Читать книгу Гастроли «ГЕКУБЫ» - Андрей Щупов - Страница 6

Играл музон. Группа «Сиплые галлюцинации». Пардон, – смысловые. Под таких хорошо хандрить. Валяешься на диване, сосешь себе пивасик и мечтаешь. О мотоцикле, что умел бы летать, о славе первого роккера, о челюсти из титана. А что! Заиметь бы такую – и на ринг! Или по подворотням двинуть. Вот бы меня боялись! Ходил бы и сам подставлял ряшку. Ты чо, в натуре, крутой? Давай, бей, чувачело! Или ссышь?.. Хрясь – и копец костяшкам! А еще разок не хочешь? Опять обмочился?.. Бэмс! – и нет кулака. И наручники можно перекусить, и антенну вражью, если понадобится. Подлетел на моцике, перекусил, смылся. А у ЦРУ облом или кого там – понос и проблемы. Бегут жаловаться своим резидентам-президентам, да только и те ничего не могут поделать. Тут обычных стоматологов не позовешь. Бессильны они перед моей титановой челюстью…

Я сладко потянулся. Эх, грезы-фантики! Может, и хорошо, что Всевышний не помогает им сбыться. Только представьте себе, – семь миллиардов людишек, и семь миллиардов фантазий! Садюги и шизики, нацисты и генералы – и все напропалую мечтают… Нет, братцы! Ну на фиг такие мечты! Или даже куда подале!..

Звонку телефона я почти обрадовался. За трубку ухватился точно за соломинку. Большим пальцем ноги погасил любителей галлюцинаций. Как опять же говаривал кто-то из великих: не хочешь думать о печальном, спеши переключиться, ищи кнопку. Вот я и нашел.

На этот раз звонил Женька Лысых. В простонародье говоря – Джон.

– Спишь, обормот? – Джон почти рычал. – Что там с твоими состязаниями?

– Порядок, проиграл, как ты того и желал.

– Ну и кюл, коли так! Я же шутил!

– Значит, дошутился.

– А Толян с Гариком?

– Аналогично.

– Ну и ну! Потом расскажешь, ага? У меня, понимаешь, не получилось вырваться.

– Гравицапы не нашлось?

– Вроде того…

– Не получилось, значит, все. Я вам не рассказчик. Короче, какого фига ты меня потревожил?

– Порадовать хотел. Я почему завяз-то вчера?.. С Клозетом пытался договориться. Прикидываешь? Этот гад кислород нам перекрывает! То есть – уже перекрыл!

– Чего-чего?

– Что слышал! Американцы на Луну высадились – вот чего!

– Какие еще американцы?

– Черт их знает. Вроде из столичных вурдалаков. Сразу две группы. Клозет их выписал телеграммой, а нам по шапке дал. Короче, полный чистотайд! Всем гастролям хана.

– Чего ты гонишь? – я нахмурился. – Давай по чесноку, я на шутки нынче плохо западаю.

– Какие там шутки! Все голимая правда. Сказал, гад такой, что с сегодняшнего дня свободны.

– Что, значит, свободны? У нас же контракт! С печатями, с подписями!

– Вот и я про них заикнулся. Догадываешься, куда он меня послал – с нашими подписями?

– Вот, жлоб! Мы же на две дюжины концертов договаривались! Пай даже поделить успели! Я под это дело у Серегина стольник выклянчил.

– Вот и попроси теперь Клозета вернуть.

– И попрошу, что ты думаешь!

– Брось! Попросил один такой. Видел его гавриков? Они давно уже без дела скучают. Так тряхнут, мало не покажется.

Я глухо выругался:

– Вот, Клозет! Вот, шкура!

– Что ты хочешь? Обычный бизнесмен. Сказать по правде, москвичи-то ему барыша больше принесут.

– Но ведь договорились! Железно!

– Ладно, Бил, не переживай, – Джон заметно сбавил обороты. Это у нас всегда так, я спокоен – он орет, а стоит мне завестись, как тут же успокаивается он.

– Леший говорит, что может, оно и к лучшему. Чего мы не видели на этих душных концертах?

– Так-то оно так, а дрожжи? Где я тебе их наблындаю? У меня что, лопатник тугой? Мне долги отливать надо!

– Ты не быкуй, не у себя в секции.

– Как не быковать, когда долги! Думаешь, приятно у тетки на шее висеть?

– Не кипятись, есть одна идейка. Леший зовет в Крым. Тоже на гастроли, только свои собственные.

