Читать книгу Век-волкодав - Андрей Валентинов - Страница 6

По небольшому четырехугольному экрану беззвучно плавали неровные пятна: серые, черные, белые. Словно тучи кружились, предвещая близкую грозу. Ни звука, ни шороха, но миг тишины недолог, вот-вот – и грянет.

– Нравиться? – негромко поинтересовался Ким Петрович.

Леонид быстро кивнул, потом, немного подумав, все же уточнил:

– Нет, товарищ Ким, не совсем так. Я ведь даже не знаю, для чего это все нужно. Просто когда смотришь, чувство странное. Не из нашего мира вещь. Вроде и не опасная, а все же боязно.

Получилось не слишком складно, но начальник не возразил, товарищ же Москвин решил не уточнять, дабы лишнего сболтнуть. Солгал! Из каких миров это чудное устройство, пока неведомо, зато в его собственном мире…

… «Кирочная, дом восемь, товарищ Пантёлкин. Всех, кто в квартире. Повторяю – всех, это приказ. Имитируете налет, но искать будете вот что…» Какой-то профессор, служил при Северо-Западном правительстве Юденича, только что вернулся из эмиграции. Чемоданчик, небольшой да тяжелый, сделан непонятно из чего. Материал твердый, гладкий, рукой приятно гладить. Вроде как розетки, только размер совсем иной…

«Говори, где машинка с Кирочной и, честное слово, сегодня же тебя отпустим…»

А еще подвал расстрельный вспомнился – и мысли, что перед самыми выстрелами в голове мухами роились. Подумалось тогда, что обидно будет умереть, тайны не узнав. В руках держал, а не далась. Недостоин, значит.

И вот она – тайна. Прямо на знакомом столе, на сукне зеленом. Хочешь, пальцем коснись, хочешь так смотри, облаками любуйся.

Свиделись!

* * *

Бесконечный день наконец-то сменился ночью, такой же долгой и томительной. Можно было подремать на диване в кабинете – или прямо в большой комнате на первом этаже Сенатского корпуса, куда по-прежнему стекались донесения о делах в Столице. Но бывший старший оперуполномоченный знал, что не уснет. Ночь не кончилась, что-то еще случится. Отправив трудягу-Полунина отдыхать, он сел у телефона, приготовившись ждать, словно в чекистской засаде – терпеливо, спокойно, никуда не торопясь. Так на Можайской ждали Фартового, чтобы уже перед самым рассветом услышать короткий и резкий стук в дверь.

Товарищ Ким позвонил в начале четвертого. Леонид, ничуть не удивившись, поинтересовался лишь, куда идти, в чей кабинет. В Главной Крепости сейчас все начальство, полный набор Скорпионов, ступить некуда. Мало ли что руководству в голову придет? Пристрелить Гришку Зиновьева к примеру. Сначала пулю в висок, потом – револьвер в еще теплую руку, а затем нужную бумажку на стол, например, подписку о работе на британскую разведку. Отчего бы и нет? По Гришке-Ромовой Бабе точно уж никто плакать не станет!

Обошлось. Ким Петрович ждал его у себя в кабинете. Леонид почему-то решил, что начальству тоже скучно. У товарища Москвина в тумбе стола польская вудка, у секретаря ЦК наверняка тоже что-то имеет, ничуть не хуже.

Вудки не было. Товарищ Ким сидел на подоконнике, держа в зубах давно погасшую трубку, а на зеленом сукне неярко горел экран, встроенный в верхнюю крышку знакомого «чемоданчика». Леонид пододвинул стул, пристроил поближе пепельницу, закурил – стал смотреть на клубящиеся тучи. О том, зачем пригласили, и почему чудной «чемоданчик» включен, он решил пока не думать. Редко бывает, чтобы мечта сбылась, да еще такая.

А ведь сбылась же!

