Читать книгу Ничего страшного - Андрей Завальня - Страница 7
Святая
Язычество
ОглавлениеНачиналась книга с благодарностей различных историков, археологов и прочих неравнодушных к делу Фаррела как со стороны общества СССР (а позже СНГ), так и Швейцарии. Эти страницы Сергей пропустил.
Далее располагался портрет самого ученого. Для пятидесяти лет он выглядел, мягко говоря, не очень. Фото было черно-белым. На нем ученый смотрел немного в сторону от объектива фотокамеры. Темные волосы с сединой, темные брови, кожа в морщинах, на лице прямоугольные тоненькие очки, глаза будто прищурены в улыбке, как и губы. Академик явно не улыбался, было видно, что он из того типа людей, которые даже в спокойном расположении духа невольно улыбаются.
Фаррел Владлен Иванович, тысяча девятьсот сорок четвертого года рождения. Доктор исторических наук академии наук СССР, доктор исторических наук Республики Беларусь, почетный член исторического общества Швейцарии, почетный член общества за восстановление кельтских традиций «Cof», Швейцария.
Родился будущий академик в городе Челябинске в семье эвакуированных из БССР. Деревня Борисовичи, из которой были родом его родители, в тогда еще Полесской области БССР была сожжена немецкими оккупантами до основания вместе с жителями. Поэтому после войны родители и не стали возвращаться из Челябинска. Отец Владлена, Иван Викторович, в эвакуации приобрел профессию токаря и до конца жизни работал на заводе. Мать, Елизавета Артемовна, в девичестве Климова, до войны занималась самодеятельностью в сельском клубе. В эвакуации занятие не бросила и давала концерты на предприятиях тыла.
Сергей пролистал страницы с детством и школьными годами историка.
Воинскую службу в течение трех лет (с 1963 по 1966 год) нес в мотострелковых войсках в западной Украине, где в армейской библиотеке и прочел книгу некоего Иваненко И. С. «Кельти» на украинском языке. Из книги он узнал, что его странная фамилия Фаррел, из-за которой в Челябинске соседи присваивали его семье еврейство, означает «храбрый». В русской транскрипции пишется «Фаррелл», но одно «л» могло и потеряться за сотни лет.
Книга рассказывала об обрядах, культуре и местах проживания этого древнего народа. Там приводились доказательства того, что часть древних кельтов проживала на территории современной УССР, в северо-западной ее части. Учитывая то, что Полесье проходит по югу Беларуси и северу Украины и есть убедительные доказательства, что кельты жили в украинском Полесье, и то, что у него явно кельтская фамилия, Владлен сделал вывод: кельты проживали и на территории современной БССР, надо только поискать. И эта мысль стала его идеей фикс.
После демобилизации он не возвращается в Челябинск, а поступает на исторический в Львовский государственный университет. Так, шаг за шагом, будущий доктор исторических наук шел к своей цели и достиг ее в 1980-е. А книга с доказательствами проживания кельтов на территории южной Беларуси, выпущенная в тысяча девятьсот восемьдесят шестом году, стала его Священным Граалем, который он не нашел, а сделал сам.
Сергей оторвался от чтения, пошел на кухню и заварил чай. Он всегда завидовал тем людям, у которых есть четкая цель в жизни и к которой они движутся несмотря ни на что.
«Интересно, что с ним сейчас?» – подумал майор, вернулся за компьютер и начал искать в поисковике информацию про ученого. По последним данным, проживает в Минске с женой на двадцать лет его моложе. Она какая-то бывшая его научная помощница или студентка. У них двое уже взрослых детей. Сергей нашел даже какое-то относительно свежее интервью с профессором. Если в свои пятьдесят на фото в книге Владлен Иванович выглядел на шестьдесят, то в семьдесят, когда у него брали интервью, он выглядел лет на девяносто: старый, сморщенный, абсолютно седой, трясущийся дед. Сергей щелкнул по дорожке наобум.
– … а вот вы знаете, я так и не нашел книгу «Кельти» этого Иваненко, – говорил интервьюер.
– Так потому, что не было никакой книги, – голос старика был надломленный и сухой, – это я придумал для биографии и для академии наук.
– Да вы что? – интервьюер смеялся. – А какая книга была?
– Да никакой книги не было. Мы на учениях были в лесах, на границе с Польшей и Беларусью, жили в палатках. Мне не спалось, и я пошел посцать.
– Владлен Иванович, давайте…
– А? Да не перебивай ты! Ты же сам спросил. Я и говорю: посцать я пошел. А палатка моя была возле валуна здорового. Я только потом уже понял, что это менгир, а тогда я думал, что камень с ледникового периода остался. Ну и не буду же я рядом мочиться. Я пошел в чащу и пришел в межмирье. И там я встретил Владычицу. Она мне рассказала, что я их собрат и что народ их не пропал и не был истреблен, а ушел через межмирье в другие миры жить. И меня звала остаться.
