли навязав противнику жесткую рукопашку. Наверное, у них могло бы получиться, поддержи их прикипевшие к земной тверди бойцы царандоя, но с помощью не получилось и «армия Кабула» так и не подняла головы. В итоге мясорубка превратилась в бойню, и группа Аркана полегла полным составом. Лишь четверых – тяжело и легко раненных – судьба приберегла для дальнейших мытарств. Угодил в число «счастливчиков» и Аркан. Во всяком случае, он даже не успел удивиться тому, что война для него уже завершилась. Одним мановением полыхнувший вблизи взрыв переместил его на госпитальную койку крохотного городка Пяндж.

Именно эту двухэтажную, с облупившимися стенами больничку он припомнил сейчас, наблюдая за тем, как аккуратно и бережно молоденькая стюардесса поправляет свесившуюся в проход руку задремавшего пассажира. Точно также поправляла у них одеяла и подушки медсестра Мила, красивая светловолосая девушка, угодившая на фронт только потому, что туда же послали ее жениха, молоденького «послеинститутского» лейтенанта. Опыт военной кафедры жениху не помог, – лейтенант даже не дотянул до первой своей боевой операции. Он погиб не в бою, а где-то в безымянных горах – и даже не в горах, а в воздухе, превратившись вместе с подбитым «Ми-8» в огненный, вскипающий плазменными пузырями шар. В итоге невеста так и осталось невестой, даже не успев вкусить радостей семейной жизни. По идее, ей надо было уезжать на «материк», но, насмотревшись на госпитальные ужасы и наслушавшись всевозможных историй, обратно в Россию девушка почему-то не вернулась. Возможно, в каждом раненном ей мерещился теперь ее несостоявшийся супруг. Она стала медсестрой и, помогая больным, вроде как отдавала часть недодаренных ласк покойному лейтенанту. Без сомнения, она стала бы замечательной женой и заботливой матерью. Во всяком случае, те, кто знали ее историю и видели потом в госпитале, поневоле завидовали погибшему лейтенанту. Он был мертв, но она-то жила не с ними, а с ним. И само собой выходило так, что никто не пытался приблизиться к ней на дистанцию пошловатого интима. За ней ухаживали истинно по-рыцарски – не прося ничего взамен, не поминая о брачных узах. Это было любовью без мук и ревности. Девушку звали Людмила, но солдатики именовали ее Мила, те, кто посмелее, легко доращивали имя до «милой», но ни одна лихая душа не позволяла себе большего. Ничего такого не позволял себе и он.

В те времена Аркан не мог бы назвать себя смелым, но, глядя на Милу, он странным образом загадывал о том, о чем нельзя и не положено думать. Уже тогда он решил, что когда-нибудь непременно вернется в госпиталь. Хотя бы для того, чтобы снова ощутить прикосновения медсестры, услышать ее голос. И вышло так, что он накаркал. Все получилось так, как он того хотел. Уже через семь с небольшим месяцев его, истощенного и исполосованного осколками, вновь привезли в Пяндж и уложили на больничную койку. Он мог бы попасть в Кабульский госпиталь или прямиком в Душанбе, но, видимо, давнее его пожелание было кем-то услышано. Он вновь встретился с Милой – и не просто встретился, а поговорил. Их разговор состоялся в наркотическом бреду – прямо во время операции, когда вместо наркоза сердобольный врач влепил ему лошадиную дозу ЛСД. Глядя на усохшее тельце солдатика, доктор просто решил подстраховаться и в итоге подарил возможность Аркадию высказать ассистентке все, чего не говорили ей уже давным-давно. ЛСД – не сывортка правды, но опытные врачи знают, как под воздействием этого «болеутоляющего» даже хмурые молчуны начинают выбалтывать самое сокровенное. Один из таких секретов выболтал и Аркадий – а именно о своем отношении к Миле.