Читать книгу Доула. Начало пути. Повесть - Андриана Юдина - Страница 4

Бабушка Тая себя бабушкой ни одной минуты не чувствовала, но званием гордилась очень. Родив сына в 17 лет, она ни разу о том не пожалела, но должной строгости в воспитании не хватило. Любимый зайчик ответственность на себя совсем не привык брать. Всю ответственность брала за него «бабушка Тая», в виде прекрасных внучат. Сорок пять – это прекрасный возраст, когда ты уже умеешь прощать себя и других, все понимаешь и никого не хочешь исправить…

– Звездочка моя зеленоглазая, солнышко мое лесное! Ножки не мерзнут? Нет? Точно? Еще покатаемся на горке? Или айда пить чай с пирожками? – Татьяна Яковлевна придерживала маленькую кокетку за розовый комбез с серебристыми отражателями.

– Таемся! – Настена сверкнула глазами из-под капюшона. – Ну, еще пять минут, и пойдем! Тесто уже поднялось, надо успеть до Олесиного прихода напечь, и побегу к Нинке…. Ариша, зайка! Не лазь на эту лесенку, я тебя прошу, там какой-то штырь торчит внизу, отойди оттуда! Вон лучше иди на карусельку, с Мишей…

– Как повезло этому олуху, сыну моему, Господи, молитвы мои услышаны! Какая еще дура пошла бы за него, разве что прокаженная… И ведь ни капли не пила, не курила, как она это все выдержала, его эти все приключения… Каждый день я боялась, что она его выгонит… Ну вот, теперь красавица моя растет, слава Богу здоровенькая! Как я боялась, что урод родиться, с его-то наклонностями… – полушепотом быстро говорила Татьяна Яковлевна соседке, Мишиной бабушке, стоя на детской площадке рядом с подъездом.

– Ариша! Девочка моя любимая, брось эту палку, возьми лопаточку! – Татьяна Яковлевна кинулась к Арине, но та, весело повизгивая, бросилась на другую сторону от горки.

– Пойдем котиков посмотрим в окошке, ты любишь котиков! И Настенька с нами пойдет, да, моя звездочка? Вот какие девочки у меня красивые, и бабушку слушают, и пирожки с чаем пойдут пить, да? Ариша, одевай скорее варежки, руки у тебя красные!

«Как она на отца-то похожа, как с одной формочки лепили, – думала Татьяна Яковлевна, глядя на хорошенькое личико внучки Настеньки, – и зубки так же растут, вылитая… Говорить рано начала, это в Олесю, конечно, та отличница с головы до ног, за что бы ни взялась, второе образование получает, и работает, хорошие гены… Главное, не пьет и ерунду никакую не нюхает, умная такая девочка… Надо бы ей парня хорошего, тяжело одной, молодая ведь, тепла душа хочет… Как-то поговорить с ней об этом, намекнуть, что мужики-то разные бывает, может и отец для девчонок будет, а то бабье царство у нас… Подберу момент, скажу ей… Но не сегодня, она после смены, спать ей надо, не до разговоров… Напеку пирогов и пойду, с Нинкой ещё сходить по делу надо, в другой раз с Олеся поговорим…»

Волосы немного растрепались из пучка, клипса на одном ухе съехала и грозила упасть, но обе руки Татьяны Яковлевны были заняты маленькими любимыми ручками, и счастье согревало и красило ее лицо, делая еще моложе…

***

Без перчаток было еще холодно, под вечер влага наполнялась холодом, готовясь заледенеть на ночь. Руки у Олеси стали красные, немели. Но она была рада, что прогулялась от метро до садика – надышалась свежим воздухом, шумом трамвая и румяными лицами встречных прохожих. Словно соединилась с настоящей Жизнью, где кто-то кого-то ждет, и кто-то спешит на встречу к любимому… вот например, ее очень ждут ее девочки!

