Читать книгу Десять лет походов спустя. Размышления над походным фотоальбомом - Андрей Затонский - Страница 6

Андрей появился последним. Узрев его помятую одиннадцатичасовым сном физиономию в дверном проеме, заржали все. Он сделал надутые губы и присел рядом на корточки, спиной к стенке.

Проводница расщедрилась и позволила, чтобы мы, бедные, несчастные, лишенные нижних мест и порядком доставшие её митингами в коридоре, немного посидели на лавочке в служебном купе. Мы и сидели, галдели и ждали, пока один из нижних соседей не сойдет. В открытое окно щедро несло дизельной гарью: второй вагон – не пятнадцатый. На улице жарило солнышко. Для полного счастья не хватало только завтрака, но с этим решили повременить до собственной сидячей полки.

Скука в дороге толкает людей на самые разные выкрутасы. На чтение книг. На игру в карты. На сон. На покупки.

Весь поход меня грызла мысль, что у нас не хватит денег. Не совсем зря, как впоследствии оказалось. Турьё же, как сговорившись, всё жаждало чего-нибудь купить. Особым разнообразием и обилием желаний отличалась Маленькая. Все финансово-распределительные стрелки сходились на мне, и выглядел я этаким бессмысленным жмотом, скрягой, которому жалко тыщу4 на стаканчик семечек. Да! Жалко! Плохой я! А кто нынче хороший? Вот к нему и обращайтесь.

Тем не менее, семечки, купленные через мой труп, грызли все. И я, конечно. Жвачку, купленную через второй мой труп, жевали почти весь поход, и жалели, что кончилась. И я жалел. Только несчастный деликатный Маленький оказался обездоленным: его не профинансировали на покупку сушено-заветренной ватрушки на какой-то из станций. Пирожки с крысятиной и картошкой купили, а ватрушку завхоз не хотела, а потому руковод денег не дал. Вот и решайте, у кого в группе власть де-юре, и у кого де-факто. Правда, в де-юре входит также возможность де-fuckто наказывать ослушников, да вот беда – добр я не в меру…

В Ухте вывалился почти весь вагон, и за оставшиеся до Сосногорска десять минут нас едва не вымыли наружу шваброй. Хорошо, рюкзаки не всплыли. Вот промелькнула по левому борту очередная зона, по правому – величественная голова Ильича, выставленная на потеху на высоченном яру, и поезд встал на втором пути у Сосногорского вокзала.

Лёшек я направил в диспетчерскую пошукать попутный товарняк до Печоры – сэкономить деньжат. Абрис дал не совсем точный, и через сорок минут забеспокоился – видать, далеко ушли. Выполз на темный перрон, поглядел влево-вправо – вакуум. Высоко над путями сияют два искусственных солнца, озаряя вереницы безжизненных вагонов. Хвосты составов тонут во мраке. На юге, ближе к депо, взрыкивают могучие дизеля. С севера холодный ветерок то и дело доносит нестерпимую вонь местного сортира. Сзади, в вокзале, очередь неспешно гоношится за билетами на Москву. Всё в порядке, но где же Лёшки?

Вернувшись, Большой меня чуть не затоптал. Они и вправду ушли далеко, но потом сообразили и отыскали искомый домик. Там сказали, что в без двадцати полночь пойдет порожняк до Печоры с тра-та-та-дцатого пути. Поскольку время было ещё детское, с розысками порожняка постановили подождать, и двинули в вокзал.

Обратите внимание: Света, Света и Андрей сидели в вокзале и беседовали. Не дошло, на что обращать внимание? Вот и славно. Просто отложите это сообщение, первое по ходу дела, в банк данных и защитите от перезаписи. Потом дойдет.

Маленькая, с моей точки зрения, вела себя странно. Дома она привычно исполняла роль хозяюшки, самую трудную из домашнего репертуара, была взрослая, спокойная и самостоятельная, а тут из неё так и посыпались различного рода нытики. Девяносто шесть раз на дню у неё успевал заболеть и перестать болеть какой-нибудь орган. Четыреста сорок два раза в час настроение менялось на противоположное. Полтора миллиона с хвостиком раз за поход она бурно выражала свое недовольство кем-нибудь. Классическая её реплика «Ты чё неспокойный такой? Спокойно-то посидеть не можешь?» – долго являлась всем в ночных кошмарах5. Представить только: раз за ночь Большому, вечно крайнему в спальнике Маленькой, вздумается перевернуться с боку на бок, и вот он уже объявлен неспокойным, зашуган, построен и возвернут на предыдущий бок. И поделом: спокойно-то полежать не может?