– А почему вы остались?
– Так потому что я на срочной службе был! Я же не буду дезертировать! Я решил, что после армии вернусь к менгиру. А в том лесу регулярно учения проходили, и взорвали этот менгир. Никто же не знал, что это важная вещь для путешествий между мирами. Думали, что валун какой-то. Вот я и начал искать другие такие.
– А почему вы до этого не говорили про случай с… эм… Владычицей?
– Да ты совсем дурак, что ли? Как бы я в СССР сказал, что в межмирье был? Меня бы обкололи – и в дурку.
Интервьюер был смущен таким поворотом беседы.
Сергей засмеялся:
– Вот дед! Как армию советскую уважал.
Майор продолжил просмотр.
– И вы нашли менгир?
– Да, – историк ответил тихо и безапелляционно.
– И… как бы это правильно спросить…
– Почему я тут перед тобой?
– Да, скажем, так.
– Потому что одной жертвы оказалось мало. Я просчитался, – историк хоть и выглядел и говорил как дед, но в своих речах, казалось, он четко понимает, что происходит. – Я решил, что одного человека будет достаточно. Мы выбрали этого швейцарца, уже не помню даже, как его звали, положили, крановщик поднял менгир и грохнул на него. А все мы стоим и ждем, когда Владычица появится. Ночь стояли, между прочим, вокруг менгира, за руки держались, как идиоты. Ну а как солнце показалось, нам стало ясно, что ничего не будет. Один погибший в экспедиции, даже швейцарец, – это куда ни шло, но два или три – это уже полноформатное расследование КГБ и прочих органов.
Мы решили, что не стоит так рисковать. Подпили мы стрелу крана, будто это она вес менгира не выдержала, ну и решили взять паузу. Да и еще решили найти двух добровольцев, чтобы согласились там себя в жертву принести. В то время попробуй еще найти желающих помереть добровольно! Тогда все верили в перестройку, в то, что вот сейчас точно все будет хорошо… Это уже после развала молодежь с собой с удовольствие кончать начала. Субкультуры какие… опять же, культ смерти восстал в полный рост.
– Культ смерти?
– Церковь христианская!
– А вы считаете…
– А я не буду тебе объяснять, что христианство – культ смерти. Если это у тебя сомнения вызывает, значит, ты осел! Ты историк вообще? С какого ты факультета?
– Я из Гомеля, со Скорины с…
– Все, можешь не продолжать, – историк снова перебил молодого человека, – утомил ты меня.
– Владлен Иванович, а почему вы не завершили начатое, вы же сами сказали, что после развала союза проще найти жертву.
Владлен задумался. Он молчал, и было видно, как его трясет старческой дрожью.
– А я не знаю даже… – голос был скрипучим, но без той агрессии, что была раньше. – Вот смотри. Когда мне было меньше, чем тебе, я встретил то, чего не должен был встречать, потому что поверить в тот бред, которым нас почуют, про расширяющуюся вселенную да еще и про мультивселенные – это идиотизм.
– Я не совсем понимаю, а при чем здесь мультивселенная?
– Да ты-то понятно… – Владлен Иванович махнул в его сторону дряхлой рукой, – ну вот, смотри. Допустим, в квартире две комнаты, их разделяет коридор. Мы можем сказать, что они параллельные и разные, эти комнаты?
– Полагаю, что да.
– Полагает… Вот поколение ваше так боится ошибиться, так боится взять ответственность! Да скажи ты «Да» или «Нет», а то как Кеша с Фонтанки! Все ошибаются.
– Да, – сухо ответил интервьюер.
– Да, параллельны. А эти комнаты разные по отношению друг к другу?
– Полагаю… – парень осекся, – да, да.
– Да, – повторил историк, – а квартира – это мультивселенная?
– Не думаю… то есть, я считаю, что нет, потому что комнаты составляют единую квартиру.
– А почему тогда вселенная – мульти?
Интервьюер молчал.
– Потому что они если и разные вселенные, если и разные отсеки, то одной еще большей вселенной. Возможно, есть и другие измерения, которые наш мозг не в состоянии понять. То же четвертое измерение, то, что этот негр… как его, Деграс Тайсон, рассказывает про четвертое измерение, – это все чушь. Мы только можем предположить, что гравитация может переходить из других измерений к нам, в наше измерение. Тогда получается, что Владычица просто пришла не из другого мира, а из другого измерения нашего мира.
– Допустим, – после небольшой паузы заговорил парень, – но почему же вы не пошли за ней?
Историк молчал. Молчал и молодой человек. Было слышно, как тикают настенные часы, которые были в кадре.
– Ну как же тебе объяснить?
Голос старика стал мягким, насколько это было возможно. Он опустил взгляд, хотя, когда ругался на парня, смотрел ему в глаза, и тихо добавил:
– Ты любил когда-нибудь?