– Ни о чем не хотите спросить? – негромко поинтересовался начальник, неторопливо набивая свой «Bent» табаком из большой яркой пачки, лежавшей там же, на подоконнике.

Товарищ Москвин покачал головой, не отрывая взгляд от экрана.

– Нет, Ким Петрович. У меня, если честно, от всех наших тайн уже зубы ноют. Мне бы что попроще, я же не ученый.

– Не скромничайте, – табак в трубке вспыхнул ярким огнем, словно уголек в ночном костре. – В одном вы правы: точный вопрос не сразу сформулируешь. Сделаем иначе. Расскажите-ка мне, что вы сейчас видите?

Товарищ Ким улыбался, рука поглаживала короткую бородку, но Леонид уже понял, что звали его сюда не просто так, от предрассветной скуки.

Подобрался, вновь на экран поглядел, отложил недокуренную папиросу.

– Такие устройство проходят у нас под грифом ТС, то есть Странные Технологии или Технологии Сталина. Сам товарищ Сталин считает, что их создали либо в Северо-Американских Штатах, в секретной лаборатории, либо… либо вообще не на Земле.

– Докладную нашего Кобы я тоже читал, – перебил начальник. – Фантазер он изрядный. Могу вас уверить: это все создано на нашей планете.

Товарищ Москвин пожал плечами. Начальству виднее.

– Что касаемо именно этого устройства… Его привезли из-за границы, насколько я помню, из Швеции, в Петроград в ноябре 1922 года. А потом долго искали.

Он покосился на подоконник, но там ничего не изменилось. Ким Петрович невозмутимо дымил трубкой.

– Не хотите рассказывать о своих подвигах? – наконец, отозвался он. – Признаться, Леонид Семенович, никак не могу одобрить вами сделанного. Даже не знаю, в каком качестве вы принесли больше вреда – как бандит Фартовый или как чекист Пантёлкин. Я вообще не люблю ВЧК. Понимаю, что у контрразведки свои методы, и что белые перчатки там не выдают, но всему есть предел… Вчера, кстати, вас поминал товарищ Зиновьев.

Леонид почувствовал, как холодеют пальцы. Если питерский диктатор узнал, кто таков скромный сотрудник Техсектора товарищ Москвин, дела плохи. Гришка не из тех, кто прощает.

Эх, если бы и самом деле выдали приказ на исполнение Ромовой Бабы! Пистолет – в руку, бумажку на стол…

– Он на вас также весьма зол, но крови не жаждет. Вашей крови, Леонид Семенович. Но вот использовать опыт старшего оперуполномоченного Пантёлкина в своих целях очень даже не прочь. Впрочем, об этом позже. Сначала о приборе. И пусть зубы у вас не ноют. По вине известного вам чекиста погибло несколько хороших людей – тех, ко мне помогал. Придется вам занять их место…

Бандит по кличке Фартовый скрипнул зубами. На сознанку давит, ключик-чайничек? А кто терпил под пули поставил? Сам бы и вез «чемоданчик» из Швеции, глядишь, на Кирочной и встретились бы.

Виду, понятно, не показал, кивнул только. Мол, слушаю, готов!

Ким Петрович слез с подоконника, шагнул к столу.

– Итак, устройство. Прибор… Только сейчас сообразил, что у него нет названия. Пусть будет… «Око». Коротко и точно.

Пальцы легли на клавиатуру. Тучи исчезли, сменившись ровной чернотой.

– Его делали не марсиане и даже не ваши любимые тускуланцы. Кстати, на Тускуле тамошние товарищи не считают себя инопланетянами. Они живут на Земле. Мы – тоже Земля, но Старая. Я вначале очень обижался.

– Так вы и на Тускуле жили?!

Товарищ Москвин на миг ощутил то, что много страшнее зависти. Мир перестал быть плоским, стены кабинета беззвучно раздались, освобождая звездный простор, пол истаял, превратившись в черную бездну. Над головой вскипели тучи, неслышно ударила белая колючая молния… Человек, стоящий перед ним, переступал границы Миров. А кем был он, Леонид Пантёлкин? Серым пятном на сером асфальте, никак не больше.

