Читать книгу Хроника барона фон Дитца. Том второй - Андрей Воронов-Оренбургский - Страница 3

План комбата Танкаева, который он мучительно разрабатывал бессонными-тревожными ночами, которым делился с майором Вороновым, согласовывал с начштаба дивизии Ладыниным и самим генералом Березиным, – удался на славу! Обманутый тактическим отступлением русских, самонадеянный Франц Зельдте закусил удила. Его танковая колонна, что неосмотрительно растянулась жирной чёрной гюрзой вдоль обвалившихся фасадов домов, хорошо простреливаемых артиллерией, угодила в двойной капкан. Противотанковые « ЗИС-ы» капитана Антонова, карающими молниями с первых залпов подбили бронированные многотонные машины, идущие в авангарде и арьергарде, и напрочь обездвижили, зажатую между руинами « стальную змею» . Это было даже трудно назвать боем. Это была бойня. Огненный тупик смерти, где свирепо взрывались аккорды артиллерии, бившей прямой наводкой по танкам, стучала музыка пулемётов, хрипели-ахали взрывы и нёсся звериный вой истребляемых врагов.

– Ну что, ссуки, взяли?! – зверем рычал капитан Антонов. Стоя на одном колене, другое выставив вперёд, он то смотрел в полевой командирский бинокль, который держал в левой руке, то рвал рот в неистовой, слепой страсти:

– По безответно любимому вражине…Ого-онь!!

И снова в нём клокотала ярость, а лицо дёргала сумасшедшая радость:

– Вон они, паскуды! Забегали, как тараканы под кипятком…По танкам бронебойным…Прицел 12-ть…

Ого-о-онь!!

При этом правой рукой, которая всё время была задрана вверх, давал круговую отмашку, возвращая её неизменно в изначальное вертикальное положение.

– Косоротов! Бородкин! Наводи-и! Заряжа-ай! А ну ещё, братцы…Ёбнем по жопе Европе! Ого-о-онь!!! 3-е, 4-е орудия, ого-о-онь!! Заряжа-ай!..

* * *

Магомед Танкаев, находясь на КП, координировал действия стрелковых рот, дрожал от возбуждения раздутыми ноздрями:

– Давай, Ратмирович-ч! Давай, джигит! Жми, Антонов!

Припадал к окулярам двурогого перископа, прибежал картину боя, скользил по охваченной дымным пламенем колонне…И то ли кричал, то ли рот его оставался закрытым, и крик сей бился о крепко сжатые зубы.

– Иай, Андрэй! Молодэц капитан! – и возбуждённый невероятным успехом, эмоционально обращался к старшему политруку Кучменёву:

– Ты только погляди…Погляди, что вытворяет шайтан! Ца-ца, ца! – комбат по-горски восторженно щёлкал языком. – Что ни выстрэл – в цэль! Что ни залп – смэрт пр-роклятым оккупантам! Ай-е! Джигит…И хвост и башку фашистской гадюке отшиб!

Он снова припал к перископу жадно наблюдая, как под перекрёстным артогнём взрывались немецкие самоходки и танки, как бронебойные снаряды срывали башни и гусеницы с грозных, меченных тевтонскими крестами, машин; как лопается и разваливается колонна, как трещит и плавиться броня, а танкисты, бросившие горящие танки, в ужасе взбегают на холмы руин и сбрасываются оттуда тупыми короткими взрывами Кошевенковских и Смоляниновских мин.

Но, взирая-впитывая весь этот ужас, он не испытывал ничего кроме радости победителя.

– Клянусь Огнём, политрук…В нашем кровавом пэреплёте…только Ратмирович-ч мог это сдэлать. И больше никто! Если нет, скажи кто-то!..

Давай, Андрэй! Дожимай, брат! Жги немэцких собак! За Родину!..За погибших…За Сталинград!..