В Сосногорске, хорошо помню, у неё болела печень. К нашему удивлению, в вокзале оказался действительно круглосуточный медпункт, куда Света Большая не без помощи моего пинка Маленькую заволокла. Там её пощупали, потюкали, помяли, задали десяток наводящих вопросов и объявили, что болит совсем не печень, и вообще надо срочно ложиться в больницу. А пока, до больницы, попить сульфаниламиды. Здорово! Ехали мы, ехали и, наконец, приплыли. Команда инвалидов. Отит, разбитая коленка, а Маленькая, оказывается, и вовсе не жилец. Что ж, кажется, пришла пора брать билеты на Лабытнангский поезд, но только не в сторону Печоры, а домой.

Я с подозрением оглядел чересчур цветущих Свет. Заткнул ухо ваткой с отинумом, чтобы грелось и ерунды не слушало. Сопоставил вопросы и ответы, доносившиеся из медпункта.

– Здесь болит?

– Да-а…

– А сюда отдает?

– Отдает…

– А вот тут колет?

– Колет…

Мысленно два раза перекрестился и плюнул через левое плечо на все заболевания. Пошли в поход – потерпят. Не потерпят – выйдем аварийно. А то мужики меня разотрут в порошок. И что ж, что при таких жалобах всеми правилами прямо предписывается отказаться от похода? Ну их, эти правила…

С поездами в Сосногорске не повезло. Порожняк в Печору так и не собрался. Прицепные к двадцать второму поезду ярославские вагоны, в отличие от прошлого года, объявлены фирменными и дорогими. Один из поездов Сосногорск – Воркута отменен. Так что до Печоры с нашими финансами можно добраться только Лабытнангским, отходящим отсюда в пять утра, там бегом-бегом слетать за разрешением и вернуться к часу дня на местный до Сивой Маски. Не успел – сиди до ночи.

Длительное ожидание вновь породило проблему: как убить время?

Известно, что студента (аспиранта, инженера, доцента, профессора) МГТУ им. Баумана отличают от прочих два пристрастия: к пиву и к преферансу. Пива я не пью6, в преферанс до этого похода играл только с компьютером – хорош бауманец! Но когда мужики засобирались расписать пулю, виду не подал, сел сдавать. По невежеству вистанул навстречу Большому на семерной, в результате чего Маленький уволок лишнюю взятку, а больше крупных ляпсусов, вроде, не допустил. Молодые, Маленький с Марабу, сделали нас с Бегемотом, как хотели. Так и повелось на весь поход. Садимся играть – Маленький выигрывает, Андрей тоже выигрывает, но меньше, а нервничает больше. Большой проигрывает и ржет, я проигрываю больше всех. Впрочем, последние места четко не закрепились, и кабы не сделал мне однажды Железный Дровосек паровоз из трех на мизере… Впрочем, всему свое время.

Беда заключается в том, что в покер, например, сражаться можно – от двух до шести, а вот в преф больше четырех игроков никак не сядут. Что остается сделать двум оставшимся, если эти двое – дамы? Правильно, надуться как можно пузыристее и бойкотировать играющих. В этот раз нас спасло то, что и девушки, не только мы, проголодались. После получаса игры они, всё ещё насупленные, полезли в дежурную сумочку, напластали колбасы с батоном, развели «Zuko» и принялись потчевать. Сытое же брюхо к раздражению глухо, и атмосфера несколько восстановилась.

Пулю не дописали, потому что нестерпимо потянуло спать. Самый опытный, Алексей Владимирович, просто откинулся и захрапел. Маленький, менее опытный, решил усесться поудобнее, опершись головой на стенку, но оказался лицом к лампочкам. Впрочем, они ему не мешали. Маленькая побродила, решительно уселась рядом с Алексеем Борисовичем и уклалась на него. Железный подлокотник между сиденьями они сначала игнорировали, потом угнездились на одну сидушку, потом… Что только не вытворяли, но всё с закрытыми глазами. Во сне.