Начальник ничего не заметил, только взглянул удивленно.

– Не рассказывал? Я вырос на Тускуле, Леонид. Свято-Александровск, улица Академика Глазенапа, дом три. Вы еще не знаете, но время там течет иначе, прожил я там пять лет, гимназию закончил, думал вернуться домой. А возвращаться стало некуда…

Он подошел к ящику стола, повернул ключ.

– Вот, посмотрите.

Фотографическая карточка, цветная, яркая, левый верхний край оборван, правый загнут. Видно, что часто доставали, не держали под спудом. На карточке – старик и мальчишка. В нижнем правом углу – надпись, неровные буквы синими чернилами: «1980 год, 5 июня.»

Дата не слишком удивила, Леонид помнил то, что рассказала Гондла. Ким Петрович родился в 1932 году. Но те, кто изображен на карточке…

– Узнали?

– Лунин, – товарищ Москвин уверенно указал на старика. – Николай Лунин. Мне говорили, что он ваш родственник, кажется, дядя.

– Два Лунина, – негромко поправил начальник. – Два Николая Андреевича, дед и внук. С младшим я встречался всего лишь один раз, как раз перед тем, как мы с отцом уехали на Тускулу.

Леонид мысленно отметил «уехали». Не улетели сквозь мировой эфир, не перебрались даже, а вроде как просто сели в вагон скоростного поезда.

– Мы с отцом тогда чуть не поссорились. Я считал, что мы оба станем дезертирами, что наше место дома, в СССР. Дядя Коля уезжать не захотел, хотя ему тоже грозила опасность. А Коля-младший, внук, все не мог понять, почему его родственник такой сердитый.

– А вам сколько лет тогда было?

– Если по обычному счету – одиннадцать, – коротко улыбнулся товарищ Ким. – Но я самого детства понял, что Время – дискретно. Даже не понял, на себе прочувствовал. Когда я закончил гимназию, в СССР уже начались большие перемены, я решил вернуться, отец тоже не был против. Но тут подвернулось одно дело, опасное и очень интересное. Мне было семнадцать, хотел себя испытать, проверить… Не учел одного: там, куда пришлось отправиться, Время текло совсем иначе, не как на Земле и даже не как на Тускуле…

Рука с зажатой в пальцах трубкой беззвучно ударила по зеленому сукну.

– Не учел… А если точнее, просто не задумался. Домой я вернулся в 1998 году, если по нашему счету. И… И нашел только могилы.

Товарищ Ким взглянул на фотографию.

– Дядю Колю, Николая Лунина, убили в 1991-м. Через два года погиб отец, а еще через год умер Коля-младший. Ему ввели препарат Воронина, удивительно, что парень продержался так долго. И все они погибли не случайно. Вам, Леонид Семенович, помнится, было сделано некое предложение? Точнее, вам двоим – чекисту Пантёлкину и профессору Артоболевскому.

Бывший старший оперуполномоченный беззвучно шевельнул губами. «Господь пасет мя, и ничтоже мя лишит. На месте злачне, тамо всели мя, на воде покойне воспита мя…» Не всех смог спасти 22-й защитный Псалом…

– Ваших родственников убил Агасфер? – спросил он, заранее зная ответ.

– Агасфер… Агасфера, как вам недавно уже сообщили, не существует. Нет, ни Каменев, ни Коба не солгали, и я говорил вам только правду. Но – не всю. За Троцким и за Вождем стоял еще кто-то, и этот кто-то никуда не делся. Он здесь, с нами. Мне кажется, мои коллеги в Политбюро просто испугались. Если поверить в Агасфера, сразу придется отвечать на вопрос – кто он и откуда. И все ответы будут плохи.