* * *

Победа, которую одержал обескровленный батальон Магомеда Танкаева, была значимой и бесспорной. Радость случилась всеобщей, нервической…В траншеях народ толкался, тискался, обнимался, ровно в горячке, не в силах поверить, что опрокинул на лопатки, сжёг его технику, да и сам, как в сказке, остался жив. Где-то у миномётных расчётов жарко грянула трёхрядка. Гармонист пустил на нижних ладах мелкой дробью и какой-то солдат из молодых, пустился вприсядку, щёлкая ладонями о голенища сапог, закусив углом рта конец опалённого уса. Резвые ноги его мелькали, выделывали неуловимую частуху коленец; шинель, ушанка – долой, на лбу, не успевая за ногами, метался и скакал мокрый от пота чуб. А вокруг суровые, обветренные лица солдат с автоматами, губы которых несмело трогала согревающая улыбка. По рукам с железным бряканьем пошли кружки со спиртом. Хмурые во хмелю, свирепые в бою бурые лица – потеплели морщинами, осветились улыбками. Как прибой, загремел плеск ладоней, раздался бойкий свист. Радость – одним словом.

…Магомеду Танкаевичу заслонили плясуна спины столпившихся стрелков. Он слышал лишь дробный треск кованых каблуков, словно сосновая доска горела, да взвинчивающие выкрики подвыпившей пехоты.

…Взятый за живое, сверкая глазами и орденами, плясал и старший политрук Кучменёв, плясал деловито и серьёзно, – как и всё, что он делал.

Рядом толпились седоусые ветераны, притоптывали, хлопали в ладоши. Вместо ног у них плясали губы, не находившие себе покоя, да ясные, как осколы солнца, боевые медали.

…Бились в казачке и завзятые плясуны, и те, которые не умели ног согнуть по настоящему.

Всем горланили:

– Васька, не подгадь!

– петро, режь мельче! Ух ты…засранец! Во-о даёт!..

– Ноги лёгкие, а гузно мешатца…

– сыпь, сыпь, Черёма.

– наш край побивает. Суфьяныч, дай взвару!

– Э-эх, запалились стервецы, 3-й взвод…Пляши, пехота!

* * *

Воллай лазун! Чесотка пляски захватила и комбата. Хотелось дать труд ногам и застоявшемуся телу. От души врезать русского казачка, покружить орлом в огненной дагестанской лезгинке. Но неподъёмным валуном на его пути, встало зловещее предчувствие, которое отравляло радость победы, мешало в полной мере разделить ликование со своим батальоном.

Между тем, начальник полковой разведки майор Ледвиг, работавший в штабе над радиоперехватами, с особой тщательностью следивший за перемещениями эсэсовских частей, а более, ударного танкового батальона Железного Отто, вновь слышал в эфире позывной « Конрад» .

Твою мать!.. Штандартенфюрер фон Дитц, чья мрачная тень, подобно коршуну, из раза в раз нависала над 472-м стрелковым полком, чья роковая воля, напоминала тяжкую, на подобие чумы, болезнь – и теперь преследовала их.

Операция « Волчий капкан» , разработанная майором Танкаевым предназначалась именно для этого заклятого врага. Но какой зверь попался в эту ловушку?

По радиоперехватам, по допросам пленных, начальник полковой разведки утвердился в одном: неуловимый, грозный враг опять почуял и опять обошёл, поставленную на него западню. А это – сомненья прочь – могло означать одно, что помимо плана комбата Танкаева, утверждённого в штабе…Существовал и существует параллельный план, рождённый в ином центре, плод иного ума, подразумевавший спасение танкового подразделения штандартефюрера СС Дитца. И этот второй никому неизвестный план, если и не сводил на нет операцию « Волчий капкан» , то уж во всяком случае не делал её совершенной.

В военной разведке Николай Ледвиг был дока. В самом начале войны был уже дважды ранен. В полк прибыл из госпиталя. Не по годам умён, прозорлив и находчив был он. Эти качества высоко ценил комдив Березин и всегда прислушивался к дельным советам. Коммунист, опытный начальник полковой разведки Ледвиг был далёк от мистики или ещё каких-либо химер. Но чёрт возьми! Даже ему, тёртому разведчику, казалось, что неизвестные, тайные силы всякий раз помогают неуловимому барону избежать ловушки. Вот и теперь его танковый батальон, без потерь едва ли не вплотную подошёл к танкаевскому рубежу, словно кто-то свыше, всемогущий, управлял его действиями.

…Эта же мысль не давала покоя и комбату Танкаеву. Более того она была нестерпима. Наполняла его бешенством и ненавистью. Управляла сознанием, заставляя подозревать и не верить, проращивала в тайниках его души невольные ростки суеверного страха.