– Как это?

– Очень просто. Берем бас-гитару, соло, одну акустическую, колонку с усилком и отчаливаем. У Лехи дядька на грузовом аэро подрабатывает. Подкинет до Симферополя. А там доберемся до побережья, будем потешать отдыхающих. Как бременские музыканты. Знаешь, сколько у курортников денег!

– Ерунда какая!.. Давай лучше перетрем еще раз с Клозетом. Он же понимать должен! Договор – это ему не туалетная бумажка! Пригрозим судом в конце концов, компенсацию потребуем!

Джон обидно заржал в трубку.

– Чего ты гогочешь?

– Да так… Удивляюсь твоей наивности, сеньор. Ты где живешь? В Сан-Ремо или в Катькином бурге?

– Сам ты сеньор!

– Ладно, Бил. Если что, мы в подвале. Забегай. Там и обсудим наши скорбные делишки.

– Забегу… – я поморщился, представив себе восторженные физиономии приятелей музыкантов, когда они узреют мои распухшие пальчики, мое далеко не благоухающее личико.

– Тогда до встречи!

Я опустил трубку, с нехорошим надрывом обругал администратора нашего районного ДК – того самого Клозета. Соломинкой телефон оказался плевой. На душе стало еще смурнее.

***

С ряхой вроде моей сегодняшней не очень-то погуляешь по улицам. Фурор – да не тот! В киоске купил кубик желе ароматизированного, продавщица отсчитала сдачи раза в три больше. Пришлось оставить ей все. Долги – долгами, но я не скопидом какой. Увы, внешность продолжала действовать, как глаза обаяшки-Горгоны. Прохожие опасливо отшатывались к тротуарным бровкам, и даже в троллейбусе какой-то мужичок-абабок сделал попытку уступить мне место. Только кондукторша не ударилась в панику. Повидавшая на своем веку всякое, она равнодушно сунула мне в руку билет и удалилась. Я оглядел бумажный клочок и машинально сложил цифры. Вернее, попытался сложить. Полушария испытывали еще остаточную вибрацию, потому что девять, шесть и шесть никак почему-то не складывались. В конце концов я сделал усилие, и, ржаво провернувшись, мозговые шестеренки выдали на внутреннее табло число двадцать один. Очко… Я скривился. Выходит, впереди счастливый день? Занятно! Может, и впрямь сумею договориться с Клозетом? Все-таки я не Джон. И побольше и пострашнее…

Подтверждая версию счастливого дня, в окно троллейбуса прямиком над головой мужичка-абабка со звуком пистолетного выстрела ударила каменюга. Мужичок ойкнул, пассажиры испуганно вздрогнули. Но троллейбус – животное крупное, одной каменюгой его остановить трудно. Все шло своим чередом, мы продолжали ехать, люди ошалело моргали, и только широченное стекло стремительно покрывалось трещинами, теряло форму и набухало. Сообразив, что произойдет через секунду, я ухватил мужичка за шиворот, рванул с места. А в следующий момент окно лопнуло в мелкие брызги, со звоном ухнув на пол и сиденье.

– Это мальчишки! Я их видела! Стояла компания возле дороги…

– Совсем распоясалось хулиганье!

Людей словно прорвало. Все спешили высказать свое наболевшее.

– Спасибо, – мужичок наконец-то сообразил, почему его столь бесцеремонно сдернули с места. Оправляя на себе пиджак, он стеснительно мне улыбнулся.

– Не за что, – я поглядел под ноги на бриллиантовое крошево и разглядел «каменюгу». Добротный подшипник четырех или пяти сантиметров в диаметре. Я повыше мужичка, так что в голову могло угодить запросто. То-то он мне место норовил уступить!.. Хотя это ладно, другое непонятно, отчего стекло такое хрупкое? Одна маленькая дырочка вызвала обвал всей плиты. Форменная ерундистика! Или так замышлялось изначально? Ведь не дураки же сидят в наших автокабэ? В самом деле! Стекло с дырками – вещь неэстетичная. Может, так и надо, чтобы оно разваливалось после первой же прорехи? Так сказать – самостийно, без дополнительных усилий.

Запоздало реагируя на происшедшее, троллейбус наконец-то притормозил. Кондукторша с водителем, а также со всем салоном принялись бурно обсуждать невеселое событие. Сообразив, что обсуждение может вылиться в нешуточный митинг, я тихонечко выскользнул наружу. До ДК оставалось всего-то два-три квартала, можно было чуток прогуляться.