Полумрак в углу кабинета сгустился, оброс плотью. Товарищ Москвин словно воочию увидел знакомую Черную Тень. «Вы – не просто везучий, вы еще очень упрямый. Такие люди мне нужны, Леонид Семенович. В этом мире вам все равно не протянуть долго, но есть иные миры и другие времена. Мне требуется помощник.»

Может, следовало согласиться? В этой войне нет правых и виноватых, есть лишь победители и проигравшие, живые и мертвые.

– Поэтому не станем гадать, – любитель трубок зло усмехнулся. – Гадание, как известно, противоречит основам марксизма. Будет исходить из фактов, а они таковы. Агасфер, кем бы он ни был, имеет доступ к технологиям из иных времен и миров – и регулярно этими ТС пользуется. Это первое. Второе вытекает из первого – Агасфсер стоит НАД Временем, оно для него нелинейно.

Леонид помотал головой. Время дискретно, Время нелинейно… Такому в заводской школе не учили.

– Вы имеете в виду этот… Канал? Мне Гондла рассказывала… Она даже мне мою собственную голову показала – в банке с эфиром.

– Сочувствую, – начальник вновь искривил губы улыбкой. – Гондла любит дешевые эффекты. Нет, Канал – это всего лишь техника, пусть и завтрашнего дня. Как и прибор, что стоит на столе. Агасфер НАД Временем, более того, миры, о которых мы можем лишь догадываться, для него доступны и достижимы, как для нас, допустим, Америка. Это, конечно, не так легко понять.

Товарищ Москвин невесело вздохнул:

– Не так легко… Это вы еще мягко сказали. Объясните, Ким Петрович! Только попроще, чтобы я понять мог.

Хозяин кабинета ответил не сразу. Вначале долго набивал трубку, раскуривал, глядел в темное окно. Наконец, повернулся.

– Земля – одна из планет, она вращается вокруг Солнца. Солнце – звезда, звезд очень и очень много. Планеты, звезды, галактики – это Вселенная. Даже если Вселенная конечна, размеры ее невероятно велики и для нас пока непредставимы. Но мы способны увидеть хотя бы краешек нашего мира – и уже научились по миру путешествовать. Мы не только можем попасть в Америку, но даже побывали в межзвездном эфире.

– Тускула! – улыбнулся товарищ Москвин, вспомнив фотографию Гранатовой бухты.

– Тускула, – согласился Ким Петрович. – А также станции на околоземной орбите, полеты на Марс, на Венеру, даже на Меркурий и Сатурн. Я знаю мир, где все это – уже реальность… А, скажите, как мы можем увидеть Вселенную? Звезды, планеты, Солнце?

Товарищ Москвин не сразу нашелся с ответом.

– Ну… Глазами видим. Поглядим на небо…

– Поглядим вверх? – жестко перебил любитель трубок.

– Д-да, – совсем растерялся Леонид. – Конечно, вверх.

– А теперь представьте, что существует еще одна Вселенная. Бесчисленное множество миров, таких точно, как наш, или очень похожих. И с каждой секундой этих миров становится больше, миры ветвятся, любое наше действие порождает новую реальность. В этой Вселенной нет единого Времени, нет деления на живых и мертвых, на Прошлое и Будущее…

Товарищ Москвин прикрыл глаза. Звезды, планеты, Солнце, даже далекая Тускула – все это представить можно. Но – не такое. Нет!

– Осознать подобное трудно, – Ким Петрович словно услыхал его мысли. – Почему мы не видим эти миры? Мы же видим звезды! Наше зрение, как и все чувства, не слишком совершенны, но не это главное. Мы не можем посмотреть вверх.

Бывший старший оперуполномоченный хотел переспросить, но внезапно вспомнил о сером пятне на сером асфальте. Звездная бездна, бесчисленные миры – и простое неровное пятно, присыпанное летней пылью.

– Потому что мы… плоские? Так выходит, Ким Петрович? В той Вселенной, о которой вы говорите, мы даже головы не можем поднять?