– Биллай лазун! Голову штурмовали тёмные мысли, одна хуже другой. Уж нет ли в случаях и везениях Железного Отто… предательства среди своих, о котором шёпотом говорили в батальонах, измена, о которой угрюмо молчали командиры, опять, как в 41-м, в начале войны танковые части Вермахта и в лоб и в обход, громили, брали в железные клещи наши дивизии и даже целые армии, либо стремительно прорывались стальными потоками ударных танковых батальонов, омывающими советские войска, протачивая скважины и свищи казалось бы в монолитных порядках Красной армии. И если так…Вай-ме! Катастрофа! Вновь кромешные труды штабов, смоляные гробы, братские могилы и бредящие лазареты, награды на солдатской груди и бес счёту похоронки в домах, геройские подвиги солдат, офицеров и блестящие замыслы генералов – всё превратиться в рыхлую ржавь поражения. Исподволь точила мозг и другая, уж совсем бредовая мысль, от которой тупело и холодело сознание. « А человек ли он из мяса и костей…этот фон Дитц?.. Обычная ли красная кровь течёт в его жилах?»

Всё это варилось в голове комбата, как вар, в котором то залипали и вязли его намерения, то взрывались кипящим гейзером. Однако, шила в мешке не утаишь. На фронте тем более – всё тайное, что касается твоего противника, становится явным. И вскоре звонок начальника разведки Николая Ледвига вконец развеял его сомнения.

– …Нет, комбат. Мимо. Вами была уничтожена механизированная колонна подполковника Франца Зельдте. Точно так. Из XΙV танкового корпуса Хубе. Моё восхищение и горячие поздравления от всего штаба полка. Но помни, Михаил. Помни, комбат! Этого эсэсовца не зря свои же прозвали Железным Отто.

Погоди! Слушай меня! Один из пленных офицеров СС говорил: « …его душа напоминает пустую походную фляжку, которую способна наполнить только кровь русских. Он не остановится ни перед чем. Тот, кто встанет на его пути…может считать себя мертвецом» . Ну этим то нас не запугать, верно? Тем не менее будь бдительным, майор. Береги себя и ребят…И что бы все пули мимо!

Этот доверительный доклад фронтового друга-разведчика, был последним толчком, побудившим Магомеда принять решение. Вопреки всему он будет ждать прямого столкновения со своим заклятым врагом. « Уо! Пусть Небо раз и навсегда рассудит, кому из нас быть живым, а для кого солнце померкнет навек» .

В течение нескольких секунд он стал у стола с оперативными картами, сдавливал рукоять родового кинжала, чувствуя, как она обжигает его ладонь, волнует душу, сводит с ума, наливает глаза дурной кровью и бурной ненавистью.

Потом вспомнил нежный образ Верушки. Тихий глубокий стон вырвался из его груди, сердце забилось в тревоге за неё. Имя любимой замерло на его твёрдых губах. Он вздрогнул и пошатнулся, словно хлебнул не в меру крепкого спирта. Почувствовал вдруг себя: как море беспарусным судёнышком, играет его сердцем клокочущая аварская кровь, туманит взор…и, как пули живую плоть, пронзают разум тайные токи.

* * *

…Дитц был доволен. Весь его « зверинец» из тридцати « тигров» и « пантер» отыскал неплохие позиции в развалинах, которые являлись надёжными заслонами от орудийных снарядов. Вскоре один из экипажей, сделав по его распоряжению пешую вылазку обнаружил: свежие следы гусениц тяжёлых русских танков! Тотчас был объявлен экстренный сбор. Отто с немецкой педантичностью обсудил операцию с командирами рот и экипажей. Речь его была чёткой и убедительной:

– Господа офицеры, братья по Ордену, вот и пробил час нашей славы! Действуем слаженно, как единый сжатый, железный кулак. Никаких личных геройских дивертисментов и свечек. Nutten ficken! Расстрел на месте. Я не шучу. Вы меня знаете. – В тяжком-напряжённом молчании штандартенфюрер некоторое время рассматривал их. – кроме того, ситуация абсолютно неясная. Эти краснозвёздые обезьяны с гранатами непредсказуемы…Полагаю для нас будет слишком опасно атаковать позиции Танкаева в лоб, не выяснив до конца вопрос с его танками. Мы же должны выйти из этого дела без потерь…если такое вообще возможно. Вы все свидетели, господа. За этими чёртовыми трамвайными путями, на автодороге батальон Зельдте потерпел полное фиаско. Но с нами этого не случиться! Мы организуем всё в лучшем виде следующим образом.