Сергей снова поставил на паузу, чтобы отсмеяться. На этот раз у него выступили слезы. Майор выдохнул, отпил чай, запустил видео.
– Да.
– Уверен? – старик посмотрел на него с ухмылкой.
Интервьюер молчал.
– Я часто задавал себе вопрос, почему я остановился, почему не пошел за ней. Когда я ее встретил в девятнадцать лет, то был молод и уверен в себе. Я считал, что если Владычица меня позвала раз, то позовет и второй. Тем более, что я ей тогда не отказал, а попросил подождать. И вот мне двадцать один, уже почти дембель, и я узнаю, что тот менгир, взорвали на учениях. Кому уж там он мешал, что они там испытывали, я не знаю. Это другая воинская часть была. Я не поверил и, пока еще находился на службе, сам туда съездил с молодым призывом.
Разбит на крошки. Сказать, что огорчился, – ничего не сказать. Я – в библиотеку нашей части и начал читать все, что было про кельтов. Нашел какие-то вырезки, подшивки из журналов. В одной из статей говорилось, что есть легенда, согласно которой на юге Беларуси жило какое-то особое племя кельтов, где друиды ходили, помимо белых и зеленых одеяний, еще и в черных. И помимо того, что заваривали коренья для общения с богами и сжигали людей в плетеных чучелах, они знали, где проходят нити, которыми боги разделяют миры. Естественно, я за это взялся.
Старик закашлялся, по всей видимости, кашлял он долго, потому что была видна монтажная склейка, и продолжил:
– Поступил на историка во Львове. А что делать? И вот, пять лет обучения, пара лет отработки по распределению – и я еду искать то чудное племя. А ты же не можешь просто проводить раскопки, ты должен быть закреплен за каким-то учреждением. И вот я устраиваюсь в краеведческий музей на Брестчине и сначала собираю фольклор, затем через знакомых выхожу на швейцарцев. Находятся деньги и экспедиция, копаемся несколько лет в грязи в лесу. Ты знаешь, какие тогда комары были на Полесье? О-о-о! Ты не знаешь, какие там комары! И мы находим… находим менгир, и писания, и круг камней друидов. Мы даже храм друидов этих находим под дубом! И сколько мне уже? Сорок, сорок лет!
– Ну, подождите, – интервьюер улыбнулся, – сорок лет для мужчины – это разве возраст?
– У меня третья жена и от нее двое маленьких детей! – историк посмотрел на парня. – Я состоял в КПСС. А до этого – в комсомоле, а еще раньше – в пионерах. У нас были принципы жизненные, не то что у нынешней молодежи. Все изменяют друг другу!
– Ну, то есть вы не захотели бросать третью жену с детьми из-за стойких моральных принципов, поэтому не завершили начатое? – интервьюер сдерживал улыбку.
Историк молчал, опустив глаза.
– Когда мы принесли в жертву того парня, мне не было страшно. Ведь он сам вытянул жребий. Мы попросили местных испечь нам лепешку, но чтобы один край был подпален. Разорвали ее, положили куски в мешок, и команда помощников тянула по одному. И этот парень вытащил подпаленный кусок. Вот не помню, как его звали, но он самый молодой был из них, и, когда эта каменная глыба упала на него, я не испугался. Я испугался того, что это все правда, что сейчас я уйду в другой мир, что существует межмирье, есть Владычица, есть Король-рыбак. Понимаешь? Есть Биармия, есть Гиперборея. Это значит, что мы невежественные черви, ограниченные во всем, которым удел копаться в своем дерьме и которые не видят ничего за пределами того куба земли, где копошатся.
Интервьюер посмотрел в камеру. По выражению его лица было понятно, что он не разделяет взглядов академика на участь человечества.
– Нас не должно быть, понимаешь? Мы должны были остаться обезьянами! А что-то нам вложило искру разума и не объяснило, как ей пользоваться, вот мы и страдаем.
– Владлен Иванович, спасибо вам большое за уделенное время.
– Я не договорил! – старик повысил голос и уставился на интервьюера.
– Было приятно пообщаться, но у нас ограниченное время. Всего хорошего.
Видео закончилось. Сергей посмотрел описание к видео: «Фаррел В. И. Безумный гений истории. Опубликовано 14.10.2014. 11 тыс. просмотров».
– Деда, наверное, закрыли после интервью, и, скорее всего, в дурку! – Сергей снова рассмеялся. – Ох, дед этот. Нормально он флягой потек.
Сергей сделал себе еще чая. Теперь после просмотренного ролика его терзали сомнения, стоит ли читать основной материал книги про кельтов в целом. Как это часто бывает у таких людей, как академик Фаррел, гений находится на границе с безумцем, и в какой-то момент на смену гению на сцену выходит безумец.
Майор все-таки решился и продолжил чтение.