В хороший садик помог устроить малышек Арслан Кибетович. Он быстро заметил, что Олеся сильно отличается от большинства известных ему молодых женщин, совсем не ищет особого к себе внимания, и даже наоборот, избегает его. Очень немного ему удалось узнать от самой Олеси про ее проблемы. Но пациенты, с которыми Олеся общалась так, словно каждый из них ее брат, свекр или сестра, в момент выписки приходили и благодарили за Олесю, и передавали ему скупые ее откровения, которыми она делилась иногда в разговоре. Арслан Кибетович знал, что с мужем Олеся развелась сама, когда младшей дочке исполнился годик, и теперь одна. И судя по ее поведению, даже в мечтах не ищет себе мужа…

Красным пальчиком с коротко остриженным ногтем (санитарке маникюр не положен, это просто и неудобно даже, менять памперсы с цветными когтями на руках) Олеся нетерпеливо надавила на кнопку домофона.

Садик находился на втором этаже здания старой постройки, с художественным фасадом, который как раз взялись отреставрировать этой весной. В нескольких метрах от земли висел в альпинистском снаряжении парень с пульвиризатором. Он постепенно передвигался сверху вниз, превращая зашарпанную, но уже подлеченную штукатурами стену в персиковый праздничный фасад. Делал он это сноровисто, с удовольствием, и Олеся застыла, запрокинув голову, на пару мгновений… Что-то в этом было волшебное: старый дом превращался в новый, стали видны лепные узоры вокруг окон и над крыльцом появились незаметные до сих пор вензеля.

Домофон, наконец, запищал, и Олеся потянула тяжелую железную дверь на себя, юркнула в получившуюся щель. Слушая, как шелестят мягкие сапоги-дутики, почти пробежала на второй этаж. Навстречу ей уже шла Наталья Федоровна, воспитательница старшей группы, в которую ходила Ариша.

Наталья Федоровна одевалась как-то очень правильно: не ярко, и очень удобно. В любой момент можно было к ней залезть на колени. Юбка чуть ниже колена, блайзер или джемпер с рукавами «три четверти», мягкий и теплых оттенков. На шее обычно были красивые недлинные бусики, которые привлекали взгляд, но не отвлекали от лица. Короткая стрижка с укладкой, серьги с красивыми камешками, глаза едва подведены, губы обычно без помады. Олесе было легко с ней, она чувствовала единство, чувствовала, что ей действительно важны эти чужие дети, она их видит и понимает. Подспудно Олеся ощущала, что это она сама, лет через 10…

– Наталья Федоровна, можно моих забрать? Погода хорошая, во дворе еще побегаем… – Олеся Викторовна, так Татьяна Яковлевна их сразу после тихого часа забрала! – Ой… Я не позвонила, не предупредила ее, что пораньше я сегодня освободилась!

– Так она в пятницу всегда их так забирает, говорит, еще надо успеть вкусненькое Олесе приготовить, на работу возьмет на выходные.

Олеся обмякла от этих слов. Вдруг услышала, как бьется сердце и что-то в глазу щиплет. Соринка попала… Для нее? Татьяна Яковлевна лично для нее готовит по пятницам пироги с картошкой и грибами? Её любимые…

Ей не приходило это в голову, она так уставала, что просто сгребала их радостно, вместе с полотенцем, с тарелки, складывая в рюкзачок. Неприкосновенный запас на дежурство в больнице в выходные.

И ни разу не спросила – откуда такие вкусные? Оказывается, Татьяна Яковлевна печет их сама! Ни разу Олеся этого не видела, как не видела она, как Татьяна Яковлевна закатывает помидоры, сливовый компот и волшебные перцы с баклажанами, которые хотелось съесть вместе с банкой. Конечно же, она знала, что это закатки личного производства, но не видела, как они происходят на этот свет. Они просто появлялись в ее шкафу.

Олеся шла неспеша от садика к дому. Солнце еще вовсю светило, в апреле солнце в Питере щедрое. Олеся думала про пироги. Вон оно как… настоящая Бабушка Тая, настоящие пироги, и любовь – настоящая.

Олеся вспомнила вдруг, как Ваня, её первый мужчина, отец первой дочки, делил чеки после магазина. Иногда он все же платил на кассе, но потом дома, за завтраком, скрупулезно сверял расходы.