Барон подался в сторону стоявших перед ним командиров, опираясь на бронированный борт своего « Конрада» , и многие почувствовали, как внутренне содрогнулись.

– Scheibe! Что ты так смотришь на меня, Гюнтер? – Дитц холодно улыбнулся, стоявшему ближе других к нему, офицеру. – Будь смелее, дружище. Это ещё не ад, а лишь дыхание его распахнутых врат…– взгляд Отто казалось прожигал и шлем, и череп танкиста насквозь.

– Яволь, мой командир! – каблуки унтерштурмфюрера Гюнрера заученно щёлкнули на морозце. Глаза горели от напряжения, на виске лихорадилась жилка. Барон щёлкнул серебряным потсигаром, поднёс его к лицу, понюхал сигареты, снова захлопнул, положил в карман, улыбнулся:

– Так вот, господа, мы поступим следующим образом. Рота Кальта Бельтера и оберштурмфюрера Юргена…останутся здесь и будут ждать моих приказов. Halt die kiappe! Решительно никаких возражений, господа! – Я не идиот. И не имею обыкновения носить в корзине все яйца разом…Как это делал бедняга Франц. – Отто смотрел на залепленные снежным, пополам с глиной, месивом гусеницы танка. Потом с усилием разжал челюсти. – Я возглавлю 1-ю роту Миллера. Вы же, штурмбанфюрер, – Отто остро посмотрел на Дитмара Рейна, командира механизированного штурмового отряда СС. – Следуйте строго за нашими танками. И не вылезайте вперёд, чёрт побери, на ваших мотоциклах и бронетранспортёрах, пока вам не будет отдан приказ.

Большой и широкий, как могильная плита, Дитмар Рейн с поджатыми губами терпеливо выслушивал нарекания патрона. Хмуро поглядывал на своих вымуштрованных, здоровенных, что племенные выкормыши, « оловянных» солдат, – в кожаных плащах-касках, в защитных очках и крагах, с автоматами на груди, оседлавших своих мощных железных коней, на колясках которых грозно торчали в защитных чехлах скорострельные пулемёты MG 42.

Verdammte scheisse! Свмрепые схватки-бои всех последних недель с русскими, чудовищные потери личного состава, суеверный страх быть убитым в кровавом котловане этого проклятого-злого города – чёрным тавром выжглись даже в его мужественном сердце. Похоже, он – испытанный воин, истинный ариец, безгранично преданный Рейху, не доверял больше своему опыту, своей громадной физической силе, своим мощным рукам и могучим мускулам.

Allerwertester! На его суровом, заросшем щетиной лице викинга, в жёлто-зелёных, как у леопарда, глазах отражались: ярость, неверие в успех и смертельная усталость. Нет, он не спорил с Железным Отто. Тем более, что в словах шефа была правда. Бронетранспортёры SDKFZ 251 – его парни, как и он сам, называли « гробы» , – уж слишком медлительны и не надёжны оказались эти машины на русском бездорожье. Ко всему прочему, гусеницы этих броневиков часто соскакивали в непролазной грязи. Не Европа, понятно! – полугусеничная машина останавливалась, и терялось изрядно времени. Броневое покрытие тоже было не намного лучшим, чем листовой металл автомобиля « фольксваген» .

– Будем надеяться, – Дитц кивнул Дитмару, – что ангел-хранитель радио-передатчика не пьян и не спит. А теперь запомните все! – Отто окинул взглядом молчаливых битюгов штумбанфюрера Рейна. – Эта ваша первая операция с моим батальоном. Так вот, выжгите в голове прежде всего одну вещь: до тех пор пока не теряешь выдержку, всё идёт нормально. И ещё, радисту быть всё время со мной на связи.

Его глаза расширились, и голова Дитмара на бычьей шее, словно она была марионеткой, послушно кивнула.