Когда мне грозят неприятностями, я предпочитаю оставаться скептиком, когда же сулят счастливые перемены, я наивно верю. Вот и сейчас я продолжал перебирать в памяти многообещающую комбинацию цифр на билете. Мужичок пытался уступить место, а я не сел. Судьба. Подшипник просвистел мимо, вражья рука понадеялась на авось. Что ж… Следовало пользоваться добрым расположением Фортуны, и, не теряя времени, я направился прямиком к Клозету. ДК пустовал. Лишь где-то заученно и скучно тренькало старенькое фортепиано. Гаврики, которыми стращал меня Джон, на этот раз где-то, видимо, отдыхали, и в кабинет я зашел беспрепятственно.

– Кто вы? Это чего!?.. – Клозет, перебирающий папки на полках, испуганно от меня попятился.

– Санта-Клаус с подарками! – пробурчал я. – Не узнали?

– Тьфу-ты, черт! Кирилл, что ли? Ну и ряха у тебя!

– Ряха, как ряха, – я по мере сил старался говорить вежливо. А вот у Клозета, стоило ему меня узнать, голосок немедленно сменился на покровительственный.

– Ну? Чего тебе? Я Евгению, кажется, все объяснил.

– Ему да, а мне нет, – я без спросу уселся в кресло.

– Изволь, – Клозет продолжил возню со своими папками. – Приехали из столицы ребята – и ребята не вам чета. Сольные программы, готовые спецэффекты, аппаратура. Так что будет сбор и соответствующая раскрутка. В связи с вышеизложенным ваши номера вычеркиваются. Вот, собственно, и вся суть.

– Может, как-нибудь все разместимся? В тесноте, как говорится, да не в обиде. Соорудим сборник. Альбом нашей «Гекубы» и этих самых приезжих. А что? Мы все-таки не чужие. Они завтра уедут, а мы останемся.

– Уедут, – губы Клозета презрительно искривились. – Все, Кирюша, течет и видоизменяется. Хочешь зарабатывать, гляди и мотай на ус. В столицах перспективные группы все на учете. Каждая имеет своего хозяина, свою финансовую базу. А ваша «Гекуба» как была беспризорной, так и остается до сих пор. С нами, то бишь, с периферией, сейчас вовсю устанавливают контакты. Горлодериков – их и в Москве как грязи, а вот площадок путных мало, смекаешь? Так что одни уедут, другие нарисуются. Дикими концертами, дорогуша, мир перестает жить.

– Так уж и перестает?

– Именно! Вы у нас кто? Распустехи! Сегодня в ударе, а завтра похмеляетесь или сочиняете чего-нибудь. Скажи честно, можно на вас твердо – раз или два в сезон рассчитывать?.. Вот! Сам же знаешь, что нет.

– Зато мы своё поем. Не чужое.

– Своё… Много вы своего насочиняли?

– Я же говорю: на сольник наберется.

– Так вам сольник кто-нибудь и даст записать! Вы, дорогие мои, – переростки! Еще немного – и бородками станете трясти со сцены. А сейчас все на молодежь ставят, на юных да смазливых.

– Сказали бы лучше, на сопляков борзых!

– Сопляки не сопляки, а кассу на них делают хорошую. Можно самый чешуевый рэп гнать, но если рожи девочкам понравятся, будут и диски раскупать, и на концерты ломиться. Кстати, битлы ваши любимые тоже сопляками начинали.

– У них нашего дурдома не было. В армию не дергали, за безработицу не сажали.

– Сейчас тоже не сажают.

– Так нам-то уже за двадцать!

– Вот и я говорю, Кирюша, кончилась ваша юность. Пионерки на вас бросаться не будут, других найдут. Так что молчите и не рыпайтесь.

– А контракт?

– Какой контракт? – он поднял голову. – У меня нет никакого контракта.

– Мы же подписывали! Между «Гекубой» и вашим, значит, солярием…

– Ах, это у вас контракт! Ну так, я ведь уже объяснил. Жизнь течет-меняется. Пока… – это «пока» Клозет выделил особенно ехидным голосом, – так вот пока вы мне не нужны. Все ясно?

Я ошарашенно молчал.

– Короче, понадобитесь, позову. А сейчас гуляй и не мешай мне работать.

– Так… А жить нам на что?

– Хотите денег, в ресторанах играйте, на свадьбах с юбилеями.