– Я только две сосиски съел из этой пачки, – говорил Ваня, держа в руках чек из «Пятерочки», – а шесть ты съела, меня же два дня не было здесь. Огурцы я вообще не трогал, а пиццу я ел. Поэтому, ты мне 186 рублей на карту отправь.

Олеся не слышала тогда про психотерапевтов и самооценку, она просто радовалась, что они с Ваней вместе, что он теплый, гладкий, и приходит почти каждый день. И говорит, что любит её!

Но вот эти сосиски, твои-мои, они вставали где-то поперек Олесиной груди, давили и кололи, мешая дышать. Не глотались они до конца, в прямом и переносном смысле.

Ванина мама пришла к Олеся единственный раз, на другой день после известия об Олесиной беременности. На прощание рассказала, что Ваню она родила лично для себя, и делить его ни с кем не станет. Ни с женами, ни с детьми, ни с кем. С мужчинами у нее не складывалось, характер у нее был не легкий, и отношения разваливались, не сложившись. Материально она ни в чем не нуждалась, угождать кому-то причин не видела, сама себе хозяйка. В 30 лет, уже написав диссертацию, она решила, что так оно и к лучшему. Но ребенка «завести» надо, чтоб стакан воды на старости лет подал. Она его именно «завела»: выбрала мужчину, прикинулась доверчивой и наивной, а как только поняла, что беременна – больше не общалась. Ваня получился крепкий, красивый, и ни о какой такой его женитьбе его мама и думать не собиралась: родила для себя! Так и Олесе сказала: мой ребёнок, гулять пусть гуляет, а жениться – никогда!

Ваню Олеся больше не видела. А вот с его мамой потом еще был телефонный разговор… Но об этом вспоминать не хотелось.

После этого подробного рассказа, как Серафима Антоновна сына Ваню «завела для себя», Олеся стала наблюдать за собой. Что она думает о своем будущем ребенке? Он чей? Он для кого? И с радостью отмечала, что не нужен ей никакой стакан воды, а хочет она научить этого человека лепить из пластилина и рисовать акварелью, а еще – кататься на коньках… и в танцы… Ой, может в танцы не надо.

Родители Олеси были профессиональными танцовщиками, не пили и не курили, много тренировались. Но в 10 лет, когда мать почему-то ушла из семьи, Олеся оказалась в детском доме. Её успели выхватить от обезумевшего от потери отца. Всю свою горечь и злобу он вымещал на дочке, которую и винил в том, что жена ушла к другому…

Олеся уже дошла до своего дома, подняла голову: окошко её горит, значит, уже нагулялись с бабушкой, дома уже.

Прошла в кухню не разуваясь, и наткнулась: на столе уже раскатанное тесто, кастрюлька с начинкой, блестящий противень с бумагой для выпекания.

– Тая Якольна! Вы сами их печете? Когда успеваете? А меня научите? – Олесичка! Ты рано сегодня, как хорошо! Сейчас поставлю в духовку и пойду, обещала еще сегодня к Нине зайти, ну ты знаешь, надо помочь ей…

Татьяна Яковлевна, мама Сергея, отца Настены, оказалась невероятной, волшебной бабушкой. Узнав о беременности Олеси, она тут же сама купила кольца и отвела их в загс. Это было настолько неожиданно, после опыта общения с Ваниной мамой, что Олеся поначалу ждала подвоха. Но Татьяна Яковлевна сама напросилась поняньчить Аришку, высвободила время для работы и учебы. Ни о чем Олеся не просила ее – она сама просила Олесю, разрешить поучаствовать. Встречала из роддома со слезами на глазах, бережно прижимала малышку к себе…

Сергей пришел к роддому встречать пьяный и без цветов. Но хотя бы не одна, как в прошлый раз. Когда Настеньке исполнился год, Олеся застала в своей комнате неизвестную молодую женщину. Сердце уже не болело, даже наоборот, облегчение чувствовала Олеся – что кончился этот кошмар между надеждой и беспомощностью. А вот с Татьяной Яковлевной они стали настоящими друзьями, и развод с Сергеем даже укрепил эту дружбу. Теперь между ними не стояли молчаливые претензии друг к другу на тему пьянства и гуляний Сергея, все стало ясно и просто, и они вместе растили девочек.