Читать книгу Я ПОМНЮ ЧУДНОЕ МГНОВЕНЬЕ, ИЛИ АЛЕКСАНДР ПУШКИН - Андрей Сметанкин - Страница 4

И вот однажды, в летний вечер,

Когда стояла благодать,

Я приказал запрячь лошадку —

К себе соседи стали звать.

Давно я не был у знакомых,

Уже забылись вечера,

И не ласкала кровь мне душу,

Как будто умер я вчера.

Пора, пора, пора мне ехать —

Трястись под чарами луны,

Чтоб вновь услышать разговоры

О мрачном будущем страны.

В Тригорском вновь увидел Анну —

Нашёл её в кругу друзей,

Та озаряла скучный раут —

Была прекрасней и мудрей.

Впервые встретил в Петербурге —

Был у Оленина в гостях, —

И вот сегодня выпал случай

С улыбкой тихой на устах

Увидев снова, я смутился

И поклонился резко ей,

Держа в руках большую книгу;

Поднялся шум среди гостей.

«Приехал Пушкин!» – зашумели

И все воззрились на меня.

Я ж к слугам тихо обратился,

Чтоб те прибавили огня.

Рукой огладив чёрный бархат,

Открыл же книгу и затих —

Открылись ножки и головки,

Что на полях венчали стих.

«Принёс я книгу для хозяйки, —

Проговорил, – и в этом суть!»

И тотчас гости обступили —

Поэму вынес я на суд.

Я встал привычно у камина,

Щадя внимание гостей,

«Цыганы» стал читать напевно —

Таких не знали новостей.

И некий дух гостей обуял —

Сидели люди, присмирев.

Моя же речь рекой свободной,

Текла в сердца, волнуя нерв.

И каждый видел пред собою

Моих цыган, каков закон

И жизнь, свободную, как песня, —

Ей не придумашь загон.

Слова кружилась в вечном танце,

Алели каплей на ноже

И тихо к западу клонились,

Чтоб стать легендою уже.

Но вот уста мои сомкнулись,

И наступила тишина,

А в тишине трещали свечи;

Мне поднесли бокал вина.

И после Анна нежно спела

Венецианскую же ночь,

Пленила дух, что растерялся.

Собрался встать – убраться прочь

Иль поцеловать при всех особу,

В душе приветствуя слепца,

Умом картину всю представив

От первой ноты до конца,

Как ночь весенняя дышала

Той огневою красотой,

И тихо Брента протекала

Под серебристою луной.

(Когда писал письмо Плетнёву,

Просил Козлова поощрить

И сообщить, что эта песня

Сумела сказку подарить!

Ещё просил сказать открыто,

Что ныне слушал всей душой,

Как обаятельная дама

Открыла песней мир большой.)

Растаял вечер, ночь вступила,

И гости чинно разошлись…

Она и я искали встречи —

Как нам исправить нашу жизнь?

…Минули дни, мы повстречались —

Подруга общая свела.

Постриг я ровно бакенбарды:

Да увенчаются дела!

А после ужина – прогулка

В мою докучную тюрьму.

Встречай, постылая берлога,

Её же свет, мою же тьму!

Была чудесною погода,

Сверчки трещали под луной,

И аромат полей тревожил…

А в голове – туман густой…

Какая чудная обитель

Тот мир, в котором мы живём!

Вдвоём гуляли по аллеям,

Смеялись весело вдвоём.

Тогда шутил я без сарказма

И обходился без острот,

Душа и сердце ликовали:

Случился в мыслях поворот!

Был добродушным и любезным,

Чем гостью сильно удивил —

Я не назвал луну глупышкой,

Но красотою объявил,

Когда собою освещает

В ночи прекрасное лицо,

Тогда ничто не замечает,

Как время катит колесом.

Тут Анне быстро подал руку

И что есть духу побежал —

И побежал я скоро, быстро —

Амур сразил бы наповал.

Не вынес бы такой награды,

Земного счастья за труды —

За школу дней моих суровых

И вдохновение груди.

Шесть лет нечаянной разлуки

Чредой прошли, как час один.

И наша встреча состоялась!

К чему душевный карантин?!

Душе настало пробужденье

От тягот мелочных обид —

Вернулось сердцу вдохновенье,

И дух во мраке не скорбит!

Забилось сердце в упоенье,

И для него воскресли вновь

Былые лица и картины,

И жизнь, и слёзы, и любовь…

…Глубокой ночью я вернулся

В своё докучное село,

Засел за стол, перо – в чернила,

Когда свиданье увлекло.

Так увлекло теченьем чувства,

Что без помарок набросал:

«Я помню чудное мгновенье…» —

И мысли к сердцу привязал…

И вот настал день расставанья,

В Тригорском снова был обед —

Все провожали Анну в Ригу…

Останусь вновь один средь бед…

В июле вышел мой Онегин,

А девятнадцатого дня

Я подарил радушно книгу —

Глава лишь первая одна.

Нашла листок, как знак прощанья,

Средь неразрезанных страниц,

Что Анна Керн собралась спрятать.

Как спрячешь чайку средь синиц?!

Смотрел в глаза ей слишком долго,

А после выхватил листок,

И отдавать мне не хотелось —

Здесь был конец и мой исток.

Смешалось всё в моём сознанье —

Печаль и радость, всё одно:

«Я помню чудное мгновенье…»

Минули дни, и где оно?

Холодный страх обуял душу —

Страшился Анну потерять:

Недолго мне писать осталось,

Поля рисунками марать…

Меня насилу убедили

Вернуть чудесные стихи…

Я тихо просьбе улыбнулся —

Сегодня плакать не с руки.

Негоже плакать мне, мужчине, —

Давно на беды не пенял.

Молчи, возвышенная дама.

Судьбу нельзя сложить в пенал…

«Тебя я больше не увижу…» —

Сказали оба без слезы,

Друг другу мы подали руки…

Расстались в небе две звезды…

…Хоть не мила мне прелесть ночи,

Теперь гуляю по ночам —

Гуляю там, где мы гуляли, —

Краса всё грезится очам.

А сердце плачет, сердце ноет,

И я твержу: ты здесь была!

И на столе ласкаю камень;

Споткнулась пятого числа…

Ласкаю ветвь гелиотропа,

Пишу под ним свои стихи —

Они слагаются дыханьем,

И, как дыхание, легки…

Болел я долго милым чувством

И по аллеям всё бродил,

Переживал и волновался,

И чувство светлое родил.

Семь длинных писем, семь посланий

Я на французском языке

Вдогонку женщине отправил

Печатью перстня на руке.

Я покорился, преклонился

Пред вдохновенной красотой —

Назвал, волнуясь, «чудотворной»

И красоту воспел строкой.

Мелькнуло робкое виденье…

Как мне почувствовать его?

«Я помню чудное мгновенье…» —

Оно дороже мне всего!