– Зер гуд. Надеюсь, вы, надерёте задницы этим безбожным павианом с серпом и молотом. Что б они больше никогда не могли сесть на свои красные седалищные мозоли! Кроме офицеров, в плен никого не брать. Сделайте большевикам профилактику от жидовского марксизма. Всё остальное решим по ходу дела. Что произойдёт позднее, будет определяться тем, как станет развиваться ситуация. И помните слова фюрера: « Дойчланд юбер аллес!» 1

Таким было краткое совещание по постановке задач, и это всё, что требовалось. Затем фон Дитц отвёл своего « напарника по маршруту» – командира 1-й танковой роты Миллера в сторону и обсудил с ним всё самое важное. Полнота успеха зависела от чёткости и слаженности действий, точнее говоря, от фактора неожиданности. Ведь известно, дьявол кроется в мелочах.

– Я буду впереди, и оба мы продвинемся к восточной границе промзоны « Баррикады» , как можно быстрее и незаметнее, там определимся. Вы сориентируетесь к тылу, а я – к фронту. Затем мы позаботимся обо всём, что стоит на нашем пути…и сметём это дерьмо к чёртовой матери. По данным разведки и моим личным расчётам на данном рубеже находится до трёх-четырёх рот, словом не густо, не более батальона. Русские крайне измотаны. Силы их на исходе, дружище Миллер. Главное быстро подавить огневые точки их артиллерии.

– Их количество, штандартенфюрер? – Миллер потёр ладони, словно согревал их.

– Не более шести, против нашей чёртовой дюжины. – Отто уловил скользнувшую тень нерешительности на закопчённом лице партнёра.

– Выше голову, гауптштурмфюрер2. Это агония русских. Мы возьмём их за горло. В случае успеха операции, вас ждут серебряные погоны штурмбанфюрера3 СС. Уж это я вам обещаю.

– Vielen dank, exselens.

Глядя на Миллера своими холодными, как куски льда, глазами, барон сказал:

– Н-да…и ещё одна важная спица в колеснице. Комбат Тан-ка-ефф! Надеюсь, вы понимаете, о ком я? Так вот, этот Bete Noire4…живой или мёртвый – мой…и только мой трофей.

– Jawohl, exselens.

Отто снисходительно похлопал исполнительного, отличающегося сообразительностью Миллера по плечу. После короткого « пошёл!» – они оба уже сидели в своих « тиграх» . Быстро проверили радиосвязь между собой, с базой и запустили моторы. Многотонные танки, точно огромные хищники, услышали приказы своих хозяев. Грозно зарычали, дёрнулись, колыхнув длинными орудиями. На миг замерли, выбрасывая из кормы клубы дыма. Затем, подчиняясь воле хозяев, стали послушно разворачиваться, тускло поблёскивая на башнях грубыми стыками обозначившихся сварных швов, похожих на жестокие шрамы. И набирая скорость, кивая стволами, будто принюхиваясь к взятому следу, ходко пошли в грязную сирень густеющих сумерек, оставляя на клёклом снегу чёрный, ребристый след.

* * *

Дальнейшие события развивались стремительно и пёстро, как в калейдоскопе. Под громы и взрывы городской канонады они живо миновали перепаханную снарядами площадь, трамвайный разъезд, перевалили через горбушку небольшого дорожного подъёма и едва не оказались в пределах видимости противника. При этом старина Вилли, управлявший флагманским танком, выжал лишь половину возможного из того, на что был способен « Конрад» . Каждый из экипажей в эти минуты осознавал до мозга костей, что только ратная спайка, высокая воинская выучка и скорость – были решающими.

…Будучи у цели их подозрения подтвердились, вновь были обнаружены: свежие следы гусениц русских танков!

– Endgeil! Эх, ради всего!.. – Отто хлопнул себя по бедру, когда получил это, будоражащее кровь, известие по рации от Миллера. – Не-ет, парни! – он обратился к своему экипажу. Выражение удовольствия мелькнуло на его лице, но тотчас исчезло. Голос прежде дружеский, живой, снова зазвучал холодно-властно. – Мы не овцы, брошенные на откуп под топор иванов. Leck mich am arsch! Не они…Мы будем теперь мясниками! И если, раздери меня чёрт, удача будет продолжать сопутствовать нам! – Он снова жадно припал к перископу, как зверь к добыче. – Мы посчитаемся с этими говнюками за промах Зельдте.