Начальник отложил трубку в сторону, оскалил крепкие зубы:

– Правильно, Леонид! Отлично! Именно так. Одно лишнее измерение – и мы становимся плоскими, слепыми. А вот Агасфер – нет. Теперь ясно? Ну, а наше «Око»…

Он подошел к прибору и легко коснулся пальцами клавиатуры. Экран ожил. Черная тьма сменилась чем-то странным, похожим на древесную крону. Белые ветви, белые листья, маленькие желтые огоньки…

– «Око» может очень многое. Прежде всего, мы теперь можем поднять голову. То, что на экране – маленький уголок недоступной взгляду Вселенной. Видите желтые точки? Это маяки тех миров, до которых мы уже можем дотянуться. Остальное – уже дело техники, надо лишь настроить Канал. А еще «Око» обеспечивает связь между мирами-маяками, пусть пока не слишком надежную. Вот так, Леонид! Скоро Канал заработает на полную мощность, и я очень надеюсь, что вы станете одним из первых наших посланцев.

Товарищ Москвин кивнул, но без всякого энтузиазма.

– Так точно, Ким Петрович. Гондла мне уже это обещала… Но, товарищ Ким, неужели вам на Тускуле свой человек не нужен?

Секретарь ЦК внезапно рассмеялся.

– Ах, Агасфер, Агасфер! Искусил он вас Тускулой, верно? Знать бы, зачем ему это. Зря, Леонид, отказываетесь, иные миры куда интереснее чужих планет. Но будь по-вашему, все равно именно вы работаете по Парижскому центру. Читал я ваши предложения по поездке, и вот о чем подумалось. Дипломатических отношений у нас с Францией пока нет, всякий гость из Союза – на виду. Французская контрразведка станет следить за каждым вашим шагом – просто по долгу службы. Не хотелось бы выводить их на нужных нам людей.

Бывший старший оперуполномоченный внезапно понял, что очень хочет курить. Папиросы? Нет, сейчас пригодится трубка!

Увидев «Гнутое яблоко» начальник, улыбнувшись, пододвинул поближе пачку табака и зажигалку.

– Париж – город большой, – констатировал товарищ Москвин, набивая трубку. – Значит, и возможности для нелегальной работы там имеются. Захожу, скажем, я в универсальный магазин в пальто и кепке, а выхожу другими дверями, в плаще и шляпе. И с документами новыми. Способов, Ким Петрович, много, это я самый простой назвал.

Он еле удержался, чтобы не помянуть Питер, где местные операм довелось вволю побегать за неуловимым Фартовым. Бегали, бегали, да так и не поймали. А все почему? Потому что в таком деле не ноги главное, а голова.

Закурил, глубоко вдохнув ароматный дым, улыбнулся. Были времена! Эх, яблочко, с медом тертое. Пантелеева ловить – дело мертвое!

Ким Петрович задумался, ударил пальцами о зеленое сукно.

– Очень неудачный момент. Отдел закрывают, паспортное бюро уже не в моем распоряжении. И деньги… Валютные счета я вчера передал в Общий отдел ЦК. Через пару месяцев мы все, конечно, восстановим, но пока что вам помочь нечем. Зато все это есть в ОГПУ. Леонид Семенович, а не завербовать ли нам ради такого дела товарища Бокия?

Кажется, начальство изволило шутить. Леонид усмехнулся.

– Дело доброе, Ким Петрович. Только для вербовки ха-а-ароший повод требуется!

– Угу, – невозмутимо согласился любитель трубок. – Повод предоставит нам лично товарищ Зиновьев. Я же говорил, у него на вас виды.

Товарищ Москвин сглотнул:

– Вы… Вы что, про вербовку серьезно?

Начальник, встав, аккуратно пристроил «bent» поверх бронзовой чернильницы. Взглянул снисходительно.

– Учитесь, Леонид, учитесь!