Мне спать было нельзя – выжидал трех часов до нашего поезда. Фирменный уже просвистел. Пошатался по перрону, списал расписание, затаив дыхание, посетил клозет и вернулся в зал. Света с Марабу беседовали на боковой скамейке, поотдаль от груды рюкзаков и сонных туристов. Подошел, сел рядом… беседа притихла. К счастью, долго эту афонию терпеть не пришлось – около двух ночи одиноко поплелся в кассу, обрел билеты, вернулся в зал, устроился поближе к Бегемоту и захрапел. Нехай беседуют.

К поезду проснулись с трудом. Ночная прохлада нисколько не согнала сонную дурь. Напротив, приходилось прилагать все усилия, чтобы не шататься сильно под тяжелым рюкзаком на долгом пути к хвостовому вагону, а уж как разбирались по полкам, кто там с кем спал и кто с кем болтал – мне, лично, было до фени.

И тут выспаться не дали! На какой-то станции, часа за полтора до Печоры, в вагон набилась уйма народу, даром, что плацкартный. На головах у нас не сидели, но нижние полки заняли все, а уж языками чесали… Что ли они не знали, что мы спать хотим? Зато при подготовке к выходу мы вволю оттянулись, картинно сбрасывая сверху рюкзачищи на скамейки рядом с побледневшими зайцами. Несмотря на то, что народ здесь ушлый и ко всему привычный, когда два пуда ухаются с размаху в трех сантиметрах от тебя… Неприятно.

В Печоре тепло и солнечно. Старый вокзал закрыт, его замещает наскоро собранный железный амбар-187. Быстрее! Времени нет. В вокзал. К расписанию. Ура – поезд на Сивую Маску не отменен. К рюкзакам. Взять деньги, паспорт, записнушку… Что ещё? Ах, да, документы по турфирмам и карты – показать Валере8, он в прошлом году просил. Теперь за жетоном и – к телефону.

Позвонил, назвался, попросил какую-то девушку приморозить нашего благодетеля, буде он до моего прихода покажется, и рванул в подошедший автобус. Абрис расположения конторы Валера мне по телефону продиктовал, но, надо сказать, я очень долго её искал. Ушел совсем в другую сторону, а улицы пустынны, спросить не у кого, два встреченных дряхлых деда и названия улицы не помнят, не то, что – где такой-то дом…

Валерий Александрович меня снова не признал, как и в прошлом году. Когда вспомнил, посидели, поболтали о деле и просто так. Он сбегал, выписал мне хитрое разрешение за полцены (там сказано: «часть маршрута проходит вне заповедника»… Какая часть? Где проходит? В какие именно дни? Здорово, так и надо писать, ни один инспектор не подкопается). Рассказал об изменениях в расположении изб. Поведал, что числа двадцать второго должен идти борт с Озерной, и, если мы там окажемся, то нас подхватят бесплатно. Если борт вообще полетит. А нет – выходите через Сыню вот так-то и так-то, там ерунда – километров сорок… Нет, вот до сюда ещё двадцать семь… И ещё тридцать… М-да, уже не ерунда получается… Надо же, а зимой на «Буране» так близко кажется…

Сводил меня к себе домой – уточнить схему этого буранного выхода. Уточняли в подвале дома, где у него оборудован склад снаряжения. Надо сказать, для предприятия, специализирующегося на туристических услугах, не много там барахла. Одну группу оснастить – и то с трудом. На прощание дал мне одну цветную фотопленку, попросив нащелкать на неё красивых закатов и прочих прелестей и прислать ему – открытки печатать.

Самое ценное, что я вынес из этого визита – телефон и фамилию мужика из Кожим-Рудника, промышляющего забросом туристов в горы на собственном «Урале». Дозвониться ему не смогли, но Валера пообещал сделать это, пока мы будем ехать в поезде. На том и расстались.

На вокзал я прилетел, подобно буре в рюмке. Подъем! Едем! Везут! Я был бодр. Я был энергичен. Я был весел, черт побери! Дело катилось на мази и шло к тому, что сегодня к вечеру мы окажемся аж на Базальте9, сэкономив целые сутки от графика! А ещё я наэкономил денежек, вот я какой! Омрачить моего настроя не могли ни теснота в вагоне, где я предсказывал полный вакуум, ни отсутствие воды к коржику, любезно оставленному для меня товарищами, ни дико тесные ботинки, к коим я умудрился забыть стельки…

Как всё-таки здорово кидаться в приключения на подъеме настроения!